Проводя почти каждое лето в Hаlmbуbоdа, шведском имении Вестерлунда в Упландии, я всё же сильно скучал по России, особенно когда литературная работа не шла и я чувствовал, что окружавшие меня условия мне были неблагоприятны во многих отношениях. Семья моей жены была мало развита и мало интеллигентна, особенно в литературном смысле, и мне не хватало духовной и умственной атмосферы, к которой я привык в Ясной. Вот выражение такой моей тоски в одном из моих стихотворений тех годов:
Я всё один, окно раскрыто,
И ветер за окном шумит,
Мне грустно, столько пережито,
И на душе тоска щемит.
Чем жить? Скажи мне, ветер южный.
Как мыслить? Ты, небес простор!
Скажи мне в этот час досужный
И ты, шумящий, старый бор.
Ответа нет, гудит дубрава,
Сосна и ель иглой шуршат.
Ответа нет, – в душе отрава,
И цепи узника гремят.
Летом 1909 года в Halmbyboda я дошёл до такой степени неудовлетворённости и нервности, что в одно прекрасное утро стал вместо писания лепить из глины всё, что приходило мне в голову (136).
Началось с того, что из соседней канавы я вырыл синей глины, чтобы занять детей, но, вылепив им куклу, я сам увлёкся, и это занятие как будто успокаивало меня – прежде всего, с физической стороны.
Сначала я сделал голову русского солдата, потом Пушкина (137) в юности, наконец, целый бюст в натуральную величину маленького Эрнста Сел< ь >мера, племянника Доры. А когда я сделал голову старика Эклунда, плотника в Halmbyboda, а затем голову Эмерсона (138), я увидел сам, что к этому искусству у меня были способности, которые, может быть, стоило развить.
Что если выучиться этому ремеслу как следует? Поехать со всей семьёй в Париж, поступить там в Академию и, несмотря на мои сорок лет, сделаться известным скульптором? (139)
Я ухватился за эту мысль и осенью 1909 года уже усердно работал в одной частной парижской академии на Boulevard Raspail, которая называлась «Сеrсlе International des Аrts» (140), так как академия Julien еще не была открыта (141).
[ 136. Л.Л. Толстой ошибся: лепить он начал летом 1908 года. Чувство неудовлетворенности давно уже отравляло ему жизнь в Петербурге. Незадолго до отъезда в Швецию, 25 апреля 1908 года он писал С.А. Толстой:
«<…> Мы едем, вероятно, 22 го мая. Я понемногу устраиваю дела на лето. Как<-то> всю эту зиму не могу заниматься потому, что условия совершенно не подходят настроению. Хочется начать что-нибудь более серьёзное и крупное, а жизнь треплет. В газетах писать не хочу потому, что не стоит и негде. Мечтаю всё о своём журнале, но и это нельзя начать теперь, весной и без денег. Вообще чувствую какой-то перелом в моей жизни, не знаю уже, куда клонящейся. Хотелось бы думать, что к лучшему, но с внешней стороны пока этого не заметно, т.е. в смысле результатов деятельности что ли. Она, напротив, ослабела, как никогда. Держусь правила поменьше делать дурного в эти периоды и ждать. Насильно мил не будешь не только другим, но особенно себе. Ну, до свидания. Целую всех вас, включая милых Тань.
Ваш Лев».
– ОР ГМТ. Архив С.А. Толстой, № 14409. Л. 2 2 об. Автограф.
…милых Тань – Т.Л. Сухотину-Толстую и ее дочь, полуторагодовалую Танечку (Татьяну Михайловну Сухотину; род. 6 ноября 1905 года).
Накануне отъезда, 22 мая 1908 года он уточнил: «<…> Уезжаем завтра и грустно мне в этом году покидать Россию. <…> Папá передайте побольше от меня того, что есть во мне, если есть, самого лучшего». – Там же, № 14412. Л. 1 1 об. Автограф.
А через два месяца в Ясную Поляну, где уже готовились к юбилею Л.Н. Толстого и к приезду большого числа родных и гостей, ушло письмо, в котором Л.Л. Толстой впервые упомянул о новом своём занятии. Интересен, на мой взгляд, и контекст письма от 31 июля (нового стиля) 1908 года:
«Милая мамá, как теперь с ногой папá? Встал ли он, и прошло ли воспаление? <…> У нас всё по-старому. <…>
Сегодня было письмо от жены Павла Трубецкого, которая извещает, что она с мужем в Стокгольме. Я завтра еду с ними повидаться и рад увидеть друга Павла. Мы как раз думали о<б> их парижской жизни. Они едут в П<етербур>г, вероятно, на открытие памятника. Вероятно, доедут и до вас. <…>
Дети здоровы. Днём играют и лепят из глины. <…> Вместе с детьми я попробовал лепить из глины, и кое-что у меня выходило, не хуже, чем у вас. У меня, кажется, есть к этому способности. Это очень весело. Я начал большой бюст Эрнста, но на 3-ий день испортил от досады всё, а было похоже. <…>» – Там же, № 14418. Л. 1 3. Автограф.
О П.П. Трубецком и его жене Элин см. примеч. 142 к Главе 19 Книги I.
…о<б> их парижской жизни… – в 1906 году Трубецкие окончательно переехали в Париж и бывали в России наездами.
Общeние с Паоло Трубецким явно подталкивало Л.Л. Толстого к занятиям лепкой. 7 августа (нового стиля) 1908 года он сообщил С.А. Толстой: «<…> У нас пока ничего нового. Видел я Трубецкого в Стокгольме. <…> Продолжаю лепить из глины, только никто не хочет позировать». – Там же, № 14419. Л. 1 об. Автограф.
Открытие памятника Александру III, над которым П.П. Трубецкой работал два года и который сразу же был назван скандальной неудачей талантливого скульптора, состоялось в Петербурге 23 мая/5 июня 1909 года. – См.: Прокофьев В. Открытие памятника Александру III//Новое время. СПб., 24 мая/6 июня 1909 года, № 11923. С. 4; Меньшиков М. Величие и вульгарность //Там же, 28 мая/10 июня 1909 года, № 11927. С. 3. См. также: Шапошникова Л.П. Памятник Александру III работы П.П. Трубецкого //Павел Петрович Трубецкой: Выставка произведений к 125 летию со дня рождения… С. 42 - 53.
Эрнст Сельмер – 18 тилетний племянник Д.Ф. Толстой (см. о нём в примеч. 80 к Главе 15 Книги I). В письме от 12 июля/29 июня 1908 года Л.Л. Толстой писал, что Эрнст «<…>стал студентом, кончив с отличием первым за 4 года в школе<…>» – ОР ГМТ. Архив С.А. Толстой, № 14415. Л. 2 об. Автограф.
17 сентября (нового стиля) 1908 года Л.Л. Толстой не без гордости мог уже дать своеобразный отчёт о занятиях новым видом искусства: «<…> Так как я увлекаюсь лепкой, то и они (дети. – В.А.) всё делают из „<г>лины“ всякие вещи, а Кита вчера даже сделал дедушку Льва Николаевича – очень недурно – и страшно гордился своей работой. У него есть способности к искусству. Я вылепил большой бюст папá, не хуже Ге и Репина, но сегодня его сломал, так как плохая глина высохла и потрескалась. Хорошей глины я ещё не заслужил.
Посылаю Вам фотографию моих „великих произведений“ в скульптуре. Две белые вещицы сделаны из хорошей белой глины, остальные из здешней, – дрянной. Сзади „Этюд“, изображающий двух городовых, ведущих „политическую“. Слева „китаец на молитве“, справа „русский солдат“. Впереди „лежащая баба“, за ней две девочки в Halmbyboda, потом „бюстик“ тетки Доры G öth ’ы. Жаль, что я не сделал фотографий с бюстов Вестерлунда и папá, которые оба были очень похожи. Но всё хочется лучше и лучше, и я их уничтожил.
Как видите, литература на время оставлена, а на место её скульптура.
Послезавтра поеду в Стокгольм за глиной<…>» – Там же, № 14425. Л. 1 об.3. Автограф. К письму приложена фотография, о которой говорит Л.Л. Толстой.
…не хуже Ге и Репина … – бюст Н.Н. Ге 1890 года Л.Н. Толстой и члены его семьи считали исключительно удачным. – См.: Сухотина-Толстая Т.Л. Воспоминания… С. 265, 446, 466.
Вслед за Н.Н. Ге, летом 1891 года И.Е. Репин, кроме нескольких картин, сделал ещё и бюст Л.Н. Толстого, который понравился писателю меньше, чем названный выше бюст Н.Н. Ге. – ПСС. Т. 66. С. 24. См. также: Толстая С.А. Дневники… Т. 1. С. 199.
…Посылаю Вам фотографию… – С.А. Толстая 27 сентября (ст. стиля) 1908 года начала свой ответ сыну так: «Получила я твое длинное письмо, милый Лева, с<о> снимками с твоей скульптуры. Мне трудно судить о твоей работе, но кажется так: выразительные фигуры и лица, но несоразмерны пропорции. Ведь чтоб серьезно лепить, надо знать анатомию и знать хорошо. То же и для портретов. <…>» – ИРЛИ, ф. 303, № 687. Л. 44. Автограф.
Увлечение Л.Л. Толстого скульптурой не пропало и по возвращении в Петербург в конце октября 1908 года. См. его телеграмму из Петербурга от 29 октября (ст. стиля) 1908 года. – ОР ГМТ. Архив С.А. Толстой, № 14427. Л. 1.
137. В письмах родным Л.Л. Толстой не упоминал о том, что он лепил Пушкина. Возможно, он не был удовлетворён этой работой и хотел к ней вернулся позже. Она сохранилась в шведском доме Толстых.
В первой половине 1909 года, т.е. до отъезда в Париж, Л.Л. Толстой называл три других работы.
20 марта 1909 года он писал о том, что лепил депутата Третьей Государственной Думы Михаила Дмитриевича Челышева (1866-1915). – Там же, № 14449. Л. 1 об.
27 марта 1909 года Л.Л. Толстой уточнил: «<…> Лепил теперь даму – поэтессу Гриневскую, автора „Баба“. Она охотно позировала. На 2-ом сеансе было очень похоже и хорошо. На 3-м испортил. Челышев мой не докончен, но похож. Кончу на Фоминой <неделе…>». – Там же, № 14450. Л. 1 об. Автограф.
Изабелла Аркадьевна Гриневская (1864-1942) – поэт, переводчица, исследовательница Востока. – См.: Гриневская И. Баб: Драматическая поэма из истории Персии. СПб., 1903.
Вождь религиозного движения в Персии Али Мохаммед Сейид (1820-1850), объявивший себя Бабом, т.е. «вратами», через которые должна передаваться воля пророка-избавителя (махди). Проповеди Баба против феодальных порядков привлекли к нему многочисленных последователей, которые в 1848-1852 годах вели борьбу за власть. По приказу шаха за свои убеждения предводитель восставших Баб был расстрелян. – См. о нём и его последователях также: Булгаков В. Л.Н. Толстой в последний год его жизни… С. 242, 411; Наживин И. Голоса народов. М., 1908. Вып. I. С. 16 64.
Л.Н. Толстой интересовался этой пьесой в связи с движением бабидов – последователей Баба. – ПСС. Т. 58. С. 64.
14 апреля 1909 года Л.Л. Толстой звал С.А. Толстую посмотреть три его работы: «<…> Начал целых три портрета. Приезжайте – покажу. Во 1 х – Челышев, во 2 х – поэтесса Гриневская, в 3-ьих – дворник Вася-татарин. <…>» – ОР ГМТ. Архив С.А. Толстой, № 14451. Л. 1 об.
…дворник Васятатарин… – вероятно, сын дворника Николая Кутушева (Бек Булата Ризепова). – ИРЛИ, ф. 303, № 389. Л. 29 об.
Бек Булат Кутушев, как он подписывался, был доверенным лицом Л.Л. Толстого. Сохранилось 42 его письма 1903-1914 годов. В одном из них 1 июня 1909 года дворник сообщил и интересную подробность, связанную с новым увлечением Л.Л. Толстого: «<…>бюсты (из отливки. – В.А.) получил, за которые записал 12 руб<лей>, был у г. Челышева 31 мая, бюст его отнёс <ему> благополучно, за что <он> и благодарил Ваше Сиятельство, и г. Челышев кланяется <Вам. …>» – Там же. Л. 27. Автограф.
138. Голова великого американского писателя и мыслителя Ральфа Уолдо Эмерсона (Emerson; 1803-1882) работы Л.Л. Толстого не сохранилась. Сведений о ней найти не удалось.
139. Принятие этого решения ускорилось ещё и потому, что в Петербурге началась холера. В апреле-мае 1909 года в газетах печатались сводки о количестве заболевших, умерших, выздоровевших и находящихся в больницах. – См.: Движение холеры // Новое время. СПб., 1/14 апреля 1909 года, № 11871. С. 4; Там же, 5/18 апреля 1909 года, № 11875. С. 5; и т.д. И хотя к концу мая ситуация как будто стабилизировалась, никто из специалистов-эпидемиологов не мог дать утешительных прогнозов. – См.: Холерный город // Там же, 30 мая/12 июня 1909 года, № 11929. С. 4. Заметка подписана криптонимом «Е.Ф.».
Отправив Д.Ф. Толстую с детьми в Швецию, Л.Л. Толстой в конце мая 1909 года приехал в Ясную Поляну. Первым делом он приступил к работе над бюстом Л.Н. Толстого. 28 мая 1909 года в ежедневнике С.А. Толстой лаконично записано: «Лёва прекрасно начал лепить бюст отца. …» – См.: Толстая С.А. Дневники… - Т. 2. С. 285. Однако перед своим отъездом в Швецию Л.Л. Толстой разрушил бюст, который, по мнению С.А. Толстой, «<…>был очень хорош<…>». Так писала она сыну 26 июня (ст. стиля) 1909 года. – ИРЛИ, ф. 303, № 688. Л. 14 об. Автограф. См. также: Гольденвейзер А.Б. Вблизи Толстого… Т. I. С. 274; Маковицкий Д.П. У Толстого… Кн. 3. С. 433, 454.
29 июня/12 июля 1909 года, сразу же по прибытии в имение Хальмбюбуда, Л.Л. Толстой написал матери о планах семьи: сначала поездка на морской курорт Варберг, а потом – во Францию. В Петербург, где всё ещё была опасность для детей заболеть холерой, Д. Ф. Толстая категорически отказалась возвращаться, и в этом её поддержал доктор Вестерлунд. – ОР ГМТ. Архив С.А. Толстой, № 14455. Л. 1-2.
3 августа (нового стиля) 1909 года Л.Л. Толстой уточнил свою мысль: «<…> Теперь план оставаться здесь месяц и в Париж или под Париж на зиму. <…> Я в Варберге лепил, но дело там не клеилось, хотя успехи, кажется, продолжаются. <…> Моя жизнь на переломной точке. Два года я должен жить за границей, по крайней мере, <две> зимы. <…> В Париж надо ехать в конце августа, чтобы дешевле найти квартиру и попасть вовремя для занятий скульптурой. <…>» – Там же, № 14459. Л. 11 об., 3 об., 6 об. Автограф.
27 августа (нового стиля) 1909 года Л.Л. Толстой сообщил родным новость:
«Дорогая мамá, завтра еду в Париж, пока один. Адрес пока Grand H ôtel du Louvre. <…> Дopa остается числа до 7-8 сентября нов<ого> стиля. Теперь буду стараться дешево и умно устроиться в Париже или его окрестностях. <…>» – Там же, № 14464. Л. 1 об.
…Grand Hôtel du Louvre … – в отеле «Лувр», расположенном в центре Парижа на улице Риволи (Rue de Rivoli, 170-172), каждый из 300 номеров стоил от 6 франков в сутки. – См.: Париж: Описание города и его окрестностей и путеводитель по музеям. 2-е изд. СПб., 1909. С. 3.
С.А. Толстая с сомнением отнеслась к решению Л.Л. Толстого, но отговаривать его не стала. Напротив, она постаралась укрепить его стремление совершенствоваться в новом для него виде искусства. 25 июля (ст. стиля) 1909 года в письме сыну С.А. Толстая привела мнение скульптора Ильи Яковлевича Гинцбурга (1859-1939), только что приехавшего в Ясную Поляну: «<…>он ужасно хвалил твои скульптурные способности и боится, что пыл твой остынет и ты бросишь это дело. Он говорил, что у тебя выдающиеся способности, что из тебя может выйти замечательный скульптор. И все приговаривал: „ведь всё на глаз, всё на глаз работает“. <…>» – ИРЛИ, ф. 303, № 688. Л. 10 об. Автограф.
140. «Международный центр искусств» (фр.). Сведений о нем найти не удалось. Возможно, речь идёт о Международной художественной галерее (International Art Gallery), в которой выставлялись и русские мастера. Так, Иван Яковлевич Павловский (1852-1924), длительное время работавший в Париже и писавший под псевдонимом «И. Яковлев », рассказал о выставке работ мариниста, внука И.К. Айвазовского, Алексея Васильевича Ганзена (1876 1937). – См.: Яковлев И. Из парижской жизни // Новое время. СПб., 11/24 апреля 1910 года, № 12242. С. 4.
141. Первая открытка из французской столицы была отправлена Л.Л. Толстым в конце августа (нового стиля) 1909 года:
«Дорогая мамá, пишу из Парижа. Адрес: Rue du Vaugirard 54. H ôtel du Luxembourg. Пока один. Очень дорого, и я не знаю, как мы будем жить. Дора еще не решила свой отъезд. Здесь ад города. Начну занятия скульптурой в Académ < i > e Julien или Cercle Internation < al > des Arts на днях. Занятия до августа будущего года. Нанял комнату в 5<-ом> этаже за 3 франка, но нахожу это дорогим. Хочу перейти в еще худшее помещение под крышу за 300 франков в год, купить себе кровать, стол и стул.
Из Швеции путешествие утомительно. Боюсь за Дору и детей не только в денежном отношении. Завтра обедаю у Мечникова в Sevres. Видел Трубецкого. Мечников обещал устроить занятия у Rodin’а, кроме Академии <Жюльена>, где с 8 утра до сумерек <буду> ежедневно. Я против самого сада и музея Luxembourg.
Целую всех.
Что у вас?
31 aвг<уста> нoв<ого> ст<иля 19>09 г<ода>.
Париж». – ОР ГМТ. Архив С.А. Толстой, № 14465. Л. 1 об. Автограф.
...Hôtel du Luxembourg… – меблированные комнаты в отеле «Люксембург» стоили от 3½ франков в сутки. – См.: Париж… С. 8.
… Очень дорого… – 1 франк в 1909 году стоил 37½ копеек. – Там же. С. 182.
…Академия Жюльена… – частная художественная школа была названа по имени своего основателя, французского художника Родольфа Жюльена (Жюльан; Julien; 1839-1907). В мастерских Академии Жюльена всегда было многолюдно. Здесь было специальное отделение для женщин, всем ученикам бесплатно предоставляли модели, не слишком строго следили за их работой, а раз в неделю преподаватели Школы изящных искусств давали консультации. Это ценили как начинающие, так и маститые художники. В частности, «на вечерних классах рисования с натуры в одной из мастерских академии Жюльана на Rue du Dragon » Л.Л. Толстой познакомился с Валентином Александровичем Серовым (1865 1911). – См.: Толстой Л.Л. Встречи с В.А. Серовым //Биржевые ведомости: Вечерний выпуск. СПб., 26 ноября/9 декабря 1911 года, № 12655. С. 8. См. также: Остроумова-Лебедева А.П. Автобиографические записки: В 3 х томах. М.: Изобразит. искусство, 1974. Т. I. C. 138, 562, 564; Ревалд Дж. Постимпрессионизм: От Ван Гога до Гогена. Л.; М.: Искусство, 1962. С. 169 172.
О Международном центре искусств см. выше примеч. 140.
…за 300 франков в год … – чуть больше 100 рублей. По официальным данным 266 франков в 1909 году стоили 99 рублей 75 копеек. – См.: Весь Петербург … на 1909 год... Отд. I. С. 9.
…обедаю у Мечникова в Sevres… – выдающийся русский ученый-биолог Илья Ильич Мечников (1845-1916) с 1888 года работал в Пастеровском институте (см. о нём ниже примеч. 143) и жил в Севре – юго-западном пригороде Парижа (см. об этом ниже).
Об Огюсте Родене см. примеч. 90 к Главе 5 Книги I. О беседах Л.Л. Толстого с О. Роденом см. ниже примеч. 159.
…против … музея Luxembourg … – для Л.Л. Толстого близость к Люксембургскому музею была важна ещё и потому, что в нём выставлялись работы действующих или недавно умерших мастеров. – См.: Париж … С. 170; Париж и его окрестности: Полный русский путеводитель для едущих на Всемирную выставку в 1889 году. М., 1889. С. 123-124 ].
Как-то, проходя через мастерские серкла, я был неожиданно поражен странным, никогда еще не испытанным мной в жизни впечатлением. Сначала я не мог понять, что, собственно случилось со мной. Мне показалось, точно какая-то громадная, никогда еще не виданная область света вдруг открылась передо мной и ослепила меня, как в сказке. Что же такое случилось со мной? В первый раз в жизни я увидел перед собой ту женщину, тогда еще девушку, которую я потом любил больше себя, больше семьи, больше самой жизни. Многие люди смеются над тем, что любовь может загореться с первой встречи. Смешно не это, а утверждение обратного.
У чутких людей истинная любовь начинается всегда с первой встречи потому, что первое их впечатление всегда верное и токи умственного и духовного родства, влекущие людей друг к другу, иногда настолько чувствительны и сильны, что достаточно одного взгляда, чтобы это родство стало несомненным.
Проходя через одну из мастерских, я увидел девушку с бледным и серьёзным лицом и густыми тёмными волосами, старательно лепившую маску Бетховена (142). Она была в серой клетчатой юбке и белой шёлковой блузке, небольшая ростом, хорошо сложенная, с красивыми сухими руками и приподнятыми круглыми плечами.
Она слегка обернулась в мою сторону, и я встретил умный и строгий взгляд её быстрых глаз. В углу мастерской сидела старая дама с ручной работой в руках.
[ 142. Последние годы жизни немецкого композитора Людвига ван Бетховена (см. о н`м примеч. 168 к Главе 20 Книги I) были омрачены прогрессирующей глухотой. Выбор такой модели для ученической работы позволяет представить себе характер и темперамент той девушки, которую Л.Л. Толстой называет Жизель или «милая Франция» (cм. о ней ниже).
Позднее Л.Л. Толстой и сам вылепил Бетховена. – См.: Толстовский сборник. Новосибирск, 2000, № 2. С. 20 ].
Когда в тот вечер я вернулся домой, я почувствовал, что вся моя прежняя жизнь и всё, что окружало меня, вдруг потеряло для меня всякое значение. На свете не было ничего, кроме образа ещё не знакомой мне девушки, имени и происхождения которой я не знал.
Но это была она, наверное она, та, которую я жадно искал всю жизнь, которую я ждал и о которой мечтал с самого детства. И чувство глубокого волнения и счастья и в то же время страха охватило меня, когда на следующий день вечером я снова входил в Сеrclе Internаtiоnal, надеясь, может быть, познакомиться с ней.
В этой академии, как и в других, были вечерние классы рисования с натуры, на которые приходили многие любители. Среди них был французский доктор из Пастеровского института (143), с которым я был знаком после моих визитов физиологу Мечникову.
[ 143. Институт был основан в Париже в 1886 году для изучения проблем микробиологии, вакцин и инфекционных заболеваний и назван в честь французского учёного-микробиолога Луи Пастера (Pasteur; 1822 1895).
Французский доктор, о котором упоминает Л.Л. Толстой, вероятнее всего, выдающийся бактериолог, сподвижник Луи Пастера, друг И.И. Мечникова и директор Института с 1904 года Пьер Поль Эмиль Ру (Roux; 1853 1933). – См.: Ру Э. Письма к И.И. Мечникову и О.Н. Мечниковой: 1888-1914. М.: Наука, 1986; Мечников И.И. Академическое собрание сочинений: В 16-ти томах. М.: Медгиз, 1962. Т. XV. С. 368 ].
Случилось так, что этот доктор знал девушку, лепившую маску Бетховена, и как раз в тот момент, когда я входил в залу, беседовал с ней.
Во время перемены, когда молоденькая озябшая модель пошла греться за ширмой, я поздоровался с доктором и попросил его представить меня девушке (144), что он сейчас же и охотно исполнил.
С ней сидела ещё и её мать, красивая и стройная, на вид – истинная аристократка, ещё моложавая и живая. Что-то старобарское и даже русское было в ее грациозной фигуре и манерах (145).
[ 144. Если память не подвела Павла Львовича Толстого (см. об этом ниже в примеч. 163), это была Жизель Бюно Варилья (Bunau Varilla; 1890-1957), дочь инженера, инициатора строительства Панамского канала в конце XIX – начале ХХ-го века Филиппа Жана Бюно Варильи (Bunau Varilla; 1859-1940), который спас проект и честь семьи после серии скандальных судебных процессов, вызванных пропажей денег, выделенных на строительство еще в конце 80 х годов. – См.: Bunau Varilla Ph. Panama: La création, la destruction, la résurrection. Paris, 1913; Loizillon G. The Bunau Varilla brothers and the Panama canal. N.Y., 2008. P. 10 15, 201 (books.google.ru/books?isbn=1409206025).
145. Женой Ф.Ж. Бюно Варильи была Ида де Брюнхоф (Brunhoff; 1859 1948). – См.: Anguizola G. Philippe Bunau Varilla: The man behind the Panama canal. Chicago, 1980 ].
Прошли десятки лет с того вечера, но до сих пор, несмотря на всё то, что я пережил, несмотря на все мои страдания и разочарования, несмотря на громадное расстояние, разделяющее меня от милой «Франции», несмотря на тридцать два года жизни с той минуты, когда в первый раз я услышал голос Жизель и плечом коснулся её плеча, в то время как мы, сидя рядом, рисовали и переговаривались, – я люблю её больше всех женщин на свете и повторяю здесь то, что всегда говорил ей, – что только она одна была моей истинной, посланной мне женой перед небесами, «devant les Cieux »(146).
[ 146. “Перед небесами” (фр.) ]
Почему? Que sais je?! (147) [147. “Кто знает?!” (фр.) ] Но это было так. В моём чувстве к ней было то глубокое, бесконечное, как вселенная, сознание любви к жизни, к полной громадной человеческой жизни, всё обнимающей и всё понимающей, всячески и безгранично богатой и свободной, светлой и прекрасной, которую только вместе с ней мы могли развить и прожить.
И я потерял голову.
Только два раза в жизни это случилось со мной.
В начале любви и в начале великой войны (148).
И два раза я был готов жертвовать жизнью для победы, но два раза был побеждён не по одной моей вине.
Безумный Ницше говорил, что закон должен был бы запрещать браки по любви (149), а я скажу, что следовало бы запрещать браки без истинной любви, ибо без неё нет истинной жизни. Вопрос в том, что называть любовью. Настоящая самая сильная любовь та, в которой встречаются и сходятся все три одинаково развитые сущности человека – душа, интеллект и тело, стремясь еще бесконечно совершенствовать их в потомстве. Это сочетание бывает только в редчайших случаях. Но уже при умственной близости браки могут быть счастливыми, что при одном физическом влечении невозможно. Такие браки, которых большинство, не дают ничего гармоничного и значительного.
[ 148. Так с первых дней войны 1914 года воспринял её Л.Л. Толстой (cм. об этом в примеч. 4 к Главе 8).
149. Немецкий философ Фридрих Ницше (Nietzsche; 1844-1900) считал брак самой ложной формой человеческих отношений. Уточняя свою мысль, он писал: «Брак придуман для посредственных людей, которые не способны ни к сильной любви, ни к крепкой дружбе; поэтому-то он оказывается подходящим для большинства, но также и для тех весьма редких, которые способны и к любви, и к дружбе». – См.: Ницше Ф. Полное собрание сочинений. М., 1909. Т. 9. С. 64 ].
С первой же встречи наших взглядов, наших слов и мыслей я почувствовал, что с Жизель, или «Францией», как прозвал её скульптор Rodin (150) у нас все было общее или, во всяком случае, могло бы быть.
– Оn souffre toujours (151), – говорила она тихим голосом, когда речь шла о трудностях и лжи жизни.
– Музыка? Нет, – решала она с грустью, – она только расстраивает душу и нервы. Я люблю её, но не хочу ею заниматься.
[ 150. По мнению исследователей, моделью для скульптур «Аврора» (1885) и «Франция» (1904) послужила О. Родену его возлюбленная, скульптор Камилла Клодель (Claudel; 1864-1943). – См.: Grappe G. Catalogue du Musée Rodin. Paris, 1931. P. 73, 139; Роден: Мысли об искусстве; Воспоминания современников. М.: Республика, 2000. С. 350; Корн И. Огюст Роден: Мастер скульптуры. Минск, 1998. С. 101.
Называл ли Роден кого-то ещ` «Францией», неизвестно. Можно, однако, предположить, что молоденькая художница чем-то внешне напоминала Камиллу Клодель.
151. <Люди> всегда страдают (фр.) ].
<Это были> те же чувства и мысли, которые я сам испытывал. Но и поступала она так же, как я. Как и я, она предпочла самое благородное и чистое из искусств – скульптуру. Как и я, она увлекалась ею, как и я, она искала счастья.
«Франция»! Дорогая моя «Франция», тихая и глубокая, вот почему я так безнадёжно и болезненно-страстно полюбил тебя и люблю до сих пор.
«Франция»! <Ты> – часть меня самого. В тебе то же, что во мне, – общее наследие веков, так как и в твоих, и моих венах течёт та же древняя кровь великих вождей человечества. Ты сама рассказала мне, что твой дед со стороны матери был одним из членов русской царской семьи (152), и ты знаешь, что мои предки были когда-то первыми русскими князьями и правителями (153).
Ты была француженкой, я – русским, но я нашел в тебе громадную часть себя, как и ты нашла во мне часть тебя самой, величайшие драгоценности и дары древней общей наследственности. Громадное счастье было уже во встрече этой многовековой наследственности, счастье, которое мы недостаточно сознавали тогда.
Страшная буря разбушевалась в моей душе, опрокидывая все на своем пути.
Я умел любить, я любил любовь в ту эпоху, может быть, больше всего на свете, я не мог и не хотел противостоять страстям и умерщвлять их при их зарождении. Я не был достаточно силён, слаб или мудр. Можно так или иначе смотреть на наши страсти, но несомненно одно, что они даны нам не для страданий, а для счастья, они даны как средство для его достижения, и если бы мы смотрели на них с этой точки зрения, они всегда были бы нам в пользу.
Но я был женатый, семейный человек сорока лет, с пятью детьми и серьезными обязательствами перед ними, которые, по общественной морали, нельзя было отбросить. Моя страсть поэтому была для меня также источником страданья, которое, казалось, нельзя было устранить.
[ 152. О ком из членов разветвленной царской семьи идет речь, установить не удалось.
153. См. примеч. 9 к Главе 1 Книги I ].
Хочется скорее перескочить через эти годы, но без них моя жизнь была бы далеко не полной и никто бы не понял меня. Изложу поэтому в общих чертах главные события и чувства этой драмы.