Рост городского населения 6 глава

Наблюдались, следовательно, изменение экономики, гене­зис которого неясен, но также изменение колониального обще­ства, жившего за тысячи лье от Голландии, и более чем вероят­ное столкновение между этим обществом и амстердамской оли-

"♦ Ibid., p. 34. Корнелис Биккер в 1622 г. был администратором (bewindhebber) в Вест-Индской компании, а его брат Якоб—в Ост-Индской. 275 Glamann К. Op. cit., р. 35—36. '"• Moreland W. Н. Ор. cit., p. 61.

Старинные экономики с доминирующим городским центром: Амстердам

271 Papagno G. Op. cit., p. 89. 272 Carletti F. Ragionamenti del mio viaggio in tomo al mondo. 1958, p. 213 sq. 273 Glamann K. Op. cit., p. 33 f.

На острове Десима во время длительного вынужденного заключения в гавани голландцы как могут развлекаются с японскими гейшами. В бутылках недостатка нет. Обстановка японская, пол покрыт татами, но столы и стулья—западные. Токио, Гидзуцу Дайгаку. Фото Т. Чино, Токио.

гархией. С одной стороны, спокойные рантье, преисполненные сознания своей важности и респектабельности; по другую сто­рону—колониальные круги менее высокого социального поло­жения {standing), агенты, вышедшие из рядов в некотором роде гетерогенного и космополитического общества. Амстердам и Батавия были двумя экономическими полюсами, но также и социальными полюсами имперского сооружения Соединен­ных Провинций. Джузеппе Папаньо прав, говоря в своей бле­стящей работе²⁷¹ о «цезуре», об оппозиции. В Индонезии, где «колонии» голландцев определенно жили на широкую ногу, процветали неповиновение, контрабанда, полунезависимость и беспорядок. Бросавшаяся в глаза и уже обычная в XVII в. ро­скошь шикарных кварталов Батавии с годами лишь возрастала и становилась еще ярче. Деньги, алкоголь, женщины, целые ар­мии слуг и рабов: Батавия заново начинала странные, опья­няющие и извращенные приключения Гоа²⁷². Не приходится сомневаться, что в Батавии часть дефицита Компании без шу­ма трансформировалась в частные состояния.

Но не то ли самое происходило на другом конце цепочки, в еще крепко державшемся и суровом обществе Голландии «Зо­лотого века»? Решающий вопрос—знать, кто и при каких усло­виях покупал поступавшие с Дальнего Востока товары. Прода­жи производились Компанией либо по контрактам, либо с тор­гов на ее складах, всегда очень крупными партиями и обычно синдикату крупных негоциантов²⁷³. Директора Компании

 

Успех в Азии—неуспех в Америке

(Неегеп XVII) не имели права фигурировать в числе покупате­лей, но последние принадлежали к их социальной или даже се­мейной группе. И несмотря на протесты акционеров, запрет этот не касался администраторов разных палат {bewindhebbers)i тесно связанных с патрициатом торговых городов. В таких условиях не приходится особенно удивляться, что контракты так часто содержали обязательства приостановки продаж Ком­пании на срок в один или два года (что обеспечивало группе по­купателей спокойное господство на рынке) или обязательства заказа в Индии тех или иных количеств какого-то определенно­го товара. Если Компания предлагала к продаже какой-либо товар, порядочный запас которого имелся у какого-нибудь крупного амстердамского негоцианта, то как бы случайно не являлся ни один покупатель; и в конечном счете именно этот негоциант скупал товар на своих условиях. Показательно, что среди партнеров, заинтересованных в сделках Компании, вновь и вновь встречаются одни и те же имена. Директора Компании, которые так легко одергивали акционеров, были людьми круп­ных купцов-капиталистов, и так с самого начала прибыльных операций. Вайолет Барбур и К. Гламанн приводят многочи­сленные примеры этого. То, что такие купцы—вроде богатей­шего негоцианта и администратора {bewindhebber) Корнелиса Биккера²⁷⁴—покупали в XVII в. все подряд: перец, пряности, хлопчатые ткани, шелк—и вдобавок торговали в России, Испании, Швеции или на Леванте (что доказывает отсутствие специализации), что потом, в следующем столетии, они специа­лизировались (что доказывает обновление торговой жизни), — все это ничего не изменяет в нашей проблеме: ООИК была ма­шиной, которая останавливалась там, где начиналась прибыль торговых монополий.

Впрочем, современники ясно понимали этот механизм при­своения на вершине. В 1629 г., протестуя против только что подписанных контрактов и против присутствия администрато­ров (bewindhebbers) в составе синдикатов покупателей, Зеланд­ская палата отказалась отпустить проданные товары, находив­шиеся на складах в Мидделбурге, а делегаты Зеландии без ко­лебаний заявили перед Генеральными штатами, что при такой политике не принимаются во внимание ни интересы акционе­ров, ни интересы Компании (но дело они не выиграли)²⁷⁵.

Это в конечном счете не противоречит моим прежним ут­верждениям о «капиталистических» добродетелях торговли на дальние расстояния, но, напротив, подтверждает их. Система­тически выявить имена таких крупных покупателей означало бы составить список истинных хозяев голландской экономики, тех, кто продержались долгое время, тех, кто сохранили власть. Но разве же не были эти хозяева экономики вдобавок и подлинными хозяевами государства Соединенных Провин­ций²⁷⁶, творцами его решений и его эффективности? Это хоро­шее обследование, которое следовало бы провести, хотя ре­зультат его известен заранее.

л* Accarias de Serionne J. Richesse de la ffollande, p. 137—138. 2" Cuvelier J., Jadin L. Op. cit., p. 501—502. »♦ Glamann K. Op. cit., p. 155. »5 См. выше, с. 53—55. "6 British Museum, ■ Sloane, 1572, f° 65. "7 A.N., К 1349, 132, Г 117 v°. 288 Du Mont J. Op. cit., VI, p. 215.

277 Grande Enciclopedia portugueza brazileira, Ш, s. v. «Baia». 278 См.: Хенниг Р. Указ. соч.; Klarwill V., von. The Fugger News Letters. 1924—1926, I, p. 248. 279 В смысле пожалования концессии. • Буасо—мера объема сыпучих тел, равная примерно 12,5 литра.— Прим. перев. 280 A.N., К 1349, 132, f° 107 v°. 281 A.d.S. Firenze. Переписка с Генуей, V, 32.

Старинные экономики с доминирующим городским центром: Амстердам 232

НЕУДАЧИ В НОВОМ СВЕТЕ, ПРЕДЕЛ ГОЛЛАНДСКОГО УСПЕХА

Нидерландские неудачи в Новом Свете по-своему служат объяснением. Какое-то время я думал, что коль скоро Америку надлежало построить, прежде чем она станет объектом эксплуа­тации, то она, естественно, была сферой деятельности госу­дарств с плотным населением, богатых людьми, продоволь­ствием и разными продуктами: Испании, Франции, Англии. Голландия, растение-паразит, плохо воспроизводилась бы на американской почве. Однако поток людей, выплеснутый Со­единенными Провинциями на Дальний Восток, или португаль­ский успех в Бразилии оспаривали это утверждение, которое априори могло показаться естественным. Голландия могла бы строить в Америке при условии, если бы она того хотела и со­кратила бы миграционный поток на Восток. Условие, может быть, невозможное, и именно этому, вне сомнения, научил Гол­ландию ее неудавшийся опыт в Бразилии.

То был запоздалый опыт. Голландцы, как и англичане ели­заветинской эпохи, поначалу предпочитали грабеж задачам, решение которых присуще всякому постоянному обоснованию в странах пустынных или враждебных. С 1604 г. они приобрели в Бразилии репутацию, внушавшую ужас, разграбив в этом го­ду порт Баию ²⁷⁷. Десятью годами ранее, в 1595 г., они свиреп­ствовали на побережье Черной Африки²⁷⁸, экономически связанной с американскими плантациями. Эти набеги—те, о которых мы знаем, и те, что не оставили следа,— указывали на начало соприкосновения, на обретение аппетита.

Все переменилось в 1621 г. Двенаддатилетнее перемирие, подписанное с Испанией в 1609 г., не было возобновлено. Вновь началась война, а 9 июня того же 1621 г. получила свою приви­легию (octroi) ²⁷⁹ новая Вест-Индская компания. Какая пробле­ма стояла перед новой компанией? Внедриться в массив Испан­ской Америки, созданный после 1580 г. соединением испанских и португальских владений. В 1621 г. слабой зоной была Амери­ка португальская, и именно против нее вполне логично оказа­лось направлено голландское наступление. В 1624 г. была за­хвачена столица Бразилии Сан-Салвадор, построенная на море в миниатюре, каким является залив Всех Святых, и окруженная с суши всхолмленной равниной, усеянной сахарными планта­циями (engenhos) Реконкаво. Во время грабежа победители счи­тали захваченную золотую и серебряную монету на буасо *. Но 28 марта 1625 г. испанский флот из 70 парусников захватил их врасплох и месяц спустя вновь занял город²⁸⁰.

Пять лет спустя все началось сызнова в сахаропроизводя­щей области Северо-Востока (Nordeste), где голландцы заняли два соседних города, враждебных, но и необходимых друг дру­гу,— Ресифи, город купцов на низком побережье океана, и Олинду—на возвышенности, город плантаторов (senhor de engenho). Новость распространилась по всему свету. В Генуе поговаривали, что победитель без сопротивления взял добычу «в миллион золотом»²⁸¹—подробность, вероятно, недосто­верная, так как португальцы сожгли «весь сахар и все красиль-

 

Успех в Азии — неуспех в Америке

ное дерево на складах»²⁸².В 163 5г. голландцы заняли низовья Параиба-ду-Норти и таким образом владели «60 лье бразиль­ского побережья, лучшей и ближе всего расположенной к Евро­пе его частью»²⁸³, но оккупированная территория была еще очень ограниченной. Во внутренних областях победители оста­вили в неприкосновенности португальскую Бразилию, которая сохранила свободу маневра, своих плантаторов, свои сахарные мельницы, своих черных невольников и которая на юге опира­лась на баиянскую Бразилию, снова ставшую свободной в 1625 г. Хуже всего было то, что бразильский сахар очень часто усколь­зал от голландского контроля, так как большие корабли ок­купантов не могли подойти к неглубоким бухточкам побе­режья, где португальские суда малого водоизмещения чувст­вовали себя вольготно, хоть им и случалось быть захваченны­ми в открытом океане или у берегов Европы. Комичный итог оккупации голландцами сахаропроизводящего Северо-Востока заключался в том, что она прервала поступление в Амстердам ящиков с бразильским сахаром, до того прибывавших в изоби­лии, и цены поднялись²⁸⁴.

Действительно, война, о которой мы уже говорили ^{2 8 s}, приве­ла к тому, что голландская Бразилия оказалась в состоянии по­стоянного осадного положения. В июле или сентябре 1633 г. два английских капуцина, направлявшиеся в Англию, ожидали в Лисабоне оказии. Случайно они встретили шотландского сол­дата, который оставил службу у голландцев в Бразилии. «На протяжении восьми месяцев [рассказывал он монахам] он-де не видел ничего похожего на мясо и в конечном счете не имел пресной воды, кроме той, что доставляли из Голландии»^28<3. Рассказы, вероятно, преувеличенные, но затруднения голланд­цев были реальны. Их ошибка заключалась в желании создать торговую надстройку, не овладев производством, не зани­маясь колонизацией в современном смысле слова.

Неожиданной развязкой оказалось прибытие в Ресифи 23 января 1637 г. Морица Нассауского, назначенного генерал-губернатором голландской Бразилии, где он пробудет семь лет²⁸⁷. Человек определенно незаурядный, проникшийся жи­вым интересом к стране, ее фауне и флоре, он явно пытался со­здать жизнеспособную колонию. Не случайно первый год его правления (1637 г.) был отмечен завоеванием (попытки которо­го безуспешно предпринимались уже не раз) крепости Сан-Жоржи-да-Мина, возведенной португальцами на гвинейском побережье в 1482 г. На следующий год настал черед португаль­ского острова Сан-Паулу-ди-Луанда, вблизи побережья Анго­лы, затем острова Сан-Томе в Гвинейском заливе — острова, производившего сахар и служившего перевалочным пунктом для переправки рабов в Новый Свет. Все это было логично: голландская Бразилия была невозможна без черных невольни­ков; с этого времени они стали поступать. Но тем временем Португалия восстала (1 декабря 1640 г.) и освободилась от испанской опеки. Возникла угроза мира: в 1641 г. было даже подписано перемирие сроком на десять лет между Португалией и Соединенными Провинциями²⁸⁸.

Это перемирие не будет соблюдаться на Дальнем Востоке.

Старинные экономики с доминирующим городским центром: Амстердам

Успех в Азии — неуспех в Америке

 

²⁸⁹ Французский перевод
этого слова Лабрусом
как bled [от арабского
балад, в разговорной
форме— блед, вошедшего
во французский язык

в значении «глубинка, глушь».— Прим. перев.] забавен, во не совсем верен.

²⁹⁰ Journal du voyage de
deux jeunes Hollandais,
p. 377.

²⁹¹ A.N., Marine, B⁷,
463, f* 216—217.

²⁹² B. N.. Ms. Portugais,
26, P 216 et 216 v°,
Лисабон, 8 октября
1668 г.

²⁹³ La Court P., de. Op.
cit., p. 52.

²⁹⁴ Du Mont J. Op. cit.,
I, p. 15.

Напротив, в Америке настало умиротворение, так как Вест-Индская компания была только счастлива положить конец до­рогостоящей войне. Мориц Нассауский, который относился к этому по-иному, использовал свои высвободившиеся силы против испанцев, переведя в Тихий океан пять своих кораблей. Они производили бесконечные опустошения на побережье Чи­ли и Перу, но из-за отсутствия помощи вынуждены были воз­вратиться в Бразилию. Туда они прибыли в тот момент, когда Мориц Нассауский готовился покинуть страну, отозванный, вероятно, по требованию купцов.

С этого времени голландцы считали, что они смогут эксплуатировать Бразилию совершенно спокойно. Преемники принца, «превосходные [с точки зрения интересов] торговли, но очень плохие политики», думали только о своем обогащении, о том, чтобы обеспечить расцвет торговли, и даже продавали оружие и порох португальцам «по причине чрезмерно высокой цены, каковую они за них дают». В таких условиях скрытая война продолжалась, война на истощение, опиравшаяся на вну­тренние районы, на сертан (sertao)²⁸⁹, и в конечном счете одо­левшая в 1654 г. голландскую Бразилию. Удерживаясь в Аме­рике, португальцы вскоре отобрали обратно большую часть утраченных было постов на африканском побережье, таких, как Сан-Томе, как Сан-Паулу-ди-Луанда. Война, официально объ­явленная Португалии в 1657 г., позволила голландской Вест-Индской компании наносить удары своему противнику, унич­тожать, грабить корабли. Но в конце концов война войну не кормила. Два голландца, которые в декабре 1657 г. находились в Париже, довольно верно определили ситуацию на основании письма, только что полученного ими из Голландии. «Добыча с Португалии,— говорили они,—это всего полтора миллиона [ливров], что не в состоянии оплатить издержки на наше воору­жение, кои нам обходятся почти в 3500 тыс. ливров» ²⁹⁰. Иначе говоря, война безысходная. И тогда медленно, как бы сам со­бой, пришел мир. Он был подписан 16 августа 1661 г. при по­средничестве Карла II, нового короля Английского, который только что женился на португальской инфанте. Бразилия ос­талась за Португалией, которой, однако, пришлось купить это соглашение ценой открытия портов своей американской ко­лонии для голландских кораблей, снизить цену на сетубалскую соль²⁹¹ и признать завоевания, нанесшие ей ущерб в Азии. Впоследствии она выплатит военные долги поставками соли, растянутыми на несколько лет²⁹².

В Голландии ответственность за поражение приписывали руководству Вест-Индской компании. Имелись две Индийские компании—хорошая и плохая. «Дай бог, — писал Питер де Ла Кур в 1662 г.,—чтобы Ост-Индская компания [хорошая] вос­приняла сей пример, пока не поздно» ²⁹³. Несчастная Компания была удержана на плаву в 1667 г. государством, но не оправи­лась от своих катастроф. С того времени она довольствовалась тем, что торговала между гвинейским побережьем и голланд­скими владениями Суринамом и Кюрасао. Кюрасао был занят в 1634 г.; Суринам уступлен англичанами в 1667 г. по услови­ям мира в Бреде²⁹⁴ в качестве слабой компенсации за оставле-

«⁵ Simancas, Estado Flandes, 2043. »«A.N., К 1349, 132, f° 34 v°.

ние Нового Амстердама, которому предстояло стать Нью-Йорком. Кюрасао сохранится как активный центр перепрода­жи черных невольников и прибыльной контрабандной торгов­ли с Испанской Америкой, а Суринам благодаря своим планта­циям сахарного тростника даст Голландии хорошие доходы, но будет стоить и огромных забот. Именно с двумя этими по­стами и продолжала свою заурядную жизнь Вест-Индская ком­пания. Ей, мечтавшей захватить Азорские острова²⁹⁵ и удер­живавшей значительный кусок Бразилии, пришлось разрешить частным перевозчикам действовать в своей сфере влияния в об­мен на выплату возмещения.

В конечном счете стоит ли обвинять одно только руковод­ство Компании? Винить Зеландию, которая стояла за ней так же, как за ООИК стояла Голландия? Или слишком большие амбиции, проявившиеся слишком поздно? Не заключалась ли ошибка в том, что воображали, будто Новый Свет дастся в ру­ки так же, как те густо заселенные области, которые можно бы­ло терзать по своему усмотрению на Амбоне, на островах Бан­да, на Яве? Тогда как Голландии пришлось столкнуться с Евро­пой, с Англией, которая облегчит португальцам сопротивле­ние, с Испанской Америкой, более устойчивой, нежели можно было предположить по ее видимости. В 1699 г. один несколько недоброжелательный француз утверждал, что люди Соединен­ных Провинций «заметили чрезвычайные тяготы и значитель­ные затраты, на которые пришлось пойти испанцам, дабы ут­вердить свою коммерцию или свое могущество в странах, кои им до того были неведомы; таким образом, они [голландцы] приняли решение делать для таких предприятий столь мало, сколько только возможно»²⁹⁶. В общем, решили искать стра­ны, чтобы их эксплуатировать, а не заселять и развивать. Не следует ли скорее думать (и это означало бы вернуться к нашей исходной позиции), что маленькая Голландия была недоста­точно велика для того, чтобы проглотить разом Индийский океан, бразильские леса и оказавшийся полезным кусок Аф­рики?

ПРЕОБЛАДАНИЕ И КАПИТАЛИЗМ

Опыт Амстердама вполне очевидно свидетельствует о до­статочно однообразных в своем повторении формах всякого преобладания городского центра, призванного создать импе­рию. К этому сюжету мы не собираемся возвращаться. Зато для нас интересно увидеть на четко определенном примере, чем мог быть утвердившийся капитализм в рамках подобно­го преобладания. Мы предпочитаем поискам дефиниции в абст­ракции наблюдение конкретных случаев опыта. Тем более что капитализм, каким он наблюдался в Амстердаме, свидетельст­вует одновременно и о том опыте, какой ему предшествовал, и о. том, который последует. На самом деле речь должна пойти по меньшей мере о двух полях наблюдения:

Старинные экономики с доминирующим городским центром: Амстердам

Преобладание и капитализм

 

²⁹⁷ Мальтийские архивы,
6405, начало XVHI в.

²⁹⁸ А. К, К 1349, 132,
f° 135.

²⁹⁹ Guicciardini L. Op.
cit., p. 108.

Что происходило в самом Амстердаме, каковы были его тор­говые методы и практика?

Как этот центр мира был связан с зонами мира-экономики, над которыми он господствовал вблизи и издалека?

Первый вопрос прост: зрелище Амстердама почти неспо­собно застать нас врасплох. Не так обстоит дело со вторым, который имеет целью реконструировать построение всей сово­купной зоны, над которой Амстердам доминировал и с очень больших высот. Построение это не всегда очевидно; оно теря­ется во множестве частных случаев.

КОГДА В АМСТЕРДАМЕ ДЕЛА НА СКЛАДАХ ХОРОШИ, ВСЕ ИДЕТ ХОРОШО

В Амстердаме все было сконцентрировано, скучено: кора­бли, набитые в порту как сельди в бочке, лихтеры, двигавшиеся по каналам, купцы на бирже, товары, которые поглощались складами и непрестанно выходили из них. Свидетель XVII в. рассказывает: «Стоит только причалить какому-нибудь флоту, как при посредстве маклеров все это количество товаров на первом же собрании купцов на Бирже покупается, и корабли, разгруженные за четыре-пять дней, готовы для нового плава­ния»²⁹⁷. Покупались они наверняка не так быстро. Но склады способны были все это поглотить, а потом извергнуть все обратно. На рынке имелось огромное количество ценностей, материалов, товаров, всевозможных услуг и все было до­ступно сразу же. Распоряжение и машина пришла в движе­ние. Именно этим Амстердам поддерживал свое превосход­ство. Всегда к вашим услугам изобилие, огромная масса денег, постоянно находившаяся в движении. Когда они принадлежали к определенному классу, голландские купцы и политические деятели осознавали, хотя бы через собственную практику изо дня в день, громадное могущество, которое находилось в их руках. Их главные козыри позволяли любые игры—законные и незаконные.

«С того времени, как я более глубоко знаю Амстердам,— писал в 1699 г. один современник, — я его сравниваю с ярмар­кой, куда множество купцов доставляют из своей стороны то­вары, будучи уверены, что найдут там сбыт; как на обычных ярмарках купцы, кои там пребывают, не пользуются теми ве­щами, что они там продают, так и голландцы, кои со всех сторон накапливают товары Европы, сохраняют для своего употреб­ления лишь те, кои абсолютно необходимы для жизни, и про­дают прочим нациям те, что они рассматривают как излишние, каковые всегда самые дорогие»²⁹⁸.

Сравнение с ярмаркой банально, но им сразу же сказано главное о роли Амстердама: собирать, складировать, прода­вать, перепродавать товары всего мира. Уже Венеция проводи­ла подобную же политику; уже Антверпен к 1567 г. был, по сло­вам Лодовико Гвиччардини²⁹⁹, «постоянной ярмаркой». Нет никакого сомнения, что по масштабам того времени эта склад­ская мощь казалась баснословной, да и ненормальной, потому

30» Wilson С Anglo-Dutch

commerce..., p. 20.

3°' King С The British

Merchant, 1748, I,

p. 339—340.

3°* Ibid.

зоз A.N., В \ 619,

переписка Помпонна,

1669 г. Конрад Ван

Бойнинген был послом

Соединенных Провинций

при короле

французском.

Роттердам: банк и подъемный кран около 1700 г. Эстамп П. Шенка. Собрание Фонда «Атлас вон Столк».

что такое притяжение порой завершалось откровенно нелогич­ными транзитными перевозками. Еще в 1721 г,³⁰⁰ Чарлз Кинг в своем «Британском купце» удивлялся, что английские товары для Франции забирали голландские корабли, что товары эти выгружались в Амстердаме и оттуда отправлялись по Маасу или по Рейну!³⁰¹ За них будет выплачена пошлина при ввозе и вывозе из Голландии, затем дорожные сборы на Рейне или на Маасе и, наконец, пошлина на таможне на французской грани­це. Разве не оказались бы эти товары «дешевле в Шампани, или в Меце, или в прилегающих к Рейну и Маасу местностях, ежели бы мы с самого начала выгружали их в Руане и платили бы только городские ввозные пошлины в сем городе»? Конечно, бу­дучи англичанином, Кинг заблуждался, если полагал, что та­моженную пошлину платили один-единственный раз при въез­де во Францию³⁰². Но очевидно, что движение через Амстер­дам удлиняло и усложняло кругооборот. Прямая торговля в конце концов возобладает, когда в XVIII в. у Амстердама больше не будет такой притягательной и перевалочной мощи. Но это еще не было правилом в том 1669 г., когда происхо­дил обмен мнениями между Симоном Арно де Помпонном, ве­ликим пенсионарием Яном де Виттом и Ван Бойнингеном³⁰³, чей язык был более бесхитростным, нежели язык Я. де Витта. Невозможно нам продолжать покупать французские товары, говорил Ван Бойнинген Помпонну, ежели во Франции запре­щают наши готовые изделия. Ничего нет проще, чем заставить

Старинные экономики с доминирующим городским центром: Амстердам

 

³⁰⁴ Ibid. Д'Эстрад, Гаага, 5 февраля 1665 г.

голландского потребителя забыть вкус французского вина, употребление которого в большой мере вытеснило употребле­ние пива: достаточно будет увеличить налоги на потребление (жесткое средство рационирования). Но, добавлял Ван Бой-нинген, ежели голландцы решат между собой «утвердить среди своего народа трезвость и ограничение роскоши», запретив употребление дорогих французских шелковых изделий, они бу­дут продолжать вывоз в зарубежные страны «тех самых вещей, кои они пожелали бы изгнать из своей страны». Для ясности: французские вина, водки, роскошные ткани будут допускаться на рынок Соединенных Провинций при условии, что их станут вывозить оттуда; перекроют внутренний кран, оставив свободу для складирования и транзита.

Склады, пакгаузы—то было сердце голландской стратегии. В 1665 г. в Амстердаме упорно поговаривали о часто обсуждав­шемся проекте попытаться открыть проход в Индию север­ным путем. Ост-Индская компания старалась этому воспрепят­ствовать. Причина? Дело в том, объясняло одно из заинтересо­ванных лиц, что в случае успеха дорога сократится на полгода. И тогда у Компании недостанет более времени, чтобы до воз­вращения экспедиции сбыть на десять миллионов флоринов то­вара, что скапливался ежегодно на ее складах³⁰⁴. Изобилие на рынке сбило бы цену наличных запасов. В конечном счете по­пытка эта провалится сама собой, но такие страхи бросают свет на образ мышления и в еще большей мере—на возраст экономики.

Нагромождения, скопления товаров в те времена и в самом деле соответствовали медлительности и нерегулярности обра­щения. Они были решением торговых проблем, которые все, или почти все, проистекали из прерывистого характера посту-

В 1786 г. ГОЛЛАНДЦЫВСЕ ЕЩЕ БЫЛИ ПЕРЕВОЗЧИКАМИ ДЛЯ ВСЕЙ ЕВРОПЫ

По данным Бругманса. Brugmans. Geschiedenis van Amsterdam, IV, p. 260—261.

Проделанный французским консулом в Амстердаме в 1786 г. подсчет 1504 кораблей, пришедших в Амстердам. Несмотря на поздний пери­од, эти корабли почти все были голландскими.