Рост городского населения 8 глава

Тем не менее эти займы загранице были довольно удачны­ми делами. Голландия их практиковала с XVII в. ³⁴⁴ В XVIII же веке, особенно когда в Амстердаме открылся цынок англий­ских займов (начиная по меньшей мере с 1710 г.), «отрасль» займов значительно расширилась. С наступлением 60-х годов XVIII в. все государства являлись к кассовым окошкам гол­ландских кредиторов—император, курфюрст Саксонский, кур­фюрст Баварский, настойчивый король Датский, король Швед­ский, Россия Екатерины II, король Французский и даже город Гамбург (который, однако, был в то время торжествующим соперником Амстердама) и, наконец, американские инсур­генты.

Процесс предоставления иностранных займов, всегда один и тот же, архиизвестен: фирма, которая соглашается разме­стить заем на рынке в виде облигаций^34S, затем котирующихся на бирже, открывает подписку, которая в принципе бывает от­крытой. В принципе, потому что случалось, если заем казался имеющим солидные гарантии, что он бывал почти целиком по­крыт до его объявления. Ставка процента бывала невысока, всего на один-два пункта выше процента, бывшего обычным в делах между купцами. 5% рассматривались как высокая став-

Гтаринные экономики с доминирующим городским центром: Амстердам

Преобладание и капитализм

 

³⁴⁶ А. Е., С. P. Hollande,
513, Р 360, Гаага,

9 марта 1764 г.

³⁴⁷ Москва, АВПР, 480,
50/6.

³⁴⁸ Москва, АВПР, 50/6,
522, л. 21 v°, 12/23 марта
1784 г. Обратите внимание
на выражение «премия»
(«prime»). Французский
текст (А. Е., С. Р.
Hollande, 577, ф° 358, 12
декабря 1788 г.) говорит
просто о «прибыли»
(«benefice»). Прибыль эта
в связи с русским
займом в 3 млн.
флоринов достигла 120
тыс. флоринов, т. е.
равнялась 4%.

³⁴⁹ См. т. 2 настоящей
работы, с. 94 и ел.

³⁵⁰ Москва, АВПР, 480,
50/6, л.13, Амстердам,
2/13 апреля 1770 г.

ка. Но в большинстве случаев требовали гарантий: земель, го­сударственных доходов, драгоценностей, жемчугов, драгоцен­ных камней. В 1764 г. курфюрст Саксонский поместил в Ам­стердамский банк на «9 млн. драгоценных камней»³⁴⁶; в 1769 г. Екатерина II отправила императорские бриллианты³⁴⁷. Дру­гие виды залогов: огромные запасы товаров, ртуть, медь и т.п. Кроме того, фирме, проводящей операцию, полагалась «пре­мия»—можно ли говорить о взятках? В марте 1784 г. «незави­симая Америка» заключила заем на 2 млн. флоринов, который был без труда покрыт. «Остается посмотреть,—писал один ин­форматор, получивший сведения из первых рук,— одобрит ли Конгресс премии, предоставленные без его ведома»³⁴⁸.

Обычно «контора»—частная фирма, выпускавшая заем,— сама предоставляла капитал заемщику и обязывалась распре­делять проценты, которые она получит,—все это за соответ­ствующие комиссионные. Затем контора передавала субподряд профессионалам, которые каждый в своей сфере размещали определенное число акций. Таким образом, сбережения моби-лизовывались довольно быстро. В конечном счете акции посту­пали на биржу, и там начинались те же самые маневры, какие мы описали в связи с Англией³⁴⁹. По-видимому, поднять ак­ции выше номинала, выше 100 пунктов, было детской игрой. Достаточно было хорошо дирижируемой кампании, иной раз просто лживого объявления, для того чтобы заем был закрыт. Естественно, те, кто вел мелкую и крупную игру, использовали такое повышение, чтобы продать акции, которые они купили или которые оставались в их руках. Точно так же в случае поли­тического кризиса или войны, способной вызвать понижение курса ценных бумаг, эти игроки будут первыми, кто станет про­давать.

Операции эти были столь частыми, что выработалась осо­бая терминология: хозяева контор именовались банкирами-негоциантами, банкирами-посредниками, посредниками в ка­питале; агенты по продаже бумаг и маклеры были «предприни­мателями»—на их обязанности лежало распространять и «рядиться» из-за «облигаций» (понимай: акций займа) с част­ными лицами. Их также называли коммерсантами при капита­лах. Не вовлечь их в дело было бы чистым безумием, они про­валили бы проект. Эти выражения я заимствую у Я. X. Ф. Оль-декопа, консула Екатерины II в Амстердаме. Из года в год мы встречаем в его переписке государей, нуждающихся в деньгах, и их агентов, предпринимающих с большим или меньшим успе­хом одни и те же демарши. «Сейчас идут,—пишет Ольдекоп в апреле 1770 г.,—негоциации с г-ми Хорнекой, Хогером и компанией [банк, специализировавшийся на профранцузских и французских делах] [о займе] для Швеции, каковой, как гово­рят, составит пять миллионов и каковой начали с одного мил­лиона. Поначалу был собран первый миллион, коего по меньшей мере половина была размещена в Брабанте, говорят даже, бла­годаря деньгам иезуитов»³⁵⁰. Однако же всякий думает, что «встретятся немалые затруднения при сборе» суммы, о кото­рой оставалось договориться. В то время сам Ольдекоп ока-

з" Там же, л.6,

Амстердам, 29 марта/9

апреля 1770 г.

3sz Москва, АВПР, 472,

50/6, л.З об.—4,

Амстердам, 18/29 марта

я 25 марта/5 апреля 1763 г.

з5з Москва, АВПР, 539,

50/6, л. 62 v°, 26 августа

1788 г.

з*⁴ А. Е., С. Р., 578,

Р 326, 2 июня 1789 г.

з» Ibid., 579, Р 3,

3 июля 1789 г.

356 Ibid., P» 100 v° sq., 18

августа 1789 г.

зался по велению русского правительства втянутым в перего­воры о займе с «Хоупом и компанией», «Андре Фелисом и сы­ном», «Клиффордом и сыном», с которыми он «договорился» и которые принадлежали к «главным негоциантам сего горо­да»³⁵¹. Трудность заключалась в том, что Санкт-Петербург «отнюдь не вексельный рынок, где можно получать и выписы­вать векселя с каждой почтой». Лучше всего будет производить платежи в самом Амстердаме, а для покрытия займа и процен­тов организовать поставку в Голландию меди. А в марте 1763 г.³⁵² уже курфюрст Саксонский ходатайствовал о займе в 1600 тыс. флоринов, которые, как просили лейпцигские купцы, были бы выплачены «в голландских дукатах, кои ныне весьма высоко ценятся».

Французское правительство одним из последних появится на амстердамском рынке, заключив свои займы, катастрофиче­ские для него самого и катастрофические для заимодавцев, ко­торых 26 августа 1788 г. ошеломит прекращение французских платежей. «Сей громовой удар... грозящий сокрушить столько семейств,—пишет Ольдекоп, —вызвал... резкое и ужасное по­трясение для всех негоциации с заграницей». Облигации упали с 60 до 20% ³⁵³. Крупная фирма Хоупов, весьма вовлеченная в операции с английскими ценными бумагами, станет держать­ся чудесной мысли: быть всегда подальше от французских займов. Случайно или по зрелом размышлении? Во всяком слу­чае, ей не пришлось об этом жалеть. Мы увидим, как в 1789 г. глава фирмы будет пользоваться на Амстердамской бирже «та­кою беспримерной властью... что вексельный курс [не] устанав­ливается, пока он не прибудет» ³⁵⁴. Он также сыграет роль пос­редника в деле английских субсидий Голландии во время «ба-тавской революции»³⁵⁵. А в 1789 г. он даже воспрепятствует закупке французским правительством зерна в странах Балтий­ского бассейна³⁵⁶.

ИНАЯ ПЕРСПЕКТИВА: УДАЛЯЯСЬ ОТ АМСТЕРДАМА

Но оставим центр этой обширной сети, оставим Амстер­дам— эту командную вышку. Теперь проблема заключается в том, чтобы посмотреть, как эта сеть в целом (на мой взгляд, надстройка) соединялась у основания с менее развитыми эконо­миками. Нас занимают именно эти сочленения, эти стыки, эти соединения в цепи в той мере, в какой они раскрывали способ, каким господствующая экономика могла эксплуатировать экономики подчиненные, избавившись в то же время от необхо­димости самой обеспечивать наименее рентабельные дела и производства и—чаще всего—от непосредственного присмот­ра за внутренними звеньями рынка.

Решения варьировали от региона к региону и в зависимости от характера и эффективности господства, осуществляемого центральной экономикой. Чтобы отметить эти различия, до­статочно будет, я полагаю, четырех групп примеров: стран Балтийского моря, Франции, Англии, Индонезии.

з*° См. выше, с. 29. sei Dollinger P. La Hanse (ХП'—XVIf siecles). 1964, р. 52.

357 Вся Швеция-тыс. кв. км,

Норланд—261 500, Южная Швеция—186 500 кв. км. 358 Zimmerman M. Etats scandinaves, regions polaires boreales. —Vidal de la Blache P., Gallois L. Giographie imiverselle, Ш 1933, p. 143. Великий курфюрст —Фридрих-Вильгельм, курфюрст Бранденбургский (1640—1688), один из создателей будущего могущества Пруссии.— Прим. перев. 3" Речь идет о хорошо известном разграничении, предложенном К. Бюхером: экономика домашняя, экономика городская, экономика территориальная.

Старинные экономики с доминирующим городским центром: Амстердам 250

ВОКРУГ БАЛТИЙСКОГО МОРЯ

Страны Балтийского бассейна слишком различны для того, чтобы выборка примеров, которые мы изберем, покрыла бы все их пространство. Некоторое число внутренних областей, го­ристых, лесных или заболоченных, усеянных озерами и торфя­никами, оставалось к тому же за пределами нормальных связей.

-448

Именно крайний недостаток населения и создавал в первую голову такие, более чем наполовину пустынные зоны. Напри­мер, шведская область Норланд, начинающаяся на краю доли­ны реки Даль-Эльвен, была громадной лесистой зоной между голыми горами норвежской границы на западе и узкой освоен­ной полосой балтийского прибрежья на востоке. Быстрые и мо­гучие реки, пересекающие ее с запада на восток, еще сегодня, после вскрытия ледяного покрова, переносят при сплаве впе­чатляющую массу бревен. Один Норланд сам по себе более об­ширен, чем вся остальная Швеция³⁵⁷, но в конце средних веков он едва насчитывал 60—70 тыс. жителей. Следовательно, край примитивный, в основном эксплуатировавшийся (в той неболь­шой мере, в какой он поддавался эксплуатации) гильдией сток­гольмских купцов; в целом же—настоящая периферийная зона. К тому же долина Даль-Эльвена всегда признавалась важней­шей преградой. По старому шведскому присловью, «дубы, ра­ки и дворяне [добавим: и пшеница] севернее реки не встреча­ются»³⁵⁸.

И если бы еще пример Норланда был единственным в своем роде; в самом деле, подумайте о стольких областях Финлян­дии, заполненных лесами и озерами, о стольких обделенных судьбою внутренних районах Литвы или Польши. Однако же повсюду над таким примитивным уровнем поднимались эконо­мики: экономика внутренних районов, где деревенская жизнь, создательница прибавочного продукта, представляла все виды деятельности; прибрежная экономика, всегда оживлен­ная, с вызьпвающими подчас удивление деревнями моряков-каботажников; городская экономика, которая возникала и бра­ла верх скорее силой, нежели мирным путем; наконец, террито­риальные экономики, которые обрисовались и уже вступили в действие: Дания, Швеция, Московское государство, Польша, Бранденбургско-прусское государство, претерпевавшее глубо­кие и настойчивые перемены с момента прихода к власти вели­кого курфюрста (1640 г.) *. То были национальные экономи­ки, крупномасштабные создания, которые мало-помалу станут играть первые политические роли и оспаривать друг у друга пространство Балтики.

Таким образом, это пространство предоставляет нашему наблюдению целую гамму экономик, возможных в XVII и XVIII вв., от домашнего хозяйства (Hauswirtscha.fi) вплоть до городского хозяйства (Stadtwirtschaft) is. территориального хо­зяйства (Territorialwirtschaft) ^3S9. Наконец, все это венчалось миром-экономикой, проникшим сюда за счет пособничества моря. Будучи как бы добавлен сверху к экономике нижних эта­жей, он их охватывал, навязывал им ограничения, дисциплини-

Преобладание и капитализм

ровал их, а также и обучал их, ибо глубокое неравенство между господствующими и теми, над кем господствуют, существова­ло не без определенной взаимности услуг: я тебя эксплуатирую, но я же тебе и помогаю время от времени.

Короче, чтобы фиксировать нашу точку зрения, скажем, что ни плавания норманнов, ни Ганза, ни Голландия, ни Англия, если даже они и создавали на Балтике такие сменявшие друг друга господствующие экономики, не построили того экономи­ческого фундамента, без которого высшие формы эксплуата­ции захватили бы только пустоту. В таком же смысле я уже го­ворил, что некогда Венеция³⁶⁰ захватила экономику Адриати­ки, но не создала ее.

Производство оружия развилось в Швеции с помощью голландцев а сделалось одним из самых значительных в Европе. На картине изображен литейный завод в Юлитаброке. Амстердам, Государственный музей.

Швеция—она будет главным нашим примером — была формировавшейся территориальной экономикой, одновремен­но и ранней, и запоздалой. Ранней—потому что шведское по­литическое пространство обрисовалось вокруг Упсалы и по бе­регам озера Меларен очень рано, в XI в., сдвинувшись позднее к югу и включив Западный и Восточный Гёталанд. Но эконо­мически запоздало, ибо с начала XIII в. любекские купцы нахо­дились в Стокгольме, который контролирует на Балтийском море узкий выход из озера Меларен (примерно вдвое превы­шающего по размеру Женевское озеро), и продолжали активно действовать там вплоть до конца XV в.^Зб1 Город же достиг

Старинные экономики с доминирующим городским центром: Амстердам

Преобладание и капитализм

 

³⁶² Nordmann С.
Grandeur et liberti de la
Suede (1660—1792).
1971, p. 93.

³⁶³ Nordmann С Op. cit..
p. 17.

³⁶⁴ To есть в целом,
если считать только
сушу, не больше

3 человек на кв. км.

³⁶⁵ Nordmann С. Op. cit.,
p. 17.

³⁶⁶ Обычно различают
«великий период»
шведской истории—до
1721 г., и затем в
XVHI в.—ее «свободный
период».

³⁶⁷ Nordmann С. Op. cit.
р. 94.

³⁶⁸ Ibid., p. 45.

³⁶⁹ Dollinger P. Op. cit.
р. 527—528.

полного и отныне неоспоримого успеха лишь со вступлением на престол династии Ваза в 1523 г. Следовательно, для Швеции, как и для других национальных экономик, экономическое про­странство организовывалось медленно в предварительно очер­ченном политическом пространстве. Но в Швеции такая замед­ленность имела также и особые, достаточно очевидные причи­ны.

Прежде всего, это трудные, даже не существовавшие комму­никации (прекрасные шведские дороги восходят к XVIII в.) ^Зб2 на огромном пространстве, превышавшем 400 тыс. кв. км, ко­торое долгие войны увеличили до размеров империи (Финлян­дия, Ливония, Померания, Мекленбург, епископства Бремен-ское и Верденское). Еще к 1660 г. эта империя покрывала, вклю­чая Швецию, 900 тыс. кв. км. Часть этих территорий Швеция утратит после 1720 г. (Стокгольмский мир с Данией) и 1721 г. (Ништадтский мир с Россией), но Финляндия, огромное коло­ниальное владение, останется за ней до самого присоединения Финляндии к России Александра I в 1809 г.^зб3 Если к этим про­странствам прибавить поверхность вод Балтики, которую Швеция пыталась окружить своими владениями (а именно 400 тыс. кв. км), то все вместе превышало миллион квадратных ки­лометров.

Другой слабостью Швеции было ее недостаточное населе­ние: 1200 тыс. шведов, 500 тыс. финнов, 1 млн. прочих поддан­ных по берегам Балтики и Северного моря³⁶⁴. Клод Нор­манн³⁶⁵ был прав, подчеркивая контраст между 20 млн. под­данных Франции Людовика XIV и едва 3 млн. их в шведских владениях. В результате «величие» Швеции ³⁶⁶ было возможно лишь ценою безмерных усилий. Рано начатая бюрократическая централизация, сама стоившая немалых затрат, утвердила фи­скальную эксплуатацию, выходившую за рамки разумного, ко­торая одна только сделала возможной империалистическую политику Густава-Адольфа и его преемников.

И последний, самый болезненный недостаток заключался в том, что водами Балтийского моря, главным пространством перевозок, Швеция не овладела. Вплоть до войны Аугсбургской лиги (1689—1697 гг.) ее торговый флот был невелик; имелись, конечно, многочисленные корабли, но ничтожного тоннажа, деревенские беспалубные суда, занимавшиеся каботажем. Ее родившийся в XVII в. военный флот даже после основания око­ло 1679 г. солидной военно-морской базы в Карлскруне³⁶⁷ не в состоянии был уравновесить датский флот, а позднее—флот русский. Фактически перевозки морем были последовательно монополизированы Ганзой, а затем, с XVI в., Голландией. В 1597 г. почти 2 тыс. голландских кораблей³⁶⁸ пришли в Бал­тику, целиком охваченную тогда плотной сетью их обменных операций. И Швеция, какие бы преимущества ни давали ей ее завоевания и таможенные доходы, которые она присваивала, контролируя реки и перевозки Северной Германии, оказалась в свою очередь опутана нитями амстердамского капитализма. В XV в. из Стокгольма, перевалочного пункта внешней торгов­ли, все шло в сторону Ганзы, прежде всего—в направлении Любека ³⁶⁹; впредь все пойдет в Амстердам. Ярмо было закре-

 

370 Barbour V. Op. cit.,
p. 102.

371 Nordmann С. Op. cit.,
p. 50.

372 Ibid., p. 453.

373 Heckscher E. F.,
Soderlund E. F. The Rise
of Industry. 1953, p. 4—5.
"♦ Hordmann С Op. cit.,
p. 243

плено прочно: даже шведы знали, что избавиться от голланд­цев ради какой-то выгодной конъюнктуры означало бы пре­рвать на Балтийском море кормившие ее перевозки и поразить собственную страну в самое сердце. Настолько, что и будучи враждебны этим требовательным хозяевам, шведы, однако же, не хотели положиться на помощь французов или англичан, что­бы от этих хозяев освободиться. В 1659 г. шведские сановни­ки³⁷⁰ предупредили англичан, что они не должны изгонять гол­ландцев из Балтики, разве что они. сами их там заменят!

Вплоть до 70-х годов XVII в., до того, как стало очевидным английское наступление на Балтике, голландцы будут устра­нять любую конкуренцию. Их купцы не довольствовались тем, чтобы управлять шведскими делами из Амстердама. Немалое их число—и не самых мелких: де Гееры, Трипы, Кронстрё-мы, Блюммерты, Кабильжо, Вевестеры, Усселинки, Сгшрин-ки³⁷¹ — обосновывались в Швеции, иногда натурализовались там, получали дворянские грамоты и тем самым обретали пол­ную свободу маневра.

Деятельность голландцев пронизывала шведскую экономи­ку до самых ее глубин, вплоть до производства, вплоть до использования дешевой крестьянской рабочей силы. Амстер­дам контролировал одновременно продукцию шведского ле­са на севере страны (лес, брусья, доски, корабельные мачты, де­готь, вар, смола) и всю деятельность горнопромышленного округа Бергслаг неподалеку от столицы и от берегов озера Ме-ларен. Представьте себе круг площадью в 15 тыс. кв. км, где встречаются золото, серебро, свинец, цинк, медь и железо. Два последних были решающими в шведском производстве—медь до 1670 г., пока не истощились фалунские рудники, и железо₅ принявшее после этого эстафету и все больше и больше экспор­тировавшееся в Англию в виде чушек чугуна или железных плит. В пределах Бергслага возвышались домны и кузнечные цехи, заводы, изготовлявшие пушки и ядра³⁷². Эта мощная ме­таллургия, вполне очевидно, служила политическому величию Швеции, но не ее экономической независимости, ибо в XVII в. горнопромышленный сектор находился в зависимости от Ам­стердама, как в предшествовавшие столетия он зависел от Лю­бека. В самом деле, образцовые предприятия де Гееров и Три-пов были не так новы, как это утверждают. Рабочие-валлонцы из района Льежа (откуда был родом Луи де Геер, «король желе­за») ввели в Бергслаге домны из кирпича; но задолго до этого немецкие рабочие строили там очень высокие доменные печи из дерева и глины³⁷³.

Когда в 1720—1721 гг. Швеция будет сведена к сухопутному блоку Швеция—Финляндия, она станет искать компенсацию своим неприятностям на Балтике в западном направлении. На­ступила эпоха взлета Гётеборга, основанного на Каттегате в 1618 г. и сделавшегося шведским «окном на Запад». Набрал силу шведский торговый флот, наращивая число и водоизме­щение своих кораблей (их было 228 в 1723 г., 480—три года спу­стя в 1726 г.), и флот этот вырвался из Балтийского моря. В 1732 г. первое финляндское судно, выйдя из Або (Турку), пришло в Испанию³⁷⁴; в предшествовавшем году—14 июня

Старинные экономики с доминирующим городским центром: Амстердам

реобладание и капитализм

 

³⁷⁵ Svary J. Op. tit., V,
col. 1673 sq.

³⁷⁶ Обычно это был
корабль, плававший под
нейтральным флагом,
оказывая услуги
участникам военных
действий.

³⁷⁷ Nordmann С. Op. cit.,
р. 63—64.

³⁷⁸ Dennigny L. Op. cit.,
I, p. 173 sq.

³⁷⁹ Astrom S. E. The
Economic Relations
between Peasants,
Merchants and the State in
North-Eastern Europe, in
the 17th and 18th
Centuries (машинописный
текст). Коллоквиум

в Белладжо, 1976 г.

* В таком употреблении

«Ливония» означает

практически территорию

Латвийской

ССР.— Прим. перев.

³⁸⁰ См. т. 2 настоящего
труда, с. 216 и др.

³⁷⁵

1731 г.³⁷⁵—получила пожалованную ей королевскую при­вилегию шведская Индийская компания. Эта компания, бази­ровавшаяся в Гётеборге, познает довольно продолжительное процветание (дивиденды доходили до 40 и даже до 100%). В самом деле, Швеция сумела извлечь выгоду из своего нейтралитета и морского соперничества Западных держав, что­бы воспользоваться своими шансами. Зачастую шведы были к услугам тех, кто к ним за этим обращался, беря на себя прибыльную роль «замаскированных» кораблей³⁷⁶.

Этот подъем шведского флота означал относительное осво­бождение; он означал прямой доступ к соли, вину, тканям Запа­да, к колониальным продуктам—и посредники были разом устранены. Швеция, осужденная на то, чтобы восполнять не­уравновешенность своего торгового баланса экспортом и услу­гами, искала избыточных денег, которые позволили бы ей под­держивать денежное обращение, заполненное билетами Рикс-банка (Riksbank) (основанного впервые в 1657 г., а вторично— в 1668 г.)³⁷⁷. Внимательная к этому меркантилистская политика упорствовала в создании разных видов промышленности и бо­лее или менее в том преуспела—весьма, когда речь шла о судостроении, и плохо—когда имела дело с шелком или высококачественными сукнами. В конечном счете Швеция про­должала зависеть от амстердамских финансовых кругооборо­тов, и ее процветающая Индийская компания допускала широ­кое иностранное участие, в частности английское, как на уровне капиталов, так и на уровне команд и суперкарго³⁷⁸. Мораль: трудно избавиться от разных форм превосходства международной экономики, у которой никогда не исчерпыва­ются ресурсы и уловки.

Путешествие в Финляндию предлагает нам недавнее сооб­щение Свена Эрика Астрёма³⁷⁹, обладающее тем преимуще­ством, что выводит нас к самой нижней границе обменов на рынках Лаппстранда и Выборга, небольшого города-крепости, возведенного на юге, у оконечности Финского залива. Мы замечаем здесь крестьянскую торговлю, которую Г. Миквиц, В. Ниитемаа и А. Соом называют Sobberei (слово sobberei происходит от sober, имеющего в Эстонии и Ливонии* зна­чение «друг»), а финские историки именуют majmiseri (от финского слова majanies —«гость»). Эти слова заранее нам показывают, что речь там шла о таком типе обменов, кото­рый отклонялся от обычных норм и который, на наш взгляд, вновь ставит не получившие настоящего решения проблемы, поднятые Карлом По ланьи и его учениками³⁸⁰.

Финляндия, менее доступная для Запада, нежели Норвегия или Швеция, так как была от него более удаленной, обнаружи­вала тенденцию предлагать внешней торговле продукты лесо-переработки, среди которых на первом месте стоял деготь. В Выборге деготь был включен в треугольную систему: кре­стьянин-производитель; государство, надеявшееся, что обла­гаемый налогом крестьянин сможет выплачивать свои налоги в деньгах; купец, единственно способный предложить крестья­нину немного денег, с тем чтобы затем их у него отобрать при помощи натурального обмена—соли на деготь. Тут

г» «Крестьянские долговые книги» («ДпсАег ton Bauernschulden»), оринимавшиеся судами в качестве надежного документа, эм Jeannin P. L'Europe du jford-Ouest et du Nord aux XVlt et XVIII' siecles. 1969, p. 93.

Шведский

чугунолитейный завод

в 1781 г. (картина

Пера Хиллестрёма,

Стокгольм,

Национальный музей).

Обилие рабочей силы;

сравнительно слабо

развитая техника

(ручная ковка).

Однако еще и в эту

пору шведское

железо, широко * импортировавшееся

Англией, было *- первым на Западе

и по количеству и по

качеству.

шла игра с тремя партнерами: купец, крестьянин и государ­ство, бальи (своего рода интендант), служивший комиссионе­ром и арбитром.

В Выборге купцы, «буржуа» городка, были немцами. Обы­чай требовал, чтобы, когда крестьянин, их поставщик и клиент, являлся в город, купец помещал его у себя, занимался сразу и его кровом, и его пропитанием, и его счетами. Результатом, как это легко предвидеть, была постоянная задолженность кре­стьянина, задолженность, надлежащим образом отмеченная в книгах немецких купцов Выборга³⁸¹. Но сами-то эти купцы были только агентами, заказы на закупку и денежные авансы поступали к ним из Стокгольма, который в свою очередь лишь передавал амстердамские заказы и кредиты. Поскольку деготь был делом весьма крупным (ежегодно валили от одного до полутора миллионов деревьев)³⁸², поскольку крестьянин, занимавшийся перегонкой древесины, был крестьянином, спо­собным посещать рынки, осведомляться в близлежащих неболь­ших гаванях о цене на соль, бывшую в данном случае решаю­щей, и поскольку вдобавок то был свободный крестьянин, он мало-помалу освободится от пут majmiseri. Но не обретет сво­боды от более высоких инстанций—от Дегтярной компании, созданной в Стокгольме в 1648 г. и надзиравшей за ценами на соль и смолу (и на самом деле устанавливавшей их). Наконец, он подвергался нажиму конъюнктуры. Так, коль скоро цена на

Старинные экономики с доминирующим городским центром: Амстердам

Преобладание и капитализм

 

³⁸³ Неттап —
наследственная
собственность
шведского крестьянина.
Написание heman
встречается в фонде