До сближения оставалось около десяти минут: фрегат отошел от "Ультора" на солидное расстояние и теперь висел белой точкой в обзорных окнах.
– Держись, детектив... – вполголоса прошипел барс, нащупывая слабый пульс у лиса.
Залив последнюю рану синтетическим гелем и сделав перевязку, Коул скинул бронежилет и прислонился к стене. Только сейчас, оказавшись в относительной безопасности, он почувствовал, как же все хреново и до чего же от этого страшно. Тогда, на "Ульторе", бояться было просто некогда.
– С Тайгеты – два старта, – прервала его мрачные мысли Рейн.
Она показала на две еле видные искры, которые, оставляя за собой закрученные белые шлейфы, медленно двигались на фоне серебристой атмосферы планеты.
– Наши, да?.. – прищурился Коул.
– Наши, вон там точно "Шпиль"…
Барс подошел ближе к пульту управления и вгляделся в темное небо, объявшее "Рокуэлл".
– Значит, все в сборе… тогда вот что, надо уничтожить "Ультор" нахрен. Убрать эту заразу с неба.
"Там же Гарм", – хотела сказать Рейн, но лишь понуро кивнула, вспомнив, во что превратился ее верный телохранитель.
– А как это сделать? – спросила она.
– С "Рокуэлла" пульнуть средними торпедками, – рассудил Коул. – "Ультор" с одного залпа развалится на запчасти, уж я знаю.
Он ухмыльнулся было, потому что часто желал подобной участи и Гаррисону, и его вонючему кораблю. Потом вспомнил о мутантах – и опять стало невесело.
– А вдруг эта зараза уже по всему Флоту? – вдруг вскинулась Рейн. – Мы сидим, а на всех кораблях уже… катастрофа.
– Да не, ты че, тогда вся наша дерьмоконфедерация на ушах уже была бы, – успокоил ее барс. – О, "Рокуэлл" зашебуршился.
По шлюпке раздался сигнал о работе внешних систем наведения, и через секунду началась автоматическая настройка связи с “Рокуэллом”.
– Ты глянь, персональный вызов с фрегата. Это кэп обо мне беспокоится, не иначе, – Коул ткнул пальцем в кнопку связи.
На повисшей перед ним и Рейн проекцией возник капитан Торн. Он был подтянут и бодр, а в сравнении с измотанными, покрытыми кровью барсами выглядел так, словно пребывал не на атакованном корабле, а на правительственной станции, где кроме официальных приемов уже сто лет ничего не происходило.
– Вы живы! – возликовал он. – Сейчас… стыковочный шлюз номер четыре.
– У нас раненый, – предупредила Рейн. – Подготовьте кибермед, капитан.
Волк коротко кивнул и устремил взгляд на Летчера.
– Плохо дело, – сказал он. – Эти твари…
– Нужно уничтожить “Ультор”, капитан, – переглянувшись с Коулом, сказала Рейн. – Их там осталось много… и Гарм тоже стал таким. Лучше сделать это поскорее.
– Конечно, сейчас, – быстро согласился Торн и склонился к пульту.
И у Рейн перехватило дыхание. Поймав взгляд Коула, она одними зрачками показала ему на фигуру волка. Тот стоял чуть боком, и около левого его плеча, бугрясь, медленно пробивалась сквозь одежду странная опухоль. С ужасом Рейн поняла, что капитану прекрасно известно про эту опухоль. И еще она поняла: то, что раньше казалось ей рычагом на панели управления – это длинная, почти не покрытая мышцами кость, выросшая из локтя Торна.
Барс прошептал очень крепкое ругательство.
Капитан, услышав это, улыбнулся и ясно взглянул на него.
– Да ладно, – сказал он весело и беспечно, как никогда не говорил прежде. – Забей. Летите к нам, голубки. Мы вам… поможем.
Барсы не успели осознать этих слов – обзорные окна шлюпки вдруг озарились ярким светом. Коул повернулся и понял, что эти вспышки – стрельба, и что снаряды взорвались прямо рядом с ними.
– Драный "Рокуэлл" лупцует по нам! – зарычал он и принялся дергать джойстик на примитивной панели управления шлюпкой.
Их скорлупку трижды тряхнуло от ударных волн, голова Летчера бессильно моталась, а Рейн, вцепившаяся в кресло, чудом не упала.
Капсула дернулась влево и вверх, так что “Рокуэлл” теперь оказался под днищем – родной и привычный корабль, отчаянно подумала Рейн, мой корабль, внезапно ставший чужим. Ставший врагом!
"Ультор" болтался на сорока пяти градусах, и Коул следил, чтобы капсулу не отнесло к нему. Они были меж двух огней.
Взревел сигнал об опасном сближении, но это было не про "Ультор" и не про "Рокуэлл", который опять наводил свои пушки. Кто-то третий несся прямо к ним – большой черный корабль, палящий из лучевых батарей, вдруг занял все обзорные экраны.
– Нам кранты! – проорал Коул и бездумно схватил Рейн за лапу.
Но незнакомец не заметил шлюпку. Лучи из его орудий вспороли обшивку "Ультора", вскрыли его, как нож – консервную банку. Бывший корабль Гаррисона, светясь и тлея изнутри, стал медленно раскрываться, распадаться на части.
Пришелец тотчас развернулся в сторону "Рокуэлла" – барсы перебежали ко второму иллюминатору и увидели, что зараженный фрегат пытается навести орудия и отразить внезапную атаку. Незнакомец, увеличивая скорость, помчался навстречу "Рокуэллу", открыл огонь из ионных орудий – и корабль Торна вспыхнул, как бумага.
– Кто это? – потрясенно спросила Рейн, высвобождая лапу из захвата Коула.
– Без понятия!
Барсы переглянулись. Кто мог бы прийти им на помощь здесь, в этом проклятом секторе?.. Системы наведения шлюпки не могли ничего сказать о незнакомце – они его словно бы вообще не видели.
Между тем черный корабль заложил красивый вираж, пролетел, красуясь и будоража системы тревоги, предельно близко от шлюпки – и в следующее мгновение уже растаял за пределами видимости.
Затаив дыхание, барсы смотрели на погибшие зараженные корабли. Стояла тишина – сирены умолкли, огонь на остовах "Ультора" и "Рокуэлла" плясал бесшумно и бешено.
Безмолвие прервалось бодрым окриком по рации.
– Ахой!
– Профессор! – воскликнула Рейн, бросаясь к мембранам. – Заберите нас! Мы тут, на шлюпке!...
***
Рейн тихонько всхлипывала, стоя рядом с кибермедом. Фрай и Уоррен подключали устаревший агрегат к сети, шепотом советуясь друг с другом. А Летчер лежал неподвижно, как мертвый.
Винсент, Девора с Омелой, Коул и прибывшая со "Шпиля" Нейлор молча стояли за стеклянной перегородкой.
– Откуда у него такие раны? – тоже шепотом спросил Винсент.
Коул не снизошел до ответа, зато сказал:
– А кэп еще говорил, что они одерживают верх над теми тварями…
– Над ними нельзя одержать верх, – сказала Рейн со своего места. – Если бы не пси-подавитель Гаррисона…
– О, у нас тоже есть, – удивилась Нейлор.
– Дак у вас с Меркурия и у него оттуда же, – лениво пояснил барс.
– Непонятно, кто нам помог, – сказала Девора. – Что это был за корабль?
– Это был "Фенрир", – ответила Омела неожиданно.
Коул удивленно посмотрел на нее.
– А че? Я название на борту успела прочитать. Готишными буквами…
Тем временем тигрица и лев, переглянувшись, кивнули друг другу и, пройдя через небольшой шлюз, вышли из-за загородки. Рейн выбралась последней.
– Ну че? – спросил Коул.
– Сложно сказать, – вздохнул Уоррен, срывая с себя маску. – Состояние стабильное, но он в коме.
– Здешний кибермед предназначен для лечения царапин, но на большее не способен, – более развернуто сообщила Фрай. – Я не врач, но определенно, ему стоит попасть в лапы квалифицированным медикам.
– Какие медики-шмедики! В этой попе мира… – зафыркала Омела возмущенно.
– Пинки привезет медика, если надо, – заявила Нейлор. – Он как раз к какому-то доктору полетел.
– Дак связи нет, – возразила Омела.
– Это у вас нет, а у Шандарис с Пинки найдется.
Девора задумчиво посмотрела на кибермед.
– Одному я рада, – сказала она. – Что Омела права и мы сейчас действительно в "попе мира". Пока эпидемия достигнет жилых миров, пройдет какое-то время. Наша задача – не потратить его впустую. Экипаж – на мостик, мы уходим из этой системы. Нейлор, зовите вашего Пинки с медиком, согласуйте точку встречи. За раненым…
– Я могу присмотреть, – охотно заявил Винсент, кося глазом в сторону медоборудования.
– Попеременно с Уорреном,– решила Девора. – Если никто не против.
– И со мной, – вызвалась Рейн.
***
– Нет, братушка, я еще не закончил, – пыхтел Пинки, ворочая большие контейнеры. – Ща погодь, еще пара минут. И прям сразу полетим до кэпа, честно.
Пантер перед расстыковкой со “Смотрящим” стаскал в трюм все, что жалко было оставить. Теперь, когда трусящий корабль унесся прочь, едва попрощавшись, Пинки перед подпространственным прыжком принялся расставлять все добро по порядку: ящики консервов, кой-какие нужные в хозяйстве приборы, бутылки с алкоголем, даже упаковки стандартной флотской одежды.
– Они-то зачем, они бракованные, – Джон, уже не знавший, как подстегнуть процесс, старался хотя бы не мешать, но совсем не лезть под руку у него не получилось. – Это плохие комплекты, Пинки. Там ни в одном нет носков. Я все проверил.
– Нафига нужны носки, без них прекрасно, – Пинки водрузил поверх кучи еще один ящик. – Мои лапы в них, например, не нуждаются.
– А вот мои лапы» нуждаются, – вздохнул Джон, у которого оставалась лишь одна пара – профессионально, блистательно заштопанная, но очень уже ветхая. – А Смотряк комплекты все неполные где-то взял, и перебиваться пять лет…
– Да ты не волнуйся, – успокаивающе сказал Пинки. – Тому чуваку, который будет это у меня покупать, я все равно ничего не скажу.
– Ну, теперь я спокоен, ага, – заметил доктор и принялся помогать пантеру с головоломным размещением груза в трюме.
От этого занятия их оторвал резкий сигнал вызова, донесшийся с мостика.
– Шандарис и ее акцизная подруга! – узнал Пинки и сразу же ломанулся прочь – от них вызов мог быть только срочным. Джон перебрался через безносковые коробки и, любопытствуя, побежал следом.
Пинки долго и безмолвно сидел перед монитором, картинка на котором то скручивалась клубком лавовых линий, то расползалась прозрачным туманом. Это работал подпространственный передатчик, основы которого придумали когда-то Хиони и Фрай, а Шандарис и лично пантер довели до ума.
Потом он ввел сразу целый ворох цифр, и они, видимо, как-то превратились в такие же линии и заплясали по центру монитора.
– Да, это Шандарис, то есть это мои подруги две, – Пинки отвернулся от передатчика. – У них беда. Врач нужен.
– Д-да, – зависнув лишь на секунду, отозвался Джон. – Я понял. Нужно лететь.
– Ага! Я так и ответил, что мы уже в пути. Ты уж извини, но безвыходно. Они больше ни с кем связаться там не могут, там мертвая зона. Это Тайгета.
– Тайгета! – воскликнул Джон. – Это же… это же… Хуже и придумать-то трудно!
– Трудно, но можно, – сказал Пинки глухо. – У них там, короче… эта штука, о которой ты сказал, что она лишь в теории. Так вот она у них там на практике. Я не все понял, связь ужасная, но…
– Сколько нам лететь? – спросил доктор. – Сколько у меня времени на подготовку?
– Прыгать туда нельзя, там мины кругом, говорят они, – рассудил Пинки. – Часов за 35 доковыряемся. "Гепард" – шустрый кораблик. А к кэпу на помощь мы потом уже свободно прыгнем.
– Да… А я пока попробую опять запустить весь процесс на "болване", только до самого конца уже. Где тут у тебя можно развернуть лабу? Надо хотя бы понять, как это все происходит…
***
Медленно – медленнее, чем вырастает из земли цветок дикого табака – нарастал туманный свет. Вместе с ним рождался шум; тихий, подспудный шум. Какой он приятный, какой правильный. Он – как течение реки. Как много спокойствия разлито в нем.
Летчер, лежавший без движения в кибермеде, ощущал себя сильным.
Таким большим, мощным, подходящим к этой реальности зверем он не был никогда. Даже в разгар юности он вечно был заучкой, ботаном, хромым к тому же – объектом зависти или насмешек однокашников. Но они не разглядели его проницательный ум, который он оттачивал год за годом. Зато преподаватели разглядели. Летчер слыл провидцем, не имея никаких мистических способностей (да он и не знал о них до знакомства с Рейн) – так легко давались ему причинно-следственные связи, так легко он распутывал сети реальности и находил единственно верный мотив, посыл, толкнувший преступника к его темному делу. Или несколько таких мотивов. Неважно! Он умел отыскать любой след.
Теперь же к этому добавилась сила. Спокойная, как река. Одно движение лапы – и киберзмеи, шипя, извиваются на полу, разорванные пополам. Но это ведь лишь пластик, или из чего они там сделаны (в мозгу выстраивается формула, которой он никогда не знал – вот состав, вот из какого они вещества). А новое тело – оно гораздо сильнее, пластик – это ерунда для Летчера.
Новое тело рвет металл, как бумагу. Надо это опробовать…
Летчер сам не понял, откуда на стальной двери блока появились двадцать рваных полос. Закаленный металл свисал стружками, словно он провел когтями не по двери, а по древесной коре. Чуть расширить отверстие… Нет, еще немного – а то не пролезут крылья.
Что?.. Это крылья?.. Или гребень… или еще какой-то новый орган, или вид брони. В любом случае это – еще один подарок от Силы.
И шум, который нарастал изнутри, стал складываться в слова. Громадные слова, непостижимые, невмещаемые. Это слова-планеты, нет, больше того, огромнее, – это слова, которым тесно в Галактике.
Что-то или Кто-то заговорил с Летчером. Кто?.. Никого не видно. Его и не должно быть видно. Достаточно, что он есть. Разум тянется к его огромным мыслям, которые полыхают, как сверхновые. Можно сгореть в этом огне, но что с того? Все равно Летчер стал всесильным, ничто на свете ему не повредит.
Другие тоже могут стать такими. Бедная Рейн! Ей тоже нужна Сила. Она изгнала бы печаль из ее дивных глаз! Навсегда изгнала бы.
И тогда тот, кто говорил с Летчером на звездном языке, сказал повелительно и мягко: иди.
Иди, дай ей покой. Дай ей великую Силу. Поделись.
А если кто-то встанет у тебя на пути, успокой и его. И тот, кто был твоим врагом, уснет, как уснул ты. А потом проснется всесильным.
– Я иду, – сказал Летчер, на миг удивившись, каким сильным стал его голос.
По коридорам разнесся рык, страшный, как ночное видение, глубокий, как беззвездное небо.
Винсент, изрядно поживившийся всякими “полезными” веществами в медицинском синтезаторе, дремал возле наружной двери. Он потратил много сил на взлом прибора, а потом хорошо вознаградил себя за это, и в своем сне он тоже был сильным и большим. В своем видении гепард несся по ровному, странно травянистому полю, и его глаза смотрели в горизонт…
В чувство Винсента привел визг разрываемого металла – самый страшный звук, который можно услышать на корабле.
Тряхнув головой, он туманно оглянулся по сторонам, а потом увидел Летчера...
***
– Уоррен? Уоррен!!! – надрывался Винсент в коммуникатор, в то время как его лапы сами несли его прочь – вдоль стены, по коридору, спотыкаясь...
– Что ты раскричался-то? – спросил лев немного сонно – истерический вызов Винсента поднял его с постели.
– Иди сюда скорее! Тут эти монстры!
– Тебе показалось… Винсент, я давно хотел тебе сказать, ты бы завязывал с…
– Они тут! Они тут! – надрывался гепард. Он упал, попытался подняться, выронил коммуникатор.
– Никуда не уходи, сейчас спущусь, – устало проговорил Уоррен.
Он отключился от постылого собеседника, не успев услышать громовой рев, сотрясший весь отсек и повергший Винсента в полное оцепенение.
***
Летчер шагал по коридору, и ему казалось, что он идет слишком медленно. Он попробовал нарастить скорость, задействовав две прекрасные лапы – еще две в дополнение, другие, новые – никакой хромоты, никакой усталости.
Сколько нужно шагов, чтобы достигнуть Средоточия Жизни, Летчер? Сколько нужно шагов, чтобы пересечь всю разумную Галактику, обитель этих тихоходов? Сколько шагов, Летчер?..
– Один! – торжествующе проревел он, пускаясь вскачь.
Винсент, вынырнув из ступора, закричал и рванулся. Он чуть не сбил с лап Уоррена, который как раз появился на пороге медблока.
– Какого хрена, Винсент? – спросил лев.
Тут он повернулся зрячим глазом и увидел, от чего бежит гепард.
Перед ним кто-то ковылял – маленький, незначительный, полный страха. Кто-то, несущий свое тяжкое, позорное бремя. Летчер никогда не обращал особого внимания на механика, а теперь, сам не ведая откуда, узнал всю его подноготную. Его мечты, его упования, его страхи. Его жажду, сильную, непрестанную, которая становилась тем страшнее, чем тщательнее он ее скрывал и чем дольше воздерживался от ее утоления.
– Иди же ко мне, – с жалостью и презрением сказал Летчер этому ничтожному существу. – Остановись и встреть меня, и я сделаю тебя великим. Ты услышишь Голос, и кроме этого Голоса у тебя не останется других пристрастий.
Заорав от страха и подпустив в штаны, Винсент отпихнул Уоррена и прыгнул за дверь. Лев неловко пошатнулся и чуть не упал, схватившись за какой-то выступ у стены, а паникующий Винсент уже закрывал за собой дверь медблока и нажимал на кнопку, которая опускала гермозаслонку на случай нештатных ситуаций. Поверх этой успокаивающе прочной заслонки он, трясясь как лист, нашлепнул купленный еще на Майе неоткрываемый замок.
Винсент не слышал, о чем там кричит замурованный с мутантом Уоррен. Ему было не до того – страх и жажда жизни наполнили его, как наполняла его всякая страсть, и он, сползая по стене и воя от ужаса, дрожал лишь за себя и лишь о себе помнил.
По другую сторону двери Уоррен встал на лапы и выпрямился навстречу чудовищу.
– Ты станешь таким, как я, – сказал ему Летчер, а потом приблизился к отважному льву и сжал его горло. Он знал, что причинит вреда не больше, чем кошка, несущая в зубах своего котенка.
В конце концов, он единственный на корабле знал, как будет лучше для всех.
Зарычав, Уоррен со всей силы наотмашь ударил мутанта когтистой лапой, вырвался, попытался отойти. Почти вслепую лев нашарил на стене кнопку пожарной тревоги и ударил по ней. Взвыли сирены.
В своей непреодолимой заботе Летчер, сделав шаг, вновь прижал Уоррена к себе – ломая ребра и выдавливая жизнь.
Оставался еще один несчастный, и теперь он спрятался за дверь, которая была не крепче скорлупки. Летчер оставил льва в покое – о, в долгом покое, но не бесконечном! – и пошел следом за гепардом.
Сквозь рев пожарных сирен он повторял свой призыв – с добротой, с ободрением, ласково – и не его вина, что их примитивно устроенные уши слышали его голос таким же жутким и громким, как надрывающиеся сирены.
Лампы на потолке начали мерцать, заалели, как будто воздух стал кровью. Летчер чуть переждал и двинулся к двери сквозь алое марево.
***
В коридор, где заходился криком Винсент, разом вбежали Коул с винтовкой, Файф с огнетушителем и Рейн – с огнеметом. Ее единственную привел сюда не звук сирены, а жуткое наитие, заставившее бежать сначала в оружейную, а потом, с этим жутким вонючим баллоном – до медблока.
Теперь барса, уронив огнемет, первой бросилась к несчастному гепарду – но добежать не успела.
Дверь медблока содрогнулась. Листы стали отваливались, как лепестки, плеядский замок отлетел, как упавший лист – и вот уже в дыру просунулась морда существа, изувеченная гипертрофированными клыками и какими-то выростами.
Глаза бывшего лиса горели заботой и весельем, – казалось, он сейчас рассмеется или, поймав, начнет баюкать гепарда, как младенца.
– Нет... Пожалуйста... – Винсент вжался в стену, но огромная лапа уже взяла его, как игрушку. И игрушка сломалась.
Потом существо подняло взор.
Новые существа. Жалкие, неполноценные, не ведающие своего счастья, не знающие, какой силой они будут оделены в ближайшее время, какая радость наполнит их сердце.
Этот барс, – тяжелый, темный, сумрачный. Он будет великим воином. Умный профессор, как же он обрадуется. И…
– Рейн! – проревел Летчер, бросаясь вперед с небывалой скоростью.
Голос его гремел от счастья.
– Рейн!..
– Арон?...
Коул закричал, открывая огонь. Разрывные пули вгрызались в тело чудовища и взрывались изнутри, круша кости бывшего Летчера на мелкие осколки и разрывая мягкие ткани. Единственная пропущенная мимо пуля могла сделать пробоину в корпусе, – но это было не так страшно в сравнении с тем, что будет, если монстра не убить.
Файф оттаскивал от бойни яростно рыдающую Рейн.
Тело Винсента тряпкой валялось у стены, и под ним медленно, скудно растекалась кровь. Извиваясь под пулями Коула, Летчер несколько раз зацепил гепарда, оставив на его боку страшные разрезы.
Было неясно, замечает ли Летчер пули. Все его существо стремилось к Рейн, во взгляде боль смешалась с любовью – по-братски тихой, обычно незаметной. Но в этот страшный момент она стала отчетливой и яркой, как солнце на фоне черноты. Он полз, как дракон, как гигантский червь, пластиковый пол шипел, принимая в себя темную кровь.
– Рейн, – проговорила жуткая пасть, и лапа с длинными когтями протянулась к барсе в жесте мольбы и призыва.
И она не отвела взора, вырвалась от Файфа, а потом сделала единственный шаг вперед – шаг навстречу!
– Нет! Назад! – Коул резко оттолкнул барсу, схватил с пола огнемет и направил раскаленную струю жидкого пламени на чудовище.
– Не надо, – жалобно простонал Летчер. – Не надо…
Сила облетала с него, как листья с дерева, съеживалась, обваливалась, будто дул ветер. Он оседал на полу, а голос, который говорил с ним на нездешнем языке, умолк, оставил его навек.
Все, что осталось в его угасающем, запутавшемся, замученном сверхусилиями сознании – фигура барсы, и ее глаза, полные слез, дивные глаза цвета земного неба.
“Спасибо”, – прошептала изуродованная пасть. Потом все это закрыла волна огня, и наступила тьма.
Коул выключил огнемет и отшатнулся, тяжело дыша. Пламя сползло с мертвого Летчера и начало медленно пожирать пластик. Файф, действуя все так же безмолвно и деловито, погасил его из огнетушителя. Вторая струя пены ударила в обугленное тело – это подоспела Девора. Она оглядела коридор и коротко спросила:
– Кто?
– Летчер, – всхлипнула Рейн и затряслась от горя.
Омела, которая вбежала следом за Деворой, не выдержала: ее вырвало, и она, кашляя, отползла назад.
В пене, розовой от крови, едва виднелось неподвижное тело Винсента.
– Летчер был заражен еще на “Ульторе”, жаль что я поздно допер, – проговорил Коул сквозь зубы. – И Винсента он щас заразил, когда ранил. Они все так и заражаются этим говном. Вот почему их так много было на обоих кораблях.
– Уоррен еще не заступал на смену? – спросила Девора.
И тут все услышали слабый стон. Из дыры в двери показалась лапа, отчаянно хватающая воздух.
Барс и старый рысь, подскочив к двери, отодрали искореженные, расшатанные листы. На полу, едва приподняв голову, лежал Уоррен. Пасть его была заполнена кровью, и он, роняя целые сгустки, прохрипел:
– Да ладно вам… Не так… плохо выгляжу.
К нему бросились все разом, но Девора велела не толкаться и сама склонилась надо львом. Они встретились взглядами, и оба знали, что последует дальше.
– Только… не я, – сказал Уоррен, часто моргая единственным глазом. – Я видел… чем стал… Летчер… не хочу так… Помогите мне... уйти быстро...
И добавил ясным, полным горя голосом:
– Оно – во мне.
– Я бы хотела поменяться с тобою, – сказала ему Девора. – Достойная смерть. Победа над всеми тварями, которые теперь не смогут заразить живущих.
– Да ведь я всегда и хотел… уничтожить тех, кто несет смерть… Какой… шанс, – проговорил лев.
Девора выпрямилась.
– Назад, назад, – приказала она сурово, показав на дверь Файфу и Омеле, чтобы они ушли вместе. – Янсен, Фрай. Профессор, уведите. Коул, выйди.
– Агент Янсен, – прошептала Фрай, трогая Рейн за плечо. – Идемте.
Файф подхватил громко ревущую Омелу, увел, вернулся за тигрицей и барсой и мягко вытеснил их прочь.
– Пожалуйста, – вдруг сказал Коул. – Мой недосмотр. Притащил старика. Не додумался… Я виноват. Я сделаю это сам, капитан Нокомис.
– Да… пусть он… – и лев закрыл единственный глаз. – Девора, берегите их всех. И… Грейс Нейлор…
– Так и будет, Уоррен.
Девора отступила и пропустила вперед мрачного, страшного, осунувшегося барса.
До боли сжав зубы, Коул снял с плеча винтовку, и тут время замедлилось. Глубокий вздох. Проверка магазина. Щелчок предохранителя и затвора. Прицел. Выстрел. Десять твердых шагов обратно, к телу гепарда. Второй выстрел. Пустота перед глазами, оглушающий звук – это винтовка выпала из лап и ударилась о пол.
– Все, уходи, уходи, – услышал Коул ровный Деворин голос. Из-за шока и боли, которые владели теперь барсом, слова слышались как из-под толщи снега. – Уходи, Коул. У меня огнемет. Остальное я сама.
– Нет… – прошептал он упрямо. – Остальное я тоже сам.
***
Казалось, что корабли почти не движутся: все так же горело туманное солнце над снежной планетой, и его лучи тускло отражались в дрейфующих обломках. Теперь их было еще больше… Нейлор слышала, что Файф предложил выходить из опасного сектора по пути загадочного “Фенрира” – все мины там словно испарились.
“Шпилю”, идущему за “Бенгалом”, нужно было раз в час корректировать траекторию. Шандарис спала, доверив вахту Нейлор, и в назначенное время львица вызвала мостик “Бенгала”.
– Омела, прием! Как у нас дела с курсом?
Вместо ответа она услышала всхлипы и тонкое подвывание. Лишь спустя минуту раздался голосок Омелы.
– Да…
– Омела…?
Это было так непохоже на вечно бойкую рысь, что у Нейлор тревожно екнуло сердце.
– Омела, ты чего?
– У-у-убили, – с трудом произнесла рысь в ответ. – Чудище набросилось... набросился... а Коул его жечь. И Винсента... и Уоррена... всех!
Нейлор оцепенела.
– Что?..
Ответом ей был плач и шмыганье носом.
– Летчер ранен, да? Уоррен тоже ранен? Да? – пролепетала Нейлор, а сердце ее словно теряло лепестки, стремительно, один за другим – и наполнялось безоглядным страхом.
– Сначала был ранен, – прошептала Омела. – Потом его Коул… и еще огнеметом потом… Винсента тоже…
– Открывай ангар, мы идем на посадку! – дрожа, не веря, утопая в беде, крикнула Нейлор.
– Я не…
– Сейчас же!!! – яростно махнув лапой по проекции, Нейлор отключила связь.
Омела в тот момент была на мостике одна, несла вахту: Девора и Файф наводили порядок в медотсеке, а где были остальные, рысь даже и не знала. Ей смертельно не хотелось быть в одиночестве, а тон Нейлор она не уловила – ей было не до того.
– Приходите, – разрешила она в пустоту, открывая ангар и запуская стыковочные маячки. – Скажите и мне что-нибудь…
Рядом с Нейлор ударили крылья, выросла черная тень. Это Шандарис внезапно поднялась, озираясь. Всплеск эмоций подруги ударил по ней, как тяжелая волна.
– Я с-с-с тобой, – сказала она.
– Он убил его. Этот ублюдок убил его, даже не пытаясь спасти, – рыча, львица ударила лапой по кобуре с пистолетом. Пока “Солнечный Шпиль” на автопилоте проходил защитное поле, Нейлор не переставала зло и лихорадочно бормотать.
Наконец корабль мягко коснулся палубы. Нейлор, ожидая открытия шлюза, хлестала хвостом из стороны в сторону.
Спиной к опускавшемуся “Шпилю” на одном из ящиков сидел барс. Он не повернулся, даже не шевельнул ухом, полностью погруженный в себя.
Увидев его, львица оскалилась и сбежала по трапу, схватившись за кобуру, как будто арестовывала очередного преступника.
– Эй, ты! – утробно прорычала она. – Ну-ка иди сюда!
Но он не обратил внимания и на крик – сидел, склонив голову, глядя не то на пол, не то на свои ладони. Казалось, он пребывает в каком-то трансе.
– Ладно… Продолжай молиться в кого веришь, скоро я тебя отправлю к ним лично!
Львица подошла вплотную, резко вцепилась когтями в куртку барса, выхватила пистолет и щелкнула предохранителем.
– Где его тело?! – ревела она.
Коул ответил ей тяжелым взглядом. Поправил куртку, встал прямо, набыченно.
– Тела погибших – в открытом космосе, – сказал он чуть спустя.
– Погибших?.. Ты сказал – погибших? Сукин сын, сейчас отправишься вслед за ними!..
– Давай, – мрачно ответил Коул. – Стреляй. Хрен я буду оправдываться. Я делал то, что должен был.
Нейлор опешила, отступила, но потом, словно подброшенная новой волной горя, закричала прямо в его угрюмое, застывшее лицо:
– Ты даже не попытался помочь! У вас есть кибермед! Есть все, что нужно!.. – Пистолет дрогнул в ее лапе, а глаза вдруг стали влажными от слез. – Почему?.. Ответь мне! Отвечай!!!
– Ничто не могло помочь, – сказал барс, глядя прямо в глаза львицы. – Ничто.
Он почувствовал, что именно “ничто” – это о нем. Внутри, снаружи, везде. Ничто не имеет смысла. Ничто – последнее, что остается. Оно ждет в конце всех путей.