***
Я лежу на холодном операционном столе. Мою одежду сняли и одели в больничную. Вокруг ходят люди в белых халатах, о чем-то шумно говорят, кто-то глупо шутит. Я в оцепенении. Мои руки трусятся, если бы ноги работали, то и они бы трусились. В тоже время в голове появилась другая мысль. Какая же величественная наука. Какие молодцы те люди, что делали открытия в области медицины. Это великолепно. Вот так по крупицам передавать знания и учения, и медленными, но уверенными шагами прийти к цели. Вот так научиться лечить болезни, спасать человеческие жизни. Это прекрасно. Прекрасные мои люди. Чувство великолепия, какой-то ярой гордости и благодарности загорелось во мне. Я понял: Я сделаю всё, чтобы помочь всем. Особенно моим родителям, они такие молодцы…
— Мальчик, как тебя звать?
— Миша.
— Считай до десяти.
— Раз, два, три, четыре…
— Вслух, Миша.
— Раз, два, три…
Мне делают операцию. Пока медики делают свою работу, я сделаю свою. Расскажу вам о своих родителях. Их первая встреча началась в больнице. Так совпало, что и маме, и папе нужно было пройти медосмотр. Учитывая, что они находились в разных сферах деятельности, оказались в одной больнице и на приёме у одного врача. Очередь длинная, а в аудитории пахло грязью человеческого тела. Все хотели поскорее пройти и вернуться к своим делам, но очередь стояла на месте. Это длилось вечность, кто-то кричал, кто-то уходил, но, в целом, ничего не менялось. Как вдруг послышались крики из кабинета. Мой отец обронил стерильные инструменты и всё посыпалось на пол. Уставший врач совершенно обезумел и попёр на отца всей своей мощью усталого человека. Все те врачебные проблемы, беды, недосыпы, ссоры с женой, болезни детей, внезапно подкравшаяся импотенция. Всё вместе собралось в мешок и ударило по голове моему отцу. Бил врач, морально бил врач мешком по голове и вот-вот, как будто, собирался физически, Казалось сейчас врач возьмёт скальпель и вставит в горло моему отцу. Папа уменьшился в размерах, скрючился и утих. Оскорбления врача были такой мощи, что часть людей собралась в дверях, чтобы посмотреть на это зрелище. Не выдержала моя мать и ввалилась в помещение. Она сама удивилась, что не смогла сдержать свои эмоции и её лицо сделалось растерянным. Это на неё совершенно не похоже. Однако мама собралась и наступала на врача так, что тот тоже растерялся, покраснел, но в итоге собрался, выгнал всех вон и окончил прием. Пациенты тем временем всю свою злость вложили в маму. Эти орущие, грязные, необразованные орки. На улице все люди, как люди. Но когда они собираются в больничных очередях. Все, будто бы, теряют человеческий облик и превращаются в орков. Ей хватило пылких речей в кабинете врача и она не справилась с давлением толпы и постаралась быстрым шагом удалиться. Расстроенный отец так же собирался выходить и всё время таращился на неё. Прошло два месяца, эта ситуация практически забылась и моя мама сходила с подружкой в кафе, где сидел мой отец в компании двух барышень. Ситуация вышла довольно странная. Его приятель пришёл со своей дамой, но они поссорились и она, вместе со своей подругой, прилипли к отцу. Анекдоты и афоризмы отлетали от зубов. Он сам поразился своему остроумию в тот день. Всё бы ничего, но он узнал мою маму за соседним столиком, она тоже его приглядела. Присутствие двух дам вовсе не мешало моему отцу не спускать глаз именно с неё. К концу вечера мама удалилась, папа это предугадал и они оба, почти в одно время вышли на улицу. Однако отец немного не рассчитал и не успел забрать сдачу. Видимо, увидеть маму хотелось сильнее. Впрочем, несмотря на это, он нарочно ударил её плечом. Якобы случайно, но мог и пропустить. Ударил он из-за злости на себя. Из-за своей робости, что не смог подойти тогда, да и не может сейчас. Хоть и пьяный, но по каким-то причинам не может. Она не обиделась, но ей стало немного грустно за него. Прошло еще две недели, отцу нужно было ехать в область, как и матери. Эта самая удачная встреча. Автобус отправлялся рано утром, папа не выспался и плюхнулся на самое дальнее сидение у окна. Его вырубило сразу и лишь к концу пути он проснулся. Угадайте, на чьем плече? После этого они уже не могли игнорировать друг друга. Судьба или что-то такое сверху свело их. Поначалу всё было как в фильмах и бульварных романчиках. А через несколько лет, еле-еле с божьей помощью, родился я: сын-инвалид. Мне нечего больше дополнить. Остаётся ждать конца операции и надеяться, что всё будет хорошо. Хоть когда-то это хорошо должно наступить. Хотя бы на миг. Знаете в чем проблема хорошего? Оно не стучится в дверь, не садится на колени, не гладит по волосам. Понимаете? Хорошее не звонит, не сообщает о своём приходе. Хорошее пришло, посидело и ушло. И когда оно уходит, вот тогда мы понимаем, что хорошее у нас уже было. Хорошее не пишет прощальных записок. Оно тихо уходит, не запирая дверь, тем самым упрощая путь плохому. С ним же всё проще. Оно нахуй выбивает дверь ногой, просто забегает в дом, хватает любое, что под руку попадётся, и бьёт, бьёт, бьёт, бьёт по голове. И так, бывает, забивает, что не встанешь потом, не оправишься. Не пожалуешься хорошему, не вытрешь слезы, глядя на себя в зеркало. Плохое убивает всё: и тебя, и меня, и зеркало.
№10 «Лежу я, голый как сокол»
В темном месте, в коротеньких шортах, я падаю в лужу. Лужа холодная, острая, словно шипы. Вокруг меня промелькнул тонкий свет от фонаря и я вижу – это осень в лесу. Нарисовать на полотне и любоваться, но я внутри этой картины стою коленями в луже и не могу подняться. Промозглая, сырая, чужая осень. Осень нужна, она как олицетворение безысходности, она как депрессия со всеми своими плюсами. Осень – это та часть жизни, после которой ценишь лето. Это не зима со своими морозами и снегами. Ты знаешь, с чем тебе бороться, одеваешься в чугунные латы и бьёшь с сокрушительной силой. Зима всегда проигрывает, но не осень. Она в тонкой, оранжевой, порванной маечке. У неё такие длинные каштановые волосы и милая улыбка. Осень красивая, милая девочка, с ножом в руке. Осень, словно бритвенный станок, я боюсь осень, она всегда режет меня. Осень перестала со мной играться, перестала смотреть в глаза и улыбаться. Теперь я в её объятиях, сегодня я впился коленями в землю и она всасывает меня. Промозглая забирает меня к себе, в себя и навсегда. Я не буду бороться, не буду бояться. Я устал, забирай меня.
Я проснулся от дикой головной боли. Мне хочется кричать, но я не могу издать ни звука. Пытаюсь дёрнуться, но не получается, не выходит. Кто-то стянул меня чем-то непонятным. Всюду темнота, я, наверное, один в палате, ибо не слышу ничьё сопение. Разрываюсь от боли, суставы выкручиваются, я руками сжимаю простынь под собой пытаясь что-то сделать, но ничего не получается. Покрылся весь потом, прядь мокрых волос падает на нос и щекочет его. У меня прорезается голос и я начинаю кричать. Я ору на всю палату: ААААААААААААА!!!!!! АААААААААА!!!!!! ААААААААА!!! Никто не приходит, я будто в аду. Тут так жарко и душно, мне нечем дышать, задыхаюсь, я сейчас умру. Голова разрывается, никто не приходит на помощь. Меня, инвалида, связали. Не могу пошевелиться, и эта ужасная боль! За дверью загорелся свет, и я вижу шаги в щелочку. Я кричу снова, но будто бы никто меня не слышит. Я лежу на кровати, смотрю на потолок, и на глаза наворачиваются слёзы. Слёзы бессилия, слезы безысходности, слезы ненависти.
Я снова проснулся, опять в своей палате. Весь мокрый и с головой, которая уж очень сильно болит. Кто-то стучит в дверь и тут же входит. Это седой врач низкого роста. Он здоровается, смотрит в папку, называет меня по имени, подсовывает стул и садится рядом. Он улыбается мне и весь такой приветлив.
— Почему вы меня привязали? Почему у меня голова разрывается от боли? Что происходит?
— Тише-тише, давай по порядку. Привязан, потому что так нужно. Почему голова болит, точно сказать не могу, такие вот последствия операции.
— Кто вы такой? Вы мой врач?
— Да, — он смотрит в папку, — Миша, я твой врач.
— Скажите, что происходит? Всё так быстро произошло, только недавно я был в своей кровати, а сегодня в этой палате и связанный.
— Всё просто. Твои родители оплатили операцию. Ну ты ведь сам понимаешь, какого рода операция?
— Я смогу ходить?
— Я не могу ответить тебе на этот вопрос. Понимаешь … — он смотрит в папку, — Миша, всё не так просто. Мы сделали тебе операцию, но как всё обернётся – неизвестно и тут нужно только ждать и наблюдать за тобой и твоим организмом.
— Но почему я связан?
— Твои позвонки плохо функционируют, точнее они функционируют, но ниже спины они атрофированы. Нижние позвонки, копчик и таз. Это то, что позволяет человеку передвигаться, но в твоём случае они бесполезны из-за позвоночников, которые не функционируют.
— Но я не понимаю…
— Подожди дружок, я не закончил. Видишь ли, …
— Миша.
— Да, видишь ли, Миша, позвонки нужно, как бы даже так тебе объяснить… В общем, их нужно реанимировать, понимаешь? Пока ты еще развиваешься, пока твоё тело растёт. В позвонки вставляются шесть, скажем так, зажимов. Каждый из зажимов должен прижиться в твоё тело, дабы как-то оживить позвонки. В зажимах находится лекарственная форма, которая дозируется через аппарат и попадает тебе в костный мозг. Таким образом, если все шесть приживаются, то ты с большой вероятностью сможешь ходить.
— Но есть одно «но»? — Он посмотрел удивлённо сквозь очки. — Какое «но»?
— Мне ведь не пять лет. Я знаю, что везде есть «но».
— Да, действительно … есть одно но. Дело в том, что зажимы могут не прижиться, ни один из них. И нужна будет новая операция.
— Всё понятно. Операция эта дорогостоящая, как и всё в процветающем капитализме, и шанс, что они приживутся, очень маленький.
— Ну… молодой человек, не стоит быть таким пессимистичным.
— Я не пессимистичен, я реалист. К тому же, мне кажется, оптимизм это проявление слабости.
— Хм, интересная мысль. А что тогда проявление силы?
— Всё. Всё что не проявление слабости это проявление силы. Жизнь так устроена, что расслабляться нельзя. Вообще никогда, даже когда расслабляешься на диванчике перед телевизором. Нужно держать себя в тонусе. — Он захотел встать и как будто уйти. Видно, что он меня не слушал. Но я настоял, повысив тон. — Идти вперёд, когда другие не смогли. Идти вперёд, когда не хочется и когда уже некуда. Идти вперёд всем чертям на зло, себе на погибель. Не думать, когда надо было бы подумать и струсить. Делать, что можешь, что должен. Что хочешь. Заставлять себя там, где дурочки из сказки не смогли, спрятались и убежали. Показать всем свою силу, если надо поставить всех на колени. Пусть — Тут я разошёлся еще сильнее, загорелся огонь в глазах. Я такого в себе никогда не замечал. Я начал разговаривать с кем-то более менее умным, кто не является моим родственником, кто не моя бабушка. У меня внутри всё накипело, я даже стал себя бояться. Я когда разошёлся, он изменился в лице. Мне кажется, он даже подумал, что я сейчас прыгну на ноги и буду плясать перед ним. Я покраснел, прядь волос прилипла к вспотевшему лбу. Я объяснял ему на словах все, что едва-едва укладывал в голове. Я почувствовал какую-то силу, которой мне не хватало. Я жжжжег напалмом. Он был потрясён.
— Тише-тише, Миша, Михаил. Всё – всё, я тебя понял. Я … — У него пропал дар речи. Он затих. Встал с кровати, подошёл к окну, смотрел на листья, на пасмурную погоду. Мне кажется, он тогда почувствовал себя как-то иначе. Он стал грустным, о чем-то задумался. О тех вещах, которые не проникали в его голову просто так. Он от них отворачивался, уходил, защищался. А тут я, я сошёл с ума и мысли разорвали голову и вышли наружу песней. Он мне говорит: — Понимаешь, эм…
— Миша.
— Да, Миша. У меня мало времени, на чем мы там остановились? — Сделал вид, как будто этого не было. Не было моей слабости перед ним, его слабости перед самим собой. Он отошёл от окна и вернулся ко мне. Но еще когда стоял там, что-то хотел сказать, после тяжелой мысли, когда повернулся и посмотрел на меня. Губы соединились в трубочку, но расплылись. Как будто ничего и не было.
— Одно «но» и я пессимистичный, но на самом деле реалист.
— Да, верно. К слову, вы всё правильно подметили, молодой человек. Зажимы могут не прижиться.
— Я всё понял.
— Ну не стоит так расстраиваться.
— Стоит! Что я могу сделать, чтобы они прижились?
— Правильное питание, режим сна и, в целом, здоровый образ жизни. Витамины для укрепления суставов, отсутствие травм и всё в этом духе. Ну и, конечно, постоянное обследование, и слушать лечащего врача.
— Почему я стянут этими полотенцами или что это?
— Это вынужденная мера, чтобы зажимы не сошли с места. Не ёрзать спиной, не делать резких движений и прочее.
— Резкие движения у инвалида?
— Ну что ж ты так, Миша. Инвалиды и не на такое способны.
— Я всегда буду ходить с железками в спине?
— Возможно да, а возможно и нет. — Потом он запнулся и задумался, — а возможно ты и вовсе не будешь ходить.
Стук в дверь. Она открывается и заходят мои родители. Они бросаются к кровати, потом смотрят на врача. Поворачивают голову в мою сторону, потом опять в его. Врач встаёт и проходит к двери. Мама его окликает, но он, не оборачиваясь, просит зайти к нему и удаляется, аккуратно прикрыв дверь.
— Миша, Мишенька, дорогой мой. Как ты себя чувствуешь?
— Мама, у меня очень болит голова, мне так плохо.
— Ну ничего, дорогой мой, это пройдёт.
— Нет, мам, мне очень плохо. Сделай что-нибудь с этим, пожалуйста. Сделай что-то с этим всем!
— Не кричи, сынок. Мама сейчас сходит за медсестрой. — Всё так и происходит, она выходит из палаты, а отец подсаживается на место врача.
— Ну что ты, рассказывай. Как самочувствие?
— Хуёвое, папа. — Он мне задал какие-то банальные вопросы, я бездумно дал банальные ответы.
Входит мама с медсестрой. Она спрашивает, где болит, как болит. Вытаскивает из кармана своего халата какую-то таблетку. Наливает в стакан воду и протягивает мне, я пытаюсь приподняться, но она крикнула на меня, чтобы я лежал и не двигался. Медсестра вкинула в мою глотку таблетку, залила водой и ушла. Мы остались наедине.
— Мама, папа, я никогда этого не забуду. Даже если ничего не получится, я всегда буду помнить и ценить вашу доброту. Вы прекрасные родители и я вас очень люблю. — У мамы от моих слов выступают слезы. Отец опустил голову и потирает нос, якобы он чешет, но я то знаю. Впрочем я сам немного всплакнул от такого напора сентиментальности.
— Можно еще просьбу? Я тут пролежу ведь не один день и, наверное, не одну неделю. Можно ко мне привезти Надю?
— Надю!? — Удивлённо интересуется отец.
— Надюююшааа, заходи. — Кричит мама и в палату входит Надя. Вся такая сияющая. Она подбегает к моей кровати, садится рядышком. Родители выходят, чтобы оставить нас наедине.
Она сидит на краю кровати возле моих ног, смотрит и молчит, я тоже молчу. Мои губы пересохли, я жадно пытаюсь хватать воздух, но получается странно.
— Привет, как дела?
— Привет. Дела? Как дела? Да, ты знаешь, ну так. Вот, это, как его. Слушай, воды дай, ладно? Вот там мама в пакете принесла.
— Воды? Да-да конечно, сейчас. Вот, держи. — Она протягивает воду и держит её напротив моего лица.
— Спасибо тебе, конечно, но я связан и не могу шевелиться.
— Ах, да, точно. — Надя краснеет. Неловко откручивает бутылку, крышка падает под кровать. Она суёт воду, но очень неумело. Тем самым обливает мой рот, подушку и одеяло. Я всё же схватил несколько капель и с наслаждением проглотил. Прокашлявшись, поблагодарил за воду.
— Извини. Я такая неряшливая …
— Да нет, что ты, не извиняйся.
— Нет, прости, я должна была помочь тебе, но только сделала хуже. Сейчас крышку подниму.
— Да не надо, воды всё равно уже почти нет. Расскажи лучше, как ты тут оказалась.
— Я не знаю, как это произошло и каким образом меня отпустили родители, но…
— Ты конкретно скажи, как так получилось, что ты приехала? Ты приехала с родителями или как?
— Не-е-т, ты чего. Я с твоими приехала. Они приятные люди, мне понравилось.
— Скажи, а как так получилось?
— Я думала о тебе, скучала и решила сходить в гости. Стучалась в дверь, но никто не открыл. Тогда я пошла домой и написала записку. Бумажку вложила в дверь и ушла. Вечером к нам пришла твоя мама, а потом моя мама рассказала мне о тебе, и я захотела поехать. Она позвонила твоей маме, они договорились и, в итоге, она разрешила поехать с твоими родителями. Вот, как-то так.
— Поразительно. Это так поразительно.
— Что именно?
— Ну то, что я не заслуживаю такого к себе отношения, вы слишком хорошие ко мне все. Я такой брюзга, слишком вот такой весь из себя, а вы, несмотря на это такие вот все положительные. — Мне всегда казалось и я чувствовал от этого большое раздражение. Что все они имеют дело не со мной, а с хорошим, милым мальчиком Мишей. Который на самом деле не хороший, и не милый. А другой. Просто совершенно другой человек и никто этого не знал, потому что никому этого не надо было. Потому что и ситуаций не было таких, чтобы и они, и я, мы все поняли кто я такой и из какого теста состою.
— Брось это. Ты хороший, ты очень хороший мальчик и я надеюсь, что у тебя всё будет хорошо. Я очень этого хочу.
— Ты так добра ко мне, я даже не знаю благодарить ли или нет.
— За это не благодарят, принимай как должное, но не забывай ценить и помнить.
— Смешно звучит. Спасибо тебе, Надя.
— Да, кстати, Миша. У меня же для тебя подарок есть.
— Класс! Показывай скорее.
— Я не просто просила у тебя те карточки, которые ты для меня делал, а попробовала связать тебе носки, смотри. — И тут что-то со мной произошло.
— Носки!? Ты насмехаешься надо мной или что!? Какие носки!? Может быть встать их сейчас и надеть!?
— Нет, что ты сразу кричишь так. Я же хотела как лучше, чтобы ты не мёрз.
— АААААА!! Чтобы не мёёёрз значит, да? Может быть, мне еще пробежаться? А??
— Пожалуйста, не кричи, ты меня пугаешь, я не хотела тебя обидеть.
Несмотря на это, Надя не ушла. Она осталась сидеть на этом же месте, я очень сильно разозлился, но на мою злость не было должной реакции. Никто не кричал, не спорил со мной. Она вела себя спокойно и по милому, как-то по-доброму хорошо, и я смог успокоиться.
— Я совсем не понимаю, что со мной происходит. Извини, может это из-за операции или каких-то таблеток.
— Да-да, это из-за них всё, я уверена. Ты очень хороший, но сейчас такое положение. Ты должен понимать, что это всё пройдёт. Ты очень сильный человек. Как-то энергетически крепкий и никогда не сдаёшься. Это будто бы манит меня к тебе. — Она подсела еще ближе, положила руку мне на лоб и смотрела в глаза.
— Я рада, что с тобой знакома. Ты помогаешь мне верить в себя, всеми этими вещами, как ты борешься с этой жизнью.
— Спасибо тебе Надя, но я не понимаю, о чем ты говоришь. Я ничего такого не делаю.
— Делаешь, ты просто воспринимаешь это как должное, потому что ты такой человек. Любой другой на твоём месте упал бы, свернулся калачиком и пролежал так до смерти. Сгнил бы в своём коконе, но не ты. Ты другой.
— Извините, дети, что вас перебиваю. Но сейчас к Мише придёт медсестра и ему нужно делать укол. Надежда, пойдём-ка.
— Пока, Миша. Мне было приятно тебя видеть, увидимся, когда ты вернёшься обратно.
— Пока, Надя. Носки только оставь и извини меня. Мам, и тебе пока. Спасибо вам, что приехали.
— Я еще приду, дорогой. — Сказала мама, закрыв дверь с обратной стороны. Их шаги отдалялись от моей палаты, а внутри душа вновь мокрела, сжималась в размерах и давила на глаза всей своей тяжестью.
№11 «Никого не жалко»
Мои родители собрались в кабинете моего лечащего врача. Отец сидел в кресле, а мама из-за нервов не могла присесть, крутила в руках ручку, а глаза её бегали в разные стороны.
— Дорогие мои, придётся огорчить вас. — Мама после этой фразы чуть с ног не свалилась. В кабинете была атмосфера тотальной угнетённости. В такой атмосфере люди выбрасывались из окон.
— Говорите, доктор, не нужно этих мхатовских пауз. — Отвечал отец. — Мы со всем справимся, всё самое необходимое, пожалуйста, прямо в лоб без сглаживания углов.
— Сглаживания углов – это Вы хорошо сказали. Хорошо, пускай будет без сглаживаний. Операция прошла неудачно…
— Как это неудачно!? Ка-а-а-к это неудачно!?? Мы такие деньги Вам заплатили, а вы нам тут говорите, что неудачно?? — Моя мама уже была на взводе, она кричала. Доктор налил ей стакан воды и протянул, но она отвернулась от него.
— Вы не дали мне закончить. Мы ничего не повредили мальчику, но это новая методика. Вы ведь всё слышали про риск, верно? Вас не заставляли и предупреждали. Ему хуже не будет, но лучше ли? Не знаю, это под большим вопросом. Мы не ожидали такого плохого результата. Вы должны привести мальчика через полгода на осмотр и тогда уже будем говорить более конкретно.
— Скажите, доктор, что можно сейчас сделать, чтобы был какой-то результат? Мне кажется, мой сын на исходе, если сейчас не будет никаких улучшений, то он навсегда раскиснет, обмякнет и замкнётся насовсем. — Пытался какой-то ясности добиться мой отец.
— К сожалению, нам остаётся только ждать. Вы конечно можете его поводить на различные мануальные терапии, но, как по мне, это будет пустой тратой времени. Вы говорили, мальчик там что-то поднимает и делает какие-то упражнения? Вот их и достаточно. Более ничем помочь не могу, извините. — Он снял свои позолоченные, а, возможно, и полностью золотые очки. Положил на стопку книг и отошёл в сторону. Моя мама не собиралась уходить.
— Послушай, у тебя дети вообще есть?
— Вы мне не тыкайте, пожалуйста. Какое это имеет отношение? — Отец подорвался во весь свой рост и горло грозно выкрикнул:
— Отвечай на вопрос, который задаёт тебе моя жена!
— Господа, если вы продолжите диалог в таком тоне, то …
— Я у тебя спрашиваю русским языком и отвечай на вопрос прямо. Дети есть?
— Ну, допустим, есть, дальше что?
— Чтобы ты сделал, если бы твой сын, инвалид, лежал в палате после операции, на которую собирали год всей семьей, а какой-то докторишка тебе говорил, что деньги насмарку? А? А блять?
— Послушайте, мадам, никто не говорит, что операция была пустой тратой денег. — Как только врач договорил, отец подбежал к нему прям впритык.
— Ты нам что только что талдычил? Что операция неудачна, а теперь, сука, переобуваешься?
— Так, стоп. Вы меня не так поняли. Я только из уважения к вашей проблеме держу себя в руках и вас к этому призываю. — Врач снова надел очки, в этот раз сел в своё кресло. Мои родители отошли на несколько шагов назад и пристально на него смотрели. В их глазах горела злоба.
— Внимательно послушайте и не перебивайте. Да, мальчик после этой операции не побежит, но это не последняя операция в его жизни. Я понимаю, что деньги большие, но эта методика будет совершенствоваться и впоследствии дешеветь. Я предлагал вам подождать, но вы отказались. И я не ясновидящий, наша система подразумевает изменения позвоночника, изменения его функционирования, понимаете? Как его организм будет принимать лекарство, мы не знаем, если не будет отторжения новых тканей, то есть еще шанс, но сейчас говорить рано. — Он снова поднялся и подошёл к моим родителям. Он смотрел спокойно, его дыхание было ровным, несмотря на то, как он быстро и четко произносил слова. Складывалось впечатление, что это всё в фильме. Актёр будто бы произносит свою отточенную речь.
— Касательно моих детей. У меня мальчик и девочка, с сыном всё хорошо, а вот с дочерью моей случилось большое несчастье. Она залезла на дерево и упала на асфальт. Тяжелая травма позвоночника. Сколько сил потрачено, чтобы она восстановилась. Я возил её по лучшим врачам, мы покупали самые дорогие препараты. Через четыре года длительных тренировок она смогла почти полностью восстановиться. Так что не нужно меня упрекать в моём малодушии, в отсутствии сочувствия и прочего. Моя профессия не позволяет пропускать через себя каждое горе, однако я понимаю вашу боль и не хочу меряться горем. Оно, как любовь, не имеет размера. Горе или есть, или его нет. А теперь покиньте мой кабинет. Я не хочу, чтобы это всё продолжалось дальше. Мой вам совет, настройте ребёнка эмоционально на положительные изменения и, быть может, что-то произойдёт. На этом всё. Так они и сделали, так всё и закончилось. Как обычно, никак.
***
Целую неделю я провалялся в той больнице. Надя с мамой уехали через два дня, а я лежал и плевал в потолок. Буквально кроме потолка я ничего не видел. Читать я не мог, потому что был привязан. В палате был один и кроме тотального одиночества ничего не окружало меня. Медсестры у меня долго не задерживались. Я спасался своими мыслями. В голове разыгрывал сценки различных диалогов со своими окружающими. Думал, как надо сказать, а что бы они ответили. Весь мой мир в тот момент был в моей голове. Порой становилось настолько интересно, что я аж хихикал от радости. Все время мозг работал без остановки. Я нагружал его всем, чем можно. Только чтобы время хоть чуточку шло быстрее. Чувствовал себя запертым зеком в одиночной камере. Когда я наконец-то был выписан, то отец привёз меня домой и дальнейшая жизнь ни на йоту не изменилась. Всё было так же обыденно, однако я делал всё, что велел врач. Правильно питался, занимался, исправил режим сна. Всё только для выздоровления. Так прошло всего половина месяца, как я услышал ругань за стеной. Мама с папой кричали друг на друга.
— Такие бабки коту под сраку!
— Витя, не кричи ты так.
— Да как можно не кричать, если вокруг такая хуйня! Каждый день просыпаешься с мыслью, что всё можно изменить и нужно только чуть-чуть и вот будет хоть как-то лучше. И что я вижу? Становится только хуже, всё вокруг обрастает дерьмом. Я хочу себе сына. Нормального сына, который бы со мной бегал, катался на велосипеде, ходил в спортзал. Да что угодно!
— Он же всё может услышать.
— Да плевать, пусть слышит. Наташа, мне надоело и я устал. Мы так надеялись на этот шанс и что в итоге? Это чмо очкастое так нам прямо и сказало, что мы обосрались с этой операцией. Надо было ему в рожу треснуть!
— Витя! Хватит! Перестань так себя вести. Я же не железная.
— Одно и тоже, одно и тоже и нет этому конца и края. Как мы ему в глаза будем смотреть? Прости, сынок, мы обосрались? А кто нас кормить будет на старости лет?
— Дорогой, милый мой, тише, пожалуйста. Давай присядем и не будем кричать. Мне так больно от всего этого.
— Я знаю, Анжелочка, я всё знаю. Я уже не знаю, каким богам молиться, лишь бы он пошёл и был счастлив, а там уже и мы с тобой.
Ну вот! Всё прояснилось. Я никогда не начну ходить и всю жизнь проведу в коляске. Конец всем надеждам, это конец всему. Эта убогая, унылая жизнь. Каждый день ощущать себя неполноценным. Не таким, как все. Смотреть, как бегают и радуются эти люди. Это так сложно и больно для меня! Обидно, что я ничем не заслужил это. Умереть – единственный верный вариант. Вернуть эту несчастную душу в котёл вечности, но жаль родителей. Естественно, никаких витаминов я не принимал, здоровый образ жизни не поддерживал. Более того, я перестал в принципе с кем-либо общаться. Только короткие ответы «да» и «нет» и больше ничего. Никаких гантелей и упражнений. Ничто не имеет смысла. Я впал в меланхолическое состояние, в которое никого не пускал. Я начинал сдаваться. И чувствовал, что более нет сил вырваться с этого состояния.
***
На носу новый год. Мы купили ёлку, обвесили игрушками и гирляндами. Новый год удивительный праздник, продают кучу всякой никому не нужной мишуры. Все эти ёлки, игрушки и прочее только лишь развод для ничего не понимающих обывателей. Как вы понимаете, моё настроение ни чуть не изменилось. Я всё так же сижу дома и почти ни с кем не общаюсь. Только с Надей, и то, без прежнего энтузиазма. Несмотря на ёлку и снег за окном, а так же праздничную еду и новогоднюю суету – настроения нет. На следующий день, в обед первого января, Надя постучала в дверь. Я подъехал и открыл, а она вручила мне набор для кораблей. Ну знаете, модельки кораблей делать. Там книжка обучающая и все необходимые принадлежности. Чудесный подарок, но я тоже успел найти достойный подарок. Я знаю, как она любит все эти лагеря и прочее. Из-за проклятых, как любят говорить, «особенностей» я бы не смог с ней поехать, но пусть хотя бы съездит она. Ах, как хотел бы я с ней кататься на качелях, взявшись за руки. Плавать в море, танцевать на дискотеке, играть в различные игры вместе с остальными людьми. Одиночество – это, конечно, хорошо, но мера должна быть. Ладно, оставим это. Я вручил ей путёвку в лагерь. У меня ведь есть деньги, которые я откладываю; когда-то стану величественным художником, который будет ходить на двух ногах, всем кланяться и улыбаться. Это будет счастливый человек, потому что он великий художник и сам поборол свой недуг. Вот так всё и будет, я в этом уверен.
№12 «Жизнь трудна, но к счастью коротка»
Черный ворон, черный ворон. Что ты вьёшься надо мной?
Все это похоже на какую-то уловку, вселенский замысел, большой обман. Называйте, как хотите, но смысл остаётся тот же. Человек умирает, но перед этим, ему нужно чуточку пожить, так? Всё кажется логичным и понятным, но у меня на деле получается иначе. Я не живу, я уже не существую. Я даже умереть не хочу, потому что мне кажется это несправедливым. Умирают только после жизни. Насыщенной, интересной жизни, которая полна друзей, событий и прочего. А моя жизнь полна каловой массы. В ней есть только дерьмо. Это не сопливые писюльки десятилетних девочек. Это откровенная ненависть, плевок в моё лицо от всего общества, от всего мира. Людям всё равно на мою боль, как мне всё равно на их. Но неужели так должно быть? Ведь все мы люди. У нас есть руки и ноги, мы так же кушаем, так же ходим в туалет, все делают работу, покупки, готовят есть, моют посуду, ссорятся, мирятся, смеются. И при этом мы ненавидим друг друга, хоть и такие одинаковые, хоть и все наши мысли и проблемы практически идентичны. И даже если учесть, что многие люди на самом деле честные и хорошие, так почему мы так ненавидим друг друга? Всем сердцем желаем всего самого худшего ближнему своему. Неужели так проще жить? Всю жизнь ненавидеть, оскорблять и обижать? Потратить свою жизнь на ненависть, на месть, на войну. Зачем? Тем более что мы не тупые люди и можем создать мир на земле, если чуточку подумать и ввести правила, но этого нет. Ныне существующий строй утопичен, мы в шаге от тотального контроля властей. Тысячами лет люди живут на этой планете и только и делают, что врут, обижают и убивают.
Эти сложные мысли, эта горькая правда и осознание нашей обреченности пришло ко мне недавно. Я, Миша Агарьев, и мне уже пятнадцать лет. Я так же не могу ходить. Все эти два года спустя после операции я спокойно жил, мой круг интересов и общения сужался. Что-то как-то произошло и я перестал ненавидеть себя за инвалидность и свыкся с этой ношей. У меня росли волосы на лице, подмышках и лобке. Я целовался с Надей и дружил с Валентином. Не наоборот. Этот инвалид на самом деле смешной чувак, а Надя очень нежная и добрая. Мы проводим все время вместе. Это такое трио – девочка и инвалиды. Как Белоснежка и семь гномов, только девочка и два инвалида. И всё бы ничего, казалось бы, существуй и в хуй не дуй, но нет. Есть один поц, звать его Смирнов Андрей. Это очень массивный и злой парень, который от чего-то ненавидит меня. И его ненависть обычно заканчивалась недовольными взглядами и порой подколами, но недавно произошло следующее. Мы стояли с Валиком и Надей у подъезда и что-то живо обсуждали, как этот идиот подошёл к нам. Боже, это так банально и глупо. Мне кажется, это уже происходило со мной, мне вообще кажется, что время действительно циклично и всё просто повторяется по кругу. Этот «вася» со своими друзьями начал шутить надо мной при Наде, конечно, я пытался дать ему отпор. Он свалил меня с коляски и пнул ногой. Да если бы я мог встать, если бы мог ответить, то растоптал бы его голову ногами. Вдавил бы череп в землю… но вдавили меня. Я чувствовал себя не только обиженным и оскорбленным… нет. Я чувствовал в себе прилив силы. Во мне проснулась такая ненависть, которая собиралась всю жизнь в моём маленьком, тощем тельце. Всю свою злость я направил в месть этому утырку. И все, что я мог делать – это вынашивать план мести. Но для мести нужны силы и это дало тот нужный толчок. Теперь я стал заниматься и делать вообще все, лишь бы раздавить этого червяка и вырасти, стать человеком. Тем, кого бы я уважал и любил.