Краткая хронология истории Никарагуа до июля 1979 года 17 глава




Реальным хозяином Гондураса и партнером ЦРУ был командующий гондурасской армией генерал Альварес, который говорил, что морально оправдано все, что позволяет свергнуть коммунистический режим в Никарагуа. В 1981 году президентом Гондураса на подтасованных выборах был «избран» гражданский политик Суасо, однако на самом деле страной по‑прежнему правила армия.

К концу 1982 года в Гондурасе работали уже примерно 150 сотрудников и агентов ЦРУ. Общее руководство «проектом контрас» осуществлял посол США в Никарагуа Джон Негропонте[1007], которого контрреволюционеры называли «босс». Повседневное руководство операциями было в руках ЦРУ.

В марте 2005 года «Вашингтон Пост» так писала о Негропонте, которого еще в то время обвиняли в соучастии в преступлениях гондурасской военной хунты против активистов правозащитных и оппозиционных организаций (во время пребывания Негропонте в Тегусигальпе «без вести пропали» около 200 противников военного режима):

«Почитатели Негропонте видят в нем жесткого профессионального дипломата, который лояльно проводил в жизнь политику администрации Рейгана в Центральной Америке во время чрезвычайно сложного периода. Для его критиков он – символ темной главы в американской истории, когда Соединенные Штаты закрывали глаза на преступления диктаторов в третьем мире, считая их партнерами в мировом крестовом антикоммунистическом походе»[1008].

США в 80‑е годы резко нарастили объем военной помощи Гондурасу, часть которой гондурасская армия продавала на черном рынке (причем некоторые партии оружия покупали сальвадорские партизаны), а часть шла «контрас». Таким образом ЦРУ и Пентагон обходили конгресс США, который ограничивал помощь никарагуанским «борцам за свободу» определенной суммой. В 1981 году военная и экономическая помощь США Гондурасу составила 47,5 миллиона долларов, в 1982 году – 112 миллионов, в 1983‑м – 145,2 миллиона[1009]. Внешний долг Гондураса (самой бедной страны Латинской Америки за исключением Гаити) достиг астрономической суммы в 1,7 миллиарда долларов.

Пока ЦРУ и аргентинцы готовили «контрас» к боевым действиям, Хейг продолжал обвинять Никарагуа во всех мыслимых и немыслимых грехах. Так, 4 декабря 1981 года на сессии совета Организации американских государств (ОАГ) госсекретарь выдвинул обвинения в «милитаризации» и вмешательстве во внутренние дела центральноамериканских стран, как обычно, не утруждая себя доказательствами. Он снисходительно заметил, что США все же «держат дверь открытой» для возобновления переговоров с сандинистами. На это Даниэль Ортега метко заметил, что американцы открыли дверь ровно на столько, чтобы Никарагуа могла проползти в нее на коленях[1010].

Одновременно никарагуанцы пытались как можно тщательнее подготовиться к отражению возможной агрессии. 8 января 1981 года Франция завила, что готова продать Никарагуа оружия и боеприпасов на 15,8 миллиона долларов. Речь шла о крайне необходимых для борьбы с «контрас» на атлантическом побережье Никарагуа патрульных катерах (две штуки), двух вертолетах «алуэтт», переносных ракетных установках (около сотни с 7000 ракетами) и грузовиках. Франция бралась подготовить 10 никарагуанских пилотов и 10 морских офицеров.

Американцев это возмутило, и они охарактеризовали действия Франции как «удар в спину». Ведь США надеялись, что сандинисты обратятся за помощью к Москве, чем, наконец, и подтвердят постоянные американские голословные обвинения в «сползании» Никарагуа в «орбиту советского блока». На правительство Франции было оказано мощное дипломатическое давление, и первые поставки начались только в июле 1982 года.

Но с тех пор все каналы закупки вооружений для Никарагуа на Западе оказались заблокированными. В 1983 году удалось заключить только контракт с Голландией в размере 5,5 миллиона долларов на модернизацию сооружений береговой обороны важнейшего никарагуанского порта Коринто (куда приходили танкеры с мексиканской нефтью)[1011].

В условиях фактической американской блокады Никарагуа не оставалось ничего иного, как обратиться за помощью к странам Варшавского договора, прежде всего СССР и ГДР. Фактически страна оказалась в том же положении, что и президент Египта Насер в 50‑е годы: он сначала обратился за военной помощью против Израиля к США и, получив отказ, был вынужден искать поддержки в Москве.

Однако даже по данным ЦРУ советское оружие стало прибывать в Никарагуа в более или менее осязаемых объемах лишь в 1983 году – в ответ на начало полномасштабного наступления «контрас». В 1982 году в Никарагуа поступили только несколько установок РСЗО БМ‑21, способных за один залп выпускать 40 реактивных снарядов.

Но главной советской помощью в 1982 году было развертывание в Чинандеге палаточного госпиталя для оказания помощи населению, пострадавшему от наводнения в северных районах страны. Среди врачей были и военные медики, но они занимались исключительно оказанием неотложной медицинской помощи[1012]. В 1985 году госпиталь торжественно отметил прием двухтысячной пациентки. Советские военные медики работали на износ, каждый день проводя хирургическую операцию (а то и несколько). Треть персонала в 1985 году переболела малярией.

Даже ЦРУ признавало в своих аналитических докладах, что в Никарагуа нет значительного количества советских военных советников, к тому же никто из них не участвовал в боевых действиях. В это же самое время Пентагон разрешил военным советникам США в Сальвадоре принимать непосредственное участие в боевых операциях против партизан.

По данным ЦРУ, в 1981‑1982 годах СССР поставил в Никарагуа военных грузов в объеме 6000 метрических тонн. Однако большая часть этих тонн приходилась на устаревшие танки Т‑55, которые Никарагуа к тому же закупила не в СССР, а в Алжире. Американские военные аналитики признавали, что Никарагуа не сможет использовать танки для нападения на Гондурас, так как обе страны разделяли река Коко, непроходимые горы и леса. В северных районах Никарагуа практически не было элементарных дорог с твердым покрытием.

Единственным коридором для танковой атаки могло быть узкое Панамериканское шоссе, где никарагуанские танки, растянутые в колонну, стали бы прекрасной мишенью для реактивных истребителей Гондураса. У Никарагуа современных боевых самолетов не было, и ВВС страны не смогли бы оказать своим танкам абсолютно никакой поддержки.

В целом солидарность СССР с Никарагуа в 1980‑1981 годах носила в основном политический и моральный характер, что тоже было важно для никарагуанцев в условиях нараставшего грубого давления со стороны США.

В ноябре 1980 года Москву посетила никарагуанская экономическая делегация во главе с министром сельского хозяйства Хайме Уилоком. Вместе с Уилоком приехал министр планирования Хенри Руис (оба были членами Национального руководства СФНО), а также заместители министров промышленности и внешней торговли. Цель визита для советской стороны состояла главным образом в получении информации «из первых рук» о том, что происходит в Никарагуа.

В опубликованном (в том числе и для американцев) совместном коммюнике отмечалось: «С советской стороны была подтверждена солидарность с никарагуанской революцией, отмечена ведущая роль СФНО в проведении в жизнь общественных преобразований на благо трудового народа. Высказано пожелание народу Никарагуа новых успехов в развитии по пути демократии и социального прогресса». При этом было подчеркнуто неотъемлемое право никарагуанского народа самому, без какого‑либо вмешательства или давления, извне решать судьбы своей страны, избирать путь социально‑экономического развития. Никарагуанские представители выразили признательность за «интернационалистскую солидарность с народом Никарагуа»[1013].

Примечательно, что в коммюнике не было и слова о марксизме‑ленинизме или социализме.

По мере наращивания американского давления на Никарагуа тон советско‑никарагуанских отношений становился все доверительнее и сердечнее. В совместных документах после прихода к власти Рейгана четко зазвучала тема противодействия любому давлению на Никарагуа.

В поздравлении по случаю второй годовщины Сандинистской революции генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев и Председатель Совета Министров СССР Н. А. Тихонов отмечали: «Никарагуанский народ добился за короткий срок значительных успехов в реализации важных социально‑экономических преобразований в интересах всех трудящихся, строительстве демократического общества, отстаивании завоеваний революции перед лицом усиливающихся угроз и провокаций империализма и реакции»[1014].

12‑15 декабря 1981 года СССР посетил министр иностранных дел Никарагуа Мигель д'Эското, получивший новые заверения в поддержке со стороны СССР. Была подписана программа культурных и научных обменов на 1982‑1983 годы.

Очень сердечным было поздравление Л. И Брежневу с 75‑летием, которое советскому лидеру в декабре 1981 года от имени Национального руководства СФНО направил команданте Байардо Арсе: «…В этот день, 19 декабря, когда Вы переступаете рубеж трех четвертей века своей жизни, исполненной доблести и борьбы, мы хотим выразить уважение и восхищение, которые никарагуанский народ и бойцы сандинистского движения испытывают к Вам и советскому народу, постоянно проявляющему к нам чувство солидарности и дружбы»[1015].

Рефреном выступления главы делегации СФНО на XXVI съезде КПСС (который практически совпал по времени с инаугурацией Рейгана) команданте Карлоса Нуньеса (председателя госсовета Никарагуа) была «…уверенность в братской, революционной, солидарной поддержке стран социализма». «Центральной Америке, этой героической земле, которую грабят в течение многих десятилетий, грозит немало опасностей, – сказал Нуньес. – В рамках этого небольшого региона Никарагуа привлекает внимание наиболее агрессивных сил империализма, страна стала объектом милитаристской политики. Сегодня это – голодная блокада, завтра – вторжение. Осознавая эту реальность, мы рассчитываем на солидарность революционных, демократических, прогрессивных народов мира, мировой общественности, готовых крепить основы мира и прогресса, решительно выступить против любой формы интервенции»[1016].

Помимо антисоветской пропаганды ЦРУ организовывало утечки в СМИ о 12 тысячах кубинцев в Никарагуа. Правда, даже по данным американской разведки только 3 тысячи из них можно было отнести к военным советникам. Остальные строили дороги, учили детей и принимали больных. Но ЦРУ туманно рассуждало о неких «военных способностях» кубинских строителей», которые якобы в случае чего немедленно превратятся в обученных солдат и офицеров. Общественное мнение США подспудно готовили к тому, что «контрас» будут убивать и мирных кубинцев, так как те все равно ни что иное как потенциальные военнослужащие.

Раздувая шумиху насчет советского и кубинского военного присутствия в Никарагуа, американцы между тем делали все возможное, чтобы полностью заблокировать выделение Никарагуа кредитов и помощи по линии международных финансовых организаций. Точно такую же тактику США успешно использовали в 1970‑1973 годах против правительства Сальвадора Альенде в Чили.

Был заблокирован кредит МБРР для закупки Никарагуа рыболовных судов вместо тех, которые национальные гвардейцы в 1979 году угнали в Гондурас и Сальвадор. Однако, несмотря на противодействие США, 14 января 1982 года МБРР одобрил кредит Никарагуа в размере 16 миллионов долларов для восстановления разрушенной в ходе гражданской войны инфраструктуры городов – уличного освещения, канализации, мостовых и т. д.[1017]Но в 1983 году поток кредитов по линии международных организаций прекратился практически полностью.

В это время аргентинцы на деньги ЦРУ в Гондурасе усиленно готовили специальные диверсионные группы «контрас» для вывода из строя важнейших экономических объектов Никарагуа – мостов, портов, дорог и важнейших заводов (в том числе и единственного нефтеперерабатывающего завода).

Подготовка продолжалась по 19 часов в сутки. Начинали аргентинцы (которые вели себя надменно, изображая выдающихся специалистов диверсионного дела, – реальная цена этой браваде со всей наглядностью проявилась во время позорного поражения аргентинской военной хунты в конфликте вокруг Фолклендских островов в марте – июне 1982 года) с часовой зарядки и гимнастики еще до рассвета. Затем «контрас» учили обращаться с компасом, читать карты и ориентироваться на местности. Будущие диверсанты отрабатывали скрытное передвижение на местности мелкими группами. Практические занятия сменялись теоретическими – «контрас» пичкали тактико‑техническими характеристиками оружия и новейшей американской пластиковой взрывчатки С‑4[1018], которую, как и все другое оснащение, предоставляло ЦРУ.

Тренировки продолжались и в темноте, когда «контрас» с измазанными сажей лицами отрабатывали ночное патрулирование. После двух недель ускоренной подготовки (ЦРУ торопило) аргентинцы сформировали две диверсионные группы. Каждому бойцу дали бельгийскую винтовку ФАЛ, длинный нож, американские пайки, заряды С‑4 и детонаторы к ним. Боевой задачей, поставленной ЦРУ, было уничтожение лагеря строителей, которые строили дорогу от тихоокеанского побережья Никарагуа до золотых приисков в Москитии. Правительство Никарагуа закупило большую партию катков, грузовиков «фиат», запчастей и станков для ремонта техники. ЦРУ заверяло, что лагерь не охраняется.

По дороге нагруженные взрывчаткой боевики заблудились и прибыли на место с опозданием на неделю. Но затем все оказалось легко – единственный часовой был убит, «контрас» прикрепили заряды С‑4 к дорожной технике, и она взлетела на воздух. Аргентинцы были довольны и решили развернуть диверсионную группу в более крупный отряд особого назначения, который мог бы уже уничтожать и военные, а значит, охраняемые цели.

21 февраля 1982 года в международном аэропорту Манагуа взорвался багаж, прибывший на самолете из Гондураса. Были убиты четверо и ранены трое грузчиков[1019]. ЦРУ приурочило эту диверсию к визиту в Никарагуа мексиканского президента, который досаждал США своими неуместными, с точки зрения Рейгана, мирными инициативами.

Тем не менее после переговоров с мексиканцами Даниэль Ортега предложил комплексный план из пяти пунктов по снижению напряженности в Центральной Америке. План включал, в частности, проведение совместного патрулирования никарагуанско‑гондурасской границы и заключение всеми странами Центральной Америки соглашений о взаимном ненападении. Президент Мексики заметил, что Никарагуа вооружается только потому, что ощущает угрозу со стороны США. Если сами американцы постоянно твердят о собственной безопасности, то такое же право есть и у малых стран.

Американцы почувствовали, что дипломатическая инициатива явно уходит у них из рук. Поэтому начиная с марта 1982 года США стали постепенно отдаляться от «сальвадорской темы», тем более что никаких доказательство вмешательства Никарагуа или Кубы во внутренние дела этой страны не просматривалось. Теперь в Вашингтоне стали требовать от Никарагуа внутриполитических изменений и прекращения «милитаризации» страны, под чем понималось свертывание любых военных контактов Никарагуа с СССР и Кубой.

Как обычно, стратеги ЦРУ начали с очередного вброса в СМИ новой порции антиникарагуанской дезинформации. Заместитель директора ЦРУ Бобби Инман 10 марта 1982 года представил прессе фотоснимки с американских самолетов‑шпионов У‑2, которые должны были доказать советское и кубинское военное присутствие в Никарагуа. На снимках были танки Т‑55, которые Никарагуа абсолютно открыто купила у Алжира еще год тому назад. Смех многих журналистов вызывала и полоса препятствий «советского стиля», включая беговую дорожку в одном из никарагуанских гарнизонов, которую американская разведка также представила в качестве доказательства «милитаризации» Никарагуа.

Удлинение взлетно‑посадочной полосы в Пуэрто‑Кабесасе (тоже одно из «доказательств» милитаризации) было задумано еще в 70‑е годы, и американская фирма тогда подготовила для этого технико‑экономическое обоснование (кстати, и сам аэропорт построили американцы в годы Второй мировой войны для своих ВВС, в то время базировавшихся в Никарагуа).

Недостаток фактов на брифинге заменили нарочитым драматизмом, который напомнил многим Карибский кризис 1962 года, тоже начавшийся, как известно, с опубликования снимков У‑2. От американской военной разведки снимки на брифинге представлял заместитель начальника разведки Джон Хьюз, который делал то же самое и в октябре 1962‑го.

Позднее пресса США и никарагуанское правительство легко опровергли все «доказательства» «милитаризации». Но это было потом.

Пока американские СМИ смаковали «милитаризацию» Никарагуа (например, заголовок в «Вашингтон Пост» гласил: «США демонстрируют фото для доказательства обвинений в адрес Никарагуа по наращиванию военной мощи»)[1020], ЦРУ решило, наконец, предоставить «железное» доказательство помощи Никарагуа сальвадорским повстанцам.

12 марта 1982 года прессе был представлен якобы захваченный в Сальвадоре и прошедший подготовку на Кубе и в Эфиопии (!) никарагуанский советник Орландо Хосе Тардесильяс. Будучи 19‑летним студентом, он по своей личной инициативе примкнул к сальвадорским партизанам в апреле 1980 года. Тардесильяс должен был подтвердить перед журналистами, что обучался на Кубе. Но рассказал совсем другое – что не видел в Сальвадоре больше ни одного никарагуанца или кубинца и что его пытали и угрожали убить, если он не даст публично показаний, нужных ЦРУ. Тардесильяса пришлось передать никарагуанскому посольству в США. По словам одного из представителей администрации Рейгана, пресс‑конференция оказалась «полной катастрофой». «Я не знал плакать мне или смеяться»[1021].

Но ЦРУ спешило взять реванш на другой пресс‑конференции, которую планировалось провести в столице Коста‑Рике Сан‑Хосе. Там Пастора и Артуро Крус должны были торжественно объявить об основании новой антиправительственной, но на сей раз «революционной» организации.

В то время, когда Пастора совместно с Крусом активно работал в Мексике над своим воззванием к никарагуанцам, обученные аргентинцами и ЦРУ диверсанты тоже не сидели без дела. 14 марта 1982 года взлетели на воздух два моста в северной части Никарагуа недалеко от городов Сомотильо и Окоталя. Якобы именно по этим мостам сандинисты направляли в Гондурас оружие, откуда оно дальше шло в Сальвадор. На самом деле эти мосты были ключевым звеном всей транспортной инфраструктуры страны на севере, к тому же их ликвидация ограничивала возможности СНА по быстрой переброске подкреплений на гондурасскую границу.

Белый дом отказался подтвердить или опровергнуть причастность ЦРУ к этой диверсии[1022]. Однако она была осуществлена под бдительным руководством американской разведки, что ЦРУ и подтвердило уже в мае 1982 года. В июле 1982‑го американская военная разведка с удовлетворением отмечала в секретном докладе: «…после 14 марта 1982 года повстанческое движение (в Никарагуа) все больше и больше распространяется. Хотя нынешний уровень активности не представляет военной угрозы для сандинистского режима, она наверняка возрастет в течение ближайших месяцев, так как оппозиция нынешнему режиму крепнет»[1023].

Взрывами мостов ЦРУ добилось того, чего давно хотело. Правительство Никарагуа объявило в стране чрезвычайное положение. Этот шаг, естественно, осудила буржуазная оппозиция. Оин из ее лидеров, бывший член Хунты национального возрождения Альфонсо Робело покинул страну, направившись в Коста‑Рику к Пасторе.

15 апреля 1982 года из политического небытия вынырнул, наконец, – уже в качестве платного агента ЦРУ – Эден Пастора, который на пресс‑конференции в столице Коста‑Рики Сан‑Хосе зачитал свою декларацию: объявление войны Национальному руководству СФНО. Пастора очень не хотел выглядеть предателем и вел диалог с журналистами под знаменем Революционного фронта Сандино, организации, которая еще в 1959 году вела борьбу против Сомосы. Большая часть заявления (начинавшегося с буквы «я») была посвящена описанию героического революционного пути самого Пасторы. Затем туманно говорилось о неких «политических и даже моральных отклонениях» от истинных целей революции, которые якобы допустили члены Национального руководства СФНО[1024].

Одновременно Пастора, к неудовольствию крууса, отметил в декларации свое восхищение кубинской революцией и самопожертвованием Че Гевары (которого убили его нынешние работодатели из ЦРУ) и театрально выразил готовность «бороться в траншеях» против любой внешней агрессии против Никарагуа. Смысл декларации, как его видело ЦРУ, был в иной фразе – Пастора потребовал, чтобы «интернационалисты» (то есть кубинцы) оставили Никарагуа в покое и покинули страну[1025]. И это при том, что до четверти бойцов Южного фронта СФНО, которым в 1978‑1979 годы командовал Пастора, были этими самыми интернационалистами и понесли в боях против национальной гвардии Сомосы тяжелейшие потери. Далее Пастора, точно по сценарию американской разведки, критиковал сандинистов за нарушении свободы прессы, преследование бедных и невинных индейцев‑мискито и незаконные аресты как реакционеров, так и марксистов.

Заявление Пасторы было рассчитано на его соратников внутри Никарагуа, занимавших посты в армии и милиции. Он выражал надежду, что «…вооруженный народ прогонит от власти тех, на кого осуждающий и обвиняющий палец Сандино указывает как на предателей и убийц»[1026]. Бывший «команданте ноль» надеялся на свою популярность, уповая на то, что сотни и тысячи его фанатов в Никарагуа надавят на Национальное руководство СФНО, которое ввиду этого изменит политику – и, прежде всего, включит в состав Национального руководства самого Пастору. Он открыто говорил журналистам, что в Никарагуа есть примерно 300 человек в силовых структурах, на которых он рассчитывает.

Лично знавшая Пастору и беседовавшая с ним американская журналистка Ширли Кристиан отметила: «Было сложно сказать, был ли Пастора более расстроен тоталитарным дрейфом режима или своим собственным отлучением от власти»[1027].

В этом смысле эффект от декларации оказался прямо противоположным ожидаемому. В Никарагуа выступление Пасторы, несмотря на всю его революционность, вызвало неподдельное возмущение, и в народе бывшего команданте стали именовать просто – «предатель». Не надо было даже добавлять имени – все сразу понимали, о ком идет речь.

Вместе с Артуро Крусом и Альфонсо Робело Пастора образовал Революционный демократический альянс (испанская аббревиатура АРДЕ), к которому примкнула часть «умеренных» «контрас» – мискито во главе с Бруклином Риверой. Тот сильно разругался с лидером МИСУРАСАТА Фаготом, который, по словам Риверы, стал обнаруживать черты психически неуравновешенного маньяка. Ривера имел в виду массовые убийства, пытки и изнасилования, которые осуществляли бойцы Фагота с полного одобрения последнего[1028]. Командующий военными силами «контрас» – мискито говорил в 1984 году: «Я люблю убивать. Я убивал на протяжении последних семи лет. Нет ничего, что нравилось бы мне больше. Думаю, что я мог бы убить несколько человек за один день»[1029].

Американцы хвастливо заявляли в кулуарах, что давно присматривались к Пасторе, и теперь это «наш парень». Шеф латиноамериканских операций ЦРУ Кларридж сулил Пасторе, что американцы помогут ему стать «звездой второй никарагуанской революции».

Таким образом, ЦРУ создало «второй фронт» в Коста‑Рике, но у Пасторы не хватало главного – оружия и сотен идейно преданных бойцов, как это было в 1978‑1979 годах. Американцы начали исподволь подталкивать АРДЕ и его лидера к установлению контактов с «контрас» в Гондурасе. Но Пастора поначалу ничего не хотел об этом слышать, понимая, что сотрудничество с такими одиозными фигурами, как Лау или Бермудес, будет означать для него политическое самоубийство, и тогда он полностью оправдает свой былой боевой псевдоним – «команданте ноль».

После пресс‑конференции Пасторы к нему из Гондураса с ведома ЦРУ прилетели представители ФДН – Хосе Франсиско Карденаль и Мариано Мендоса. Переговоры о тактическом союзе шли непросто, поскольку Пастора, в целом справедливо, обвинял Карденаля в том, что он стал марионеткой в руках аргентинской хунты и бывших национальных гвардейцев. Карденаль (тоже не без оснований) считал Пастору тщеславным эгоистом, видящим себя исключительно в роли президента Никарагуа. Пастора наивно полагал, что финансировать вооруженную борьбу против сандинистов можно за счет социал‑демократических правительств Западной Европы, которых всего лишь следует «освободить» от неправильных взглядов в отношении Никарагуа и СФНО.

В июле 1982 года СНБ США предложил Рейгану выделить Пасторе отдельные от ФДН средства на создание реального фронта борьбы против сандинистов с территории Коста‑Рики. Однако в администрации Рейгана Пасторе не доверяли (все‑таки бывший сандинист) и решили, что он должен получать деньги из общего фонда поддержки «контрас», то есть через Гондурас.

Теракты диверсионных групп ЦРУ, саботаж внутренней оппозиции и повышавшийся с каждым днем пропагандистский градус американской риторики против Никарагуа вынудили сандинистов сделать давно назревший внешнеполитический выбор.

В мае 1982 года самая представительная до того времени никарагуанская делегация отправилась в Москву. Делегацию возглавлял координатор Хунты национального возрождения Даниэль Ортега, так что это была первая советско‑никарагуанская встреча на высшем уровне. Ортегу сопровождали еще два члена национального руководства СФНО – Нуньес и Руис, а также министр иностранных дел д'Эското.

Никарагуанская делегация пробыла в СССР с 4‑го по 9 мая 1982 года. Ее приняли подчеркнуто тепло и на самом высоком уровне – в официальных переговорах участвовали Брежнев, Тихонов, министр иностранных дел А. А. Громыко и заместитель Брежнева по партии К. У. Черненко. Никарагуа была обещана экономическая и военная помощь. В официальном коммюнике говорилось: «При обмене мнениями по вопросу о положении в Центральной Америке с советской стороны была выражена полная поддержка миролюбивых предложений правительства Никарагуа, направленных на нормализацию обстановки в этом регионе. В Вашингтоне, подчеркнул Л. И. Брежнев, еще живут имперскими категориями американского колониализма. Никарагуа, ставшая объектом провокаций и нападок со стороны Соединенных Штатов, на собственном опыте знает, что это несет народам Латинской Америки… Обе стороны решительно осудили угрозы США в адрес Никарагуа, Кубы и других латиноамериканских государств, вмешательство США в дела Сальвадора, заявили о своей солидарности с патриотическими и демократическими силами Латинской Америки»[1030].

Парадоксально, но в коммюнике выражалась и поддержка Аргентине в связи с конфликтом вокруг Фолклендских островов. А тем временем вашингтонские «друзья» и сообщники аргентинцев по обучению диверсантов и бандитов в Гондурасе активно помогали Великобритании топить аргентинские корабли и убивать аргентинских солдат и офицеров. 29 мая 1982 года Организация американских государств (ОАГ) осудила военные действии Великобритании против Аргентины и потребовала от США прекратить помощь Лондону во «имя межамериканской солидарности». Данную резолюцию поддержала и Никарагуа.

Неприятным для США был и тот факт, что и Москва, и Манагуа одобрили инициативы Мексики по ослаблению напряженности в Центральной Америке.

Никарагуанцы были полностью удовлетворены итогами визита в Москву. Было понятно, что СССР не бросит Никарагуа на произвол судьбы в случае американской агрессии. Выступая в Кремле, Даниэль Ортега не жалел слов благодарности: «Дух братского взаимопонимания, в котором прошли переговоры, простота и искренность советских руководителей и вновь проявленная ими решительная солидарность с Никарагуа служат гарантией развития отношений сотрудничества между нашими странами. Мы знаем, что наши переговоры и достигнутые соглашения о сотрудничестве воспринимаются с подозрением теми эгоистически настроенными кругами, которые не в состоянии понять стремление трудящихся к солидарности в их борьбе в защиту своей свободы, за достижение прогресса и счастья»[1031].

Под «эгоистическими кругами» Ортега имел в виду никарагуанскую буржуазию, которая – естественно, по указке из Вашингтона – подвергла визит в СССР очередным нападкам в духе «подчинения Никарагуа геополитическим интересам Москвы».

Между тем никаких геополитических интересов у Москвы в Центральной Америке не было. Имея отличные отношения с Кубой, СССР не был заинтересован ни в каких военных базах в Никарагуа: ведь Никарагуа отстоит от территории США дальше, чем Куба. К тому же в век «взаимного гарантированного ядерного уничтожения» межконтинентальными баллистическими ракетами все эти военные базы вблизи границ обеих сверхдержав были только тратой ресурсов. Солидарность СССР с Никарагуа была бескорыстной и стоила советским налогоплательщикам немалых средств.

С лета 1982 года отряды «контрас» начали активно проникать в северные горные районы Никарагуа. Разработанная ЦРУ тактика заключалась в быстрых нападениях на плохо охраняемые объекты типа банков, кооперативов, промышленных объектов, плантаций государственных хозяйств. После нападения отряды отходили в Гондурас. «Контрас» не полагались на агитацию – их задачей было запугать население с помощью беспощадного террора. Опять же, именно этого – мстить и еще раз мстить – хотели бывшие национальные гвардейцы, а ведь командовали всеми крупными отрядами ФДН только они. Особенно зверски расправлялись с учителями – как профессиональными педагогами, так и добровольцами армии грамотности.

Боев с крупными армейскими подразделениями и силами милиции «контрас» поначалу избегали. Достичь этого помогало специальное оборудование радиоэлектронной борьбы, поставленное ЦРУ. Американские операторы прослушивали все радиопереговоры частей СНА и милиции и оперативно информировали «контрас» обо всех передвижениях сандинистов. Никарагуа прослушивали также с кораблей ВМС США, фотографировали со спутников и самолетов‑шпионов У‑2. Новейшее по тому времени спутниковое телефонное оборудование соединяло резидентуру ЦРУ в Тегусигальпе (столица Гондураса) со штаб‑квартирой в Лэнгли.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2021-02-02 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: