К 1985 году количество добровольцев, прошедших различные формы военной подготовки, достигло 250 тысяч. 35 % из них были женщинами. В милиции появились специализированные подразделения – связистов, минометчиков, гранатометчиков, специалистов по минно‑взрывному делу. «Контрас» действительно воевали с вооруженным народом, и поэтому никаких шансов на победу у них не было. Хотя интенсивность боевых действий постоянно росла: в 1981‑1983 годах было зарегистрировано 400 нападений из Гондураса, 34 случая нарушения кораблями ВМС США никарагуанской морской границы. 24 раза в территориальные воды страны вторгались гондурасские корабли.
В 1981 году от рук вооруженной контрреволюции погибли 53 никарагуанца. 13 были ранены. Правительство оценило ущерб от атак «контрас» в 200 тысяч долларов[1056]. В 1982 году были убиты 114 человек, ранены – 52. Резко вырос нанесенный ущерб – до 23,5 миллиона долларов. В 1983 году погибли 1030 жителей Никарагуа, ранены 1323; материальный ущерб был для экономики страны просто невыносимым – 166 миллионов долларов.
Помимо милиции в населенных пунктах, в основном в крупных городах, появились невооруженные отряды гражданской обороны. Их бойцов учили руководить эвакуацией населения при авианалетах, строить и обслуживать бомбоубежища, запасать и распределять воду, продукты и медикаменты среди эвакуированных.
Война против «контрас» обходилась дорого, и сандинистам ничего не оставалось, как прибегнуть к крайней мере – введению воинской повинности. Только так можно было дешево нарастить численность регулярной армии. Оснастить армию помогали СССР и другие социалистические страны, продававшие оружие и боевую технику в кредит. В 1982‑1983 годах Никарагуа получила танки Т‑55, бронетранспортеры БТР‑60, зенитные установки, 105‑миллиметровые орудия, транспортные самолеты АН‑26 и вертолеты МИ‑8. Обсуждался вопрос поставки истребителей МИГ‑21, и никарагуанские пилоты уже тренировались летать на них в Болгарии.
Советское оружие, помимо того, что отличалось высокими боевыми качествами, сыграло огромную положительную психологическую роль. До его прибытия многие крестьяне присоединялись к «контрас» под воздействием новейшего американского оружия, которое было у бандитов. На этом устрашающем фоне сандинисты первоначально выглядели «беднее», и крестьяне сомневались в том, что они победят. Теперь у никарагуанских войск было современное оружие, и это побудило многих «контрас» воспользоваться амнистией, провозглашенной правительством Никарагуа в декабре 1983 года, – теперь уже многие не верили, что «контрас» удастся справиться с такой сильной армией, какая появилась у сандинистов.
19 июля 1983 года (в четвертую годовщину революции) вышел закон об обязательной почетной воинской службе, который должен был вступить в силу с 1 сентября. Проамериканская буржуазная оппозиция подвергла закон ожесточенной критике – мол, сандинисты хотят заставить всех, даже своих политических противников, служить в «своей» «политизированной» армии. На самом деле закон о призыве применялся выборочно – целью правительства являлось не призвать всех молодых мужчин в армию (что было невозможно даже и по экономическим соображениям), а подготовить обученный резерв, главным образом на случай вооруженной агрессии со стороны США или их центральноамериканских союзников. Тем не менее богатые никарагуанцы активно саботировали призыв и вывозили своих отпрысков за границу, в том числе в США.
В 1983 году американцы, несмотря на возросшую активность «контрас», прекрасно понимали, что ФДН бесконечно далек не только от того, чтобы свергнуть правительство СФНО, но даже захватить какой‑нибудь крупный город. Поэтому они решили надавить на Манагуа по дипломатическим каналам, чтобы заставить сандинистов пойти на уступки. 11 июня 1983 года в Никарагуа прибыл специальный посланник госсекретаря Ричард Стоун[1057]. Он прямо сказал министру иностранных дел д'Эското, что «контрас» будут доставлять сандинистам «головную боль» до тех пор, как правительство Никарагуа не пойдет на уступки США. «Вы же умный человек, отец. А умные люди стараются избегать трудностей. Вы признали, что „контрас“ доставляют вам головную боль. И поэтому, видимо, Вы предпочли бы избавиться от этой головной боли. Поэтому делайте, как мы говорим, и увидите, как, словно по волшебству, проблема исчезнет»[1058].
Еще до того как Стоун угрожал д'Эското в Манагуа, ЦРУ решило убить никарагуанского министра иностранных дел. Священник и одновременно стойкий сторонник революции, тонкий тактик и мастер ведения диспутов, д'Эското оказался для США крайне неудобной фигурой – его очень трудно было «продать» американскому общественному мнению как «кастроита» или «марксиста‑ленинца советского типа». В 1982 года ЦРУ вышло на сотрудницу никарагуанского посольства в Тегусигальпе Марлен Монкаду (американцы знали ее как Мирейю и не подозревали, с кем имеют дело). Мирейя работал в посольстве с 1979 году. Перед ее отъездом в Манагуа гондурасские знакомые устроили ей встречу с потенциальным женихом – неким Луисом Родригесом. Жених, правда, больше говорил о политике, чем о предстоящем браке. Наконец, он представился агентом ЦРУ и предложил сотрудничество. Мирейя запросила Манагуа, и там дали добро на «вербовку».
Сначала агенты ЦРУ («Джонни» и «Мартита») хотели с помощью нового агента взорвать никарагуанское посольство в Тегусигальпе, затем установить в кабинете посла подслушивающую аппаратуру. Но от этих планов отказались – у американцев были на Мирейю более серьезные виды. 2 апреля 1983 года на явочной квартире в гондурасской столице агент ЦРУ «Джонсон» во имя «усиления демократической борьбы в Никарагуа и во имя конечной победы над коммунизмом» предложил «убрать» министра иностранных дел Никарагуа. Агенты ЦРУ знали, что д'Эското предпочитает бенедиктин, и предложили Мирейе подарить министру бутылку этого напитка. В ней будет яд замедленного действия, и симптомы не покажут отравление, когда д'Эското умрет через «пару недель». За такую работу по борьбе с «мировым коммунизмом» никарагуанке предложили 5 тысяч долларов. Помимо этого, сразу же после знакомства‑вербовки «жених» пообещал девушке привезти ей дюжину модных платьев из США.
По возвращении Марлен Монкады в Манагуа ЦРУ передавало ей инструкции по радио. Сначала ее просили сообщить максимум подробностей о жизни министра: «Сеанс связи 2. Получила твое письмо № 4. Запомни, все твои усилия должны быть направлены на достижение хороших отношений с министром. Весьма важно, повторяю, весьма важно сообщить нам следующие детали: обычный путь из дома в министерство. Интимная жизнь. Повторяю интимная жизнь. Вкусы. Привычки склонности – любимые блюда, напитки. В какие часы работает дома. Постарайся найти предлог для поездки в Тегусигальпу на святой неделе. Привет. Линда Кристаль. Конец. Конец. Конец»[1059].
В ночь на 1 июня 1983 года Мирейя получила шифрованное радиосообщение от резидентуры ЦРУ в Тегусигальпе: «Сеанс связи 4. Получила твои письма № 7, № 8 и № 9. 4‑го числа сего месяца в семь утра тебе следует, пройдя от ресторана „Арагон“ два квартала направо, отыскать желтый деревянный столб. Под ним, у старого ведра, будет лежать пакет с бутылкой вина… Храни ее, дожидаясь возможности. На столбе, на уровне пояса, после изъятия поставь мелом черточку. Не отчаивайся. Это всё. Привет. Линда Кристаль. Конец. Конец. Конец».
В Манагуа «агент» Мирейя встречалась с сотрудниками ЦРУ Эрмилой Родригес, Дэвидом Грейгом, Линдой Пфейфель (которые работали под «крышей» посольства США) прямо напротив министерства иностранных дел, в ресторане «Эскимо».
10 июля 1983 года руководитель никарагуанской госбезопасности Серна объявил о раскрытии заговора и высылке троих упомянутых сотрудников американского посольства.
Таким образом, Никарагуа на угрозы не поддавалась, хотя маневры американской армии в Гондурасе становились все более угрожающими и приближенными к реальным боевым действиям. Пока Стоун требовал в Манагуа прекращения «милитаризации» и сокращения никарагуанской армии (что могло бы спасти «контрас» от грозившего им полного разгрома), сами американцы наращивали численность гондурасских вооруженных сил. Если в июле 1979 года в сухопутных войсках Гондураса служили 14 тысяч человек, то в июле 1982‑го – 21,4 тысячи. Количество военных самолетов выросло с 80 до 117, вертолетов – с 7 до 21[1060]. В два раза (с 5 до 10) увеличилось количество военных аэродромов, которые американцы строили и модернизировали в ходе бесконечных «маневров». Была построена железная дорога к базе ВВС Сан‑Лоренсо. Была расширена военно‑воздушная база Пальмерола и введена в эксплуатацию станция РЛС в Серро‑Уле. Вдоль никарагуанской границы американские инженерные части построили рокадные дороги.
Все аэродромы модернизировались так, чтобы принимать огромные американские военно‑транспортные самолеты С‑130, на которых обычно перебрасывалась за границу самая боеготовная американская дивизия – 101‑я воздушно‑десантная, превосходившая огневой мощью всю никарагуанскую армию.
Как только Рейган пришел к власти, он немедленно удвоил военную помощь США Гондурасу (до 10,5 миллиона долларов)[1061].
В 1981‑1984 годах на территории Гондураса и в его территориальных водах было проведено девять крупных американско‑гондурасских учений общей продолжительностью 359 дней. В них приняли участие 27800 американских солдат и офицеров.
В Гондурасе шла разнузданная антиникарагуанская пропаганда, и правительство постоянно говорило о вероятности грядущей войны с южным соседом.
После провала миссии Стоуна войска США в июле – сентябре 1983 года провели маневры (шли до сентября), в ходе которых 16,5 тысячи американцев открыто отрабатывали военно‑морскую блокаду Никарагуа. А в августе 1983 года начались самые продолжительные в истории вооруженных сил США учения «Биг Пайн 21» (они длились до марта 1984‑го). Тем самым американцы приучали собственную и международную общественность к постоянному нахождению крупного контингента своей армии в Гондурасе. Помимо этих частей в гондурасских вооруженных силах были 1500 американских военных советников.
Пока американцы безосновательно обвиняли Никарагуа в помощи сальвадорским партизанам, гондурасский воинский контингент в количестве до 3 тысяч солдат в середине 1982 года помогал армии Сальвадора воевать с повстанцами в сальвадорской провинции Морасан.
В 1983 году США реанимировали Центральноамериканский совет обороны (КОНДЕКА) в составе Гватемалы, Сальвадора и Гондураса, когда‑то основанный по инициативе Сомосы. КОНДЕКА должен был разработать план совместных боевых действий проамериканских диктатур против Никарагуа. Сандинисты ввели военный призыв не в последнюю очередь под влиянием возрождения КОНДЕКА – прежняя никарагуанская армия была слишком малочисленной для того, чтобы вести войну против трех армий соседних стран.
В середине 1983 года куратор «контрас» и главком гондурасской армии Альварес запросил в Вашингтоне на следующие три года военной помощи на астрономическую сумму 400 миллионов долларов[1062]. Внешняя и внутренняя политика гондурасского правительства вызывала в стране широкую оппозицию, но армия и «контрас» следили за тем, чтобы самые беспокойные ее представители «бесследно исчезали». Только в 1983 году в Гондурасе «исчезли» 145 противников режима.
Никарагуа прилагала все усилия, чтобы нормализовать отношения с Гондурасом. Даниэль Ортега в мае и ноябре 1982 года предлагал президенту Гондураса Суасо провести встречу на высшем уровне. По наущению Вашингтона гондурасцы отказались, выказав уверенность, что сандинисты используют эту встречу исключительно в пропагандистских целях.
Министр обороны Никарагуа Умберто Ортега так прокомментировал пропаганду США и их марионеток против Никарагуа на тему агрессивности сандинистского режима: «Что же касается „агрессивности“ Никарагуа, военной опасности, якобы исходящей от нее, и прочих пропагандистских выдумок Белого дома, то я как член Национального руководства СФНО и министр обороны Никарагуа заявляю: единственное, чего мы хотим и добиваемся в своей политике, – это мир. Больше всего мы хотим мира, мы готовы к диалогу, к любым переговорам на основе взаимного уважения и равноправия, если эти переговоры помогут достичь мира в регионе. Наши вооруженные силы не представляют и не могут представлять опасности для наших соседей. Сандинистская народная армия создавалась не как аппарат экспансии и агрессии, а как сила, способная защитить национальный суверенитет и завоевания революции, как оборонительная сила. У нас нет бомбардировщиков, которые могли бы наносить удары по городам соседних стран. У нас есть сторожевые катера, но нет ни одного десантного судна или торпедного корабля. У нас нет парашютно‑десантных войск, батальонов „зеленых беретов“ и морской пехоты, не говоря уже об авианосцах и тактических ракетах. Зато все это и многое другое есть у США, и все это находится сейчас поблизости от наших сухопутных и морских границ. Кто же кому угрожает?»[1063].
В мае 1983 года Эндерс и шеф ЦРУ Кейси на секретном брифинге для членов комитетов по разведке обеих палат американского конгресса сообщили, что у «контрас» есть реальная возможность захватить Манагуа к рождеству 1983 года. Один из депутатов‑республиканцев вспоминал: «Нам сказали, что повстанцев уже 7000 и их число продолжает расти. По сценарию, который нам представили, повстанцы будут приобретать все большую поддержку народа, что приведет к дезертирству в никарагуанской армии, создав условия для броска на Манагуа и отстранения правительства от власти»[1064].
Депутатам рисовали радужный образ финального «блицкрига»: наступление с трех сторон – из Гондураса (ФДН), с Коста‑Рики (отряды Пасторы) и индейцев‑мискито из Москитии.
Как обычно, Кейси вводил конгрессменов в заблуждение – ЦРУ попросту требовались средства для продолжения «проекта». Глава разведки угрожал, что если депутаты их не выделят, то будут отвечать за распространение коммунизма в Центральной Америке.
Однако депутаты были настроены гораздо более реалистично, и 3 мая 1983 года комитет по разведке палаты представителей постановил прекратить все ассигнования на тайные операции против Никарагуа. Вместо этого решили выделить 80 миллионов долларов «открытой помощи» союзникам США в Центральной Америке. Но сенат с этим не согласился и решил продолжить финансирование «контрас» до сентября 1983 года, когда президент Рейган должен был проинформировать конгресс о своем видении ситуации в Никарагуа.
В июне 1983 года (после голосования в сенате) аналитики американской разведки уже не предсказывали скорое взятие Манагуа, но утверждали, что через шесть месяцев «контрас» будут уверенно контролировать более половины территории Никарагуа, хотя и не свергнут сандинистов в «обозримом будущем»[1065].
В июле 1983 года в СМИ США «просочился» – видимо, неслучайно – секретный документ СНБ США, в котором описывалась американская политика в Центральной Америке. Специально для Манагуа в документе отмечалось, что «пока» еще можно достичь целей США в регионе без «прямого использования войск США». Однако далее говорилось, что любой ультиматум в адрес Никарагуа (имевшей «ключевое значение для политики США») должен подразумевать готовность его немедленно исполнить, то есть применить силу[1066].
Администрация Рейгана опасалась, что осенью 1983 года, если «контрас» не добьются решающих успехов, конгресс США полностью прекратит финансирование «борцов за свободу». Чтобы убедить депутатов, Белый дом объявил о создании «надпартийной» комиссии экспертов, которая должна была «объективно» оценить положение в Центральной Америке и высказать рекомендации как исполнительной, так и законодательной власти. Слово «объективно» взято в кавычки потому, что комиссию возглавил бывший госсекретарь Генри Киссинджер – враг СССР, антикоммунист с параноидальными даже по меркам США идеями. Киссинджер, например, активно пытался свергнуть чилийского президента Альенде еще раньше, чем тот принес присягу в 1970 году.
«Контрас» и Рейгану надо было торопиться. 28 июля 1983 года палата представителей конгресса США 228 голосами против 195 проголосовала за то, чтобы после 30 сентября 1983 года прекратить финансирование «контрас». Правда, были выделены упоминавшиеся выше 80 миллионов долларов – на все ту же фантастическую цель: предотвращение поставок оружия сальвадорским партизанам.
Но Рейгана голосование в палате представителей только подстегнуло: президент США разрешил ЦРУ профинансировать рост рядов «контрас» с 12 до 15 тысяч человек. Если бы Никарагуа не ввела осенью 1983 года воинскую повинность, то отряды ФДН по численности сравнялись бы с регулярной никарагуанской армией.
ЦРУ разработало новую стратегию для своих наймитов. На заседании межведомственной группы (RIG) Кларридж предложил нанести удары по самым важным объектам никарагуанской экономической инфраструктуры, чтобы лишить сандинистов экспортной выручки, а население – основных товаров повседневного спроса. Впоследствии Кларридж вспоминал, что, «к сожалению», выдвинул эту идею с опозданием на год, именно после того, как конгресс стал подумывать над прекращением финансирования тайной войны против Никарагуа силами «контрас»[1067]. Подорвать нефтепровод, с точки зрения Кларриджа, было гораздо «дешевле», чем содержать несколько тысяч контрреволюционеров, которые, к тому же, никак не могли захватить ни одного, даже среднего города.
Кларридж предлагал вывести из строя важнейший порт Никарагуа – Коринто, через который шли практически все внешнеторговые операции: «Страны вроде Никарагуа, чья жизнь очень зависит от масштабного экспорта и хотя бы минимально необходимого импорта, у которых есть только один главный порт – в данном случае Коринто – особенно уязвимы»[1068].
С самого начала было понятно, что «контрас» не в состоянии пробиться к Коринто с суши, поэтому удар должны нанести с моря спецподразделения ЦРУ. Подготовку к такой диверсии было легко замаскировать, так как поблизости от Коринто, якобы для «предотвращения» поставок оружия в Сальвадор, уже несколько месяцев дежурили американские боевые корабли.
ЦРУ подготовило несколько групп боевых пловцов. Те безуспешно пытались взорвать мост, связывающий портовые сооружения Коринто с материковой территорией. Во время второй попытки дайверы, прежде чем вернуться на катер‑матку, оставили у моста все свое снаряжение, которое обнаружил патруль сандинистов. После этого меры безопасности в районе моста были усилены.
Группы пловцов ЦРУ работали с быстроходных катеров типа «пиранья» (Q‑boats) с мотором мощностью 200 лошадиных сил, которые могли развивать скорость до 100 километров в час и были вооружены пушкой и крупнокалиберным пулеметом. Сами «пираньи» после налетов возвращались под защиту кораблей ВМС США, дежуривших прямо рядом с Коринто.
Пока Кларридж разрабатывал и осуществлял планы экономического коллапса Никарагуа, было дано указание активизировать боевую деятельность «контрас». Теперь им следовало находиться в Никарагуа по нескольку недель (а желательно и месяцев) и не ограничиваться короткими рейдами из Гондураса. «Контрас» тоже должны были заняться экономическим саботажем, в частности – ликвидировать все склады экспортных сельскохозяйственных культур.
Снабжать крупные банды (400‑500 человек) планировалось с воздуха – ведь у Никарагуа не было боевых самолетов, способных осуществить перехват транспортных самолетов ЦРУ, базировавшихся на гондурасские аэродромы.
Американская разведка не учла одного – что у Никарагуа появились зенитные установки советского производства.
ЦРУ не оставляло и своих планов убийства никарагуанского министра иностранных дел. 8 сентября 1983 года два самолета ЦРУ вылетели из Коста‑Рики. Один из них сбросил бомбы на дом д'Эското в Манагуа (министр в этот момент был в зарубежной поездке). Другой отбомбился по международному аэропорту Манагуа двумя осколочными 150‑фунтовыми бомбами. Однако этот самолет был сбит зенитным огнем и врезался прямо в диспетчерскую вышку аэропорта. Лишь по счастливой случайности обошлось без жертв среди пассажиров и обслуживающего персонала.
Ответственность за бомбардировку Манагуа взял на себя Пастора, но документы двух погибших пилотов говорили о другом. Один из них был жителем Майами и бывшим летчиком никарагуанской компании АЭРОНИКА, второй – дезертиром из ВВС Никарагуа. Сам самолет – двухмоторная «цессна» – был зарегистрирован на компанию «Инвестэйр» в Вирджинии. Эта компания была подставной фирмой ЦРУ.
19 сентября 1983 года «Тайм» опубликовал статью под красноречивым заголовком – «Повстанцы открыли новый фронт против сандинистов – небо». В ней говорилось: «Большая часть жителей Манагуа еще спала, когда началась первая атака. Зайдя на низкой высоте на юго‑западную часть столицы, двухмоторная „цессна“ сбросила бомбу недалеко от дома министра иностранных дел Мигеля д'Эското, который в это время оказался в Панаме на встрече министров иностранных дел латиноамериканских стран. Бомба не попала в дом д'Эското, никто не был ранен, и самолет улетел в предрассветную темноту. Через несколько минут вторая „цессна“ появилась над аэропортом имени Аугусто Сесара Сандино, примерно в восьми милях от города. 500‑фунтовая бомба упала рядом с ангаром АЭРОНИКИ, национальной авиакомпании, причинив небольшой ущерб, и, по сообщениям, никарагуанские солдаты открыли зенитный огонь из пушек, расположенных вдоль взлетно‑посадочной полосы. Турбовинтовой самолет врезался в основание контрольной вышки, в результате чего погибли оба пилота и возник пожар, уничтоживший часть терминала»[1069].
Один из раненных при бомбежке аэропорта – молодой резервист никарагуанской армии – умер на следующий день.
Но цель налета была совсем другой. Точно в тот момент, когда над аэропортом появилась «цессна» ЦРУ, в Манагуа должны были прилететь сенатор‑демократ от штата Колорадо Гэри Харт (будущий соперник республиканцев на президентских выборах 1984 и 1988 годов, которого, в конце концов, скомпрометировали и заставили снять кандидатуру) и сенатор Уильям Коэн. Самолету сенаторов пришлось развернуться и улететь обратно в Гондурас. Харт был противником американской тайной войны против Никарагуа, и он все равно прилетел в Манагуа на следующий день, чтобы провести переговоры с сандинистами. Таким образом, ЦРУ не удалось сорвать поездку в Манагуа одного из самых популярных сенаторов США.
Взявшему на себя ответстсвенность за бомбежку Пасторе мало кто поверил, тем более что тот утверждал, что самолеты взлетели с территории самой Никарагуа, где отряды Пасторы якобы построили полевой аэродром. Эта ложь понадобилась для того, чтобы выгородить Коста‑Рику, власти которой отрицали, что самолеты поднялись с ее территории. Пастора хвастливо утверждал, что «ВВС» его группировки АРДЕ имеют на вооружении восемь легких самолетов и вертолет. «Тайм» сообщал, что самолеты есть и у ФДН: «ФДН руководят бывшие национальные гвардейцы Сомосы, и эту группу тайно финансирует ЦРУ США. Обеим группировкам (ФДН и АРДЕ – прим. автора) пока не удалось добиться крупных успехов против сандинистов на земле, и, возможно, они сочли воздушные налеты относительно дешевым способом привлечь внимание к своей деятельности».
Переживший очередное покушение д'Эското без обиняков заявил: «Реальная ответственность (за бомбежку) лежит на президенте Рейгане и его администрации ‑организаторах, руководителей и спонсоров контрреволюционных групп, именуемых «борцами за свободу»[1070].
На следующий день самолеты из Гондураса совершили налет на Коринто. Пастора взял на себя ответственность и за этот пиратский рейд, причиной которого якобы было стремление АРДЕ «продемонстрировать свою мощь».
13 сентября 1983 года нападению подвергся главный нефтеналивной порт Никарагуа – Пуэрто‑Сандино.
19 сентября согласно предписанию конгресса Рейган издал новую директиву по Никарагуа, в которой предусматривалось продолжение «поддержки, оснащения и обучения никарагуанских партизанских групп сопротивления». Целью операции лицемерно объявлялось стремление «побудить правительство Никарагуа… вступить в переговоры со своими соседями», а также заставить сандинистов прекратить помощь сальвадорским партизанам.
Директор ЦРУ Кейси и госсекретарь Шульц представили директиву Рейгана комитетам конгресса по разведке 20 сентября и попросили выделить «контрас» 45 миллионов долларов в 1984 году.
Между тем никарагуанцы сбили 3 октября 1983 года еще один самолет ЦРУ – ДС‑3, который сбрасывал оружие и боеприпасы для «контрас» в Никарагуа. На этот раз экипаж из трех человек попал в плен. На пресс‑конференции один из летчиков рассказал, что это уже девятый его полет и что всей операцией руководит резидентура ЦРУ в Тегусигальпе.
Удары с моря и с воздуха было решено подкрепить очередным «решающим» наступлением «контрас» из Гондураса. По разработанному ЦРУ плану «Марафон» крупные тактические группировки ФДН (task forces) должны были захватить приграничную территорию Никарагуа с городами Окоталь и Сомото. Одновременно отвлекающие операции проводились южнее, в департаментах Хинотега и Матагальпа.
«Звездой» и надеждой ЦРУ был командир одной из тактических группировок Майк Лима.
Под этим псевдонимом скрывался бывший второй лейтенант (самый младший офицерский чин) национальной гвардии Сомосы Луис Морено. Он родился в 1959 году и был сыном шофера, работавшего на одном из предприятий Сомосы. Юноша очень хотел сделать карьеру в национальной гвардии и уже в 17 лет стал кадетом военного училища. В 1978 году Морено отправили на стажировку в Вест‑Пойнт, и с тех пор он стал горячим поклонником американского образа жизни[1071].
Надежды на блестящую карьеру не осуществились – в июне 1979 года СФНО начал решающее наступление против национальной гвардии. Сомоса спешно произвел кадетов старших курсов в офицеры, и Морено стал вторым лейтенантом. Но когда гордый офицер явился к капитану, чтобы получить свой первый приказ, тот уже паковал чемоданы и посоветовал свежеиспеченному лейтенанту сделать то же самое. Однако Морено решил сражаться на свой страх и риск, но был ранен сандинистским снайпером в Манагуа. Победа революции застала его в госпитале, он обманом выдал себя за раненого сандиниста и сбежал в Гондурас. Так появился на свет «Майк Лима».
Морено был крайне жесток даже по меркам «контрас». Он лично убил нескольких своих бойцов (в том числе, чтобы завладеть их подругами). Один из подручных Морено вспоминал позднее: «Он был человеком с предрасположенностью к изнасилованиям и убийствам»[1072].
К концу сентября 1983 года группа Морено в Никарагуа после месяца боев оказалась почти без боеприпасов, и он запросил поддержку с воздуха. Но «Майку Лиме» сбросили патроны для бельгийских винтовок ФАЛ, в то время как его «контрас» были вооружены АК‑47. Не имелось у бандитов и нормальной обуви и продовольствия. Тогда Морено решил захватить какой‑нибудь городок, в котором было бы отделение банка, и, ограбив его, получить средства для закупки еды у окрестных крестьян.
Такова была версия самого Морено, и она вряд ли выдерживает критику. «Контрас» при необходимости не церемонились с местным населением и просто забирали все, что им было нужно. По всей вероятности, Майк Лима решил быстро разбогатеть.
Группа Морено (примерно 400 человек) бродила вокруг городков Сан‑Хуан, Яли, Сан‑Рафаэль‑дель‑Норте и Пантасма. В конце концов, выбор Морено пал именно на Пантасму (на языке индейцев‑мискито – «маленькие люди» или «равнина»). Там находились отделение банка, склады заготовленной на экспорт древесины, а также база дорожных строителей (уничтожением которых можно было бы оправдать нападения в глазах кураторов из ЦРУ). Расположенный в метеоритном кратере – долине, представлявшей собой в плане почти правильный круг, – городок легко было окружить. В Пантасме дислоцировался штаб батальона, но самой этой части в городе не было.
Перед нападением на город Майк Лима отправил часть сил против расположенных неподалеку двух кооперативов, которые обороняли 125 народных милиционеров. Для соблюдения полной секретности операции Лима и часть его людей переоделись в форму СНА и шли впереди отряда, задерживая всех, кто попадался им на пути. Таким образом, примерно 60 «контрас» под покровом темноты просочились в центр Пантасмы. Перед рассветом 18 октября 1983 года они открыли огонь.
Первым делом был захвачен «главный приз» – отделение Аграрного банка развития, где в руки бандитов перешли 830 тысяч кордоб (примерно 30 тысяч долларов по курсу черного рынка). Бандиты сожгли сам банк, а также отделение государственной компании «Энкафе», и уничтожили более десятка тракторов и джипов.
Отделение сандинистской полиции храбро сопротивлялось превосходящим силам Майка Лимы и организованно отошло на лесопилку, где и закрепилось. Рядом умело сражались территориальные милиционеры одного из кооперативов, которых «контрас» удалось одолеть только через несколько часов.
Атака на штаб батальона провалилась с самого начала – там «контрас» встретил пулеметный огонь, и они предпочли не рисковать: окружили здание, но штурмовать его не стали.
Когда бандиты попытались захватить отделение министерства образования, их встретил огонь семерых бойцов армии грамотности (в том числе трех женщин), вооруженных устаревшими чехословацкими винтовками. В ответ на предложение сдаться последовал ответ: «Жрите свое дерьмо, вы свиньи из национальной гвардии! Мы – сандинисты!»[1073]35 «контрас» окружили дощатое здание и расстреляли его из гранатометов. Все учителя сгорели заживо, но не сдались.
Озверевшие «контрас» начали расстреливать всех, кто им попадался, не щадя ни женщин, ни детей. К семи утра бандиты согнали всех жителей на центральную площадь. Майк Лима приказал привести двух человек, которых сочли сандинистами. В присутствии примерно пятисот горожан одного из них спросили, сколько человек обороняют штаб батальона. Не дождавшись ответа, Лима в упор расстрелял одного из сандинистов из автомата, целясь в лицо. Та же участь постигла и второго пленника.