Там их уже ждали вербовщики ЦРУ и ФДН. Тех, кто хотел вернуться, запугивали страшными рассказами о неминуемом расстреле кровожадными «сандинокоммунистами». Наоборот, следовало срочно вызвать в Гондурас всех родственников, а то и их привлекут к ответственности за связь с контрреволюцией. Многие индейцы вступали в ряды «контрас» от безысходности и просто от того, что им нечего было есть в лагерях для беженцев в Гондурасе.
ЦРУ распространяло и абсолютно бредовый, но действенный слух, что США после свержения сандинистов признают традиционную независимость Москитии, по примеру британцев до XIX века, и возьмут новое государство под свое покровительство[923].
В мае 1981 года лидера МИСУРАСАТА Фагота выпустили из тюрьмы с условием, что он уедет учиться за границу. Фагот такое обещание дал, но немедленно сбежал из Пуэрто‑Кабесаса в Гондурас и встал во главе вооруженной оппозиции. Он передал в распоряжение ФДН примерно тысячу бойцов‑мискито из лагерей беженцев.
12 августа 1981 года СФНО и Хунта национального возрождения опубликовали Декларацию принципов Сандинистской народной революции, среди которых был и раздел, посвященный развитию атлантического побережья. В статье 5 Декларации говорилось: «Сандинистская народная революции гарантирует и узаконит путем выдачи свидетельств на право владения землей собственность на те земли коренных индейских общин Атлантического побережья, на которых они жили исторически, либо в форме общинного землевладения, либо в форме кооперативов»[924].
Пока основные силы «контрас» все еще формировались в гондурасских лагерях в западном секторе никарагуанско‑гондурасской границы, ЦРУ решило начать наступление против сандинистов – причем именно силами мискито – в восточном пограничье в конце 1981 года. Операция получила кодовое название «Красное (то есть кровавое) рождество». Целью ее был захват важнейшей атлантической гавани Никарагуа Пуэрто‑Кабесаса и провозглашение там временного правительства, которое, естественно, сразу же обратилось бы за военной помощью к США[925].
14 декабря 1981 года в засаду «контрас» – мискито попал патруль СНА недалеко от родного городка Фагота Сан‑Карлос. Были убиты все 12 бойцов СНА. 18 декабря погибли еще три сандиниста, которые попытались добраться до Сан‑Карлоса на лодке. Через три дня «контрас» напали на вертолет, когда он совершал посадку, и убили восемь военнослужащих[926]. Перед смертью захваченных в плен бойцов страшно пытали, отрезав им конечности и половые органы. По данным сандинистов, помимо мискито в нападениях участвовали 13 бывших национальных гвардейцев и пастор моравских братьев. Всего за два месяца операции «Красное рождество» от рук «контрас» погибли 45 солдат и офицеров армии и милиции, а также 15 мирных жителей.
Не жалели борцы за права коренного населения, как себя позиционировала МИСУРАСАТА, и собственных соплеменников. Например, 28 декабря 1981 года примерно двадцать «контрас» похитили прямо из больницы единственного врача‑мискито по всей стране доктора Мирну Каннингхэм и медсеструмискито Реджину Льюис. Госпиталь разорили, а Мирну и Реджину по пути в Гондурас изнасиловали всем отрядом. Во время группового изнасилования «контрас» скандировали религиозные лозунги типа «Христос вчера, Христос сегодня, Христос завтра!»[927]. В лагере «контрас» в Гондурасе женщин встретили много национальных гвардейцев, которые с гордостью демонстрировали им американское оружие и консервы, а также сигареты «Кэмел».
Пленниц решили отвести назад в Никарагуа, убить и оставить трупы на видном месте в качестве предупреждения всем тем, кто сотрудничает с никарагуанским правительством. По пути на родину их опять изнасиловали всей группой. Потом Каннингхэм и Льюис все же отпустили, но приказали немедленно убраться из Москитии, поскольку местному населению никакие врачи не нужны – любой больной и так поправится, если это будет угодно богу. Позднее правительство Никарагуа назначило Мирну Каннингхэм главой департамента Северная Селайя (северная часть Москитии).
Изнасилования широко практиковались всеми отрядами ФДН как средство унижения, особенно действенное в католической стране, в которой подвергшиеся насилию женщины часто становились изгоями в своих деревнях, где все знали об их несчастной судьбе. «Контрас» часто насиловали жен в присутствии мужей, матерей в присутствии детей.
Характерен рассказ жительницы Эстели и матери двоих детей Дигны Барреды де Убеды, которую «контрас» похитили в мае 1983 года: «Пятеро из них изнасиловали меня примерно в пять часов вечера… потом они группой насиловали меня каждый день. Когда мой половой орган уже не мог этого выносить, они насиловали меня через задний проход. За пять дней они изнасиловали меня примерно 60 раз»[928]. На глазах бедной женщины неоднократно избивали ее мужа и выкололи глаза одному мирному жителю.
«Контрас», совершая свои зверства, не делали никаких различий между взрослыми и детьми. Когда «борцы против тоталитаризма» разгромили один из кооперативов по выращиванию кофе недалеко от городка Яли в департаменте Хинотега, они убили там 15‑летнего мальчика, страдавшего аутизмом и эпилепсией. Вернувшись в разоренную деревню, они нашли парня с перерезанным горлом и вспоротым животом, из которого свисали кишки[929].
Ответные действия армии осложнялись тем, что «контрас» после организации засад немедленно переправлялись на моторных лодках (предоставленных ЦРУ) через реку Коко в Гондурас.
Сандинисты отреагировали на «Красное рождество» таким образом, который привел в ряды «контрас» тысячи новых мискито и впоследствии был признан ошибочным. Они хотели защитить мирное население от набегов «контрас» из‑за реки Коко и лишить бандитов возможности уводить через границу рекрутов (отнюдь не все они переходили границу добровольно – многих «мобилизовывали» угрозами или просто под дулом автомата). Для этого в январе 1982 года 8500 мискито и сума переселили с южного берега Коко во внутренние районы Москитии, в 50 милях к югу от прежнего места жительства[930]. Солдаты сожгли не только покинутые деревни, но и церкви и часть урожая на полях, чтобы он не достался контрреволюционерам.
Был введен особый режим посещений Москитии для иностранцев и жителей остальной части Никарагуа. Теперь требовалось получить предварительное разрешение МВД на поездку на атлантическое побережье.
Для переселенцев‑мискито отстроили новый поселок и назвали его Тасба При, что в переводе с языка индейцев означало «свободная земля». Однако после переселения их собратьев в Гондурас ушли еще около 10 тысяч индейцев.
Правительство США немедленно обвинило сандинистов в геноциде коренного населения. В телевизионном шоу посол США при ООН Джин Киркпатрик говорила, что «примерно 250 тысяч мискито (столько индейцев вообще никогда не было в Никарагуа – прим. автора) жестоко репрессированы в концентрационных лагерях, которые построены на побережье Никарагуа, чтобы подавить их волю к сопротивлению». Другой участник дискуссии – министр иностранных дел Никарагуа и католический священник Мигель д'Эското ответил, что не знает, о какой стране говорит Киркпатрик.
ЦРУ распространило в СМИ фотографии, на которых солдаты СНА якобы сжигали трупы убитых ими индейцев. Правда, французская газета «Фигаро» выяснила, что на фото изображены сотрудники Красного Креста, действительно сжигавшие мертвые тела, но не индейцев, а жертв национальной гвардии Сомосы, погибших при жестоком подавлении восстания в 1978 году[931].
Фагот утверждал, что при переселении были убиты 3000 мискито, а тысячи пропали без вести. Но международные правозащитные организации (в том числе и американские) не смогли найти никакого подтверждения этим обвинениям. Следует отметить, что к массовым переселениям целых деревень в Гондурас прибегали и «контрас». В марте 1982 года люди Фагота насильно увели за границу целую общину сумо в составе 1600 жителей.
Один из сбежавших из лагеря «контрас» индейцев рассказывал о тактике «массовых мобилизаций» в «ряды борцов за свободу»: «Они говорили нам, что сначала надо окружить деревню и стрелять в воздух, чтобы люди испугались и покинули свои дома. Нельзя было упустить ни одного человека, поэтому нам приказывали делать это только по ночам»[932]. Как мы видим, жителей деревни захватывали врасплох спящими.
23 апреля 1983 года «контрас» силой увели в Гондурас 1500 индейцев из центра по восстановлению лесонасаждений Слималила. Нападение с применением минометов началось сразу же после 22:00, когда в центре обычно отключали электричество. «Контрас» принялись жечь дома и уничтожили цистерну с пресной водой. Бандиты кричали, чтобы все немедленно выходили на улицу. Свидетель нападения Хуан Бустильо Мендоса так описывал свои злоключения: «Спустя пятнадцать минут (после начала нападения) мы услышали шаги, которые приближались к нашему дому. Они три раза постучали в дверь. Я не открыл, и они взломали дверь, после чего в дом с фонарем вошли семь человек. Я находился дома вместе с женой, братом и девятилетней сестрой. Сестра начала плакать, и они приказали ей заткнуться. Моя мать спросила, как же она может заткнуться, ведь она же маленькая. Тогда они стали угрожать матери штыком и пригрозили, что убьют ее. Мать спросила, почему они делают такие вещи, если называют себя христианами. Они опять приказали ей заткнуться – в противном случае они немедленно убьют ее. Они сказали, что если убивают, то во имя бога, а не потому, что уж очень этого хотят. Потом они приказали нам выйти из дома, так как собирались его сжечь… Они приставили пистолет к ребрам моей матери и пригрозили убить ее, если я вздумаю убежать»[933].
Интересно, что, по всей видимости, 15‑20 жителей деревни знали о нападении, так как были уже готовы к походу. Остальных погнали в Гондурас полураздетыми, не разрешив даже взять с собой одеяла, чтобы укрыться от холода ночью.
19 декабря 1983 года большой отряд «контрас» в составе примерно 500 человек захватил маленький городок Франсиа Сирпе на севере Москитии. Жители рассказывали, что бандиты ворвались, «стреляя, как бешеные, зажигательными пулями». Лусио Варгаса, 44‑летнего работника здравоохранения и его жену и детей около 20 бандитов застигли дома. «Они приказали немедленно собираться, угрожая в противном случае расстрелять дом из пулеметов»[934]. Варгасу удалось сбежать и спрятаться в горах.
Сандинисты, напротив, приняли жесткие меры по наведению дисциплины в армии и милиции в Москитии и строго наказывали за грубость и насилие по отношению к местному населению. Предпринимались большие усилия по вовлечению в органы безопасности и армии коренного населения атлантического побережья, и уже к 1984 году 70 % рядов сотрудников госбезопасности составляли местные жители.
В ноябре – декабре 1982 года по мере роста активности вооруженной контрреволюции правительство Никарагуа провело еще два массовых переселения индейцев из районов, охваченных боями. Были выселены примерно 4 тысячи индейцев из восьми деревень[935]. Переселение объяснялось тем, что ряд приграничных районов объявили зоной чрезвычайного военного положения.
1 декабря 1983 года правительство официально признало переселение индейцев ошибкой и объявило всеобщую амнистию для мискито и сума, участвовавших в контрреволюционной деятельности.
Вооруженная контрреволюция в Никарагуа перешла в конце 1980 года к активным действиям по прямому приказу ЦРУ и на фоне стремительно ухудшавшихся еще при Картере никарагуанско‑американских отношений.
Американцы осенью 1980 года нашли желанный повод ужесточить линию в отношении Манагуа. В сентябре, опираясь на некий анализ ЦРУ, Картер заявил, что Никарагуа активно помогает оружием левым сальвадорским повстанцам и тем самым нарушает условия предоставления кредита и помощи со стороны США в размере 75 миллионов долларов.
В Сальвадоре с 1980 года действительно бушевала гражданская война между правой реакционной хунтой и левыми повстанцами. Никарагуа публично заявляла о солидарности с борющимся сальвадорским народом, и в Манагуа была штаб‑квартира сальвадорских партизан. С территории Никарагуа вещала и радиостанция повстанцев.
Однако причины гражданской войны в Сальвадоре были чисто внутренними и коренились в беспросветной нищете подавляющей части населения и чудовищных нарушениях прав человека – армия и организованные при помощи армейских офицеров «эскадроны смерти» убивали без всякого суда любого, кто осмеливался протестовать против сложившегося порядка вещей.
Сальвадорская армия, которой активно помогали США, имела в этом смысле «богатые традиции». Еще в 1932 году армейские части жестко подавили восстание крестьян, убив 30 тысяч человек. Эти события известны в сальвадорской истории как «резня» (La Matanza). Командующий сальвадорской армией полковник Видес Казанова в начале 80‑х годов говорил, что страна сумела пережить гибель 30 тысяч крестьян в 1932 году, и обещал: «А сегодня вооруженные силы готовы убить 200 000‑300 000, если это понадобится, чтобы предотвратить коммунистический переворот»[936]. И полковник явно держал слово. Только между октябрем 1979‑го и январем 1984 года армия и «эскадроны смерти» убили в маленькой стране 40 тысяч мирных жителей, в том числе и архиепископа Сальвадора Оскара Арнульфо Ромеро. С особым цинизмом Ромеро был застрелен прямо во время воскресной мессы, через день после того, как обратился к армии и полиции со следующими словами: «Братья, вы же часть народа. Вы убиваете своих собственных братьев и сестер среди крестьян… Во имя господа и во имя страждущего населения… я умоляю вас, я прошу вас, я приказываю вам от имени бога: прекратите репрессии»[937].
В главной террористической реакционной организации ОРДЕН («Союз белых воинов») состояло до 50 тысяч человек, среди которых было много отставных военных и полицейских.
Как уже упоминалось, сальвадорские военные охотно брали на службу бывших национальных гвардейцев Сомосы, которые с удовольствием вернулись к любимому делу – убийству беззащитных граждан.
Для американских ястребов вроде Рейгана начавшееся сопротивление населения в Сальвадоре беззакониям военного режима было очередными происками русских и кубинцев и наглядным доказательством «теории домино». Вчера, мол, «пала» под натиском коммунистов Никарагуа – теперь на очереди Сальвадор.
Картер в преддверии выборов 1980 года не мог не учитывать общественного мнения страны, которое устами Рейгана требовало «остановить коммунистов» в Сальвадоре. Но проблема была в том, что никаких реальных доказательств поставки оружия из Никарагуа сальвадорским повстанцам просто не было. К тому же у Никарагуа не существовало ни сухопутной границы с Сальвадором, ни флота, способного перебрасывать оружие морем, а в заливе Фонсека (между Гондурасом, Никарагуа и Сальвадором) постоянно патрулировали американские военные корабли. В Гондурасе у власти тоже находился проамериканский режим, и вся граница с Никарагуа была наводнена гондурасской армией и лагерями «контрас». Наконец, и у самих сальвадорских повстанцев не удалось обнаружить и захватить никакого оружия советского производства.
Согласно внутреннему анализу ЦРУ, у партизан стрелкового оружия было и так достаточно – они отбивали или покупали его у армии, которую, в свою очередь, щедро снабжали США. Сразу же после начала партизанского движения американцы предоставили сальвадорскому режиму экстренную помощь в размере 5,7 миллиона долларов. А поставить Сальвадору вертолеты или ЗРК Никарагуа и сама была не в состоянии.
Зато США не считали себя в этом вопросе связанными какими‑либо ограничениями. В 1981 году они предоставили антинародному режиму Сальвадора военную помощь на общую сумму в 25 миллионов долларов, а в 1982 году – на 65 миллионов (из 76, выделенных на все страны Центральной Америки)[938]. На пике гражданской войны США оказывали сальвадорской хунте помощь в размере по 1,5 миллиона долларов в день.
Картер, считавший себя истинным верующим и апостолом прав человека, прекрасно знал, на что в Сальвадоре тратятся деньги американских налогоплательщиков. Он писал в своем дневнике: «…они (сальвадорцы) проходят там у себя через кровавую баню… У них там никого нет в тюрьмах. Они все мертвы. Это их метод поддержания так называемой законности»[939].
Однако американцы были полны решимости оправдать «эксцессы» сальвадорских «горилл» (вроде убийства и изнасилования монахинь) вмешательством Кубы и Никарагуа. Дело оставалось за малым – это вмешательство доказать.
В сентябре 1980 года ЦРУ могло предоставить президенту лишь следующие «данные» на сей счет: «…существует очень большая вероятность, что такая деятельность (обучение и поставка оружия сальвадорским партизанам – прим. автора) действительно имеет место и выражает официальную линию СФНО»[940]. Таким образом, американская разведка просто основывалась на открытых заявлениях СФНО о солидарности с борьбой сальвадорского народа против диктатуры.
Тем не менее госдепартамент поручил послу Пеззулло сделать в Манагуа жесткий демарш и потребовать от никарагуанского правительства «принять меры по прекращению любого транзита оружия и персонала сальвадорским террористическим группам»[941].
Итак, желанное средство давления на сандинистов было найдено. И не играло абсолютно никакой роли, насколько все обвинения американцев соотносились с действительностью.
Осенью 1980 года Манагуа посетил заместитель госсекретаря Джеймс Чик, который провел переговоры с членами Национального руководства СФНО Байардо Арсе, Умберто Ортегой и Хайме Уилоком. Чик прямо сказал, что выделение 75 миллионов долларов и будущее американско‑никарагуанских отношений в целом зависит от полного прекращения любой поддержки сальвадорских партизан со стороны Никарагуа. При этом сам же Чик признал, что у США нет «достаточно твердых доказательств» такой поддержки[942].
В это время армия в Сальвадоре стала убивать уже и американцев. 4 января 1981 года из пулеметов прямо во время обеда в столичном отеле «Шератон» застрелили двух граждан США, приглашенных в Сальвадор в качестве советников по проведению аграрной реформы. Убили и их собеседника – главу агентства по аграрной реформе Хосе Родольфо Веру.
10 января 1981 года сальвадорские партизаны, объединившиеся во Фронт национального освобождения имени Фарабундо Марти (испанская аббревиатура ФМЛН)[943], начали «решающее наступление» против хунты, чтобы добиться победы еще до прихода Рейгана к власти. Администрация Картера немедленно воспользовалась этим, чтобы нарастить военную помощь сальвадорскому режиму, и наступление плохо вооруженных партизан было отбито[944]. Советского оружия опять не обнаружили.
Сальвадорские военные вновь проявили в борьбе с собственным народом фирменную жестокость. Например, в 1981 году были убиты более тысячи человек в деревне Эль‑Мосоте. И США и Сальвадор полностью отрицали это чудовищное зверство, пока не были обнаружены братские могилы замученных и расстрелянных крестьян.
14 января 1981 года «возмущенный» посол США в Сальвадоре Роберт Уайт сообщил журналистам, что 100 человек из Никарагуа 13 января высадились с грузом оружия на сальвадорской территории в заливе Фонсека и это оружие найдено сальвадорской армией. Министр обороны Сальвадора сказал, что никарагуанцев среди убитых партизан не нашли, но их лодки сделаны из дерева, которое в Сальвадоре не встречается (!)[945]. Один бизнесмен, который смотрел по телевизору «сенсационную» пресс‑конференцию сальвадорских военных, заметил: «Я не удержался от смеха. Это было лучше любой комедии»[946].
На месте «высадки» аккуратно лежали ручные гранаты советского производства, и у непредвзятых наблюдателей не возникало сомнения, что они подброшены.
Сандинисты действительно поставляли в 1979‑1980 годах небольшие партии оружия сальвадорским партизанам, ведь и им самим в борьбе против Сомосы помогали многие государства. Но если бы в Сальвадоре не было широкого недовольства народа массовыми нарушениями прав человека и вопиющей нищетой на фоне баснословного богатства кучки олигархов‑латифундистов, то никакой революции и гражданской войны в стране не возникло бы. К тому же сандинисты и партизаны никак не могли тягаться качеством и количеством оружия с массированными поставками из США сальвадорской хунте.
Тем не менее после «инцидента в заливе Фонсека» Картер объявил о приостановлении выделения кредитов и помощи Никарагуа вплоть до «выяснения» реальности обвинений относительно поддержки сандинистами «сальвадорских террористов» (так в Вашингтоне именовали партизан). Картер прекратил также поставки Никарагуа пшеницы по льготным ценам (остатки американского урожая продавались иностранным государствам по сниженным ценам, чтобы помочь, в том числе, и американским фермерам, у которых государство, в свою очередь, закупало зерно).
После инаугурации Рейгана правительство Никарагуа заявило, что готово поддерживать с США нормальные и даже хорошие отношения, если новая администрация будет уважать суверенитет Никарагуа. Никарагуанцы надеялись, что «пещерная» предвыборная программа Рейгана, как часто бывало в Америке, не станет претворяться в реальность во всем своем право‑экстремистском характере.
Но насчет этого в Манагуа явно ошибались.
На одном из первых же дипломатических приемов в Вашингтоне новый госсекретарь США и бывший генерал Александр Хейг нагрубил послу Никарагуа в США Рите Делисио Каско. Когда та выразила уверенность, что характер двусторонних отношений не изменится с приходом в Белый дом нового президента, то Хейг, по его собственным воспоминаниям, «лапидарно заявил, что эта уверенность не отвечает действительности». «Пока сандинисты предают своих соседей (!), с ними нельзя поддерживать нормальные отношения, – утверждал он. – Америка готова не только полностью прекратить всю помощь, но и прибегнуть к иным мерам»[947]. Делисио Каско тоже оставила воспоминания об этой беседе: «Он сказал мне прямо в присутствии других дипломатов: „Передайте своему правительству, чтобы оно прекратило посылать помощь сальвадорским повстанцам, иначе мы разберемся с самим источником этой помощи“».
Весной 1981 года Никарагуа действительно прекратила всю помощь сальвадорским партизанам (это подтверждали доклады ЦРУ), но американцев это только раззадорило. Они стали требовать все новых и новых уступок.
Уже через два дня после вступления в должность Рейган окончательно «заморозил» «приостановленную» Картером помощь Никарагуа, причем без всяких объяснений.
Хейг хотел «разобраться» не только с Никарагуа, но и с Кубой. Он приказал подготовить план эвакуации американских граждан из Манагуа и «для ее обеспечения» поручил Пентагону разработать план ввода американских войск в Никарагуа. Именно с этого начиналась военная интервенция США против Доминиканской республики в апреле 1965 года. Позднее офицер, отвечавший за оперативное планирование в Комитете начальников штабов США, вспоминал: «Белый дом искал способ оправдать создание сил вторжения, которые смогли бы свергнуть режим (в Никарагуа)»[948].
Прекращение американской помощи ударило, прежде всего, по проамериканской буржуазной оппозиции в Никарагуа. Член правящей Хунты национального возрождения и большой сторонник развития отношений с США Артуро Крус говорил: «Прекращение американской помощи было бы очень негативным и контрпродуктивным шагом… Экономический кризис может перерасти в реальную радикализацию, и Никарагуа придется обратиться за финансовой помощью к другим блокам»[949].
Так и произошло. Но администрация Рейгана этого и хотела – чем теснее становились связи Никарагуа с Кубой и СССР, тем удобнее было объяснить и так зараженному антикоммунистической паранойей американскому общественному мнению необходимость свержения сандинистского режима.
Интересно, что прекратив помощь Никарагуа, администрация Рейгана продолжала выделять гранты в размере 7,5 миллиона долларов антиправительственным общественным организациям вроде оппозиционных профсоюзов, КОСЕП и церкви моравских братьев, которая активно спонсировала вооруженную контрреволюцию в Москитии. На 1982 год Рейган запросил у конгресса 35 миллионов долларов для «помощи» Никарагуа.
Американский посол в Манагуа Пеззулло был недоволен решением Рейгана прекратить помощь, так как это вредило, прежде всего, правой оппозиции. В середине февраля 1981 года он предъявил Даниэлю Ортеге и Серхио Рамиресу настоящий ультиматум – Никарагуа должна в течение месяца полностью прекратить любую поддержку сальвадорских партизан. Сандинисты пошли на это и даже прекратили вещание с территории Никарагуа радиостанции сальвадорских повстанцев. Однако демарш посла не был согласован с госдепартаментом, тем более что Хейг уже принял решение об отзыве из Манагуа «слишком мягкого» Пеззулло.
Американский госдеп ответил на уступки Никарагуа опубликованием 28 января 1981 года «белой бумаги»[950]под заголовком «Коммунистическое вмешательство в Сальвадоре». «Бумага» должна была оправдать ужесточение линии США по отношению к Никарагуа. Но даже американские СМИ (правда, с опозданием) обнаружили в «бумаге» много подтасовок и откровенного вымысла. Однако с точки зрения пропагандистской войны Рейган добился успеха – ведь опровержения, особенно спустя несколько месяцев, мало кто читает.
Главной задачей массированной кампании дезинформации американской и мировой общественности было доказать причастность СССР, Кубы и Никарагуа к поддержке «международного терроризма», к которому Рейган причислял все национально‑освободительные движения от ФМЛН до Организации освобождения Палестины. Хейг прямо говорил, что если внешнеполитическим «коньком» Картера были права человека, то новая администрация сосредоточится на «международном терроризме»[951].
Однако Никарагуа ответила на лживые обвинения тонким дипломатическим ходом и предложила организовать совместное патрулирование гондурасско‑никарагуанской границы, чтобы воспрепятствовать любому проникновению оружия в Сальвадор. Ни Гондурас, ни США на эту инициативу не отреагировали – сказать им было явно нечего. Тем более что любое совместное патрулирование обнаружило бы крупные лагеря никарагуанских «контрас», которые при помощи американцев – реальной, а не выдуманной – готовились к решающему наступлению.
В июле 1981 года американские газеты с подачи администрации США на все лады смаковали речь Томаса Борхе на митинге, посвященном второй годовщине победы революции. По сообщениям СМИ, Борхе заявил следующее: «Мы горды тем, что мы – никарагуанцы. Наша революция вышла за границы страны». Естественно, это было истолковано как доказательство агрессивных намерений сандинистов. Но американцы специально не процитировали Борхе до конца (известный прием пропагандисткой войны). Далее команданте сказал: «Это не означает, что мы экспортируем свою революцию. Достаточно для нас – и мы и не можем поступать по‑другому – экспортировать наш пример, пример мужества, гибкости и решимости нашего народа»[952]. И именно эти слова до американских читателей так и не дошли.
Преемник госсекретаря США Хейга Джордж Шульц сравнил сандинистов с… Гитлером: «Сандинисты раскрыли свои истинные замыслы, так же, как и Гитлер выразил когда‑то свои цели в «Майн кампф»[953].
Но все эти голословные обвинения в адрес Никарагуа были для Рейгана важны, прежде всего, с внутриполитической точки зрения. Президент хотел убедить конгресс США выделить деньги на финансирование никарагуанских «контрас» а для этого как раз и понадобились сказки о «присутствии коммунистов в Сальвадоре». Уже 9 марта 1981 года президент США решил выделить 19,5 миллиона долларов на поддержку никарагуанской вооруженной контрреволюции. И это на фоне докладов ЦРУ о прекращении помощи Никарагуа сальвадорским партизанам.
Хейг убеждал американских законодателей в духе спившегося борца против «антиамериканской деятельности» Джозефа Маккарти. Он говорил, что СССР составил некий «список мишеней» (hit list). Первой в этом таинственном списке была Никарагуа, и она уже «поражена», теперь на очереди Сальвадор, а за ним – Гондурас. Недоверчивые законодатели (ведь, естественно, ни оригинала, ни даже копии «списка» им не предъявили) спросили Хейга, не выдвигает ли он тем самым весьма странную теорию «карибского домино». Госсекретарь, видимо, претендовал на оригинальность в плане «теорий»: «Ну, я бы не назвал это прямо уж теорией домино. Я бы назвал это списком приоритетных мишеней, если угодно – списком для полного захвата Центральной Америки»[954].
Также он утверждал, что Советы, конечно, не ограничатся Центральной Америкой – они наступают повсюду, от Африкансокого Рога до Персидского залива. И администрация Рейгана преисполнена решимости не только остановить победное шествие мирового коммунизма, но и отбросить его, то есть «освободить» от коммунистов «порабощенные» ими страны и народы.
Истинной целью Хейга была Куба, и он подумывал о повторении «Карибского кризиса» 1962 года. К ужасу даже сотрудников Пентагона, госсекретарь не исключал морской блокады острова Свободы все под тем же предлогом прекращения помощи сальвадорским повстанцам. Госсекретарь воспоминал потом, что беседы с советским послом в США Добрыниным якобы убедили его, что Советский Союз ни причем и не вступится за Кубу. «Одна или две группы авианосцев, маневрируя между Кубой и Центральной Америкой, были бы полезным напоминанием… о нашей возможности блокировать Кубу, если в этом возникнет необходимость»[955].
Как ни парадоксально, сначала Хейг не очень хотел организовывать военную акцию против Никарагуа, именно потому, что считал эту страну второстепенной по сравнению с главным источником угрозы США – Кубой. Однако даже в администрации Рейгана понимали, что военные действия против Кубы могут закончиться ядерной мировой войной. Поэтому окружение Рейгана по отношению к Никарагуа можно было разделить на два лагеря.