У мильпистов было мало современного оружия, в то время как «Легион 15 сентября» Бермудеса в конце 1980 года начал получать через аргентинцев деньги ЦРУ. Таким образом, обе контрреволюционные группы – крайне левая и крайне правая – нашли друг друга. У Тигрильо было много забитых бойцов‑индейцев, готовых воевать просто ради самого процесса при условии хорошего питания и современного «модного» оружия[908]. У национальных гвардейцев имелось оружие, но не было бойцов.
В начале 1981 года примерно 60 человек из легиона Бермудеса отправились в Аргентину на курсы партизанской войны. Но ЦРУ понимало, что вооруженная никарагуанская оппозиция должна отличаться от национальной гвардии, попросту обуреваемой чувством мести по отношению к собственному населению. Бермудесу было дано указание срочно создать презентабельную политическую крышу для бывших гвардейцев из гражданских политиков, желательно не связанных с диктатурой Сомосы. Бермудес взял под козырек (его офицер связи из ЦРУ ценил бывшего полковника именно за покладистость и интеллигентный внешний вид, поскольку тот носил очки)[909]. 11 августа 1981 года в столице Гватемалы при содействии ЦРУ и аргентинцев была создана Никарагуанская демократическая сила (испанская аббревиатура ФДН) как объединение вооруженной антисандинистской оппозиции.
Интересно, что многие бывшие гвардейцы не желали в названии ничего «демократического» и хотели назвать свою организацию просто Никарагуанской национальной гвардией[910]. Но американцы сказали, что в этом случае они не дадут ни цента на заранее обреченное с политической точки зрения начинание.
Формально ФДН был результатом слияния Легиона 15 сентября и Демократического союза Никарагуа – эмигрантской группы, которую организовал бывший президент Строительной палаты Карденаль (участник заговора Салазара) после своей эмиграции в США в мае 1980 года. Но гражданские политики с самого начала были фиговым листком для Бермудеса, Лау и им подобных. Во главе ФДН стояла «гражданская хунта» из трех человек: Карденаль, Аристидес Санчес (друг Бермудеса, близко стоявший и к Сомосе) и Мариано Мендоса (бывший профсоюзный лидер).
Все учредительные документы ФДН были написаны и переведены на испанский язык сотрудниками ЦРУ. Штаб‑квартира руководства ФДН расположилась в столице Гондураса Тегусигальпе в доме, снятом ЦРУ.
Теперь американская разведка уже могла не прятаться за спины аргентинцев и различного рода подставные фирмы. Еще в марте 1981 года, едва вступив на пост президента, Рейган издал секретный приказ о выделении никарагуанским «контрас» по линии ЦРУ 19,9 миллиона долларов.
На эти деньги люди Бермудеса построили рядом с никарагуанской границей тренировочный лагерь. Питались они теперь очень хорошо – наряду с надоевшими бобами появились мясо и спиртные напитки. «Легионерам» стали платить и твердое жалованье. Хотя штаб‑квартира ФДН по указанию ЦРУ была переведена из Гватемалы на явку ЦРУ в Тегусигальпу, реальная штаб‑квартира находилась в Майами.
Несмотря на «демократическую обложку», всем по‑прежнему заправляли Бермудес и его начальник штаба Лау. К осени 1981 года у «контрас» было уже три лагеря на гондурасско‑никарагуанской границе.
Не хватало только бойцов, и в конце 1981 года в одном из гондурасских баров Бермудеса познакомили с Тигрильо. Выпив пива, Тигрильо стал хвалиться, что в Никарагуа у него сотни сторонников, и Бермудес немедленно предложил хмельному партизану это доказать, взяв тщеславного Дикого Кота «на слабо». Бермудес предложил Тигрильо взаимовыгодную сделку – он приводит в Гондурас новых бойцов, которых вооружат и накормят, а самому Коту еще и выплатят за каждого рекрута деньги.
Бывшие национальные гвардейцы презирали Тигрильо, как и любого выходца из простого народа. При первом же появлении в лагере ФДН (который за непролазную грязь именовался «грязной дырой») гвардейцы потребовали у брата Тигрильо Димаса немедленно сбрить бороду, так как в настоящей армии носить ее не принято. Тот упирался, но два гвардейца просто пригнули его к земле и сбрили «партизанскую» бороду ножами. Тем самым Тигрильо ясно дали понять – кто платит, то и заказывает музыку.
Но за Кота ухватились аргентинцы и ЦРУ – имидж «крестьянского вождя» был гораздо более привлекательным для мировой общественности, чем, например, палача Лау или «уличного регулировщика» (как его называли сами же «контрас») Бермудеса.
Тигрильо регулярно ходил через границу в Никарагуа (причем во время первого похода он заблудился и два дня водил своих людей вокруг одной и той же горы, а потом «контрас» не научили его пользоваться компасом) и приводил в Гондурас многих рекрутов. Сначала это были родственники и родственники родственников, но потом жадный до денег Дикий Кот просто уводил из деревень парней под дулом автомата. Сомневающихся расстреливали, а их жен насиловали. Димас Тигрильо, оставшийся в Никарагуа, завел себе целый гарем, а когда две дочери фермера по фамилии Осорио не оценили его «ухаживаний», он просто убил их отца и трех его сыновей[911]. Окрестных крестьян Димас обложил рэкетом, который именовался «налогом на дело демократии».
За несколько недель своих рейдов Тигрильо пригнал в Гондурас 160 «идейных бойцов». К концу 1981 года «войска ФДН», по выражению директора ЦРУ Уильяма Кейси, состояли из «примерно 500 человек разного сброда». Но ЦРУ поставило себе честолюбивую задачу – превратить ФДН в самую большую партизанскую силу в истории Латинской Америки.
Бывшие гвардейцы вовсю издевались над бывшими крестьянами во время обучения. Тигрильо почти умолял их не роптать – ведь скоро они получат обещанное новое оружие, и тогда уже можно будет снова поиграть в самостоятельность. Самому Тигрильо аргентинцы подарили новехонький «браунинг», и теперь он чувствовал себя настоящим офицером.
Один из офицеров ЦРУ вспоминал, что расходы на обучение и оснащение «контрас» до прихода Рейгана к власти были небольшими по меркам бюджета США – они не превышали стоимости одного самолета Ф‑15.
Со стороны аргентинской армии боевой подготовкой руководил «полковник Вильегас», а в конце 1981 года прибыл и американский инструктор – «капитан Алекс», который говорил по‑испански с карибским акцентом (с каким говорят на Кубе или на Пуэрто‑Рико). К июню 1982 года тренировка боевых отрядов «контрас» в целом завершилась, и можно было приступать к широкомасштабной войне.
Но еще в 1980 году аргентинцы потребовали от Бермудеса открыть «второй фронт» против сандинистов в Коста‑Рике и провести с ее территории рейд против Никарагуа. Бермудес обратился за помощью к группировке «Южный фронт», но реальной угрозы для сандинистов из Коста‑Рики создать пока так и не удалось.
Еще раньше аргентинцы поняли, что значит настоящая американская дружба. Когда в марте 1982 года между Аргентиной и Англией вспыхнул конфликт за Фолклендские острова, США, несмотря на все цветистые фразы о «межамериканской солидарности» и «совместной обороне Западного полушария», поддержали своего союзника по НАТО. Возмущенная аргентинская хунта решила прекратить участие в проекте «контрас», но американцам после избрания Рейгана и выделения денег по линии ЦРУ аргентинцы были уже и не нужны. Очередной мавр сделал для Вашингтона свое дело.
Основной боевой единицей армии ФДН был отряд («дестакаменто») в составе трех отделений (примерно 20 человек). Три отряда составляли группу. Несколько групп формировали силы театра военных действий, на которые была разбита приграничная с Гондурасом никарагуанская территория. Все отряды были вооружены автоматическими винтовками (сначала бельгийскими ФАЛ калибра 7‑62 мм, так как их боеприпасы подходили под АК‑47, которые предполагалось захватывать у сандинистской армии и милиции), минометами (калибра 60 мм) и пулеметами (американскими М‑60). Затем на вооружении появились переносные противотанковые комплексы LAW, а позднее – переносные ЗРК Redeye (FIM‑43) с эффективным радиусом поражения 4,5 километра и массой боеголовки 1,06 кг[912]. С помощью китайцев и израильтян ЦРУ стало поставлять «контрас» и оружие советского производства – автоматы АК‑47 и ручные гранатометы РПГ‑7.
Теперь оснащенностью, благодаря современному американскому вооружению и обилию боеприпасов, «контрас» не уступали Сандинистской народной армии.
Чтобы создать впечатление регулярной армии, все «контрас» были одеты в голубую форму.
Аргентинцы и американские инструкторы создали и специальную диверсионную группу для уничтожения ключевых объектов никарагуанской инфраструктуры.
Всего американцы обещали Бермудесу поставить оружие и снаряжение для 10 тысяч человек.
Забегая вперед, скажем, что в общей сложности в рядах «контрас» в 1981‑1990 годах воевали примерно 45 тысяч человек, из которых, по разным оценкам, от 8,5 до 10,5 тысячи были убиты в боях[913]. Среди тех «контрас», кто сложил оружие в 1990‑1991 годах, 97 % были крестьянами, 64 % не имели законченного школьного образования и только 1 % окончил больше пяти классов. 70 % «контрас» не исполнилось и 24 лет.
К августу 1982 года Бермудес и Лау доложили ЦРУ (их вел тогда глава резидентуры в Тегусигальпе, которая за короткий срок стала одной из самых многочисленных среди загранточек американской разведки), что имеют под ружьем в Гондурасе 3700 бойцов, 432 из которых – бывшие национальные гвардейцы. Однако с учетом боевых групп и подполья в Никарагуа ФДН, по собственным данным, имел примерно 11 тысяч бойцов, 96 % из которых были бывшими мильпистами и их родственниками или знакомыми[914].
Сандинисты отнюдь не собирались спокойно ждать, когда «контрас» нападут на Никарагуа. В лагерях «контрас» и северных никарагуанских горах активно действовали сотрудники госбезопасности и милиционеры.
Первым нашел свой конец один из самых толковых и жестоких офицеров национальной гвардии Сомосы майор Пабло Эмилио Салазар по прозвищу Майор Браво (то есть «смелый»). Именно Браво руководил элитными частями гвардии в боях против Южного фронта СФНО. После бегства Сомосы он примерно с тысячью гвардейцев перебрался морем в Сальвадор. Сальвадорские военные дали майору оружие, и он вместе со своими былыми сослуживцами перешел в Гондурас. Браво совершил несколько рейдов через границу в Никарагуа, но никакого особого успеха они не имели.
Однако сандинисты не без основания считали Браво одним из самых умелых и опасных командиров гвардии (в отличие от Бермудеса) и поэтому придавали его нейтрализации особое значение.
10 октября 1979 года в Тегусигальпе Браво был заманен на явочную квартиру сандинистской госбезопасности женщиной‑агентом Мириам Барбареньо и ликвидирован[915].
Осенью 1982 года части армии и милиции окружили базу Димаса и подвергли ее ракетному и минометному обстрелу. Бандит был убит, и его отряд в количестве 60 человек разбежался. Разошлись по домам и двести так и не попавших в Гондурас «рекрутов».
В течение 1981 года у «контрас» неожиданно появился еще один солидный резервуар для будущих пополнений – индейцы из Москитии, атлантического побережья Никарагуа.
На атлантическом побережье и в центральных, покрытых джунглями районах Никарагуа (более половины территории) жили всего 200 тысяч человек, менее 10 % населения всей страны. Из них 130‑150 тысяч были индейцами мискито, сумо и рама, остальные представляли потомков смешанных браков между неграми‑рабами и индейцами. Темнокожие самбо говорили в основном на английском языке, хотя большинство знали испанский. Но многие индейцы либо вообще ничего не понимали по‑испански, либо изъяснялись на нем с трудом.
Москития, где на протяжении веков доминировали англичане, реально вошла в состав Никарагуа только в конце XIX века, но и после этого местные жители с недоверием относились к «испанцам», как они называли жителей западного тихоокеанского побережья Никарагуа.
Многие индейцы по‑прежнему занимались охотой, рыболовством и подсечным огневым земледелием. Никакой нормальной сухопутной связи между восточным и запанным побережьем страны не существовало. Землей индейцы владели, как и в старину, целой общиной, хотя крупные предприниматели и иностранные компании постепенно обманом и подкупом отбирали у местного населения исконные земли.
Именно в Москитии иностранные компании добывали золото, там же развернул свой бизнес «зеленый спрут» – банановый американский гигант «Юнайтед Фрут», и это побережье было гораздо теснее связано с американскими портами, чем с собственной страной.
На атлантическом побережье Никарагуа было всего лишь два нормальных города‑порта. Пуэрто‑Кабесас в северной части Москитии населяли 15 тысяч человек, прежде всего индейцы‑мискито. Во время Второй мировой войны американцы держали в городе военную базу и построили современную взлетно‑посадочную полосу. Именно из Пуэрто‑Кабесаса отплыли в апреле 1961 года кубинские контрреволюционеры – «гусанос», чтобы найти бесславный конец в бухте Свиней.
Центром южной части Москитии был порт Блуфилдс (22‑25 тысяч жителей), который населяли преимущественно темнокожие англоговорящие самбо.
Очень пестрой была и религиозная ситуация в Москитии. Помимо католической церкви там издавна вели активную миссионерскую деятельность протестантские течения. Среди индейцев было популярно учение моравских братьев, которое принесли в Москитию в середине XIX века миссионеры из Германии. Так как они крестили детей, то у индейцев встречалось много не только английских, но и немецких фамилий. Протестантские священники имели в Москитии на индейцев гораздо более сильное влияние, чем, например, католическая церковь в горных районах северо‑западной Никарагуа, где и зародилось движение «контрас».
Сомоса не пытался интегрировать Москитию в социально‑экономическую ткань Никарагуа, и его национальная гвардия на атлантическом побережье только собирала с иностранных компаний таможенные пошлины и «крышевала» контрабанду. Бедные индейцы гвардейцев‑рэкетиров интересовали мало, и коренные жители отвечали «испанцам» взаимностью, продолжая жить в джунглях почти первобытной жизнью и ведя натуральное хозяйство.
Большинство индейцев обитали в хижинах из бамбука под крышей из пальмовых листьев без твердого пола и, естественно, без всяких удобств. Рано утром вся семья вставала, садилась в каноэ‑однодревку и плыла по реке к местам охоты и рыбалки. Вечером они возвращались домой. Таким образом, быт мискито не претерпел сильных изменений с тех пор, как на побережье Москитии появился Колумб.
Мискито жили и на северном берегу реки Коко, которая отделяла Никарагуа от Гондураса. Причем границу не признавали: часто, например, жители южного берега пасли скот на северном. Власти обеих стран смотрели на это сквозь пальцы, так как сама территория в районе реки Коко была долгое время предметом спора между Никарагуа и Гондурасом.
Политические проблемы Никарагуа жителей Москитии не волновали. Главным требованием коренного населения было оставить его в покое и не мешать сохранению в деревнях общинного землевладения. Примечательно, что единственными политиками в Москитии были священники (в основном протестантские), так как 85‑90 % индейцев были неграмотными.
В 1973 году протестантский священник из моравских братьев Виклиф Диего основал Альянс за прогресс мискито и сумо (АЛПРОМИСУ)[916], который требовал автономии для атлантического побережья, сохранения общинного землевладения и преподавания в школах на языке мискито, а также адекватного представительства индейцев в правительственных структурах Манагуа. Но главным требованием было перечисление фиксированной части таможенных пошлин и налогов на американские горнодобывающие компании на нужды развития самой Москитии, чтобы преодолеть вековую отсталость региона. Сомоса, естественно, доходами ни с кем делиться не собирался и заклеймил АЛПРОМИСУ как подрывную и сепаратистскую организацию.
Программа СФНО обещала после победы революции принятие специальной программы социального и экономического развития атлантического побережья, но приобрести сторонников среди неграмотных, забитых и оболваненных разного рода пасторами индейцев сандинистам так и не удалось. Для индейцев Москитии бойцы СФНО были такими же чужаками‑испанцами, как и национальные гвардейцы. К тому же миссионеры учили, что сандинисты – это коммунисты и безбожники, а значит, отродье дьявола, и их следует сторониться.
Все же несколько молодых студентов‑мискито, обучавшихся в вузах тихоокеанского побережья, в 1978 году от имени АЛПРОМИСУ установили контакт с СФНО, когда фронт стал уже общепризнанной силой национального масштаба. Два студента, Стедман Фагот и Бруклин Ривера, основали новую организацию – МИСУРАСАТА (аббревиатура от мискито, сумо, рама и сандинистов), и составленный при помощи этой организации небольшой отряд мискито принял участие в финальных сражениях против диктатуры[917].
Однако никаких боев на самом атлантическом побережье не происходило. В Блуфилдсе национальные гвардейцы после бегства Сомосы в США просто торжественно сдали оружие, причем не сандинистам, а католическому священнику, так как самих сандинистов на момент победы революции в городе еще не было. В Пуэрто‑Кабесасе командир местного гарнизона тоже торжественно капитулировал перед отрядом СФНО. Церемония происходила на глазах общественности, которая очень просила сандинистов не трогать командира гарнизона. Позднее, когда тот умер в тюрьме, это привело к протестам среди части мискито.
Сандинисты с первых дней революции со всей искренностью прилагали усилия для ликвидации отсталости атлантического региона. Именно туда, в самые непроходимые джунгли, были направлены лучшие кубинские врачи. Как уже упоминалось, правительство организовало для этого региона специальную кампанию по ликвидации неграмотности с обучением на индейских языках помимо испанского и английского. МИСУРАСАТЕ было предоставлено одно место в госсовете.
Но, как ни странно, именно этими мерами и воспользовались враги революции, прежде всего церковь, чтобы разжечь среди индейцев антиправительственые настроения. Прибытие кубинских врачей было истолковано как первый шаг на пути колонизации Кубой атлантического побережья. Священники призывали крестьян не отдавать в руки безбожников‑кубинцев своих родных и близких. Голословно утверждалось, что кубинцы не обладают необходимой для лечения квалификацией.
Молодых бойцов армии грамотности тоже окрестили чужаками, которые хотят промыть индейцам мозги, а потом отобрать у них в пользу государства общинные земли. Положение усугублялось тем, что многие никарагуанцы, даже образованные горожане, вообще не имели никакого представления о самобытных культурно‑исторических традициях Москитии.
Поскольку индейцы за годы диктатуры Сомосы не видели от властей ничего хорошего, пропаганда церкви падала на благодатную почву. К тому же вскоре в Блуфилдсе и Пуэрто‑Кабесасе появились гарнизоны армии и милиции, что священники немедленно истолковали как «милитаризацию региона». Мол, во время Сомосы столько гвардейцев здесь не было.
Однако национальная гвардия Сомосы с самого начала была учреждена американцами как средство подавления внутренних протестов, а они обычно начинались в крупных городах тихоокеанского побережья. Поэтому Сомосе было просто незачем отвлекать части гвардии на дикие малозаселенные земли Москитии с ее отсталыми в политическом отношении аборигенами.
Сандинисты же ждали нападения из США, а оно могло произойти именно путем высадки американского десанта в Москитии, как не раз уже случалось в истории Никарагуа. В этом случае в условиях отсутствия дорог (как шоссейных, так и железных) быстро перебросить части армии и милиции с западного побережья не представлялось возможным. Поэтому приходилось на всякий случай держать в Блуфилдсе и Пуэрто‑Кабесасе крупные гарнизоны, которые были призваны хотя бы задержать продвижение американцев до подхода с запада основных сил. Вскоре после революции началось строительство железной дороги с тихоокеанского на атлантическое побережье, но разразившаяся война против «контрас» не позволила завершить этот крайне важный с экономической и стратегической точки зрения проект.
Солдатам СНА и милиции было дано строгое указание вести себя по отношению к местному населению Москитии вежливо. Но все равно, как всегда бывает в таких случаях, время от времени возникали недоразумения и стычки. Многие молодые бойцы открыто посмеивались над религиозными предрассудками индейцев и их отсталыми, с точки зрения горожан, традициями.
Церковь активно агитировала против образования Комитетов сандинистской защиты, которые с амвонов тоже клеймили как чуждый национальным традициям Москитии элемент и доказательство «милитаризма» сандинистов.
В условиях такой массированной и систематической антикоммунистической и антикубинской пропаганды возникновение беспорядков в Москитии было лишь вопросом времени. Вскоре стали поступать сообщения об избиениях кубинских врачей и активистов кампании по ликвидации неграмотности. Антикубинскую истерию активно подогревала радиостанция «Легиона 15 сентября» с северного берега реки Коко. Бывшие национальные гвардейцы стали проводить рейды в Москитию из Гондураса, что усилило военное присутствие сандинистов в этом регионе, а это, в свою очередь, было использовано реакционной пропагандой как лишнее доказательство «милитаризма» СФНО.
Сандинисты отреагировали слишком жестко. Уже в сентябре 1979 года армия арестовала в Пуэрто‑Кабесасе примерно тридцать молодых мискито, обвинив их в антиправительственной деятельности. Но на главной площади города быстро собралась толпа, потребовавшая немедленного освобождения задержанных, что и было сделано[918]. После этого несколько бывших арестантов бежали в Гондурас. «Контрас» поняли, что можно использовать отсталых политически индейцев в качестве еще одного человеческого резервуара для формирующейся на деньги ЦРУ контрреволюционной армии.
У ЦРУ уже был прекрасный и удачный, с точки зрения американской разведки, опыт формирования контрреволюционного воинства из отсталого национального меньшинства. В 1960‑1970‑е годы ЦРУ организовало и оснастило в Лаосе огромную многотысячную армию (по некоторым оценкам, до 30 тысяч бойцов) из горной народности мяо (хмонг). Мяо во главе с генералом Ванг Пао воевали против вьетнамцев и коммунистических партизан Лаоса просто за рис, одежду и обувь. ЦРУ активно разжигало антивьетнамские предрассудки среди мяо, утверждая, что вьетнамцы хотят захватить Лаос и истребить их. После победы народов Индокитая над американскими агрессорами и их марионетками в 1975 году тысячи мяо были вынуждены бежать в Таиланд и даже в США[919]. Следует подчеркнуть, что ВВС США – видимо, для «защиты от Вьетнама» – сбросили на территорию Лаоса 3 миллиона тонн бомб (в среднем по 10 тонн на каждый квадратный километр) и распылили десятки тысяч тонн отравляющих химических веществ.
Именно опыт мяо ЦРУ решило применить и к мискито. Только теперь в роли «злых» вьетнамцев выступали кубинцы.
Сначала лидеры МИСУРАСАТА активно поддерживали революционные преобразования, так как впервые жителей Москтии спросили об их собственном мнении по поводу всего, что происходило в стране. Бруклин Ривера говорил позднее: «Пыл революционного триумфа проник в каждую душу, в каждое сердце… и каждый мог выражать свою точку зрения и участвовать во всем происходящем. До этого таких импульсов не было»[920].
В Москитии появились плакаты: «Атлантическое побережье – гигант просыпается!»
Но именно этот, совершенно искренний пыл революционеров (большинство из которых были не просто молодыми, а юными людьми) как раз играл на руку контрреволюции. Сандинисты хотели изменить вековую отсталость Москитии быстро, а эта скорость перемен была многим консервативно настроенным местным жителям явно не по душе. Церковь стала высмеивать плакаты с «просыпающимся гигантом» – мол, разве мы спали до прихода сюда этих безбожников‑сандинистов?
Например, крестьяне‑индейцы, которым ранее частные торговцы поставляли семена и удобрения, не хотели отказываться от традиционных коммерческих связей и покупать семена у государственной компании, хотя они были дешевле. Подводила и логистика (точнее, полное отсутствие транспортной инфраструктуры), так как иногда семена просто не могли доставить до отдаленных общин к началу сева.
Сандинисты не возражали против государственного оформления общинного землевладения, но считали, что у индейцев есть подтвержденные права отнюдь не на всю территорию Москитии, 38 % которой по праву принадлежало государству. Однако они понимали специфику региона, где многие индейские общины еще с доиспанских времен считали леса и поля своими, и поэтому решили отложить объявленную в 1980 году национализацию земли в Москитии до тех пор, пока не будут рассмотрены претензии на землю всех индейских общин.
В конце сентября 1980 года контрреволюции удалось подбить население (в основном англоязычное и темнокожее) на антикубинские демонстрации в Блуфилдсе. В течение трех дней несколько тысяч демонстрантов требовали немедленного отзыва из Москитии всех кубинских врачей и учителей. Сандинисты отказались принять у делегации демонстрантов соответствующую петицию, что только сыграло на руку контрреволюции. Когда демонстранты попытались атаковать армейский гарнизон, их отбили огнем. Но протестующие не успокоились и сожгли перед домом, где жили кубинцы, кубинский флаг. Естественно, ни одно нормальное правительство не могло терпеть такие откровенно насильственные действия, тем более что демонстранты выкрали из одного государственного учреждения оружие.
Госбезопасность произвела аресты, а член национального руководства СФНО Байардо Арсе заявил, что за событиями в Блуфилдсе видна рука США, которые хотят превратить этот город в «никарагуанскую Гуантанамо». Буржуазная пропаганда стала высмеивать Арсе, хотя он был абсолютно прав.
Еще до прихода Рейгана к власти ЦРУ решило открыть против сандинистов новый фронт именно руками индейцев мискито. Американская разведка считала мискито, как и мяо в Лаосе, слишком отсталыми для того, чтобы вооружать их современным оружием. Первоначально планировалось давать им только старые американские самозарядные винтовки М‑3, так как, с точки зрения инструкторов из ЦРУ, мискито не могли соблюдать «дисциплину автоматического огня» и расходовали слишком много боеприпасов впустую[921]. К тому же, рассудили американские кураторы «контрас», мискито будут воевать в труднопроходимых джунглях и им нужно, прежде всего, легкое оружие.
ЦРУ стало активно вербовать бойцов ФДН как среди тех мискито, кто уже жил в Гондурасе, так и среди беженцев, которые стали прибывать из Никарагуа в 1981 году.
Наряду с Блуфилдсом обстановка обострилась и в северном Пуэрто‑Кабесасе. Под влиянием церкви и контрреволюционной пропаганды бывших гвардейцев из Гондураса местные жители отказывались посещать школьные классы, где преподавали кубинцы. Распространялись дикие и лживые слухи, что кубинские врачи специально «залечивают до смерти» индейцев, чтобы освободить территорию для кубинской колонизации.
Напряженность вылилась в открытые столкновения, когда в январе 1981 года солдаты СНА ранили 19‑летнего индейца‑мискито в парке Пуэрто‑Кабесаса. Немедленно собралась массовая демонстрация, которая на руках отнесла юношу в клинику. Вскоре возникли слухи, что кубинские врачи в клинике отказались оказать индейцу медицинскую помощь.
В это же время лидеры МИСУРАСАТЫ, по словам одного из лидеров организации Фагота, решили «объявить открытую политическую войну сандинистам»[922](видимо, не случайно, что это произошло в январе 1981 года – ко времени инаугурации Рейгана). Для этого у организации были свои местническо‑бюократические причины. МИСУРАСАТА хотела быть единоличным представителем интересов Москитии и выступала против образования на атлантическом побережье таких же массовых организаций (особенно Комитетов сандинистской защиты), которые действовали на всей территории страны.
К тому же МИСУРАСАТА требовала для всего атлантического побережья немедленной автономии, которая фактически превратила бы Никарагуа в федерацию. Сандинисты были в принципе не против, но просили подождать, так как уже разворачивалась война против «контрас», в том числе и в Москитии. К тому же Луис Каррион (отвечавший в Национальном руководстве СФНО за Москитию) считал, что сначала следует преодолеть огромную идеологическую и политическую отсталость местного населения.
МИСУРАСАТА сообщила о своем выходе из госсовета и хотела объявить об открытом разрыве с СФНО на массовом митинге в Пуэрто‑Кабесасе в феврале 1981 года, посвященном окончанию кампании по ликвидации неграмотности на атлантическом побережье.
Но сандинисты решили упредить события, и в середине февраля 1981 года лидера МИСУРАСАТЫФагот арестовали в Манагуа, а 18 февраля по всей Москитии были арестованы еще 33 лидера организации. Их всех обвинили в сепаратизме, а некоторых еще и в том, что до революции они были агентами службы безопасности Сомосы.
Ситуация продолжала накаляться. В городке Принсаполка толпа убила четырех солдат СНА, когда те захотели арестовать местного лидера МИСУРАСАТА Элмера Прадо.
Задержать Прадо попытались прямо во время церковной службы в церкви моравских братьев, где собрались около 90 прихожан. Прихожане отказались выдать Прадо и напали на солдат, отобрав у них несколько винтовок и начав стрельбу по сандинистам. Те в ответ открыли огонь. Погибли четыре индейца. Реакция превратила четырех погибших в «тысячи убитых и замученных индейцев», и под влиянием этой лживой пропаганды тысячи мискито бежали через реку Коко в Гондурас.