Обхватив друг друга, как утопающие, они рухнули на благоухающий матрац. Его пальцы поспешно отыскивали пуговицы на платье, ее собственные пальцы дрожали, торопливо развязывая галстук и расстегивая воротник его рубашки. Когда в вырезе рубашки показался треугольник, покрытый рыжеватыми волосами, она зарылась в него и со стоном осыпала его частыми поцелуями.
Он застонал глухо, сцепив зубы, расстегнул лиф ее платья, высвободил ее руки. Лиф соскользнул, обнажились плечи. Грудь была прикрыта только тонкой сорочкой. Сквозь прозрачную ткань она ощущала его обжигающий взгляд. Он склонил голову и поцеловал ямочку на ее шее. Сердце ее гулко стучало, и эхом отозвалось другое биение… ниже… внутри бедер.
А его горячие губы благоговейно скользили по ее телу. Она отзывалась на каждую его ласку. В немыслимой тишине, не нарушаемой даже пением птиц, радостно стучали два любящих сердца, да с чувственным шорохом скользил шелк по нежной коже. Ее грудь, напряженная и налившаяся, жила собственной жизнью, собственным томлением. Соски затвердели и потемнели, словно вишни.
Его руки ласкали их, теребя и поглаживая, поддразнивая ее набухшие соски, и она почувствовала, как по жилам разливается огонь.
Его губы медленно, невыразимо томительно ласкали ее шею. Язык его, влажный и горячий, опускался все ниже и ниже. У нее перехватило дыхание, когда его язык коснулся ее соска. Тело ее изогнулось в отчаянном стремлении еще теснее прижать соски к его обжигающим устам. Он ощутил ее неистовое желание и с безумной страстью обрушил на нее горячие лобзания. Наслаждение, острое, как боль, пронзило ее, сладкая боль билась в низу живота. Ей казалось, что сердце ее сейчас разорвется, она тяжело дышала, дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Ее руки срывали с него рубашку, а пальцы пробегали по груди, гладили плечи, старались запомнить скульптурное совершенство мышц. Вот ее пальцы отыскали бугорки сосков. Желая доставить ему удовольствие, она осторожно обвела пальцем вокруг соска и была приятно удивлена, почувствовав, как сосок затвердел в напряженном ожидании ее прикосновений.
Он застонал, язык его скользнул в нежную ложбинку между грудей. Он прошептал:
- Рог Dios, mi amorcita*[24], ты сводишь меня с ума. Я не могу больше ждать.
- Так не жди.
Он дернулся, почти грубо подтолкнул ее к матрацу, стащил с нее платье и белье. Она лежала перед ним обнаженная, белели только чулки с кружевными подвязками.
Закинув руки за голову, она в страстном ожидании выгнулась, наслаждаясь новой для себя властью женственности над силой.
А он упивался красотой ее тела, и она откровенно торжествовала. Вокруг разливался аромат экзотических цветов, смешанный с чувственным мускусом их вожделения. Ей казалось, что она плывет. Все ее чувства обострились до предела. Каждая клеточка ее тела звенела от предвкушения счастья.
- Ты не собираешься раздеться? - Ее нетерпение достигло предела.
Он сбросил одежду и предстал перед ней во всей своей мужской наготе. Сара окинула взглядом его тело - и Гильберто. показался ей юным Давидом, ослепляющим своей наготой.
Ее взгляд задержался на его до боли знакомом красивом лице, скользнул по широким плечам. Она ликовала при виде рельефных мышц его груди и упругого живота. Скользнула взглядом по полоске волос на животе, отметила мускулистые бедра и икры ног.
Наконец решилась посмотреть на ту часть его тела, что желала ее больше всего. Его плоть вздымалась среди завитков рыжеватых волос, набухшая, исполненная желания.
Неожиданно ей до боли захотелось немедленно коснуться его. Как бы прочитав ее мысли, он опустился на матрац рядом с ней.
«Она так восхитительна, гораздо восхитительнее, чем я мог вообразить», - думал Гильберто. Ее молочно-белая грудь с бледно-розовыми сосками была совершенной формы, нежной, округлой, дивной. У нее была тонкая талия и длинные, стройные, шелковистые ноги. Он вздрогнул, представив, как эти ноги обовьются вокруг него, как их бархатистая гладь заскользит по его обнаженному телу.
Самая потаенная часть ее тела притягивала его взгляд. Светло-каштановые завитки волос, нежный розовый бутон плоти манили его. Это были врата в рай, мост к их единению к исполнению таинства брака.
- Ты прекрасна, Сара, - голос его был хриплым от желания. - Ты самая прекрасная женщина в мире.
Она тесно прижалась к нему и прошептала:
- А ты самый красивый мужчина в мире, Гильберто, - помолчав, она притворно вздохнула: - К сожалению, ты и сам об этом знаешь.
Он вздрогнул от прикосновения ее обнаженного тела и вдруг испугался, что не сможет сдержать себя, что не доставит ей удовольствия, ведь она так неопытна. Пытаясь сдержать мучительное возбуждение, он тихонько застонал. Его рот снова отыскал ее сосок, она задохнулась от восторга, впилась ногтями в его спину. Его голова опустилась ниже к чувствительной ямочке под грудью. Губы его скользили все ниже, пальцы ласкали ее груди. Он обвел языком вокруг ее пупка и слизнул солоноватую капельку пота. Она со стоном погрузила пальцы в его волосы:
- Гильберто, Гильберто, я чувствую… я хочу…
Его губы скользнули ниже и, наконец, прижались к шелковистым завиткам, язык его погрузился в ее естество. Она замерла, несколько смущенная столь откровенными ласками. Его язык отыскал чувствительный холмик и лизнул его.
Губы ее задрожали, из глаз брызнули слезы, она, прижимаясь к нему, шептала:
- О, Гильберто, я никогда не воображала… я… я… моя любовь… моя любовь…
Тело Сары содрогалось в исступленном восторге, ноги оцепенели, сжали его плечи. Горячая влага, свидетельство ее страсти, заполнила ее лоно.
Не в силах больше медлить, он приподнялся и раздвинул ей бедра. Устремившись к средоточию ее женственности, он дрожал от сотрясающей его страсти. На секунду он замер, отыскал ее взгляд:
- Ты не боишься боли?
- Нет, нет, это, это… - стонала Сара. Она изогнулась, прижалась к нему еще теснее. И тут его самообладание иссякло, он ринулся в нее, преодолевая последнюю преграду.
Сара вздрогнула и задохнулась от наслаждения. Гильберто заметил в ее глазах мгновенную вспышку боли, приник губами к ее губам, словно старался заглушить ее боль. Он не хотел причинить ей боль, он желал подарить ей только счастье и радость. Как бы в ответ на его немую мольбу она открылась ему до конца, поглощая его все глубже.
Он начал ритмично двигаться, это было мучительное, сладостно-горькое единение. Она отвечала ему с готовностью, согласуя свои движения с его движениями, она брала и отдавала, дарила и принимала.
Его тело пылало, кровь стучала в висках. Наслаждение было настолько полным, что ему показалось - вот сейчас он умрет.
И когда она вскрикнула от наслаждения, Гильберто, кажется, умер или едва не умер и тут же вознесся на небеса, в райские кущи, полные восторга и изумления перед его единственной любовью… его женой… его Сарой.
Потом они лежали молча, ее руки служили ему подушкой. Повернувшись на бок, он увлек ее за собой. Единение завершенности и радость оттого, что они вместе.
Устроившись поудобнее в его объятиях, она улыбнулась, высвободила руки, нежно обхватила ими его лицо. Она коснулась его губ своими губами и прошептала:
- Я хочу, чтобы так было всегда, любовь моя.
Баюкая ее, он шепнул в ответ:
- Я тоже.
- Не отпускай меня домой, Гильберто.
Гильберто почувствовал, как напряглось ее тело, и понял ее мольбу. Сара хотела отказаться от прежнего плана, не хотела разлучаться с ним. Теперь ей казалось немыслимым, что они вернутся каждый в свой дом и в одиночку сообщат родителям о своем браке. Гильберто хотел было возразить, убедить ее в необходимости довести задуманное до конца. Но чем больше думал, тем меньше был уверен в собственной правоте.
Что если их родители откажутся признать их брак? Что если Йорки снова будут держать Сару взаперти? Гильберто понимал, что если Герберт Йорк не смилостивится, они заставят Сару уехать вместе с ними в Штаты, и тогда их можно будет остановить только силой, а он, видит Бог, не хотел применять силу. Как им потом строить жизнь, если между их семьями вспыхнет кровавая вражда?
Может быть Сара и права- если они вместе будут противостоять родителям, им будет труднее отнять ее у него, хотя, возможно, Герберт Йорк все же выполнит свою угрозу и вызовет его на дуэль.
- Я согласен, Сара, - наконец сказал он. - Мы поедем к тебе и сообщим о нашем браке твоим родителям.
А потом я отвезу тебя к себе. Отцу придется признать мою жену.
Из глаз Сары потекли слезы. Гильберто принялся гладить ее по голове, успокаивая. Он старался сохранять спокойствие, не выдать собственной тревоги. Он не знал, плачет ли она от облегчения или от страха перед предстоящей встречей с родителями. Гильберто не спрашивал, потому что не хотел знать ответ. Но больше всего, больше дуэли с Йорком, больше ее слез он боялся представить, чем может обернуться разговор с его отцом…
Диана вернулась за Сарой, когда солнце уже скрылось за деревьями. Всю вторую половину дня Густав не шелохнулся - лежал на дне лодки и храпел. Диана горячо молилась, чтобы он не проснулся, пока Сара не вернется в лодку. Вот тогда-то они его разбудят. Вот только… А вдруг он догадается, что она подмешала ему снотворное? Диана вздохнула. Ей оставалось только надеяться на лучшее. Лодочник подвел лодку к берегу. Возле пивоварни никого не было видно. «Тем лучше, - подумала Диана, - чем меньше свидетелей, тем лучше».
- Сеньор, мы подождем другую сеньориту здесь, - сказала Диана. - Она скоро придет.
Лодочник кивнул, воткнул шест в прибрежный песок, уселся на носу лодки и, найдя бурдюк с водой, отхлебнул из него.
Диана волновалась не на шутку, но заставила себя вернуться на место, села на подушки и обхватила руками колени. Нервы ее были напряжены до предела, она чувствовала, как гулко и тревожно бьется сердце. Прошло несколько минут, и ожидание стало невыносимым. Что если Сара не вернется? Что она скажет Густаву? И хуже того: как она посмотрит в глаза родителям Сары, которые были так добры к ней, после того как помогла по друге сбежать?
Диана ерзала на подушках и молилась, чтобы Сара вернулась. Но в глубине души она понимала - если любишь так истово, как Сара любит Гильберто, расстаться с любимым невероятно тяжело. Разве она, Диана, смогла бы оставить Сегуина после такого дня?…
К счастью, ей не пришлось додумывать эту мысль, потому что из-за кустов появились Сара с Гильберто. Они шли, взявшись за руки. Диана удивилась. Она никак не ожидала увидеть Гильберто, считая, что Сара вернется одна. Хорошо еще, что Густав не проснулся.
Помахав рукой, она украдкой рассматривала подругу, пытаясь заметить перемену в ее лице после близости с мужем. Но Сара выглядела так же, как и прежде, разве что немного сильнее обычного разрумяненной и растрепанной.
- Гильберто возвращается с нами, - объявила Сара.
- Что? - Диана от изумления разинула рот, пораженная неожиданным поворотом событий.
- Диана, мы решили предстать перед родителями вместе, - объяснил Гильберто.
- Вы уверены, что это разумно? - Едва эти слова слетели с ее языка, Диана поняла, что это не ее дело. Раз они решили объявить о своем браке, значит, так тому и быть.
Сара и Гильберто переглянулись.
- Мы не хотим, чтобы нас снова разлучили, - тихо объяснила Сара.
- Поднимите руки, сеньор Гильберто, - раздался резкий голос позади них.
Диана прищурилась, стараясь рассмотреть, кому принадлежит голос, но видела только какой-то неясный силуэт. Неужели Дон Карлос или Герберт Йорк следили за ними? Нервы Дианы не выдержали, сердце глухо застучало, и она разрыдалась.
Гильберто медленно поднял руки. Сара обернулась на голос, который приказал:
- Рауль, Филиппе, проведите сеньориту к лодке. А другую сеньориту, ту, что в лодке, проводите ко мне.
Диане понадобилось несколько мгновений, чтобы понять эти страшные испанские слова. И вместе с пониманием пришел ужас. Она едва не задохнулась от собственных рыданий, сердце рвалось из груди, как после долгого бега.
Ей захотелось выпрыгнуть из лодки и плыть, бежать - лететь куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого страшного голоса. Но ее удержало благоразумие: «Этого не может быть, - подумала она. - Это какая-то ошибка. Что им от меня нужно?» Но через мгновение она поняла что именно. Из-за кустов появился мужчина - человек со шрамом! Человек, которого Сегуин назвал Игнасио.
Диана в изнеможении закрыла глаза. Нет! С ней не может произойти ничего подобного. Не может, и все. Это все игра ее больного воображения. Или, может быть, она спит и видит этот кошмар во сне. Девушка распахнула глаза и с ужасом обнаружила, что кошмар не рассеялся. Мысли Дианы лихорадочно сменяли одна другу. В нескольких шагах от нее стоял Игнасио и, держа Гильберто под прицелом, обыскивал его. У молодого человека не оказалось никакого оружия, кроме ножа. А ведь нож, вспомнила Диана, любимое оружие этого негодяя.
Господи, о чем она думает? Что с ней происходит? «Думай, думай!» - приказывала она себе. Нужно было найти выход из этого положения. Но мысли разбегались, и Диана до боли прикусила губу, чтобы сосредоточиться.
Рауль и Филиппе тащили упирающуюся Сару к лодке, а Игнасио скручивал руки Гильберто веревкой. Лодочник замер с открытым ртом и неимоверно распахнутыми от ужаса глазами. Когда кричащую Сару втащили в лодку, он отступил в сторону и отвел глаза. Но один из головорезов приказал ему:
- Посади ее, а мы заберем эту, - и ткнул пальцем в Диану.
Лодочник нервно сглотнул, робко пожал плечами и кивнул в знак согласия. Сара попыталась приподняться. Но второй бандит грубо толкнул ее и пригрозил:
- Не рыпайся, цыпочка, а то твоей подруге будет плохо.
Сара в изнеможении опустилась на дно лодки и повернула к Диане перепутанное лицо. В глазах ее Диана прочла невыразимое страдание и мольбу о прощении. Диана успокаивающе покачала головой и поднесла палец к губам.
- Смотри, какая умная, - загоготал разговорчивый бандит. - Видно, чувствует, что лучше нас не злить.
- Что вы там копаетесь! - закричал Игнасио.
Рауль и Филиппе недовольно переглянулись и взялись за пистолеты, но все же не вытащили оружия и направились к Диане.
Эта передышка позволила Диане полностью овладеть собой. Она придумала, что делать, и начала, переступая с ноги на ногу, раскачивать лодку. Рауль и Филиппе, едва удерживая равновесие, поспешили к ней, но когда между ними осталось всего лишь несколько шагов, Диана, как бы споткнувшись, упала, стараясь как можно сильнее ударить Густава, который все еще спал на дне лодки между двумя сиденьями так, что бандиты его не видели. Как и рассчитывала Диана, от неожиданного удара Густав открыл глаза. Несколько мгновений он ничего не понимал, его рассеянный взгляд, блуждал по сторонам. Наконец на его лице растерянность сменилась изумлением - он понял, что Диана лежит едва ли не на нем, а ее лицо всего лишь в нескольких дюймах от его лица.
В этот момент Рауль и Филиппе схватили ее за руки, приподняли и… увидели Густава. Тряся огромной рыжей головой, чтобы разогнать остатки сна, Густав поднялся и грозно зарычал. Наемники отпустили Диану, отступили и схватились за оружие. Но Густав не растерялся. Он схватил того, кто оказался ближе, и поднял его над головой. Не успел головорез вытащить пистолет, как очутился в воде. Другой таки успел выхватить из-за пояса оружие и прицелился в Густава. Но Диана резко ударила его по ноге. От удивления он на мгновение опустил пистолет, и Густав тут же навалился на него. Пистолет полетел в сторону, и втоporo бандита постигла та же участь.
С берега доносились проклятия. Игнасио, размахивая пистолетом, ринулся к лодке. Но связанный Гильберто бросился Игнасио под ноги. Игнасио выстрелил падая. Пуля просвистела над головой Дианы. Сара вскочила и бросилась было на нос лодки, но ее остановил голос Гильберто:
- Успокойся, Сара. Толкай лодку, лодочник, отчаливай немедленно! Будь осторожна, Сара. Я вернусь за тобой. Обо мне не волнуйся.
Лодочник часто закивал, схватил шест и быстро развернул лодку. Головорезы поднялись и зашлепали по воде к лодке. Лодочник старался изо всех сил, но одному из бандитов удалось их настигнуть.
Диана схватила первое, что подвернулось под руку, - корзинку с провизией - и изо всей силы ударила ею по руке, ухватившейся за борт, и тут же с удовлетворением услышала отвратительный хруст. Раздался дикий вопль, бандит отпустил лодку и схватился за руку, поднес ее ко рту и стал лизать пальцы. Но другой головорез выхватил пистолет и нажал на курок. Диана зажмурилась, сердце колотилось как бешеное, но выстрела не произошло - послышался хлопок, и из дула потянулся белый дымок. Должно быть, вода подмочила порох.
Совершенно оправившийся ото сна Густав бросился к Диане и закрыл ее собой. Лодка уносилась все дальше от берега под всхлипы Сары:
- Гильберто! Гильберто!
Диана выглянула из-за спины Густава и увидела, что Игнасио уже поднялся и теперь возвышался над связанным Гильберто с ножом в руке. Два других бандита брели по воде к берегу. Диана вздохнула. Мужу Сары пришлось пожертвовать собой, чтобы Диана могла спастись.
«Но другого выхода не было», - напомнила она себе. Игнасио не нужна была Сара - только она и Гильберто.
И вот она в безопасности, по крайней мере на время, а Сара?! Как, должно быть, страдает подруга! И Диана нежно обняла вздрагивающую Сару и прижала ее к себе.
- Ну хорошо, Игнасио. По крайней мере Гильберто здесь, как я и велел, - сказал Дон Карлос, тщательно скрывая свое недовольство. - Но девчонка опять ускользнула от тебя, да, друг мой? Это плохо. Мы уже несем убытки оттого, что Сегуин все шире применяет процесс этого Мак-Фарленда.
- Я сделал все, что было в моих силах, Дон Карлос, - оправдывался Игнасио. - Старался, как мог.
- Тут нужно нечто большее, чем просто «старание», Игнасио. Иначе я разорюсь и тогда некому будет заботиться о тебе. - Голос Дона Карлоса был ласковым, но за этой ласковостью чувствовались стальные нотки.
- Дом Йорков слишком хорошо охраняется, сеньор Дон, но я узнал, что гринго вскоре отправятся в Веракрус. Я попытаюсь захватить сеньориту в пути.
- Они что же, поедут в дилижансе?
- Нет, сеньор Дон. В карете с десятью охранниками.
Дон Карлос скривился.
- Слишком рискованно и почти безнадежно. Слишком много людей. И потом… Мне не хочется, чтобы Йорки бросились разыскивать эту девчонку. Я хочу, чтобы их дочь как можно скорее убралась из Мексики. Когда она уедет, моему сыну ничего не останется, как только слушаться меня. - Помолчав, он взглянул Игнасио в глаза. - Я решил вот что. Черт с ними, с этими гринго. Пусть убираются. Найди кого-нибудь на руднике Сегуина и выведай новый способ из первых рук. Обойдемся без дурацких бумажек. - Развалившись в кожаном кресле, Дон Карлос довольно улыбался.
- Но на рудники Сегуина нанимают рабочих только из тех семей, которые уже несколько поколений работают на этих рудниках, - запротестовал Игнасио.
- Они преданы Сегуину всей душой. Разве вы забыли, что мы все это время пытались подослать к Сегуину своего человека, да все без толку. Там чужих за версту чуют. И, кроме того, Сегуин знает меня в лицо!
- Брось, Игнасио! Неужели среди стольких рабочих не найдется хотя бы одного сребролюбца? - Дон Карлос швырнул ему увесистый мешочек с монетами, Игнасио ловко поймал его. - Не всякую преданность можно купить, но всегда найдется паршивая овца, которой позарез нужны деньги.
Все это время Сара безутешно плакала и умоляла родителей найти Гильберто. Она призналась им во всем.
Но как ни плакала Сара, родители оставались непреклонными. Герберт Йорк заявил, что этот брак ничего не значит… Он навел справки и выяснил, что законность регистрации брака в мексиканской мэрии не признается в Штатах. Это было ему на руку.
Они уедут из Мексики, заберут с собой Сару, которая по американским законам оставалась незамужней.
А если у Сары появится ребенок - плод безумия, они представят Сару недавно овдовевшей.
Диана постоянно находилась рядом с подругой, утешая и ободряя ее по мере сил. Они вновь и вновь обсуждали случившееся и пришли к выводу, что Игнасио действовал по указанию Дона Карлоса. Тот приказал схватить Гильберто, чтобы разлучить его с Сарой, а Диану - в качестве разменной карты для получения изобретения ее отца.
Когда до отъезда осталось два дня, у Дианы наконец нашлось время сложить свои вещи - Сара, почти не спавшая несколько дней, забылась тревожным сном в комнате подруги.
Весь дом неумолчно гудел - повсюду шли приготовления к отъезду. Йорки и Мак-Фарленды должны были отплыть из Веракруса в конце марта, а до этого совершить утомительное путешествие до порта, которое по расчетам должно было занять дней десять.
Мебель и люстры уже зачехлили, и дом Йорков теперь напоминал обиталище привидений. А чемоданы, мешки, саквояжи, сложенные аккуратными рядами у стен, были молчаливым и печальным напоминанием о скором отъезде хозяев.
Диана была довольна, что подруга наконец-то заснула. Ей казалось, что Сара превратилась в собственную тень. Горе и слезы наложили отпечаток на ее прекрасное лицо, она за последнее время так исхудала, что платья висели на ней будто с чужого плеча. Шли дни, недели, а она в безумии горя почти не ела, не спала, порывалась куда-то бежать, плакала и говорила только о Гильберто и о своей любви к нему.
Диана прижала ладонь ко лбу. Слишком горячий. Может быть, у нее жар? Но какая разница? Диана и сама была измучена, а потому с трудом воспринимала реальность. Когда родители Сары отказались помочь дочери, Диана стала ее единственной утешительницей. Она ходила за ней следом, не покидала ее ни днем, ни ночью, а потому тоже мало спала и очень устала от переживаний.
Горе подруги лишило ее опоры. Сара так откровенно горевала по Гильберто, что и тоска Дианы по несбыточной любви, по Сегуину, вынырнула из глубин девичьего сердца и совершенно неожиданным образом плотно сплелась с переживаниями за подругу.
Сара внезапно проснулась и села на кровати. Диана немедленно отложила халат, который складывала, и бросилась к ней. Глаза Сары были красными, веки - опухшими, а волосы спадали на плечи прямыми длинными прядями. Платье, в котором Сара спала, помялось, но на лице ее сияла такая восхитительная улыбка, какой Диана прежде никогда не видала. Нежданная радость подруги озадачила и даже испугала Диану. Отчего это Сара такая счастливая?
- Я знаю, кто нам поможет! - воскликнула Сара. - Мне приснился сон! - Она вскочила и заметалась по комнате. Диана испугалась, что горе довело Сару до безумия. - Не могу поверить! Как мы не додумались раньше! - Сара резко повернулась к Диане и погрозила ей пальцем: - Ты должна была подсказать мне, раз влюблена в него. Почему ты не призналась мне, что любишь его, как я Гильберто? Если бы не сон, я бы не догадалась… - С этими словами она бросилась в объятия не на шутку испуганной Дианы. - Дорогая, почему ты не призналась мне раньше?
Ничего не понимая, Диана крепко обняла подругу и стала поглаживать по спине, стараясь успокоить.
- О чем ты? В чем я должна тебе признаться?
Сара счастливо улыбнулась:
- Не притворяйся! - запальчиво выкрикнула она. - Единственный человек, который может помочь нам, - это Сегуин Торрес, в которого ты влюблена по уши. Я требую, чтобы ты немедленно послала за ним!
От изумления Диана открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Неясные, смутные чувства нахлынули на нее, завладели ее сознанием. Растерянная и смущенная, она чувствовала себя неловко перед Сарой. Какой-то сон… Похоже, Сара все же помешалась… Хотя она ведь угадала. Но Сегуин и Гильберто не друзья. Они вообще едва знают друг друга. Чем же Сегуин может помочь? Да и зачем это ему? Захочет ли он? И как все же Сара догадалась, что она любит его? Диане вдруг показалось, что с ума сходит не Сара, а она сама.
- Я знаю, о чем ты думаешь, Диана! - выпалила Сара, прервав лихорадочные размышления подруги. - Ты думаешь, что Сегуин не захочет помочь нам. Гильберто, и тем более я, для него пустое место. Но тут есть один момент. Он поможет, если только ты попросишь его! - Сара победно улыбнулась.
- Этот сон открыл мне глаза. Я вспомнила, как он смотрел на тебя… и как ты на него смотрела. Просто тогда, прости за откровенность, я слишком была занята Гильберто, и мне было не до вас. - Сара схватила Диану за плечи и встряхнула, будто пыталась вывести подругу из оцепенения. - Ты только подумай, Диана! Мы можем стать сестрами! Ты и Сегуин, Гильберто и я. И тогда ты тоже останешься в Мексике! Зачем ты продала ему изобретение отца? Как отпустила его? Почему не сражалась за свою любовь, как советовала мне?
- Сара, Сара! Уймись! Все не так, - наконец смогла выдавить из себя Диана. Слова Сары глубоко тронули ее. Крошечные ростки надежды проклюнулись в сердце.
Неужели Сегуин смотрел на нее как-то особенно? Или Сара не так истолковала его взгляд? Может быть, подруга ошибочно приняла его вожделение за любовь? И все же Диана ни на секунду не сомневалась, если она пошлет за ним, он придет, и немедленно. А значит, она снова увидит его!… Девушка не верила, что он поможет Саре и Гильберто, она помнила, как Сегуин предостерегал ее. Но какое это имело значение, если ей представится возможность увидеть любимого человека? Корка хлеба все-таки лучше, чем ничего. А вдруг… Вдруг он согласится помочь? Вдруг это шанс остаться в Мексике? Вдруг ей посчастливится провести в его обществе несколько дней? Как заманчиво!… От этих мыслей в сердце Дианы затеплилась надежда.
- Не понимаю… - Сара, казалось, немного устыдилась своего напора. - Что ты имеешь в виду, говоря, что все не так?
- Сара… Да, я люблю Сегуина, -помедлив, призналась Диана, - и ненавижу себя за то, что люблю человека, виновного, хотя бы и косвенно, в гибели моего отца! - голос ее прервался. Она закрыла лицо руками.
Сара осторожно отвела ее ладони от лица:
- Перестань, Диана. Сегуин не виноват в смерти твоего отца. И ты это знаешь. Всего не предусмотришь. Он просто недооценил своего отчима.
- И твоего свекра, - улыбнулась Диана сквозь слезы.
Сара гордо вскинула голову, но потом грустно улыбнулась:
- Значит, ты понимаешь мои мучения? Я до сих пор не понимаю, как могла полюбить человека, отец которого - настоящее чудовище! Но я ничего не могу с собой поделать. И потом… Гильберто совсем не похож на своего отца. Он нежный, умный и заботливый. А ты позволила Дону Карлосу встать на пути вашей любви.
- Нет, дело не в этом. - Диана в смущении отвернулась, но все же решилась признаться. - Понимаешь, Сегуин не отвечает мне взаимностью. Он даже не заговаривал со мной о любви. Ни слова! Мы говорили только о деле. Я продала ему изобретение отца, вежливо попрощалась, он бесстрастно поклонился и ушел. - Сара недоверчиво наморщила лоб и поджала губы. - Сегуин не любит меня, Сара, - поспешила добавить Диана. - Ему нужно было только папино изобретение, - последние слова Диана прошептала, чувствуя, как сердце разрывается от тоски.
Лицо Сары осветилось улыбкой - пришел ее черед утешать и успокаивать подругу.
- И все-таки ты ошибаешься. Я уверена, что он тебя любит. Может быть, он просто боится признаться в этом даже себе?
Вопреки всему сердце Дианы дрогнуло: может, он и правда любит ее?
- Отправь ему записку, - настаивала Сара.
- Он не придет.
- Придет.
- Но мне не позволят увидеться с ним. Думаю, после Сочимилко твои родители мне не слишком доверяют.
- Найди какую-нибудь причину… что-нибудь, связанное с изобретением.
- Хорошо. Я постараюсь.
И Сегуин пришел, вопреки всем сомнениям. Диана отправила записку к его поверенному, объяснив, что ей необходимо обсудить возможность продажи изобретения третьей стороне, а Йорки и Элизабет были настолько заняты приготовлениями к отъезду, что совершенно спокойно отнеслись к затее Дианы.
На этот раз она встретилась с ним в патио, совсем как в первый раз, в тот благословенный день перед балом. Она выбрала патио по двум причинам: во-первых, там невозможно было их подслушать, и во-вторых, потому что в доме вся мебель стояла в чехлах.
Сегуин явился ближе к вечеру, и Диана успела известись от ожидания. Он шел к ней, и его походка была мягкой и пружинистой, словно у большой кошки перед прыжком. У Дианы кружилась голова. Как он красив! Ей показалось, что волосы его чуть отросли, складки вокруг рта сделались глубже.
Сегуин подошел к ней, и его широкие плечи заслонили заходящее солнце. Диана, не помня себя, поднялась ему навстречу. Он снял шляпу с широкими плоскими полями, поклонился и произнес:
- Buenas tardes, Диана.
У Дианы защемило сердце. Почему в его устах ее имя звучит так нежно? По спине пробежала дрожь, ладони стали влажными. Ей хотелось броситься в его объятия, запустить пальцы в его аккуратно зачесанные волосы. Ей хотелось прижаться к его губам, ощутить сладость этих губ. Она мечтала… Испытывала ли то же самое Сара, когда была с Гильберто?
У Дианы перехватило дыхание. Как обратиться к нему? Как попросить его о помощи? Господи, ну почему она снова позволила Саре вовлечь себя в новое безумие?
Ответ подсказало сердце: потому что Сара просила о том, чего желала всей душой. И если Сегуин откажется помочь им, Диана все равно будет счастлива, потому что увидела его еще раз. Этого достаточно.
Обеспокоенный ее молчанием, он кашлянул.
- Как я понял, вы хотели обсудить возможность продажи изобретения в других странах? Но, Диана, в договоре, который вы подписали, по этому поводу…