В отчаянии он поднял голову и огляделся вокруг.
И тут его осенило: болото!
Здесь, перед холмом, дорогу окружали болота. Это была единственная возможность скрыться от французов. Если им повезет, они исчезнут в густом тумане, прежде чем французы заметят их. Сегуин прекрасно понимал, чем грозит им путешествие по болотам, но это был их единственный шанс.
Он вернулся к женщинам, спешился и как можно спокойнее объяснил:
- За холмом французские солдаты. Они схватили Эстебана, мы отрезаны от наших охранников. Нужно бежать.
- Но как? Куда? - воскликнула Диана.
Сегуин не слушал ее:
- На лошадей, - приказал он. - Лидия, ты умеешь ездить на неоседланной лошади?
- Да.
- Дай мне ребенка.
Глаза Лидии расширились, в них плескался ужас, но женщина без возражений отдала ему Джеймса. Сегуин передал ребенка Диане и помог Лидии взобраться на лошадь, выпряженную из фургона.
Из-за холма доносился тревожный цокот копыт. Меньше чем через минуту французы должны были появиться на вершине холма. Сегуин вскочил на лошадь и приказал Диане:
- Дайте мне ребенка.
Диана крепче прижала Джеймса к себе:
- Я думаю…
- Не время думать, - гаркнул он. - Дайте ребенка! Поколебавшись мгновение, Диана отдала ему малыша.
Он осторожно положил ребенка на согнутую руку и скомандовал:
- К болоту. Это единственный шанс. Поехали.
- Нет! - вскричала Диана. - Только не болото!
Новый выстрел разорвал тишину, пуля просвистела у них над головами.
_ Сегуин не стал больше ждать, хлестнул по крупу лошадь Дианы и сам поскакал вперед. Лошадь Лидии тоже сорвалась с места.
Прогремел еще один залп, за ним другой, но пули уже не достигали их.
Когда лошади добрались до болотных зарослей, Сегуин с облегчением вздохнул. Но и здесь нельзя было задерживаться: слишком опасно. Им нужно углубиться в топи, чтобы оторваться от преследователей.
Понимая, что продвигаться по болоту нужно с большой осторожностью, Сегуин направил свою лошадь вперед и приказал:
- Следуйте за мной шаг в шаг. Не отклоняйтесь.
Джеймс заворочался, но он крепче прижал его к себе, стараясь своим теплом согреть ребенка, и легонько пришпорил лошадь. Продвигаясь в зловонной мгле, внимательно высматривая кочки, он надеялся, что французы не последуют за ними, и истово молился Деве Марии, чтобы она охранила их от страшной желтой лихорадки.
День постепенно катился к вечеру, мрак сгущался. В конце концов на землю опустилась ночь, и всадников окутала практически непроглядная тьма. Пришлось спешиться. Сегуин отдал повод своей лошади Лидии, а сам с младенцем на руках медленно, на ощупь повел их вперед. Они пробирались, вытянув вперед руки, как слепые, ощупывая друг друга. Их царапали колючие и острые листья пальметто. Паутина испанского лишайника прилипала к лицу, а ненасытные болотные кровососы нещадно жалили. Отвратительный чавкающий звук под ногами и копытами лошадей смешивался со злобным жужжанием мошкары и жалобным плачем ребенка.
Когда Сегуин объявил, что французы их не догонят, Диане показалось, что, тех пор как перевернулся фургон, прошла целая вечность. Сегуин отыскал клочок сухой земли и объявил привал. От смрада потревоженной болотной жижи было трудно дышать, лица облепили тучи насекомых… Особенно страдал, малыш Джеймс. Когда глаза Дианы привыкли к темноте, она пришла в ужас, обнаружив, что мошкара густым слоем покрыла личико младенца. Диана и Лидия тщетно пытались отогнать насекомых. Измученная и напутанная, Диана стала упрашивать Сегуина развести костер. Ей казалось, что огонь и дым отпугнут мошек и комаров.
Но Сегуин наотрез отказался.
- Нет, мы не можем рисковать. Солдаты потеряли нас из виду, но если они все еще не отказались от поисков, они заметят нас по дыму. - Он ослабил подпругу коня, снял седло. - Кроме того, здесь нет даже сухой ветки.
- Но… - попыталась возразить Диана.
- Нет, Диана! Мы не может рисковать. Отсутствие огня - чепуха в сравнении с другими бедами. - Он протянул ей флягу с водой. - Хуже всего, что у нас мало воды. Болотную воду пить нельзя. А у нас только полфляги. Можете сделать три глотка.
Диана взяла флягу и содрогнувшись всем телом от голода и усталости, сделала несколько глотков и передала флягу Лидии.
Сегуин расседлал лошадь Сары и повернулся к Лидии.
- Ты можешь покормить ребенка? Пусть хотя бы он поест.
Лидия молча кивнула и оголила к радости болотных москитов полную молока грудь. Но несмотря на все ее старания, Джеймс грудь не взял. Москиты и мухи нещадно жалили его.
Мучительно извиваясь, он толкался и даже не кричал, а вопил от боли.
Диана наблюдала за ним, чувствуя себя совершенно беспомощной. Ей казалось, что она погружается в кошмар… в зеленый ад. Ее снова охватил ужас.
Она бросилась к Сегуину, стала колотить его кулаками:
- Костер! Нам нужен костер. Сделайте что-нибудь! - она задохнулась, и, зажмурившись, простонала: - Это невыносимо, смотреть, как… - и Диана захлебнулась слезами.
Сегуин, не говоря ни слова, сгреб ее в охапку, легонько встряхнул и повернулся к лошади. Диана смотрела ему в спину, сжав кулаки и дрожа всем телом. Сегуин стащил с лошади плотную попону и накрыл ею Лидию и Джеймса.
- Лидия, выбей всех насекомых, но не поднимай попону.
- Да, сеньор.
Диана начала понимать, почему он так торопился расседлать лошадей. Она немного успокоилась, перестала дрожать. Словно в полусне она слушала хлопки под попоной - это Лидия боролась с насекомыми. Потом послышался нежный, приглушенный плотной тканью голосок Лидии, напевающий колыбельную. Под попоной ее тело раскачивалось, она баюкала, нежила, успокаивала малыша. Диана, отбиваясь от насекомых, ожидала, когда малыш затихнет.
Наконец жалобный плач Джеймса прекратился, и тут же раздалось громкое чмоканье. Лидия ликовала:
- Он сосет, сеньор!
- Чудесно, - обрадовался Сегуин и, не успела Диана сообразить, что происходит, толкнул девушку на землю.
Она открыла рот, хотела протестовать, но он уселся рядом с ней, укрыл их другой попоной и начал выбивать мошкару.
Диана почувствовала, как его руки движутся по ее телу, сгоняя москитов. Даже эти мимолетные прикосновения вызвали у нее дрожь во всем теле, рыдания сдавили горло.
Она была подавлена, мысль о расставании не давала покоя. Грубая попона пропахла конским потом.
Диана была на грани истерики. Задыхаясь, она отбивалась от него, пытаясь освободиться.
Сегуину ничего не оставалось, как схватить ее за руки и крепко прижать к себе.
- Диана! Успокойтесь! - в голосе его слышались металлические нотки. - я вас все равно не выпущу, будете сидеть здесь. Я все понимаю, вам тут душно, тяжело дышать, но зато нет этой дряни. Успокойтесь, Бога ради! - Диана всхлипнула. - Ну пожалуйста, дорогая!
Диана шморгнула носом и попыталась взять себя в руки. Обида поутихла. Москиты жужжали вокруг, но уже не жалили. Руки и лицо горели огнем, губы распухли.
- Лидия, как вы там с малышом? - поинтересовался Сегуин.
- Все хорошо, сеньор. Малыш Джеймс наелся и заснул. Спасибо вам. Под попоной хотя и неудобно, но лучше, чем без нее. Buenos noches![32]
- Спокойной ночи, - прошептала Диана.
- Вы должны немножко поспать, - ласково прошептал Сегуин. - Постарайтесь, Диана.
Он заставил ее лечь, и сам лег рядом, подоткнув попону со всех сторон.
Диану пугала эта вынужденная близость, она хотела избежать его прикосновений, но что было делать? Он нежно погладил ее по волосам.
- Mi rubia, - шептал он, - доверьтесь мне. Позвольте мне защитить вас.
Диана вздохнула. Она устала бороться с собой и с обстоятельствами. Она так истосковалась за эти месяцы по его ласкам! Она всегда искала в нем поддержку, а сейчас его помощь просто необходима ей, да и вообще он нужен ей весь, без остатка.
Мысли путались, а она прижималась к нему все крепче.
В его сильных объятиях, она постепенно успокоилась. Кошмарный побег и страшное болото отошли куда-то далеко, и Диане показалось, что она уже дома… наконец!
На следующий день, изможденные и грязные, они выбрались из болота рядом с тем же самым холмом. Сегуин несколько часов медлил у края зловонного болота, пока не убедился, что на дороге их не поджидает новая опасность. От фургона остались лишь обгорелые обломки. Очевидно, его сначала разграбили, а потом сожгли.
Печально обведя взглядом головешки и обгорелые тряпки, Сегуин поморщился и повернулся к Диане.
- Деньги и билет на пароход у вас с собой?
Она подняла грустные глаза и улыбнулась:
- Деньги и билет зашиты в подкладку. Думаю, остальные поступили так же.
Хоть какое-то облегчение. Деньги в сохранности, а это немало. Правда, все они, в том числе и младенец, выглядели так, будто побывали в камере пыток. Лица и руки женщин распухли и воспалились. Сегуин ощупал свое лицо и болезненно скривился. Упаси Бог им подхватить ужасную желтую лихорадку!
Глядя на багровое личико Джеймса, Сегуину захотелось упасть на колени и молиться Пречистой Деве, чтобы она оградила мальчика от такой участи. Это неожиданное желание удивило Сегуина - он так давно не был в церкви, что забыл все молитвы. Мать, истая католичка, воспитывала его в вере, но после ее смерти он забыл Бога. Ему казалось, раз ему не о ком заботиться, незачем и молиться.
Ребенок все время хныкал, его мучили укусы. Сегуин боялся, что от тряской езды младенцу станет совсем худо. К тому же ехать верхом, держа одной рукой ребенка, было очень тяжело.
Разве что… Сегуину вспомнились индейские женщины, которых он видел, когда жил среди повстанцев. Они привязывала своих младенцев к спине, чтобы не занимать руки. Обрадованный, он протянул младенца Лидии, снял с себя рубашку и разорвал ее на треугольные части.
- Лидия, ты видела индейских женщин с детьми за спиной?
- Да, сеньор.
- Вот и прекрасно. Тогда привяжи его мне на спину. Вот так… - С этими словами Сегуин взял ребенка, завел короткий край треугольного куска ткани между его ножек, оборачивая его тельце двумя другими углами. Получилась импровизированная люлька. - А теперь, Лидия, привяжи его мне на спину. Но только так, чтобы узлы не развязались.
- Сегуин, это не опасно? - спросила Диана. - Он не упадет?
- Не упадет. Индейские женщины только так и носят своих детей. А доберемся до города, найдем ему подходящую люльку. А пока он будет со мной.
Лидия привязала Джеймса на спину Сегуина, тот внимательно осмотрел узлы. Наклонившись вперед, переместил малыша в более удобное положение. Тот сразу перестал волноваться. То ли просто устал, то ли тепло большого тела успокоило его.
Диана, улыбнувшись, кивнула:
- Что ж, выглядит убедительно.
- Конечно. Бог с ним, с фургоном. Без него мы сможем добраться до Веракруса через день-другой.
Они были голодны, силы были на исходе. По дороге им удалось купить у недоверчивого крестьянина немного риса и бобов и поспать несколько часов. Сегуин твердо решил как можно скорее доставить их в порт. Стоит им оказаться в городе, и уже можно будет не опасаться французов.
Крошка Джеймс чувствовал себя лучше. Он охотно поел; казалось, путешествие на спине Сегуина доставляет ему удовольствие. Прижавшись к Сегуину всем тельцем, он дремал под мерный галоп коня и просыпался только для того, чтобы его накормили и перепеленали.
Диане хотелось, чтобы Сегуин думал о ней, но она не смела заговорить с ним.
Дорога оказалась трудной, но они, как он и обещал, благополучно добрались до Веракруса на третий день. Диана надеялась, что Йорки и Элизабет уже здесь, целые и невредимые.
Сегуин отыскал гостиницу недалеко от порта, заказал ванну, ужин, мазь от укусов москитов. Диана с наслаждением погрузилась в теплую воду, испытывая приятную тяжесть в желудке от съеденного за ужином риса. Лежа в ванне, она смотрела, как Лидия смазывает тельце малыша мазью. После ванны настанет ее черед воспользоваться лекарством и смазать сотни укусов насекомых, покрывающих ее тело. Она глубже погрузилась в воду, вымыла волосы, испытывая удовольствие от того, что можно снова вернуться к нормальной жизни - нежиться в теплой воде, умываться душистым мылом и спать на крахмальных простынях. Все хорошо.
Но воспоминания о той ночи, проведенной на болотах, преследовали ее. Нежность Сегуина, желание уберечь ее от всех страхов и волнений! С той минуты, когда она увидела его впервые, ее влекло к нему, но то было влечение плоти. А любовь… Любовь разгоралась медленно: она росла из благодарности, признательности за заботу о ней, о Саре… и даже о ребенке… из шороха листьев, из дурманящего аромата цветов, нежных прикосновений и блеска глаз. И вовсе не важно, за что она любила его. Она любила любовь, любила любить, любила быть любимой. Несомненно, и он любил любовь. Но почему же он не захотел полюбить ее?
Она выбралась из ванны, потянулась. Каждая клеточка ее обнаженного тела трепетала при воспоминании о той «болотной» ночи, близости его крепкого тела, тесно прижавшегося к ней.
Она смазала ранки мазью, потянулась к сумке и обнаружила, что ночная рубашка вся изорвана. Вся поклажа сгорела вместе с фургоном. Одежда, которую они сняли с себя, была выстирана и развешана в комнате. Но она тоже была изодрана. Перед отъездом придется купить все новое.
Она зевнула, спать ей не хотелось, но она растянулась на узкой постели, укутавшись в покрывало. Лидия возилась с младенцем, кормила, укрывала, потом готовила ванну для себя.
Прошло не менее получаса, пока Лидия закончила свой туалет, задула лампу и улеглась.
Диане безумно хотелось оказаться в комнате Сегуина. Ей так нужны были его ласки и тепло. Если он не хочет остаться с ней на всю жизнь, то, может, захочет провести с ней хотя бы сегодняшнюю ночь? Она не может уехать из Мексики, не удовлетворив ту безумную страсть, которую он разбудил в ней. Она знала, что наутро пожалеет об этом, - их близость только усугубит боль разлуки, но ничего не могла с собой поделать. «Любимый, подари мне сегодняшнюю ночь, - шептала она, - а завтра ты будешь снова принадлежать только себе».
Она осторожно поднялась, отворила дверь и выскользнула в коридор. Комната Сегуина была рядом. Собравшись с духом, Диана постучала. Ни звука, ни движения. Она постучала громче. Никакого ответа.
Она осознавала, что ведет себя, как ненормальная, нет, как распутница, которая навязывается мужчине. Но желание было сильнее ее: она резко дернула за ручку - дверь распахнулась настежь. В неясном свете, падающем из коридора, она обнаружила, что комната пуста.
Разочарованная, униженная собственными необузданными страстями, Диана побрела в свою комнату. И как не сдерживала себя, не могла не злиться на него за это неожиданное исчезновение.
Добравшись до города и получив наконец передышку, Сегуин понял, насколько устал за эти дни. Кроме того, его с новой силой снедала страсть. Какие муки довелось пережить ему, когда он держал Диану в своих объятиях! Воспоминания об этом доводили его до безумия. Пойти, что ли, в публичный дом? Но он понимал, что ни одна блудница не сможет утешить его.
И тогда он отправился бродить по городу, поднимая с постели трактирщиков и разговаривая с бродягами на улицах. Спустя час или два он уже мог приблизительно оценить число французов в городе.
Потом он принялся обходить все гостиницы в поисках родителей Сары и Дианы. Корабль «Красное облако» должен был отплывать через несколько дней, и он решил, что Йорки и сеньора Мак-Фарленд остановятся поближе к гавани. Но в ближайших к порту гостиницах американцев не значилось. Однако Сегуин не бросил поисков, и в конце концов его терпение было вознаграждено: в одной гостинице сонный хозяин сообщил ему, что у него остановился Джулио Гомес, один из охранников Йорков.
- Но других я не знаю, - хозяин гостиницы пожал плечами и зевнул.
- А в какой комнате остановился Джулио?
- В четвертой. Но, сеньор, он уже в постели…
- Благодарю вас, - оборвал Сегуин, поспешил к указанной двери и затарабанил кулаками в дверь.
- Джулио, проснись! Это Сегуин Торрес. Ради Бога, открой! - кричал он.
Изнутри донесся приглушенный стон, затем послышались шаркающие шаги. Замок щелкнул, и Сегуин резко распахнул дверь.
- Где остальные? - без предисловий спросил Сегуин. Джулио тупо уставился на него, явно пытаясь понять, что от него хотят:
- Они уехали, - наконец сказал он.
- Уехали? Куда?
- Сеньор Торрес… Боже мой, мы думали, что вы все погибли… За нами гнались французы. Спасаясь от них, мы бросились вперед, скакали галопом, пока не устали лошади… А потом все равно торопились… В общем, мы прибыли в Веракрус позавчера вечером. А вчера американцы отплыли на том корабле.
Сегуин не мог поверить. Неужели «Красное облако» уже в пути? Но что же теперь будет с Дианой и ребенком?
- Что ты такое говоришь, Джулио? «Красное облако» отчалит только через четыре дня!
- Я знаю, сеньор Торрес. Но капитан «Красного облака» не захотел оставаться дольше. Боялся, что французы захватят корабль и заставят взять на борт солдат.
- Понятно… А где другие охранники сеньора Йорка?
- Уехали сегодня утром в Мехико. Я попросил у сеньора Йорка разрешения остаться на несколько дней.
У меня в нескольких милях отсюда живут родственники. Я собираюсь к ним завтра… Никому и в голову не могло прийти, что вы выберетесь из этой переделки! Все решили… - и Джулио смущенно замолчал.
Сегуин откашлялся. Было ясно, что Йорки и мать Дианы сочли их погибшими…
- Надеюсь, женщины и ребенок добрались благополучно? - осмелился спросить Джулио.
- Да.
- Bueno, bueno. Но как вам удалось спастись? Французских солдат было очень много.
- Мы прятались на болотах.
Глаза охранника округлились от ужаса, и, осеняя себя крестным знамением, он прошептал:
- Слава Богу. А вот бедному Эстебану не повезло…
Сегуин ощутил гнетущую пустоту, он все еще чувствовал себя виноватым.
- А что с ним? - спросил он.
- Погиб, - ответил Джулио и, немного помолчав, тихо прибавил: - После того как американцы отплыли, мы пошли в собор, помолились за упокой его души, поставили свечки.
Сегуин кивнул. Они сделали все, что могли. Он не мог знать, что посылает Эстебана на смерть, но от этого ему было не легче.
- Я должен вернуться к сеньоритам и малышу. Спасибо, Джулио. Прости, что разбудил тебя. Adios[33].
Сегуин шел по коридору и чувствовал себя совершенно разбитым. Мало того, что он несмотря на все предосторожности потерял Эстебана, теперь ему предстояло принести Диане неприятное известие - «Красное облако» уже в море с Йорками и Элизабет на борту.
На следующее утро Сегуин отправился в порт, чтобы навести справки о ближайшем корабле, намеревающемся отплыть в Штаты.
Пристань была забита французскими солдатами, которые срочно эвакуировались. Понадобилось несколько часов, чтобы попасть к начальнику порта, сеньору Рамиресу.
- Правда ли, что «Красное облако» ушло в Панаму два дня назад? - спросил Сегуин.
- Да.
- Но ведь корабль должен был отплыть только через несколько дней?
- Да, сеньор. Но капитан боялся медлить: ему казалось, что французы намерены конфисковать его корабль.
- Понятно. А когда следующий корабль в Соединенные Штаты? Мне нужно заказать каюты для двух женщин и ребенка, -добавил он в надежде, что это как-то подействует на пожилого идальго.
Сеньор Рамирес широко развел руками и покачал головой:
- Капитан «Красного облака» оказался прав. Вчера французы реквизировали все корабли, - голос начальника порта был полон презрения. - Войска Наполеона торопятся вернуться домой. Причем они заявили, что для гражданских мест нет, сеньор? Поверьте, я сочувствую вашим дамам, но Веракрус со вчерашнего дня не подходящее место для женщин и детей.
Сегуин кивнул и, проследив за взглядом начальника порта, глядящего на толпу толкающих друг друга и отчаянно сквернословящих французов, неприязненно хмыкнул.
- Вы правы, сеньор Рамирес. Действительно неподходящее место для женщин и детей. Я очень вам благодарен.
Сегуин поклонился и уже повернулся, чтобы уйти, но тут начальник порта окликнул его:
- Подождите, сеньор… Вернитесь. - Он поманил Сегуина к себе толстыми пальцами. - Я хочу дать вам маленький совет.
Сегуин вернулся:
- Сеньор?…
- Торрес, - ответил Сегуин и снова поклонился.
В глазах сеньора Рамиреса мелькнул загадочный огонек, будто он был посвящен в некую тайну, о которой Сегуин не догадывался. Этот взгляд смущал Сегуина.
- И все-таки вы можете попасть на корабль, идущий в Соединенные Штаты.
- Каким же это образом?
- Из Акапулько. Насколько мне известно, там не было сражений. Из Акапулько суда регулярно отправляются в Калифорнию.
Сегуин задумался. Чтобы попасть в Акапулько, придется пересечь всю страну, а это добрых шестьсот километров, в два раза дальше, чем до Мехико! И даже, если им удастся избежать встречи с французами, их будут подстерегать другие опасности. Но все-таки это была хоть какая-то возможность выбраться из районов, охваченных войной. Идея показалась Сегуину вполне разумной. И главное, гораздо более безопасной, чем многомесячное бесцельно пребывание в Веракрусе в ожидании неизвестно чего.
Сегуин поклонился начальнику порта и снова поблагодарил его:
- Gracias, сеньор Рамирес. Я благодарен вам за предложение.
- К вашим услугам, сеньор.
Гильберто глубоко вдыхал соленый воздух. На верхней палубе он чувствовал себя гораздо лучше, чем в грузовом отсеке. Правда, его по-прежнему подташнивало от качки, но он был так счастлив, что готов был вынести любое недомогание.
Он был на пути к Саре, в Сан-Франциско. Его план удался. После покупки билета и некоторых необходимых вещей у него осталась довольно внушительная сумма. Ювелир в Лиссабоне оценил бриллиант весьма и весьма высоко.
Что ж, по крайней мере он вернется к Саре с приличной суммой в кармане.
Сегуин вошел в темный холл гостиницы. Смрад немытых тел смешался с тяжелым запахом чеснока и лука, доносившегося из обеденного зала. Гостиница для бедных, темная и обветшавшая, но из-за потока хлынувших в город французских солдат можно считать, что им посчастливилось получить эти две комнаты… за непомерно высокую плату.
Пробираясь между столами обеденного зала, Сегуин заметил за дальним столом Диану и Лидию с ребенком на руках. На лицах женщин даже после проведенной в гостинице ночи лежала печать смертельной усталости. Как ни старались они привести в порядок свою одежду, но тщетно. Сегуин оглядел свой костюм и понял, что тоже ужасно выглядит. Свою рубашку он разорвал, чтобы привязать младенца, а по приезде в город достал запасную из небольшого тюка, притороченного к седлу. Но брюки и ботинки были изодраны, все в комьях болотной грязи. Придется покупать новую одежду, тем более, что Диана и Лидия остались совсем без багажа.
Он примостился рядом с Дианой на грубой деревянной скамье.
- Buenas tardes, сеньориты.
- Buenas tardes, сеньор Торрес, - откликнулась Лидия.
Диана молчала, уткнувшись в тарелку и делая вид, что поглощена едой.
Не обращая внимания на ее молчание, Сегуин спросил:
- Что на обед?
- Суп, маисовые лепешки и рис с говяжьим рубцом, - ответила Лидия, вымакивая лепешкой остатки соуса.
- Отлично! Что-нибудь осталось?
Диана резко отодвинула свою тарелку:
- Возьмите мою. Говяжий рубец не привлекает меня. Он ухмыльнулся:
- Благодарю вас, сеньорита.
Сегуин ел острый рис и краем глаза наблюдал за Дианой. Что это с ней? Она сидела, гордо выпрямив спину, с неподвижным, будто высеченным из мрамора лицом. Явно чем-то расстроена. Сегуин подумал, что она расстроится еще больше, узнав, что корабль уже отплыл, причем вместе с ее друзьями и матерью.
Сегуин потянулся за лепешкой, раздумывая, как подступиться к болезненной теме. Но тут Диана резко поднялась из-за стола. Он тронул ее за руку:
- Диана, куда вы?
- В свою комнату. Я не хочу есть, так что у меня нет причины оставаться здесь.
Он нахмурился, не понимая, что ее так злит.
- Прошу вас, Диана, пожалуйста, останьтесь. Нам нужно кое-что обсудить.
Диана помедлила, но все-таки повиновалась и тяжело опустилась на скамью, отодвинувшись как можно дальше от Сегуина. Было заметно, что она нервничает. Сегуин ничего не понимал. Лидия отодвинула пустую тарелку:
- Con permiso*[34], сеньор Торрес, я пойду, уже время кормить ребенка и укладывать спать.
Сегуин кивнул и спросил:
- Как сегодня Пепито?
- Гораздо лучше, сеньор. От мази укусы почти прошли.
- Хорошо, Лидия, идите. Желаю Пепито приятного аппетита.
Лидия поклонилась, улыбнулась и, прижав ребенка к груди, вышла из комнаты.
- Почему вы так называете Джеймса? - раздраженно спросила Диана.
- Как?
- Пепито.
Сегуин пожал плечами:
- Просто так… Мне нравится называть его этим прозвищем. В Мексике у каждого ребенка есть собственное прозвище.
- А какое было у вас, Сегуин?
Ему показалось, что его ударили в солнечное сплетение. Этот вопрос воскресил в памяти мать. Он вспомнил, что именно так называла его мама, хотя еще минуту назад он и сам не понимал, почему прозвал так Джеймса.
Он сощурился, пытаясь понять, что это происходит с Дианой. Он уже не раз давал ей понять, что его семья - тема запретная. Значит, она намеренно провоцирует его. Но зачем?
Когда-то он закрыл ей рот поцелуем, и она с готовностью откликнулась. Но несколько дней назад, по пути в Веракрус, Диана отшатнулась от него. Будь он проклят, если станет принуждать ее.
- Я не помню своего прозвища, - буркнул он.
- Очень удобная забывчивость, - ехидно заметила она. Ему захотелось вытащить ее из угла и хорошенько
встряхнуть, но вместо этого Сегуин спросил:
- Что произошло, Диана? Вы ужасно раздражены. И такое впечатление, что дело во мне.
Холодная ярость сверкнула в ее глазах., из карих они стали янтарно-желтыми.
- Где вы были прошлой ночью? - выпалила она.
Сегуина несказанно удивила горькая страстность, звучавшая в ее вопросе. Ему стало интересно, откуда она знает, что его не было в гостинице ночью. Он не удержался и спросил:
- А откуда вы знаете, что меня не было в комнате?
Даже в мрачной темноте зала он заметил, как Диана вспыхнула от смущения. Помолчав немного, она призналась:
- Я заходила к вам в комнату.
- О!!! - Удивлению Сегуина не было границ. Ему и в голову не могло прийти такое. Признаться в этом для девушки ее круга…
Диана совсем смутилась и, запинаясь, прошептала:
- Мне… нужно… было… спросить вас кое о чем.
- Да? И о чем же?
Она взмахнула рукой, мол, это уже не имеет значения, и отвела глаза.
- А, пустое, - сказала она. - Не важно. Скажите, вы нашли мою маму и Йорков?
Он уже не слушал ее, мысли его были совсем о другом. Он не поверил ее объяснению. Ее смущение выдавало ее с головой.
Она искала его, потому что хотела провести с ним ночь! Кровь бросилась ему в лицо. Непреодолимое желание подхватить ее на руки, отнести в комнату… сейчас… в этот самый момент, охватило его.
Но нет, не сейчас. Не теперь, когда она смотрела на него, как загнанный в угол зверек. Ему нужно рассказать ей об отъезде родителей, о реквизированных судах, об Акапулько. Если она согласится отправиться в Акапулько, то в течение нескольких недель они будут вместе. Он так страстно желал ее, у него болело все тело. Он проклинал себя за эгоизм, но не мог сдержать радости оттого, что все уехали. У них будет больше времени, и, быть может, он удовлетворит свою страсть. Нет, не то. Если она захочет, тогда…
- Сегуин, я спрашиваю вас, нашли ли вы остальных, - напомнила Диана.
- Ах, да… Именно об этом я и хотел рассказать. Всю прошлую ночь я пытался найти ваших родителей. Мне не хотелось ждать до утра, я боялся разминуться с ними. - Диана внимательно слушала, кивая.
- Но… «Красное облако» отплыл еще позавчера. Капитан боялся задерживаться в порту. Он не хотел, чтобы французы конфисковали и его корабль.
- А Йорки, а моя мать?!
- К счастью, они поспели на корабль вовремя.
Лицо Дианы погасло, она опустила глаза, избегая его взгляда.
Ему хотелось взять ее на руки, покачать, как маленького ребенка. Он понимал, как она страдает от мысли, что осталась одна в этой дикой стране да еще с грудным ребенком на руках. Но обеденный зал гостиницы не место для изъявления чувств. Нужно было объяснить, как все произошло. Но Сегуин не находил слов. Не знал, что сказать, как облегчить боль.
- Поймите, Диана, Герберт Йорк хотел увезти женщин до того, как порт закроют для гражданского населения. Джулио Гомес… Вы помните, он был одним из наших охранников? Я разыскал его, и он сказал, что нас сочли погибшими…
- Понимаю. Как они могли знать…
Она долго молчала, а потом подняла на него лихорадочно блестевшие глаза:
- Бедная Сара! Она думает, что потеряла и этого ребенка. Что будет с ней, Сегуин?
- Не знаю. - Он взъерошил пальцами волосы, ему было не до Сары. Он глядел на Диану и не мог скрыть своего восхищения. Даже сейчас она беспокоилась о подруге. Но при чем тут Сара?
- Как вы думаете, я смогу послать письмо в Штаты?
- Почему бы нет? Грузовые суда еще курсируют. Проблема только с пассажирскими судами.
- Прекрасно. Я напишу Саре. Надеюсь, письмо застанет ее в Сан-Франциско и… - она внезапно замолчала, глядя на него исподлобья. - Но что я скажу ей?