(Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 18 апреля 1946 [1184])
Сто одиннадцатый день
Четверг, 18 апреля 1946
Утреннее заседание
Председательствующий [1185]: Кто-нибудь из остальных защитников подсудимых желает задать какие-либо вопросы?
Обвинение желает провести перекрестный допрос?
Смирнов [1186]: Подсудимый, мне хотелось бы несколько уточнить ваше правовое положение, место, которое вы занимали в системе фашистского государства. Ответьте мне, пожалуйста, когда вы были назначены на должность генерал-губернатора оккупированной Польши? Кому вы были прямо подчинены?
Франк: Это было 26 октября 1939. По крайней мере, в этот день распоряжение относительно учреждения должности генерал-губернатора вступило в силу.
Смирнов: Вы припоминаете, что по приказу Гитлера[1187] от 12 октября 1939 вы были прямо подчинены Гитлеру, не так ли?
Франк: Я не понял первую часть. О чем она была, пожалуйста?
Смирнов: Помните ли вы распоряжение Гитлера о назначении вас на должность генерал-губернатора Польши? Это распоряжение датировано 12 октября 1939 г.
Франк: Это не имело никакого значения, так как распоряжение вступило в силу 26 октября 1939, так это указано в «Reichsgesetzblatt[1188]«. До этого я был начальником администрации при военном командующем генерале фон Рундштедте[1189].
Смирнов: Этим распоряжением Гитлера вы были подчинены непосредственно Гитлеру? Вы припоминаете? Параграф 3, подпараграф 1, этого приказа.
Франк: Начальники администрации на оккупированных территориях все были непосредственно подчинены фюреру. Я могу сказать для того чтобы пояснить это, что в параграфе 3 говорится следующее: «Генерал-губернатор подчиняется непосредственно мне», но в параграфе 9 этого же указа написано: »Данное распоряжение вступает в силу тогда и в том случае, если я отменю данный главнокомандующему сухопутных сил приказ об учреждении военной администрации». И эта отмена одного распоряжения и таким образом вступление в силу данного распоряжения имели место 26 октября.
Смирнов: Я полностью с вами согласен, по этому поводу имеется указание в книге, которое вы, очевидно, помните, это книга «5». Помните вы эту книгу Генерал-губернаторства[1190]?
Франк: Это, очевидно, имеется и в распоряжении.
Смирнов: Так вот, тогда, когда это распоряжение вступило в действие, кому подчинялись непосредственно вы?
Франк: Что я должен тут прочесть? Здесь несколько вступлений. Какое вы желаете? На какое вы желаете, чтобы я ответил?
Смирнов: Оно заявляет, что этот приказ вступает в силу 26 октября. Что же, когда этот приказ действительно стал действующим, кому вы подчинялись? Был или не был, какой-либо дальнейший приказ отдан Гитлером?
Франк: Имеется только одно принципиальное распоряжение относительно генерал-губернатора. Это оно.
Смирнов: Совершенно верно. Дальнейших инструкций не было?
Франк: О, да, были некоторые, например…
Смирнов: Я это понимаю, но не было других распоряжений определяющих систему администрации, не так ли?
Франк: Могу я сказать, что вам лучше найти на странице А—100 вашей документальной книги, и там у вас есть дословное распоряжение фюрера.
Смирнов: Правильно.
Франк: И он говорит в параграфе 9 «Настоящее распоряжение вступает в силу…» и так далее, и что дата 26-го октября.
Смирнов: Да, это правильно. Это означает, что после 26 октября вы подчинялись как генерал-губернатор Гитлеру?
Франк: Да, так точно.
Смирнов: Так вот, может быть, вы припомните, кем и когда вы были назначены доверенным по проведению в оккупированной Польше Четырехлетнего плана[1191]?
Франк: Герингом.
Смирнов: Следовательно, вы были доверенным Геринга по проведению Четырехлетнего плана в Польше?
Франк: История этого назначения очень коротка: действия некоторых уполномоченных по Четырехлетнему плану в генерал-губернаторстве заставляли меня беспокоиться. И поэтому я обратился к рейхсмаршалу и попросил его, чтобы он назначил меня уполномоченным по Четырехлетнему плану в Польше. Это было позже — в январе…
Смирнов: Нет. Это было в декабре.
Франк: Да, это было позже, согласно распоряжения.
Смирнов: Значит, с декабря 1939 года вы были уполномоченным Геринга по Четырехлетнему плану?
Франк: Геринга? Я был уполномоченным по Четырехлетнему плану в Польше.
Смирнов: Может быть, вы припомните, что в октябре 1939 года было издано постановление об организации управления в Генерал-губернаторстве?
Франк: Да. Это здесь имеется.
Смирнов: Может быть, вы припомните параграф 3 этого постановления?
Франк: Да.
Смирнов: Там было сказано: «Сфера деятельности государственного секретаря по безопасности будет определена генерал-губернатором по договоренности с рейхсфюрером СС[1192]. И та часть, которая меня интересует, идет дальше, а именно: «Главой германской полиции».
Не следует ли из параграфа 3, что с первых дней пребывания в качестве генерал-губернатора вы приняли на себя руководство полицией и СС, а, значит, и ответственность за их действия?
Франк: Нет. Я отвечу на этот вопрос категорически «нет», и я хотел бы объяснить это…
Смирнов: Что меня интересует, подсудимый, это как можно это иначе объяснить?
Председательствующий: Пусть он даст пояснение.
Подсудимый, вы можете дать пояснение.
Франк: Я хочу сделать очень короткое объяснение. Это старый правовой принцип, который говорит, что никто не может передать больше прав кому-то еще, чем есть у него самого. О чем я здесь заявлял, являлось, идеалом, который я имел ранее и как это должно было быть. Каждый признавал естественным и логичным то, что полиция должна подчиняться начальнику администрации. Фюрер, который один мог принять решение по этому вопросу, не издавал такого распоряжения. А я не имел силы и власти для того, чтобы это распоряжение, которое я составил на словах, было проведено в жизнь.
Смирнов: Тогда я понимаю вас, так что вы говорите, что этот параграф 3 был идеалом, к которому вы стремились, но достичь которого вы не могли?
Франк: Я прошу прощения, но я не смог понять вопроса. Немного медленнее пожалуйста, и можно переводить на немецкий помедленнее?
Смирнов: Мне повторить вопрос?
Председательствующий: Да.
Смирнов: Я задал вопрос; значит, это заявление можно понять следующим образом: параграф 3 этого постановления был идеалом, к которому вы стремились и который вы декларировали, но достичь которого вы не могли?
Франк: Которого я не мог достичь. Это подтверждается тем, что позже был учрежден специальный государственный секретариат безопасности, как последняя попытка выйти из трудностей.
Смирнов: Может быть, вы припомните, что между вами и Гиммлером[1193] в апреле 1942 года происходили специальные переговоры?
Франк: Да, очевидно. Я не знаю, на чем вы основываете ваш вопрос. Я не могу по памяти установить дату, но моим стремлением всегда было…
Смирнов: Для подтверждения этих фактов, я могу обратиться к вашему дневнику. Может быть, вы припомните, что в результате переговоров было достигнуто соглашение между вами и Гиммлером?
Франк: Да, соглашение было достигнуто.
Смирнов: Для того чтобы восстановить в памяти эти обстоятельства, я попрошу передать вам соответственный том дневника, чтобы вы имели перед глазами этот текст.
Франк: Да, пожалуйста.
Смирнов: Я прошу вас обратиться к одному параграфу этого соглашения, а именно к параграфу 2.
Председательствующий: Где мы его можем найти? Он ниже даты 21 апреля 1942?
Смирнов: Да; это совершенно правильно; 21 апреля 1942.
Председательствующий: Думаю, мы нашли.
Смирнов: Это документ номер СССР-223. Он переведен на английский, и я немедленно передам его вам.
Председательствующий: Думаю, он у нас есть; мы только пытались найти место.
Смирнов: Он на странице 18 английского текста.
Председательствующий: Да. Продолжайте.
Смирнов: Он очень короток, я напомню вам. Здесь сказано: «Высший руководитель СС и полиции, (государственный секретарь по безопасности) подчиняется прямо и непосредственно генерал-губернатору, если же он отсутствует, то его заместителю». Не соответствует ли это тому, что Гиммлер согласился с вашим, так сказать, идеалом о подчинении вам полиции?
Франк: Да, очевидно. В этот день я был в некоторой степени удовлетворен. Но уже через несколько дней все это опять взлетело на воздух. Я по этому поводу могу лишь сказать, что эти мои попытки не прекращались, однако никогда, к сожалению, не удалось осуществить мои планы.
Уже здесь, в параграфе 3, если вы прочтете дальше, указано, что рейхсфюрер СС в соответствии с предстоящим распоряжением фюрера может непосредственно давать указания государственному секретарю. Таким образом, здесь опять Гиммлер оставил за собой право давать непосредственные указания Крюгеру[1194]. И затем вопрос соглашения…
Смирнов: Это правда, но в этом случае я попрошу вас обратиться к другой части документа…
Франк: Могу я сказать в этой связи, что это соглашение никогда не вступало в силу, но это распоряжение было опубликовано в «Reichsgesetzblatt» в форме распоряжения фюрера. К сожалению, я не знаю его даты; но вы можете найти распоряжение о регулировании мер безопасности в Генерал-губернаторстве, и это единственное авторитетное заявление. Здесь, также сделана ссылка на «ожидаемое распоряжение фюрера», и это соглашение было просто проектом того, что появилось в распоряжении фюрера.
Смирнов: Да, я почти перешел к этому предмету. Вы согласны, что это решение было практически дословным распоряжением фюрера?
Франк: Я не могу сказать навскидку. Если вы будете любезны, привести мне слова распоряжения фюрера, я смогу сказать вам об этом.
Смирнов: Да.
(Обращаясь к Председательствующему)
Между прочим, это распоряжение кажется в вашей документальной книге, господин Председательствующий.
Франк: У меня нет документа. Мне кажется, что наиболее существенные части этого соглашения были взяты и с небольшими изменениями вставлены в данное распоряжение. Однако, книгу у меня забрали и я не могу сравнить.
Председательствующий: Книгу вас сейчас представят.
(Книга была представлена подсудимому)
Франк: К сожалению, могли быть внесены важные изменения.
Смирнов: Я просил бы вас обратиться к параграфу 3 распоряжения Гитлера от 7 мая 1942 г. Там сказано: «Государственный секретарь безопасности находится в прямом подчинении генерал-губернатора». Является ли это подтверждением того, что полиция Генерал-губернаторства все-таки подчинялась непосредственно вам?
Франк: Я хотел бы сказать, что дело обстояло не так. Полиция на основе этого распоряжения не подчинялась мне. Мне подчинялся только государственный секретарь по вопросам безопасности. Здесь не сказано, что полиция подчиняется генерал-губернатору, только государственный секретарь по безопасности подчиняется ему. Если вы прочете параграф 4, тогда вы снова столкнетесь с трудностями. Конечно, распоряжение Адольфа Гитлера было подготовлено в моё отсутствие. Я не консультировался с Гитлером, иначе я бы протестовал, но в любом случае, оно оказалось непрактичным.
Параграф 4 говорит, что рейхсфюрер СС и глава германской полиции даёт прямые инструкции государственному секретарю по безопасности в сфере безопасности и сохранения немецкой национальности. Если вы сравните оригинальное соглашение с тем, что содержится в моём дневнике, вы найдете, что это одна из наиболее важных сфер, в которых фюрер передумал, то есть, касаясь комиссара по сохранению немецкой нации. Этот титул охватывал еврейский вопрос и вопрос колонизации.
Смирнов: Подсудимый, мне кажется, что вы принимаете во внимание один аспект этого вопроса, вы даёте достаточно одностороннюю интерпретацию цитированных фрагментов. Мог я напомнить я напомню вам параграф 4. В пункте 2 сказано: «Государственный секретарь — речь идет о Крюгере — получает согласие генерал-губернатора на исполнение указаний рейхсфюрера СС и германской полиции», а в параграфе 5 этого же распоряжения Гитлера сказано: «В случае разногласия между генерал-губернатором и рейхсфюрером СС и германской полицией запрашивать мое решение через министра Рейха и начальника рейхсканцелярии». Не свидетельствует ли это о значительных правах, предоставленных вам в области руководства полицией и СС в генерал-губернаторстве, а значит и о вашей ответственности за действия этих органов?
Франк: Текст распоряжения подтверждает это. Однако действительный ход событий явно противоречит этому. Я утверждаю, что эта попытка получить возможность оказывать какое-либо влияние, по крайней мере, на полицию и на СС, также не удалась.
Смирнов: Чья это была попытка? В данном случае это, очевидно, попытка Гитлера, потому что он подписал это распоряжение. Видимо, Крюгер, был сильнее Гитлера?
Франк: Мне не совсем понятен сам по себе вопрос. Вы считаете, что Крюгер нарушил приказ фюрера? Безусловно, он это сделал. Но это не имеет ничего общего с властью. Это рассматривалось как большая уступка мне со стороны Гиммлера. Я хочу сослаться на меморандум лета 1942, я думаю, вскоре после вступления в силу распоряжения фюрера.
Смирнов: У меня есть к вам следующий вопрос: возможно, что вы…
Председательствующий: Трибунал прервется.
(Объявлен перерыв до 14 часов)
Вечернее заседание
Смирнов: Подсудимый, скажите нам, кто был действительным руководителем национал-социалистической партии в Генерал-губернаторстве?
Франк: Я ничего не слышу.
Смирнов: Я спрашиваю вас…
Франк: Я ничего не слышу.
Смирнов: Я поставлю вам следующий вопрос: после 6 мая 1940 в Генерал-губернаторстве…
Франк: 6 мая?
Смирнов: Да, 6 мая 1940, после завершения создания нацисткой организации в Генерал-губернаторстве, кто был назначен её руководителем?
Франк: Я.
Смирнов: Таким образом, в ваших руках концентрировалось руководство администрацией, национал-социалистической политической жизнью и полицией? Следовательно, вы несете ответственность за административную, полицейскую и политическую жизнь в генерал-губернаторстве?
Франк: Если вы хотите слышать от меня ответ, то я должен заявить, что протестую против того, что вы говорите, что я руководил полицией.
Смирнов: Мне кажется, что только так можно понять распоряжение Гитлера и другие документы, которые я вам уже огласил.
Франк: Да, конечно, если оставить без внимания то, что было в действительности.
Смирнов: Перейдем к другой группе вопросов. Скажите, вы узнали о существовании Майданека[1195] только в 1944 году?
Франк: Я услышал официально о Майданеке в 1944 году от руководителя прессы Гасснера.
Смирнов: Я попрошу показать вам составленный вами и представленный вашей защитой документ. Это ваш рапорт на имя Гитлера. Я оглашу вам одно место из этого рапорта и напомню вам, что рапорт датирован 7 июня 1943 г. Начинаю цитату:
«В качестве доказательства степени недоверия к германскому руководству я прилагаю характерную выдержку из донесения главного начальника полиции безопасности и СД[1196] в Генерал-губернаторстве…
Франк: Секунду. Мне показан неправильный отрывок. У меня здесь отрывок на странице 35 немецкого текста, и он по-другому сформулирован.
Смирнов: Вы нашли это место?
Франк: Да, я нашел. Но вы начали с иного предложения. Здесь предложение начинается «значительная часть польской интеллигенции…».
Председательствующий: Какая страница?
Смирнов: Страница 35 немецкого текста, последний параграф.
Франк: Он начинается здесь со слов «Значительная часть…
Смирнов: Я продолжаю цитату:
«В качестве доказательства степени недоверия к германскому руководству я прилагаю характерную выдержку из донесения командира полиции безопасности и СД в Генерал-губернаторстве за период с 1 по 31 мая 1943, в котором освещаются вопросы, касающиеся возможностей пропаганды по результатам Катыни[1197]«.
Франк: У меня этого нет. Я прошу вас показать, где это место. Того, что вы сейчас оглашаете, у меня в тексте нет.
Смирнов: Нет, это есть в вашем тексте, но несколько выше того места, на которое вы смотрите.
Франк: Я думаю, это место было опущено в моём тексте.
Смирнов: Следите за текстом.
«Большая часть польской интеллигенции не поддается, однако, влиянию известий из Катыни и противопоставляет немцам подобные же злодеяния в Освенциме[1198]«.
Я опускаю следующую фразу и продолжаю цитирование вашего рапорта:
«В рабочих кругах, если они даже не настроены коммунистически, эти сообщения, хотя и не оспариваются, но одновременно указывается на то, что отношение к полякам ничуть не лучше».
Обратите внимание на следующую фразу:
«Ведь имеются же концентрационные лагери в Освенциме и Майданеке, где массовое убийство поляков производилось по конвейеру».
Как примирить с этим место из вашего же рапорта, где вы говорите об Освенциме и о Майданеке и об убийствах, совершающихся там по конвейеру, ваше заявление о том, что вы узнали о Майданеке только в конце 1944 года? Ведь ваш рапорт датирован июнем 1943 года, вы говорите там и об Освенциме, и о Майданеке?
Франк: В связи с Майданеком мы говорили об уничтожении евреев. Об уничтожении евреев в Майданеке я узнал только летом 1944 года. Насколько я помню, до этого времени вопрос о Майданеке поднимался только в связи с вопросом об уничтожении евреев.
Смирнов: Следовательно, вас можно понять следующим образом, что в мае 1943 года вы знали о массовом убийстве поляков, а в 1944 году узнали о массовом убийстве евреев?
Франк: Прошу прощения? Относительно уничтожения евреев в 1944 году в Майданеке, официальные документы поступали к нам из зарубежной прессы.
Смирнов: А о массовых убийствах поляков вы знали в 1943 году?
Франк: Об этом как раз говорится в моем меморандуме. Против этого я как раз протестовал и обращался по этому вопросу к фюреру.
Смирнов: Я прошу сейчас передать вам еще один документ. Вы знаете этот документ, вам он знаком?
Франк: Это распоряжение от 2 октября 1943 г. Я полагаю, что формулировка согласуется с текстом изначального распоряжения.
Смирнов: Да, оно полностью согласуется с оригинальным текстом. В любом случае ваш защитник может следить за текстом и способен удостоверить это. Я задам вам один вопрос. Вы думаете, этот закон подписан вами?
Франк: Да, это так.
Смирнов: Вы были президентом Академии германского права[1199]. Как с точки зрения элементарных норм права вы можете расценить этот закон, подписанный вами?
Председательствующий: У него есть номер?
Смирнов: Это экземпляр СССР-335, господин Председательствующий.
Франк: Это общий статут военно-полевых судов. В нем предусматривается, что каждый процесс должен проводиться одним судьей, что о ходе судебного разбирательства составляется протокол и затем ведется стенограмма заседаний. Кроме того, я имел право на помилование. И поэтому каждый вынесенный приговор представлялся мне.
Смирнов: Кто входил в состав этого суда? Обратите внимание на параграф 3, пункт 1.
Франк: Полиция безопасности.
Смирнов: Вы говорите о ваших плохих взаимоотношениях с полицией, почему же именно полиции безопасности вы предоставили право расправы с населением Польши?
Франк: Потому, что это был единственно возможный путь для оказания влияния на вынесение приговоров. Если бы я не издал этого распоряжения, то полиция действовала бы просто сама, по собственной инициативе, а у нас не было бы никаких возможностей для контроля.
Смирнов: Вы говорили о праве помилования, предоставленном вам. Обратите внимание на параграф 6 этого закона.
Я напомню вам его: «Приговоры военно-полевых судов полиции безопасности подлежат немедленному исполнению».
Я напоминаю вам, что был только один вариант приговора — смерть. Что вы могли изменить, если сразу после приговора осужденный был расстрелян или повешен?
Франк: Несмотря на это, приговор все же должен был представляться мне на утверждение.
Смирнов: Да, но приговоры подлежали немедленному исполнению? Франк: Это распоряжение общего порядка, которое я издал в связи с тем, что мне было предоставлено право помилования. Комитет по вопросам помилования работал непрерывно. Мы получали дела...
Смирнов: Если вы заговорили о праве помилования, я задам вам еще один вопрос. Вы помните, что представляла собой «акция АБ[1200]«? Франк: Да.
Смирнов: Вы помните, что эта акция обозначала казнь многих тысяч польских интеллигентов?
Франк: Нет.
Смирнов: А что же она представляла в таком случае?
Франк: Она была задумана в рамках общих мероприятий по умиротворению. Моей целью было восстановить порядок, чтобы исключить всякую возможность произвольных действий со стороны полиции. В этом и заключался смысл этой акции.
Смирнов: Мне мало понятна ваша формулировка. Как поступали с лицами, которые были подвергнуты «акции АБ», что с ними делали?
Франк: Вначале на этом заседании речь шла только об аресте.
Смирнов: Я спрашиваю вас, что с ними делали?
Франк: Их арестовывали и помещали в места заключения.
Смирнов: А потом?
Франк: Затем в соответствии с установленным порядком, производилось разбирательство их дела. Во всяком случае, таковы были мои намерения.
Смирнов: Или дело передавалось исключительно полиции? Франк: Всем этим руководила полиция.
Смирнов: Иначе говоря, полиция руководила уничтожением этих людей после того, как они арестовывались?
Франк: Да.
Смирнов: Так. Скажите, пожалуйста, почему при применении этой бесчеловечной акции вы отказались от применения вами права помилования, предоставленного вам?
Франк: Я применял это право.
Смирнов: Я попрошу предъявить вам ваши же высказывания от 30 мая 1940. Вы, очевидно, вспомните это заседание с полицией 30 мая 1940. Вы инструктировали полицию?
Франк: Нет.
Смирнов: Там вы заявили следующее, что
«Всякую попытку вмешательства судебных учреждений в предпринятую с помощью полиции операцию «АБ» надо было бы считать изменой государству, немецким интересам».
Вы помните эти слова?
Франк: Я не помню, но вы должны еще раз рассмотреть всю обстановку в течение нескольких недель и обратить внимание на все, что было связано с этим вопросом. Кроме того, вы не должны выхватывать отдельные предложения из общего контекста, а исходить из общего контекста. Общий контекст излагает развитие событий в течение недель, месяцев, так как между этими двумя отрезками времени произошло основание комитета помилования, в то же время я выступил со своим протестом против произвольных мер. В то же время для проведения всех процессов были привлечены судебные органы. По моему мнению, эти события длились много недель, и их нельзя полностью охватить и выразить в одном предложении.
Смирнов: Я говорю о словах, которые, как мне кажется, для юристов не допускают двоякого толкования. Вы пишете:
«Состоящей при мне комиссии по помилованию эти дела не касаются. Операции «АБ» проводятся исключительно высшим руководителем СС и полиции Крюгером и его органами. Это чисто внутренняя усмирительная операция, выходящая за рамки нормального правового процесса».
Значит, вы отказались от права помилования?
Франк: В этом особом случае. Если вы проследите дальнейшее развитие этой «акции АБ» в последующие недели, то вы увидите, что она не проводилась в жизнь. Существовало однажды такое намерение, дурное намерение, от которого, я, слава богу, во-время отказался. Может быть, мой защитник скажет еще кое-что об этом.
Смирнов: Меня интересует единственный вопрос — отказались вы от права помилования или нет?
Франк: Нет.
Смирнов: Как тогда иначе понять ваши слова. Вот одна фраза: «Состоящей при мне комиссии по помилованию эти дела не касаются». Как иначе толковать эту фразу?
Франк: Это не приказ, это не распоряжение, это также не окончательное урегулирование всего вопроса. Это было просто брошенное в тот момент замечание, которое и обсуждалось затем в последующие дни. Нужно рассматривать окончательную картину того или иного развития событий, а не различные моменты самого процесса развития.
Смирнов: Я понимаю вас, подсудимый. И я спрашиваю вас о том, было ли это произнесено на заседании с полицией и инструктировали ли вы полицию?
Франк: Нет, на этом заседании нет. Я предполагаю, что это имело место в другой связи. Здесь мы обсуждали только эти мероприятия. Я должен был говорить также еще и со государственным секретарём Бюлером[1201].
Смирнов: Обсуждая с полицией «акцию АБ», вы заявили полиции, что результаты этой акции не будут касаться комиссии по помилованию, состоящей при вас. Это правильно?
Франк: Это предложение имеется в дневнике. Но оно не является результатом, а только лишь промежуточной стадией.
Смирнов: Может быть, мне стоит напомнить вам еще одну фразу, чтобы судить о результатах этой акции. Я прошу показать вам это место, чтобы вы его вспомнили. Вы говорили следующее:
«Нам не нужно сажать эти элементы в германские концентрационные лагери, потому что тогда у нас начались бы хлопоты и ненужная переписка с их семьями. Мы ликвидируем вопрос в самой стране, сделаем мы это в самой простой форме».
О чем шла речь? О «ликвидации в самой простой форме», не так ли?
Франк: Это ужасное слово. Но, слава богу, это в данной форме не было претворено в действительность.
Смирнов: Да, но эти люди были казнены. Как же это не было претворено в действительность? Значит, очевидно, это было претворено в действительность, так как эти люди были уничтожены?
Франк: Да, если они были осуждены, их казнили, если не было применено право помилования.
Смирнов: Причем осуждены без всякого применения права помилования?
Франк: Я не думаю, чтобы это действительно было так.
Смирнов: Я напомню вам еще одно место, связанное с «акцией АБ». Если вы не были согласны с полицией по поводу различных полицейских акций, то как объяснить устроенное вами торжественное чествование бригадефюрера СС Штрекенбаха[1202], когда он уезжал в Берлин? Не служит ли это, по меньшей мере, выражением приятельских отношений с полицией?
Франк: Видите ли, очень часто в политике говорятся многие вещи, которые не соответствуют действительности. Вам это прекрасно известно, как и остальным.
Смирнов: Подсудимый, я напомню вам лишь одно место из вашей речи в связи с отъездом бригадефюрера Штрекенбаха. Вы говорили тогда:
«То, что вы, бригадефюрер Штрекенбахер, и ваши люди сделали в генерал-губернаторстве, — не должно быть забыто, и вам совершенно нечего стыдиться».
Не свидетельствовали ли эти ваши слова о совершенно ином отношении к Штрекенбаху и его людям.
Франк: Это и не было забыто.
Смирнов: Я не имею больше вопросов.
Председательствующий: На этом перекрестный допрос завершен?
Додд [1203]: С позволения вашей чести, у меня есть только один или два вопроса.
(Обращаясь к подсудимому)
Во время вашего допроса, я понял, что вы сказали, что вы никогда не брали себе какие-либо культурные ценности Генерал-губернаторства. Но, я не предполагаю, что вы подразумевали, что вы не собирали их и регистрировали; вы собирали их и регистрировали, не так ли?
Франк: Культурные ценности в Генерал-губернаторстве официально собирались и регистрировались. Книга представлялась здесь в суде.
Додд: Да. И вы рассказали Трибуналу, что получили единственную коллекцию Дюрера[1204] уже захваченной — до принятия своих обязанностей.
Франк: Могу я попросить вас понять следующее:
Это были Дюреры, которых вывезли из Львова до создания там гражданской администрации. Господин Мюльман[1205] отправился тогда во Львов и забрал их из библиотеки. До этого я никогда не был во Львове. Эти картины были забраны прямо в штаб — квартиру Фюрера или рейхсмаршалом Герингом, в чем я не уверен.
Додд: Они собирались для Геринга, вот к чему я веду. Это не факт?
Франк: Государственный секретарь Мюльман, когда я спрашивал его, говорил мне о том, что он прибыл по приказам от рейхсмаршала и что он забирал их по приказам рейхсмаршала.
Додд: И не было других предметов искусства, что собирались рейхсмаршалом, и также подсудимым Розенбергом, вы говорили Трибуналу, что в то время вы были слишком заняты военными задачами, чтобы быть вовлеченными в такого рода вещь?
Франк: Мне ничего не известно о подобном в Генерал-губернаторстве. Айнзацштаб Розенберга[1206] не имел юрисдикции в Генерал-губернаторстве; и помимо коллекции композитора Эльснера[1207] и еврейской библиотеки из Люблина у меня не имелось официальной обязанности требовать возврата каких-либо культурных ценностей от Розенберга.
Додд: Но в вашем владении находились некоторые культурные ценности, когда вы были захвачены американскими силами.
Франк: Да. Они не находились в моём владении. Я сохранял их, но не для себя. Они также не хранились непосредственно у меня; скорее я забрал их с собой из пылающей Силезии. Они не могли быть сохранены иным способом. Они были культурными ценностями, которые широко известны как номера с 1 по 10 в списке книги — никто не мог приобрести их. Вы не можете украсть «Мону Лизу[1208]«.
Додд: Что же, я просто хотел это выяснить. Я знал, что вы сказали на допросе, что немного находилось в вашем владении. Я не пытаюсь заставить вас, что будто вы хранили их для себя, если это было не так. Однако, я думаю вы пояснили.
Франк: Я хочу сделать замечание в этой связи, поскольку я придаю особенное значение положению о том, что эти культурные ценности, которых мы коснулись, могли быть сохранены только таким способом. Иначе они были бы утрачены.
Додд: Очень хорошо. У меня есть один предмет, что я хочу прояснить и я не буду долог.
Я понял, что вы также сказали этим утром, что вы некоторое время боролись за освобождение краковских профессоров, которых вскоре после оккупации Польши задержали и отправили в Ораниенбург[1209]. Итак, конечно, вы вероятно знакомы с тем, что сами сказали в своём дневнике, не так ли?
Франк: Да, я так сказал этим утром. Совершенно независимо от того, что сказано в моём дневнике, то что я сказал этим утром, правда. Вы никогда не должны забывать, что я говорил в кругу смертельных врагов, людей которые докладывали о каждом сказанном мной слове фюреру и Гиммлеру.
Додд: Что же, конечно, вы вспоминаете, что вы предлагали, чтобы их оставили в Польше, и ликвидировали или держали там.
Франк: Никогда — даже если вы противопоставили мне это заявление. Я никогда этого не делал. Напротив, я получил профессоров из Кракова и затем спокойно с ними поговорил. Обо всём этом я сожалею больше всего.
Додд: Вероятно, вы меня не поняли. Я говорю, о том, что вы написали в своём дневнике об этих профессорах, и буду рад зачитать его вам и донести до вас, если вы оспариваете это. Вы не отрицаете, что вы сказали, что они должны либо быть возвращены для ликвидации в Польшу, или содержаться в Польше, не так ли? Вы этого не отрицаете?
Франк: Я уже сказал вам, что то, что я говорил, было просто обманом моих врагов; я освободил профессоров. Ничего другого с ними после не случилось.
Додд: Хорошо.
Вы также говорили о специальных задачах, когда вы давали их генералу Крюгеру, высшему чиновнику СС и полиции, чтобы попрощаться?
Франк: Тоже относится к этому делу. Сэр позвольте мне сказать, что я признаю без ограничения, то что может быть признано; но я также клялся не добавлять. Никто не может признать что-либо больше, чем сделал я вручив эти дневники. Я прошу о том, чтобы вы не просили меня, что-то добавлять.
Додд: Нет, я не прошу вас добавлять, что-нибудь к этому; скорее, я пытаюсь выяснить, потому что вы создали достаточно сложную ситуацию, вероятно, для себя и остальных. Вы понимаете, если мы не можем поверить тому, что вы написали в вашем дневнике, я не знаю, как вы можете просить нас, верить тому, что вы говорите.
Председательствующий: Он не подразумевает, что это была запись речи, что он произносил?
Додд: В его дневнике, да. Она записана в его дневнике.
Председательствующий: Когда он сказал: «Я сделал это, чтобы обмануть своих врагов»?
Додд: Да.
Председательствующий: Я предполагаю, что в особенности запись это запись какой-то речи, что он произносил.
Додд: Так. Она записана в его дневнике.
Франк: Могу я кое-что сказать об этом. Это не было так, чтобы я ставил себя в сложное положение; скорее изменение хода войны делало ситуацию сложнее для каждого административного чиновника