(Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 18 апреля 1946[1137])
Сто одиннадцатый день
Четверг, 18 апреля 1946
Утреннее заседание
Зейдль [1138] : Очень хорошо. В таком случае, с разрешения Трибунала, я вызываю подсудимого Франка для дачи показаний.
(Подсудимый Франк занимает место свидетеля)
Председательствующий [1139] : Вы назовёте своё полное имя?
Франк: Ганс Франк.
Председательствующий: Повторите за мной эту клятву: «Я клянусь господом — всемогущим и всевидящим — что я говорю чистую правду — и не утаю и не добавлю ничего».
(Свидетель повторяет клятву)
Председательствующий: Пожалуйста, присядьте.
Зейдль: Свидетель, когда и где вы родились?
Франк: Я родился 23 мая 1900 в Карлсруэ, в Бадене.
Зейдль: Пожалуйста, дайте Трибуналу краткое описание своего образования.
Франк: В 1919 я закончил своё обучение в системе среднего образования, и в 1926 я сдал заключительный государственный экзамен по праву, которым завершилось моё правовое обучение.
Зейдль: И какими профессиями вы занимались далее.
Франк: У меня было несколько правовых должностей. Я работал как адвокат; как педагогический сотрудник в техническом училище; и затем я в основном работал как правовой советник Адольфа Гитлера[1140] и Немецкой национал-социалистической рабочей партии.
Зейдль: С какого времени вы стали членом НСДАП[1141]?
Франк: Я вступил в Немецкую рабочую партию[1142], которая являлась предшественницей Немецкой национал-социалистической рабочей партии, в 1919, но затем не вступил, в заново созданную Национал-социалистическую рабочую партию. В 1923 я вступил в движение в Мюнхене в качестве члена СА[1143]; и в итоге, так сказать, я впервые вступил в НСДАП в 1927.
Зейдль: Вы когда-либо являлись членом СС[1144]?
Франк: Я никогда не был членом СС.
Зейдль: Это означает, что у вас никогда не было звания обергруппенфюрера СС или генерала СС?
Франк: У меня не было звания обергруппенфюрера СС или генерала СС.
Зейдль: Даже почетных?
Франк: Даже почетных.
Зейдль: Вы являлись членом СА. Какую последнюю должность вы в них занимали?
Франк: В конце я был обергруппенфюрером в СА, и это была почетная должность.
Зейдль: Какие посты вы занимали в НСДАП в течение различных периодов, и какие функции вы осуществляли.
Франк: В 1929 я стал руководителем правового управления Верховного директората партии НСДАП. В этом качестве в 1931 я был назначен Адольфом Гитлером рейхсляйтером НСДАП. Я сохранял эту должность до того как был отозван 1942. Это принципиальные должности, что я занимал в партии.
Зейдль: До захвата власти вы в основном занимались правовыми вопросами внутри партии, не так ли?
Франк: Я занимался правовыми вопросами в интересах Адольфа Гитлера и НСДАП и её членов во время тяжелых лет борьбы за победу движения.
Зейдль: Какими были ваши основные идеи относительно концепции правовой системы контролируемой государством?
Франк: Эта идея, что касалось меня, содержалась в пункте 19 партийной программы, который говорил о создании германского общего права. В интересах ускорения слушаний, я не желаю, подробно представлять свои идеи. Моим первым стремлением было сохранить ядро немецкой системы правосудия; независимое судейство.
Моей идеей было, что даже в высокоразвитом государстве фюрера, даже при диктатуре, опасность сообществам и юридическим правам индивидуумов, по крайней мере, сокращалась, если судьи, не зависящие от руководства государства, всё еще могли управлять правосудием в сообществах. Это значило, по моим соображениям, что вопрос государства управляемого законом при всех намерениях и задачах идентичен вопросу существования независимого отправления правосудия. Множество моих стычек и дискуссий с Гитлером, Гиммлером[1145] и Борманом за эти годы более и более в особенности были сфокусированы на данном предмете. Только после явного отказа от независимого судейства в национал-социалистическом Рейхе я отказался от своей работы и своих усилий как бесполезных.
Зейдль: Вы также были членом Рейхстага[1146]?
Франк: В 1930 я стал членом Рейхстага.
Зейдль: Какие посты вы занимали после 1933?
Франк: Сначала, я был баварским министром юстиции, и после роспуска министерств юстиции различных земель, я стал министром Рейха без портфеля. В 1933 я стал президентом Академии германского права[1147], которую я основал. Я был руководителем Национал-социалистической ассоциации юристов[1148], которой позже было дано название «Rechtswahrerbund[1149]«. В 1933 и 1934 я был рейхскомиссаром юстиции, и в 1939 я стал генерал-губернатором Генерал-губернаторства[1150] в Кракове.
Зейдль: Какими являлись цели Академии германского права, которую вы основали?
Франк: Эти цели были изложены в законе Рейха об Академии германского права. Основная задача, центральная задача заключалась, в том, чтобы академия осуществила пункт 19 партийной программы по приведению германского общего права в соответствии с нашей национальной культурой.
Зейдль: Академия германского права имела четкие функции, или могла действовать только в совещательном качестве.
Франк: Академия германского права была местом встреч наиболее видных правовых умов в Германии в теоретической и практической сферах. С самого начала я не придавал значения вопросу являлись ли члены, членами партии или нет. Девяносто процентов членов Академии германского права не были членами партии. Их задачей было готовить законы, и они работали в какого-то рода чертах совещательного комитета в хорошо организованном парламенте. Также моей идеей было, чтобы совещательные комитеты академии должны были заменить правовые комитеты германского Рейхстага, который постепенно отходил на задний план в Рейхе.
В основном академия помогала создавать законы экономического или социального характера, поскольку с развитием тоталитарного режима становилось всё более и более невозможно взаимодействовать в таких сферах.
Зейдль: Если я правильно вас понимаю, тогда правительственное управление правом находилось только в руках министра юстиции Рейха, а не в ваших.
Франк: Нет, я не был министром юстиции Рейха. Однако министр юстиции Рейха доктор Гюртнер[1151], не был компетентен за всю сферу законодательства, но лишь за те законы, которые попадали в поле зрения его министерства. Законодательство в Рейхе, согласно закону о чрезвычайных полномочиях[1152], находилось в руках фюрера и рейхсканцлера и правительства Рейха как органа. Впоследствии моё имя появилось в «Reichsgesetzblatt[1153]«под единственным законом, и это был закон относительно восстановления всеобщей воинской обязанности. Однако, я горжусь, что моё имя стоит под этим законом.
Зейдль: Вы заявили ранее, что в течение 1933 и 1934 вы являлись баварским министром юстиции.
Франк: Да.
Зейдль: В этом качестве у вас была возможность озвучивать своё мнение по вопросу концентрационных лагерей, и при каких обстоятельствах.
Франк: Я узнал, о том, что был создан концентрационный лагерь Дахау[1154] в связи с докладом, который поступил мне от ведомства старшего прокурора в Мюнхене по поводу убийства прокурора Мюнхена, доктора Штрауса. Эта прокуратура жаловалась мне, что СС отказалось допустить их в концентрационный лагерь Дахау. Впоследствии у меня был губернатор Рейха, генерал фон Эпп[1155], созвавший встречу, где я представлял материалы относительно этого убийства и указывал на незаконность такого действия со стороны СС и заявлял, что поскольку представители германской прокуратуры всегда способны расследовать любую смерть, которая вызывала подозрения, что совершено преступление и что, я не был осведомлен о каком-либо отклонении от данного принципа в Рейхе. После этого я продолжал протестовать против такого метода доктору Гюртнеру, министру юстиции Рейха и в то же время генеральному прокурору. Я указывал на то, что это означало начало развития, которое угрожало правовой системе угрожающим способом.
По просьбе Генриха Гиммлера, Адольф Гитлер лично вмешался в этот вопрос, и он использовал свою власть для отмены любых правовых процедур. Было приказано отменить правовые процедуры. Я вручил заявление об отставке с поста министра юстиции, но она не была принята.
Зейдль: Когда вы стали генерал-губернатором оккупированных польских территорий, где и когда вас проинформировали об этом назначении?
Франк: 24 августа 1939, как офицер запаса, я вступил в свой полк в Потсдаме. Я был занят подготовкой своей роты; и 17 сентября, или это могло быть 16, я сделал последние приготовления перед отправкой на фронт, когда поступил звонок из специального поезда фюрера, приказывавший мне сразу явиться к фюреру.
На следующий день я отправился в Верхнюю Силезию, где тогда размещался специальный поезд фюрера; и в очень коротком разговоре, длившемся меньше десяти минут, он дал мне задачу, как он представил это, принять функции гражданского губернатора оккупированных польских территорий.
Тогда вся польская территория находилась под верховным административным командованием военного командующего, генерала фон Рундштедта[1156]. В конце сентября я был придан штабу генерала фон Рундштедта в качестве начальника администрации, и моей задачей было делать административную работу в военном правительстве. Однако, за короткое время, обнаружилось, что такой метод не работает; и когда польские территории были разделены на части, которые были включены в Германский Рейх и части, ставшие Генерал-губернаторством, 26 октября я был назначен генерал-губернатором.
Зейдль: Вы упомянули различные должности, которые вы занимали ряд лет. Вы, на каких-либо должностях занимавшихся в партии и государстве, за 20 лет, играли какую-либо жизненно важную часть в политических событиях?
Франк: В своей собственной сфере я делал всё возможное, что можно было ожидать от человека, который верил в величие своего народа и который был наполнен фанатизмом о величии своей страны, с целью привести к победе Адольфа Гитлера и национал-социалистическое движение.
Я никогда не участвовал в далеко идущих политических решениях, я никогда не принадлежал к кругу ближайших соратников Адольфа Гитлера, ни консультировал Адольфа Гитлера по главным политическим вопросам, ни принимал участия в совещаниях о таких проблемах. Подтверждение этого в факте в том, что за период с 1933 по 1945 меня только шесть раз лично принимал Адольф Гитлер, для доклада ему о своей сфере деятельности.
Зейдль: Каков ваш вклад в законодательство Рейха?
Франк: Я уже говорил вам об этом, и нет необходимости давать ответ.
Зейдль: Вы, в качестве министра Рейха или на любом другом государственном или партийном посту хотели этой войны, или вы желали войны в нарушение заключенных договоров?
Франк: Война эта не та вещь, которую кто-то хочет. Война ужасна. Мы жили при войне; мы не хотели войны. Мы хотели великой Германии и восстановления свободы и благополучия, здоровья и счастья народа. Такой была моя мечта, и вероятно мечта каждого из нас, прийти к пересмотру Версальского договора[1157] мирными средствами, которые были предоставлены этим договором. Но как в международных договорах, и также договорах между нациями, слушали только сильного; Германия, прежде чем вести переговоры должна была стать сильной. Вот как я в целом видел развитие: усиление Рейха, восстановление суверенитета во всех сферах, и такими средствами освобождение себя от нетерпимых оков, наложенных на наш народ. Поэтому, я был рад, когда Адольф Гитлер, беспримерно в истории человечества, наиболее замечательно придя к власти, успешно достиг к концу 1938 эти цели; и я был одинаково опечален, когда в 1939, к моему ужасу, я осознавал больше и больше, что Адольф Гитлер казалось, отходит от этого курса и следует иным методам.
Председательствующий: Кажется, об этом нам уже рассказывалось подсудимым Герингом и подсудимым Риббентропом.
Зейдль: Свидетель уже завершил своё заявление по данному положению.
Свидетель, каким был ваш вклад в события в Польше после 1939?
Франк: Я несу ответственность; и когда, 30 апреля 1945 Адольф Гитлер закончил свою жизнь, я решил раскрыть, свою ответственность миру насколько возможно.
Я не уничтожил 43 тома своего дневника, который докладывает об этих событиях и о своём участии в них; но я добровольно вручил их офицерам американской армии, которые меня арестовали.
Зейдль: Свидетель, вы чувствуете вину за совершение преступлений в нарушение конвенций или преступлений против человечности?
Председательствующий: Об этом вопросе решать Трибуналу.
Зейдль: Тогда я снимаю вопрос.
Свидетель, что вы скажете относительно обвинений, которые предъявлены вам в обвинительном заключении?
Франк: По этим обвинениям я могу только сказать, что я прошу Трибунал решить о степени моей вины в конце моего дела.
Я сам, говорящий исходя из самых глубин своих чувств и живя этим судом 5 месяцев, хочу сказать, что после полного отражения всех ужасных жестокостей, которые совершались, я почувствовал глубокое чувство вины.
Зейдль: Какими были ваши цели, когда вы приняли пост генерал-губернатора?
Франк: Я не был проинформирован о чем-либо. Во время этого суда я услышал о специально действующих командах СС. В связи и непосредственно после моего назначения, Гиммлеру были переданы специальные полномочия, и моя компетенция во многих существенных вопросах была у меня отнята. Ряд ведомств Рейха по вопросам экономики, социальной политики, валютной политики, продовольственной политики управлялись напрямую, и поэтому, все, что я мог сделать это посвятить себя задаче надзора за ними в разгар этой войны, создав там некоторого рода порядок, который бы позволил жить людям. Работу, что я делал там, поэтому, нельзя судить в свете момента, но должно судить во всей полноте, и мы придем к этому позже. Моей целью было оберегать законность, не нанося вреда нашим военным усилиям.
Зейдль: Свидетель, полиция, и в особенности полиция безопасности и СД[1158], попали в вашу юрисдикцию в Генерал-губернаторстве?
Франк: Высшие руководители СС и полиции в основном подчинялись рейхсфюреру СС Гиммлеру. СС не перешло под моё командование, и какие-либо приказы или инструкции, которые я мог давать не соблюдались. Свидетель Бюлер[1159] подробно осветить вопрос.
Общим установлением было то, чтобы высший руководитель СС и полиции был формально прикреплен к моему ведомству, но фактически, по причине своих занятий, он являлся чисто агентом рейхсфюрера СС Гиммлера. Такое положение дел, даже уже в ноябре 1939, было причиной моего первого предложения об отставке, которое я сделал Адольфу Гитлеру. Таким было состояние дел, которое по прошествии времени делало вещи для меня чрезвычайно сложными. Несмотря на все мои попытки получить контроль над этими вопросами, дрейф продолжался. Управление без полицейской власти беспомощно и было много подтверждений этому. Офицеры полиции, что касалось дисциплины, организации, оплаты и приказов, приходили исключительно из полицейской системы Германского Рейха и никак не были связаны с администрацией Генерал-губернаторства. Сотрудники СС и полиции, следовательно, не считали, что они принадлежат Генерал-губернаторству по вопросам, касающимся их обязанностей, не будучи полицейским районом названным «полицейский район, Генерал-губернаторство». Более того высший руководитель СС и полиции не называл себя «руководителем СС и полиции в Генерал-губернаторстве», но «высшим руководителем СС и полиции Востока». Однако, я не предлагаю вдаваться в подробности по этому положению.
Зейдль: Свидетель, вам передавали концентрационные лагеря в Генерал-губернаторстве, и вы имели какое-либо отношение к их управлению?
Франк: Концентрационные лагеря являлись полностью вопросом полиции и не имели никакого отношения к администрации. Членам гражданской администрации было официально запрещено входить в лагеря.
Зейдль: Вы сами когда-либо были в концентрационном лагере?
Франк: В 1935 я участвовал в визите в концентрационный лагерь Дахау, который был организован для гауляйтеров. Это был единственный раз, что я ступал в концентрационный лагерь.
Зейдль: Свидетель, в 1942, по распоряжению фюрера, в Генерал-губернаторстве был создан государственный секретариат по безопасности. Эта дата 7 мая 1942. Какой была причина создания государственного секретариата?
Франк: Создание этого государственного секретариата было одной из многих попыток решить проблему полиции в Генерал-губернаторстве. Я был очень рад этому тогда, потому что я думал, что теперь найдено решение проблемы. Я убежден, это бы сработало, если бы Гиммлер и Крюгер[1160] соблюдали в принципе распоряжение, которое было о сотрудничестве, а не работе друг против друга. Но уже с той поры, он оказался обновленной попыткой, также, будучи просто прикрытием; и старые условия сохранились.
Зейдль: 3 июня 1942, на основании распоряжения фюрера, был принят другой приказ относительно передачи официальных дел государственному секретарю по безопасности. Это правда?
Франк: Я полагаю так, если у вас есть документ. Я не могу, конечно, вспомнить все подробности.
Зейдль: В таком случае, я спрошу свидетеля Бильфингера об этом положении.
Франк: Но я хочу кое-что об этом добавить. Везде где здесь обсуждались СС, СС и полиция рассматривались как составлявшие единый орган. Я буду не прав, если не поправлю эту ошибочную концепцию. Я знал в ходе этих лет, настолько много честных, чистых, и верных солдат среди СС, и в особенности среди Ваффен-СС[1161] и полиции, что, когда здесь судят о проблеме СС в отношении криминального характера их деятельности, можно прийти к четкому разграничению как и в деле каких-либо остальных социальных групп. СС, как таковые, не вели себя более криминально, чем какие-либо другие социальные группы, принимающие участие в политических событиях. Кошмарной вещью было то, что ответственный начальник, и ряд остальных сотрудников СС, кому, к сожалению дали, значительную власть, были способны нарушать верное отношение, которое типично для немецкого солдата.
Зейдль: Свидетель, другой вопрос. В распоряжении, касающемся создания государственного секретариата по безопасности, приказывалось, чтобы государственный секретарь — который в этом случае являлся высшим руководителем СС и полиции — до принятия основных решений, запрашивал вашего одобрения. Это было сделано?
Франк: Нет, меня никогда не призывали давать своё одобрение и это являлось причиной, почему задолго до него, моя последняя попытка оказалась неудачной.
Зейдль: Высший руководитель СС и полиции, обергруппенфюрер Крюгер, соблюдал приказы, которые вы давали ему?
Франк: Пожалуйста, вы можете повторить вопрос? Он не прошел. И пожалуйста, доктор Зейдль, не говорите так громко.
Зейдль: Высший руководитель СС и полиции Крюгер, бывший в то же время государственным секретарем по безопасности, соблюдал приказы, которые вы давали ему в качестве генерал-губернатора?
Франк: Ни одного приказа. В силу этого нового приказа я непрерывно отдавал приказы. Эти приказы якобы передавались Генриху Гиммлеру; так как его согласие было необходимо, эти приказы никогда не осуществлялись. Некоторые отдельные случаи может подтвердить государственный секретарь Бюлер, когда он будет здесь в качестве свидетеля.
Зейдль: Рейхсфюрер СС и глава германской полиции, до осуществления мер полицейской безопасности в Генерал-губернаторстве, когда-либо получал ваше одобрение?
Франк: Нет, ни в одном случае.
Зейдль: Обвинение представило документ Л-37, как экземпляр номер США-506. Это письмо от командира полиции безопасности и СД округа Радом, адресованное в управление Томасова. Этот документ содержит следующее:
«28 июня 1944 высший руководитель СС и полиции Востока отдал следующий приказ:
«Ситуация с безопасностью в Генерал-губернаторстве за последние месяцы ухудшилась, в связи с чем теперь должны применяться наиболее радикальные средства и наиболее жесткие меры против этих вражеских убийц и саботажников. Рейхсфюрер СС по соглашению с генерал-губернатором, отдал приказ о том, что в каждом отдельном деле об убийстве или покушения на убийство немцев, не только нарушителей следует расстреливать при поимке, но и дополнительно, казнить всех мужских родственников, а женских родственников старше шестнадцати лет помещать в концентрационный лагерь»
Франк: Как я сказал, рейхсфюрер СС Гиммлер никогда не просил у меня одобрения таких приказов, на ваш вопрос уже дан ответ. В этом случае, меня также не спрашивали.
Зейдль: Свидетель, по крайней мере, вы были информированы от рейхсфюрера СС или от высшего руководителя СС и полиции Востока перед их осуществлением.
Франк: Причина, почему этого не делалось всегда была той же самой. Мне говорили, что так как с поляками, живущими не только в Генерал-губернаторстве, но также на тех территориях, которые включили в Рейх, велась борьба против польского движения сопротивления под контролем центрального ведомства, и этим центральным ведомством был Генрих Гиммлер.
Зейдль: Свидетель, какую юрисдикцию вы имели в общей администрации?
Франк: Я думаю это ускорит процедуры, если свидетель Бюлер сможет свидетельствовать об этих подробностях. Если Трибунал так желает я конечно я отвечу на вопрос сейчас. В основном я был занят созданием обычных административных департаментов, таких как продовольственные, культуры, финансов, науки и т. д.
Зейдль: Представители польского и украинского населения были в Генерал-губернаторстве?
Франк: Да. Представление польского и украинского населения базировалось на региональной основе, и я объединил глав органов представителей из различных округов в так называемые вспомогательные комитеты. Существовал польский и украинский вспомогательный комитет. Граф Роники[1162] являлся главой польского комитета ряд лет, и главой украинского комитета был профессор Кубович. Я сделал обязательным для всех своих ведомств контактировать с этими вспомогательными комитетами по всем вопросам общего характера, и они так делали. Я сам находился с ними обоими в постоянном контакте. Мне направлялись жалобы и у нас были свободные дискуссии. Мои жалобы и меморандумы фюреру в основном базировались на докладах этих вспомогательных комитетов.
Вторая форма в которой население участвовало в администрации Генерал-губернаторством была посредством низших административных подразделений, которые через Генерал-губернаторства находились в руках местного населения. Каждые от десяти до двадцати деревень имели в качестве своих глав так называемых Wojt[1163]. Это польское слово Wojt, такое же как немецкое слово «Vogt» — V-o-g-t. Он был, так сказать, низшим административным подразделением.
Третьей формой участия населения в администрации было задействование около 280 000 поляков и украинцев в качестве правительственных чиновников или гражданских служащих в публичных службах Генерал-губернаторства, включая почтовые и железнодорожные службы.
Зейдль: В какой цифровой пропорции немецкие гражданские служащие составляли отношение к польским и украинским гражданским служащим?
Франк: Пропорция различалась. Число немецких гражданских служащих было очень небольшим. Было время, когда, во всём Генерал-губернаторстве, территория которого 150 000 квадратных километров — что значило пол—Италии — там было не более чем 40 000 немецких гражданских служащих. Это означало одного немецкого гражданского служащего на, по крайней мере, шесть не—немецких гражданских служащих и работников.
Зейдль: Какими территориями вы управляли в качестве генерал-губернатора?
Франк: Польшей, которая была совместно покорена Германией и Советским Союзом, прежде всего была поделена между между Советским Союзом и Германским Рейхом. От 380 000 квадратных километров, которые приблизительно составляли польское государство, приблизительно 200 000 квадратных километров отошли Советскому Союзу и приблизительно от 170 000 до 180 000 квадратных километров Германскому Рейху. Пожалуйста, не просите от меня точных цифр; это грубая пропорция.
Та часть Польши, которая была передана в советско-русскую территорию была немедленно оговорена как неотъемлемая часть Советского Союза. Пограничные знаки на востоке Генерал-губернаторства были обычными пограничными знаками Рейха с Советским Союзом, с 1939. Та часть, которая перешла к Германии была разделена так: 90 000 квадратных километров остались у Генерал-губернаторства и оставшиеся были включены в состав Германского Рейха.
Председательствующий: Я не думаю, что есть какие-либо обвинения против подсудимого на основании того, что гражданская администрация была плохой. Обвинение в том, что совершались преступления, и подробности администрирования между Генерал-губернаторством и ведомством Рейха в действительности не под вопросом.
Зейдль: Единственная причина, господин Председательствующий, почему я поставил данный вопрос заключалась в демонстрации сложности, с которыми сталкивалась администрация на этой территории с самого начала, так как территория, которая изначально представляла собой единую экономическую структуру теперь была разделена на три различных части.
(Обращаясь к подсудимому)
Теперь я перехожу к следующему вопросу. У вас когда-либо были расстрелы заложников?
Франк: Мой дневник содержит факты. Я сам никогда не проводил расстрелов заложников.
Зейдль: Вы когда-либо участвовали в уничтожении евреев?
Франк: Я скажу «да»; и причина, почему я скажу «да», потому что, живя этим судом 5 месяцев, и в особенности после заслушивания показаний свидетеля Хёсса[1164], моя совесть не позволяет мне сбрасывать ответственность лишь на этих маленьких людей. Я сам никогда не создавал лагерь уничтожения для евреев, или развивал существование таких лагерей; но если Адольф Гитлер лично возложил кошмарную ответственность за годы нашей борьбы против еврейства на свой народ, тогда и на меня тоже; и мы оправдывали наиболее ужасные выражения — мой собственный дневник свидетельствует против меня. Поэтому, это не более чем моя обязанность ответить на ваш вопрос в этой связи «да». Тысячи лет пройдут, и эта вина Германии не будет стерта.
Зейдль: Свидетель, какой была ваша политика по вербовке рабочих для Рейха, когда вы были генерал-губернатором?
Франк: Прошу прощения?
Зейдль: Какую политику вы преследовали при вербовке рабочих для Рейха в качестве генерал-губернатора?
Франк: Политика устанавливалась моими распоряжениями. Без сомнения они представлены против меня обвинением, и я считаю, ответ на вопрос позже сохранит время, с разрешения Трибунала.
Зейдль: Свидетель, Гитлер давал вам какие-либо инструкции о том, как вы должны осуществлять ваше управление в качестве генерал-губернатора?
Франк: Во время первых 10 минут аудиенции в своём специальном поезде Адольф Гитлер проинструктировал меня познакомиться с территорией, которая была опустошена — все мосты были взорваны; железные дороги больше не функционировали, и население было в полном хаосе — с целью привести её в порядок так или иначе; и что я должен был понять, что на этой территории, станет фактором, который внесет улучшение в ужасно сложную экономическую и военную ситуацию в Германском Рейхе.
Зейдль: Адольф Гитлер поддерживал вашу работу в качестве генерал-губернатора?
Франк: Все мои жалобы, которые я докладывал ему, к сожалению были выброшены им в мусорную корзину. Я не просил бы своей отставки 14 раз из-за ничего. Из-за ничего я не пытался бы присоединиться к нашим храбрым войскам в качестве офицера. В своей душе он всегда противостоял адвокатам, и это был один из наиболее серьезных недостатков этого выдающегося великого человека. Он не хотел признавать формальную ответственность и это, к сожалению, влияло на его политику, как я понял сейчас. Каждый адвокат для него являлся беспокойным элементом, работающим против его власти. Поэтому, все, что я могу сказать, то что, при предельной поддержке целей Гиммлера и Бормана, он постоянно угрожал любой попытке найти форму правления достойную немецкого названия.
Зейдль: Какие ведомства Рейха давали вам инструкции относительно управления в Генерал-губернаторстве?
Франк: С целью ускорить слушания, я хочу предложить, чтобы свидетель Бюлер представил полный список.
Зейдль: Вы когда-либо собирали предметы искусства?
Франк: Обвинение, которое единственное затрагивает мою личную жизнь, и влияет на меня наиболее глубоко, это то, что предположительно я сам обогащался культурными ценностями страны вверенной мне. Я не собирал картин и на войне не находил времени для приобретения культурных ценностей. Я заботился о том, чтобы все культурные ценности страны доверенной мне, официально регистрировались, и официальный регистр включал документ, который был широко распространен; и прежде всего, я видел то, что эти культурные ценности оставались непосредственно в стране до самого конца. Несмотря на это, культурные ценности вывозились из Генерал-губернаторства. Часть была вывезена до создания моей администрации. Опыт показывает, что нельзя говорить об ответственности за администрацию до некоторого времени после её функционирования, а именно, когда администрацию выстроена снизу. Так что, с начала войны, 1 сентября 1939, до той точки, конец которой был 1939, мне кажется, что культурные ценности в неизмеримой степени похищались либо как военные трофеи или при некотором другом подтексте. Во время регистрации культурных ценностей, Адольф Гитлер отдал приказ, чтобы алтарь Вита Ствоша[1165] должен был быть перемещен из церкви Святой Марии в Кракове, и передан в Рейх. В сентябре 1939 майор Либель с группой людей от СС прибыл из Нюрнберга в Краков для этой цели и вывез алтарь. Третьим примером был вывоз этюдов Дюрера[1166] во Львов специальным заместителем до создания здесь администрации. В 1944, незадолго до краха, культурные ценности, были вывезены в Рейх на хранение. В замке Сейшау в Силезии, находилась коллекция культурных ценностей, которую переместил туда профессор Кнейзель для этой цели. Одна последняя группа культурных ценностей была передана мною лично американцам.
Зейдль: Свидетель, вы вводили гетто, то есть, еврейские кварталы в Генерал-губернаторстве?
Франк: Я принял инструкцию относительно создания еврейских кварталов. Я не помню даты. О причинах этой необходимости, я должен дать ответ на вопросы обвинителей.
Зейдль: Вы вводили значки для евреев?
Франк: Да.
Зейдль: Вы сами вводили обязательный труд в Генерал-губернаторстве?
Франк: Принудительные и обязательные работы были введены мною одним из первых распоряжений; но совершенно ясно из всех этих распоряжений и их формулировок, что я мыслил только о работах внутри страны для компенсации урона причиненного войной, и осуществления работ необходимых для самой страны, как и на работах в Рейхе.
Зейдль: Вы, как заявило обвинение, разграбляли библиотеки в Генерал-губернаторстве?
Франк: Я могу ответить на этот вопрос просто «нет». Крупнейшая и наиболее ценная библиотека, которую мы обнаружили, библиотека университета Ягеллона в Кракове, которая, слава богу, не была уничтожена, была перевезена в новое здание библиотеки по моим личным приказам; и вся коллекция, включая наиболее древние документы, находилась под заботой.
Зейдль: Свидетель, вы в качестве генерал-губернатора закрывали университеты в Генерал-губернаторстве?
Франк: Университеты в Генерал-губернаторстве были закрыты из-за войны, при нашем прибытии. Открытие университетов было запрещено по приказу Адольфа Гитлера. Я обеспечивал нужды польского и украинского населения введением университетских курсов готовящих польских и украинских студентов, — которые в действительности находились на университетском уровне — таким образом, чтобы власти Рейха не могли их раскритиковать. Факт в том, что существовала срочная нужда в местных подготовленных людях, в особенности докторах, инженерах, юристах, учителях, и т. д., являвшаяся лучшей гарантией, что полякам и украинцам будет позволено продолжать университетское обучение в степени, которой позволяли условия войны.
Председательствующий: Трибунал прервется на 10 минут.
(Объявлен перерыв)
Зейдль: Свидетель, напоследок мы говорили об университетах. Вы сами в качестве генерал-губернатора, закрывали средние школы?
Франк: Мое предложение об открытии гимназий и средних школ было отвергнуто Адольфом Гитлером. Мы помогали решать проблемы, разрешая среднее школьное образование в большом количестве частных школ.
Зейдль: Итак, основной вопрос. Обвинение обвиняет вас в разграблении страны управляемой вами в качестве генерал-губернатора. Что вы на это скажете?
Франк: Что же, очевидно это обвинение означает всё, что случалось в экономической сфере этой страны в результате установлений между немецким Рейхом и Генерал-губернаторством. Первое, я хочу подчеркнуть, что Генерал-губернаторство начало балансировать бюджет, который открывал пугающую экономическую ситуацию. Страна имела приблизительно двенадцать миллионов жителей. Территория Генерал-губернаторства была, по крайней мере, изначальной частью бывшей Польши. Более того, граница между Советским Союзом, как и граница между Германским Рейхом, проходила таким путем, что наиболее значимые элементы, незамен