(Из стенограммы заседаний Международного Военного Трибунала от 28–29 мая 1946 [2287])
Сто сороковой день
Вторник, 28 мая 1946
Вечернее заседание
Серватиус [2288]: С разрешения Трибунала, сейчас я вызываю подсудимого Заукеля для дачи показаний.
Председательствующий [2289]: Разумеется.
(Подсудимый Заукель занимает место свидетеля)
Председательствующий: Вы назовёте своё полное имя?
Заукель: Эрнст Фридрих Кристоф Заукель.
Председательствующий: Повторите за мной эту клятву: «Я клянусь господом — всемогущим и всевидящим — что я говорю чистую правду — и не утаю и не добавлю ничего.
(Подсудимый повторяет клятву)
Председательствующий: Вы можете сесть.
Серватиус: Свидетель, пожалуйста, опишите вашу карьеру Трибуналу.
Заукель: Я был единственным ребёнком почтальона Фридриха Заукеля, и родился в Хасфурте-на-Майне рядом с Бамбергом. Я посещал начальную школу и среднюю школу в Швайнфурте.
Серватиус: Как долго вы были в средней школе?
Заукель: 5 лет. Так как мой отец занимал самую скромную должность, благодаря моей матери, швее, мне было возможно ходить в эту школу. Когда она сильно заболела сердцем, я понял, что для моих родителей было бы невозможно учить меня, и я получил их разрешение пойти в море, чтобы сделать там свою карьеру.
Серватиус: Вы пошли в торговый флот, или куду вы пошли?
Заукель: Прежде всего, я вступил в норвежский и шведский торговый флот для того, чтобы соответственно подготовиться к мореходству на крупных парусных судах и клиперах[2290].
Серватиус: Какой у вас был возраст?
Заукель: Тогда мне было 15 ½.
Серватиус: Что вы зарабатывали?
Заукель: В качестве юнги на норвежском парусном корабле я зарабатывал 5 крон в дополнение к своему содержанию.
Серватиус: И потом, в течение свой карьеры на море, куда вы потом ходили?
Заукель: В течение своей карьеры как моряка, и в течение своей подготовки, которая потом продолжалась на немецких парусных судах, я плавал во всех морях и обошёл каждую часть света.
Серватиус: Вы вступали в контакт с зарубежными семьями?
Заукель: Посредством молодёжной христианской ассоциации[2291], в основном в Австралии и Северной Америке, также как и в Южной Америке, я вступал в контакт с семьями в этих странах.
Серватиус: Где вы находились, когда началась первая мировая война?
Заукель: Так получилось, что я был на немецком парусном судне по пути в Австралию, когда корабль был захвачен, и в открытом море я стал пленным французов.
Серватиус: Как долго вы были пленным?
Заукель: Пять лет, до ноября 1919.
Серватиус: И потом вы возвратились домой?
Заукель: Да, я вернулся домой.
Серватиус: И, что вы делали потом?
Заукель: Хотя, я закончил своё обучение и подготовку в мореплавании необходимым мне, я не мог снова выйти в море и сдать экзамен, поскольку мои сбережения сделанные за годы моря ничего не стоили из-за немецкой инфляции. Также были мало кораблей и очень много безработных немецких моряков, а значит, я решил пойти работать на фабрику в своём родном городе Швайнфурте.
Серватиус: Вы остались в своём родном городе?
Заукель: Поначалу, я оставался в своём родном городе. Я учился на токаря и инженера на шарикоподшипниковой фабрике Фишера с целью собрать деньги для того, чтобы я смог посещать техническое училище, инженерный техникум.
Серватиус: Тогда вы уже были заинтересованы в политике?
Заукель: Хотя как моряк я презирал политику — так как я любил и до сих пор люблю свою моряцкую жизнь — условия вынудили меня занять определенное отношение к политическим проблемам. Никто в Германии того времени не мог делать иного. Много лет назад я покидал прекрасную страну и богатую нацию и вернувшись в эту страну через 6 лет обнаружил фундаментальные изменения и состояние переворота, и величайшие духовную и материальную нужду.
Серватиус: Вы вступили в какую-либо партию?
Заукель: Нет. Я работал на фабрике, которую люди в моём городе описывали как «ультра красную». Я работал в мастерской и справа и слева от меня работали социал-демократы, коммунисты, социалисты и анархисты — среди остальных находился мой нынешний тесть — и в течение всего остального периода шли дискуссии, о том хотел ли кто-либо или нет вовлекаться в политические проблемы.
Серватиус: Вы упомянули вашего тестя. Вы затем поженились?
Заукель: В 1923 я женился на встреченной тогда дочери немецкого рабочего. Я всё еще счастливо женат и у нас 10 детей.
Серватиус: Когда вы вступили в партию?
Заукель: Я определенно вступил в партию в 1923 имея к ней предыдущие симпатии.
Серватиус: Что вас заставило?
Заукель: В один из тех дней я услышал речь Гитлера[2292]. В этой речи он говорил, что немецкий фабричный рабочий и немецкий работник должны иметь общую идею с немецким работником умственного труда. Разногласия между пролетариатом и средним классом должны были сглаживаться и вести к пониманию друг друга. Посредством этой новой общности народ мог расти, и только в такой общности, не привязанной к среднему классу или пролетариату, мог побороть отчаянную нужду тех дней и разделение немецкой нации на партии и убеждения. Это заявление настолько захватило меня и затронуло меня, что я посвятил свою жизнь идее сглаживания того, что выглядело почти непримиримыми контрастами. Я делал это всё больше, если я могу так сказать, потому что я был осведомлён о факте, что склонности немецкого народа и в немецком характере в целом ведут к крайностям. Я полностью изучил себя, чтобы найти верный путь лично для себя. Как я уже говорил, я вряд ли имел интерес к каким-либо политическим вопросам. Мои хорошие родители, которых уже нет в живых, растили меня в строго христианском, но также самом патриотическом виде. Однако, когда я вышел в море, я жил жизнью моряка. Я грузил селитру в Чили. Я делал тяжёлую лесорубную работу в Квебеке, Канада. Я грузил уголь на экваторе, и я плавал несколько раз вокруг мыса Горн. Всё это было тяжёлой работой…
Серватиус: Пожалуйста, вернитесь к вопросу партии.
Заукель: Это имеет отношение к вопросу партии, так как мы все должны привести причины о том, как мы в неё попали. Я сам…
Председательствующий: Доктор Серватиус, я заявил в начале дела подсудимого, что мы слышали такой отчёт от подсудимого Геринга, и что мы снова это слышим от 20 подсудимых. Мне кажется, что нам это навязывается почти каждым подсудимым.
Серватиус: Господин Председательствующий, мне кажется, что мы заинтересованы в получение некого рода впечатления о самом подсудимом. Глядя с различных точек зрения, факты выглядят по-иному. Теперь я кратко…
Председательствующий: Доктор Серватиус, это совершенно верно, но у нас сейчас есть почти полчаса.
Серватиус: Я должен сейчас это ограничить.
Партия была распущена в 1923, и восстановлена в 1925. Вы снова в её вступили?
Заукель: Да.
Серватиус: Вы принимали активное участие в партии или вы были просто членом?
Заукель: С 1925 я принимал в ней активное участие.
Серватиус: И какую должность вы занимали?
Заукель: Тогда я был гауляйтером[2293] Тюрингии.
Серватиус: Вы делали это, чтобы получить работу, заработать на жизнь, или по какой причине?
Заукель: В качестве гауляйтера в Тюрингии я зарабатывал 150 марок. В любой другой профессии я имел бы доходы и зарабатывал больше денег.
Серватиус: Когда вы познакомились с Гитлером?
Заукель: Я кратко встретил его в 1925.
Серватиус: Когда вы стали гауляйтером?
Заукель: Я стал гауляйтером в 1927.
Серватиус: И как вас назначили?
Заукель: Я был назначен письмом.
Серватиус: Вы получали какие-либо особые инструкции, которые указывали на секретные намерения партии?
Заукель: Тогда нам очень чётко говорили, что ни при каких обстоятельствах не должно быть каких-либо секретных страниц или иной секретности в жизни партии, но что всё следует делать публично.
Серватиус: Кто был вашим предшественником?
Заукель: Доктор Динтер[2294].
Серватиус: Почему он оставил свой пост?
Заукель: Доктор Динтер был уволен, потому что он хотел основать в партии новое религиозное движение.
Серватиус: В 1929 вы стали членом парламента Тюрингии?
Заукель: Да.
Серватиус: Вас туда избрали?
Заукель: Я был избран в парламент таким же образом как это было на каждых парламентских выборах.
Серватиус: Тогда уже была диктатура?
Заукель: Это было невозможно; провинция управлялась в соответствии с конституцией Тюрингии.
Серватиус: Как долго вы являлись членом парламента?
Заукель: Я был членом парламента до тех пор пока он существовал, до мая 1933.
Серватиус: Как его распустили?
Заукель: Парламент был распущен по распоряжению правительства Рейха.
Серватиус: Тогда в 1932, вы были членом провинциального правительства Тюрингии. Как вы получили эту должность?
Заукель: В 1932, в июне месяце, проходили выборы в парламент Тюрингии, и НСДАП[2295] получила 26 из 60 мест.
Серватиус: В качестве цели как-либо упоминалась диктатура?
Заукель: Нет, правительство было избрано согласно парламентским принципам.
Серватиус: Что же, у вас было большинство в правительстве Тюрингии, не так ли, и вы могли использовать своё влияние?
Заукель: Вместе с буржуазными партиями, абсолютным большинством, было избрано национал-социалистическое правительство?
Серватиус: Что случилось со старыми чиновниками? Они увольнялись?
Заукель: Я сам стал председателем и министром внутренних дел того правительства, старые чиновники, без исключения, оставались на своих постах.
Серватиус: И чем в первую очередь заняло себя национал-социалистическое правительство в сфере внутренней политики?
Заукель: В сфере внутренней политики тогда существовал лишь один вопрос, и это было облегчение неописуемых бедствий, которые лишь возросли к сегодняшнему дню.
Серватиус: Господин Председательствующий, в этой связи могу я представить два правительственных доклада, из которых я лишь желаю обратить внимание на два коротких отрывка. Один это доклад, содержащийся в документе номер 96, который демонстрирует деятельность правительства и его борьбу против социальных бедствий. Что в особенности важно, когда вы его пройдете, это то, что не упоминалось, то есть, не упоминался вопрос войны или иные подобные вопросы, но снова и снова упоминалось облегчение бедствий. И также важна проводимая работа. То есть, документ номер 97. В этой книге, на странице 45, есть заявление о работе предпринимаемой правительством — мостостроительстве, дорожном строительстве, и тому подобном — и никоим образом эта работа не имела какого-либо отношения к войне.
Затем я приобщаю документ номер 95 о том же самом периоде. Книга называется «Боевые речи Заукеля». Тут, также, книга заметна тем, чего в ней не появляется, а именно, приготовления к войне. Из отдельных статей становится ясно, что эти речи, произносившиеся в течение ряда лет, похожим образом показывают какие заботы были у подсудимого Заукеля. Она начинается в 1932 с речи касающейся нищеты того времени, и заканчивается окончательными вопросами в которых снова делается отсылка к облегчению социальной нужды и сохранению мира. Трибунал сможет прочесть этим статьи в документальной книге.
В 1933 вы также стали регентом Рейха[2296] в Тюрингии. Как вы получили эту должность?
Заукель: Я был назначен регентом Рейха в Тюрингии фельдмаршалом фон Гинденбургом[2297], который тогда являлся президентом Рейха.
Серватиус: Какие инструкции вы получили, когда приняли свою должность?
Заукель: Когда я принял свою должность в качестве регента Рейха я получил инструкции сформировать новое правительство Тюрингии, так как регент Рейха должен был вести административные дела немецкого государства…
Серватиус: Вам не требуется рассказывать нам эти технические подробности. Я имею в виду, какую политическую задачу вам дали?
Заукель: Мне дали политическую задачу управления Тюрингией в качестве регента Рейха в рамках существовавшего закона Рейха и предусмотренного конституцией, и гарантировать единство Рейха.
Серватиус: И слова «гарант единства Рейха» означали в частности подавление в Тюрингии остальных властей?
Заукель: Нет, власти оставались.
Серватиус: Итак, вы занимали как должность гауляйтера так и регента Рейха. Какой была цель этого?
Заукель: Обе должности были совершенно раздельными в своей организации. У регента на службе находились чиновники, а у гауляйтера партийные работники. Обе должности управлялись совершенно раздельно, также как и в случае с иным государством, где члены партии в тоже самое время партийные работники или руководители и осуществляют обе эти функции одновременно.
Серватиус: Значит вы не получили приказа о том, чтобы одна должность поглотила другую?
Заукель: Нет, у меня таких приказов не было. Задачи были совершенно различными.
Серватиус: Вы были членом СА[2298]?
Заукель: Сам я никогда не был человеком СА. Я был почётным обергруппенфюрером СА.
Серватиус: Как вы получили это назначение?
Заукель: Я не могу вам сказать. Она была почётной.
Серватиус: Вы были назначены Гиммлером[2299] обергруппенфюрером СС[2300]?
Заукель: Нет, фюрер сделал меня почётным обергруппенфюрером СС без особой причины и без функций.
Серватиус: Вы были членом Рейхстага[2301]?
Заукель: Да, с 1933.
Серватиус: В качестве члена Рейхстага, вам было, что-либо известно заранее о начале войны? Вас информировали?
Заукель: Меня никогда заранее не информировали о начале войны или внешнеполитическом развитии. Я просто помню, что совершенно внезапно — это могло быть в дни между 24 августа и концом августа — нас вызвали на заседание Рейхстага в Берлине. Это заседание было отменено к тому моменту, и позднее нам приказали прибыть к фюреру, то есть, гауляйтерам и рейхсляйтерам[2302]. Но многие уже уехали, а значит, круг был неполон. Совещание или речь Гитлера, длилась короткое время. Он сказал, грубо говоря, что заседание Рейхстага не прошло, так как вещи ещё в ходе развития. Он был убеждён, что войны не будет. Он говорил, что надеялся, на некоторое в малой степени урегулирование и подразумевал этим, как я заключил, решение без частей Верхней Силезии, утраченной в 1921. Он сказал — и это я запомнил точно — что Данциг станет немецким, и помимо этого Германии будет дана железнодорожная ветка с несколькими путями, похожую на рейхсавтобан, с полосой земли справа и слева от неё. Он сказал нам, чтобы мы шли по домам и готовились к партийному съезду Рейха, на котором мы снова увидимся.
Серватиус: У вас имелись какие-либо близкие связи с фюрером?
Заукель: Лично я, насколько я знал фюрера, сильно им восхищался. Но у меня не было с ним близкой связи, которую можно описать как близкую. У меня был ряд дискуссий с ним об управлении в моём гау и в частности об уходе за культурными зданиями в Тюрингии — Веймаре, Айзенахе и Майнингене; и позднее были более частые встречи из-за моей должности генерального уполномоченного по размещению рабочей силы.
Серватиус: Мы должны вернуться к этому позднее. Какую связь вы имели с рейхсляйтерами?
Заукель: Мои связи с рейхсляйтерами не отличались от моих связей с фюрером. Они были официального и партийного характера. Относительно личных отношений я не могу сказать, что у меня было особое личное общение с кем-либо.
Серватиус: Что насчёт вашей связи с министрами Рейха?
Заукель: Моя связь с министрами Рейха была чисто официального характера и была очень нечастой.
Серватиус: Что насчёт Вермахта?
Заукель: Я не имел чести быть немецким солдатом из-за моего плена в первую мировую войну. И в этой войне фюрер отказал мне служить в качестве солдата.
Серватиус: Свидетель, вы занимали ряд высоких позиций и должностей. Вы знали министров Рейха и рейхсляйтеров. Будьте любезны объяснить, почему вы тогда попали на борт субмарины?
Заукель: Я непрерывно делал письменные запросы фюреры, чтобы мне разрешили вступить в Вермахт в качестве обычного солдата. Он отказался дать мне это разрешение. Значит, я в тайне подготовил кое-кого для замещения моей должности и ступил на борт субмарины капитана Залмана с его согласия. Как бывший моряк, а теперь политик на высокой должности я хотел дать этим храбрым подводникам подтверждение своего товарищеского понимания и своего чувства долга. Помимо этого, у меня было 10 детей для которых, как их отец, я должен был что-нибудь сделать.
Серватиус: Теперь я хочу, в ряде вопросов обратиться к вашей деятельности. Вы были членом профсоюза?
Заукель: Нет.
Серватиус: Вам были известны цели немецких профессиональных союзов?
Заукель: Да.
Серватиус: Они были экономическими или политическими?
Заукель: Я, как рабочий, знал о них, что цели немецких профессиональных союзов были политическими, и существовал ряд различных профессиональных союзов с различными политическими взглядами. Я считал это большой неудачей. Как рабочий в мастерской я имел опыт споров между профсоюзниками — между христианско-социалистическими профессиональными союзами и красными профессиональными союзами, между синдикалистскими, анархистскими и коммунистическими профессиональными союзами.
Серватиус: Профессиональные союзы в вашем гау были тогда распущены. Лидеров тогда арестовали?
Заукель: Нет.
Серватиус: Вы одобрили роспуск профессиональных союзов?
Заукель: Роспуск профессиональных союзов тогда висел в воздухе. Вопрос долго обсуждался в партии и вообще не существовало согласия о том какое положение должны иметь профессиональные союзы, ни об их необходимости, их бесполезности и их природе. Но решение должно было быть найдено, потому что все профессиональные союзы, которые мы, или фюрер или доктор Лей, распустили придерживались различных политических взглядов. Однако с того времени, в Германии была одна единственная партия и было необходимо, я полностью осознавал, придти к четкому решению о действительных обязанностях профессиональных союзов, необходимых обязанностях незаменимых для каждого и для рабочих повсеместно.
Серватиус: Целью устранения профессиональных союзов не являлось устранение любой оппозиции, которая могла встать на пути агрессивной войны?
Заукель: Я могу со всей чистой совестью сказать, что в течение этих лет ни один из нас вообще не думал о войне. Мы должны были преодолеть такую ужасную нужду, так, что мы должны были радоваться, если бы немецкая экономическая жизнь могла снова начаться в мире и если бы немецкий рабочий, который наиболее пострадал во время этой ужасающей депрессии, мог бы снова иметь работу.
Серватиус: Члены профессиональных союзов экономически пострадали от роспуска?
Заукель: Никоим образом. Мой собственный тесть, который был членом профессионального союза и всё ещё жив сегодня, и у которого я непрерывно просил совета, кого я никогда не убеждал вступить в партию — он был социал-демократом и никогда не вступил в партию — подтверждает факт, что фактически, что даже, когда он постарел и не смог больше работать, Германский трудовой фронт[2303] никогда не отказывал ему в его правах как старого профсоюзника и в силу его долгого профсоюзного членства, а разрешил ему все льготы. С другой стороны, немецкое государство — поскольку в Германии пожилой возраст и страхование по утрате трудоспособности и несчастным случаям, и т. д., оплачивались и организовывались государством — национал-социалистическое государство гарантировало ему все эти права и производило полные выплаты.
Серватиус: Коммунистические руководители арестовывались в вашем гау после прихода партии к власти?
Заукель: Нет. В моём гау, насколько мне известно, арестовывались только те коммунисты, которые действительно действовали против государства.
Серватиус: И что с ними случалось?
Заукель: Государственная полиция арестовывала и допрашивала их и задерживала их согласно имеющимся сведениям.
Серватиус: У вас в гау были крейсляйтеры[2304], которые принадлежали к членам бывшей оппозиционной партии?
Заукель: Деятельностью партии был призыв. Нашей наиболее интенсивной работой было убеждение наших политических противников. Я сам горжусь фактом, что многие рабочие в моём гау, множество бывших коммунистов и социал-демократов, были убеждены нами и стали группой местных руководителей и партийными функционерами.
Серватиус: Не было двух крейслейтеров от крайне левых назначенных вами?
Заукель: Один крейслейтер от крайне левых был назначен. Также, кроме ряда остальных руководителей, управляющий Германского трудового фронта в гау был долгое время крайне левым.
Серватиус: Как вы лично разбирались с вашими политическими противниками?
Заукель: Политические противники, которые не работали против государства ни волновали и не вредили моему гау.
Серватиус: Вам известен социалистический депутат Фрёнлих?
Заукель: Социалистический депутат Август Фрёнлих был моим сильнейшим и наиболее важным противником. Он был руководителем социал-демократов Тюрингии и был многие годы социал-демократическим премьер-министром Тюрингии. Я сильно его уважал как противника. Он был почтенным и честным человеком. 20 июля 1944, по моей собственной инициативе, я освободил его из заключения. Он был в списке заговорщиков 20 июля[2305], но у меня было так много уважения к нему лично, что несмотря на это я попросил освободить его и добился этого.
Серватиус: Также вы обращались с остальными противниками?
Заукель: Также был политик партии центра[2306] освобожденный из заключения, которого я знал по Швайнфурту.
Серватиус: Концентрационный лагерь Бухенвальд[2307] находился в вашем гау. Вы его создали?
Заукель: Лагерь Бухенвальд возник следующим образом: фюрер, который достаточно часто приезжал в Веймар из-за театра, предложил, чтобы батальон его лейбштандарта[2308] был размещён в Веймаре. Так как лейбштандарт рассматривался отборным полком я не только согласился на это, но и был очень польщен, потому что в таком городе как Веймар люди были рады иметь гарнизон. Значит земля Тюрингия, правительство Тюрингии, по просьбе фюрера, подготовили место в Эттерсбургском лесу, к северу от окраины города.
Однако, спустя некоторое время Гиммлер проинформировал меня, что он не может дать батальон лейбштандарта СС в Веймар, так как он не может разделять полк, но что, это будет вновь созданное подразделение «Мертвая голова[2309]«, и Гиммлер сказал, что она считается тем же самым. Спустя некоторое время, когда место уже находилось в распоряжении Рейха, Гиммлер заявил, что теперь он располагает в очень удобном месте своего рода концентрационным лагерем с подразделением «Мертвая голова». Я возражал такому начинанию, потому что я не считал концентрационный лагерь правильной вещью для города Веймара и его традиций. Однако, он — я имею в виду Гиммлера — используя своё положение, отказался как-либо это обсуждать. И значит, он создал лагерь независимо от моего удовлетворения или удовлетворения населения Веймара.
Серватиус: Вы имели какое-либо отношение к управлению лагерем в дальнейшем?
Заукель: Я никогда не имел никакого отношения к управлению лагерем. Правительство Тюрингии тогда сделало попытку повлиять на планирование строительства, сказав, что строительная инспекция в Тюрингии пожелала отдать приказы по санитарной организации в лагере. Гиммлер в силу своего положения это отверг, сказав, что у него есть собственное строительное управление и местность принадлежит Рейху.
Серватиус: Вы когда-либо посещали лагерь?
Заукель: Насколько я помню, по одному единственному случаю в конце 1937 или в начале 1938, я посещал и инспектировал лагерь с итальянской комиссией.
Серватиус: Вы обнаружили там что-либо неправильное?
Заукель: Я не обнаружил ничего плохого. Я инспектировал общежития — я сам был заключенным 5 лет, и это меня интересовало. Я должен признать, что тогда не было причины для каких-либо жалоб как таковых. Общежития были разделены на дневные и ночные комнаты. Кровати были накрыты голубыми и белыми простынями; кухни, душевые и уборные были безупречными, что даже итальянский офицер или офицеры, которые инспектировали лагерь вместе со мной говорили, что в Италии они своих солдат не размещают лучше.
Серватиус: Позднее вы слышали о событиях в этом лагере, о которых здесь предполагается?
Заукель: Я ничего не слышал о таких событиях как здесь предполагается.
Серватиус: Вы имеете какое-либо отношение к эвакуации лагеря в конце войны, перед приходом американской армии?