Штейнбауэр: Спасибо, этого достаточно.
Зейсс-Инкварт: Выручка передавалась в фонд возмещения военного ущерба.
Штейнбауэр: Теперь я перехожу к вопросу конфискации фабрик и сырья. Кто предпринимал эту конфискацию?
Зейсс-Инкварт: Я могу сослаться на свои предыдущие заявления. С позднего лета 1944, это делалось преимущественно полевым экономическим командованием. Доступны отдельные документы с моим уведомлением. Было много неразрешенных конфискаций. Люди приезжали из Рейха на грузовиках и начинали забирать машины. Вместе с командующим вооруженными силами и высшим руководителем СС и полиции, я приказал, чтобы против таких методов применялись строжайшие меры.
Штейнбауэр: В данной связи я хочу сослаться на два документа, которые я представляю, но не зачитываю с целью экономии времени. Это документы номер 80 и 81, страница с 205 по 208. Из них можно увидеть, что задачей вооруженных являлось сил, чтобы все эти конфискации проводились оккупационными силами.
Свидетель в документе Франция-137, предъявлено обвинение в том, что вывоз мебели и одежды из Арнема были санкционировано вами.
Зейсс-Инкварт: Обвинение правильное. Ситуация была следующей: фронт находился непосредственно к югу от Арнема. Собственно в Арнеме было три или четыре линии сопротивления. Город был полностью эвакуирован. Он обстреливался и сооружения и товары в Арнеме постепенно уничтожались за время зимы. Тогда фюрер приказал через Бормана, чтобы текстиль, в частности был доставлен из Нидерландов для немецких семей, которые пострадали от бомбардировок. Без всякого сомнения, мебель и текстиль в Арнеме вероятно были бы разграблены или уничтожены либо погодой, либо сгорели бы в бою у Арнема. Хотя он не находился на моей территории, а у фронта и таким образом исполнительная власть находилась у вооруженных сил, я дал добро на то, что в таких обстоятельствах товары и текстиль были доставлены в Рурский район. В то же время я приказал, чтобы вещи были внесены в список для возмещения убытков. Мне кажется, доктор Виммер сможет подтвердить это в качестве свидетеля.
Штейнбауэр: Мне кажется на этом мы можем завершить.
Зейсс-Инкварт: Против меня предъявлено обвинение в том, что я взорвал сейфы. Я сильно этому возражал. Когда о таком доложили мне, я поручил своему прокурору подготовить обвинительное заключение и приказать об аресте.
Штейнбауэр: Теперь я перейду к следующему вопросу. Что насчёт взрывов и уничтожения портов, доков, складов и шахт в Нидерландах?
Зейсс-Инкварт: Взрывы предпринимались, в момент, когда Нидерланды снова стали театром боевых действий. Что касается портовых и доковых сооружений и верфей, следующее важно: порт Антверпена попал полностью неповрежденным в руки противника. Мне кажется, у этого было решающее значение для дальнейшего развития наступления. Соответственно компетентные военные власти в Нидерландах начали взрывать такие сооружения в качестве предупредительной меры. Я только познакомился с фактом, но не в подробностях; и я отказался следить за взрывами. Но мой комиссар и я обратились в ведомства вооруженных сил, и мне кажется, что в Роттердаме половина сооружений не взрывалась. Это показано в голландских докладах. Я вообще не имел никакого отношения к чему-либо связанному с предметом, кроме этого вмешательства.
Когда англичане достигли Люмбурга, был отдан приказ взорвать шахты жизненно важные для войны. Я запросил министра Рейха Шпеера об этом, и он отдал приказ не взрывать их, только вывести их из строя на 3 или 4 месяца. Приказы отдавались в этом отношении. Я надеюсь, что их не нарушали.
Штейнбауэр: Мы слышали в этом суде о политике «выжженной земли». Это также применимо к Нидерландам?
Зейсс-Инкварт: Я получил приказ о «выжженной земле» от Бормана. Без какой-либо военной необходимости для этого, все технические сооружения следовало взрывать. Это означало, по сути, уничтожение Голландии, то есть, западных Нидерландов. Если бы взрывы провели в 14 или 16 различных местах в Голландии страна была бы полностью затоплена за 3 или 4 недели. Я сразу не стал выполнять данный приказ; вместо этого я установил контакт с министром Рейха Шпеером. Я лично встретился с ним 1 апреля в Ольденбурге. Шпеер сказал мне, что такой же приказ отдан в Рейхе; но что он разочаровывал его, так как у него была полная власть в данном вопросе, и что он соглашается с тем, что приказ не следует осуществлять в Нидерландах. Его не осуществляли.
Штейнбауэр: Итак, теперь другая глава. Случились наводнения. Вы имели к ним какое-либо отношение?
Зейсс-Инкварт: Я знаю об этом, и в определенной связи я имею к ним отношение.
Заранее вооруженными силами были подготовлены наводнения для оборонительных задач и так называемых «боевых» наводнений, которые внезапно стали необходимыми по ходу битвы. Их подготовка проводилась в тесном контакте с моим ведомством и голландскими ведомствами. Посредством их вмешательства, около половины требуемого района пощадили и спасли. Наводнение по большей части было создано из пресной воды, чтобы меньше ущерба было причинено и внешние дамбы сохранились. Было два боевых наводнения в Голландии, по приказу командующего в Голландии. В частности упоминалась низменность Вейрингера тогда была большая опасность высадки войск с воздуха, которая бы обошла с фланга голландский оборонительный фронт. Меня в действительности не информировали об исполнении этих боевых наводнений. Командующий решил об этом за ночь.
Когда 30 апреля, я поговорил с генерал-лейтенантом Беделлом Смитом[2840], начальником генерального штаба генерала Эйзенхауэра, он сказал нам: «То, что было затоплено до сих пор, может быть оправдано с военной точки зрения; если вы затопите ещё, что-нибудь это больше не будет оправданным».
После 30 апреля больше затоплений не было.
Штейнбауэр: В данной связи я хочу сослаться на документ 86, страница 221 не зачитывая его. Он показывает, что эти затопления имели чисто военный характер.
Свидетель другое обвинение, предъявленное вам, это вопрос снабжения продовольствием нидерландского населения. Какие меры вы предпринимали для поддержания продовольственного снабжения голландского народа?
Зейсс-Инкварт: Продовольственный вопрос в Нидерландах был, несомненно, наиболее сложным вопросом всего управления; и мне кажется, из-за особых аспектов дела, он являлся одним из наиболее сложных на всех оккупированных территориях.
В Нидерландах плотность населения 270 человек на квадратный километр, в Голландии в особенности есть более чем 600 на квадратный километр для пропитания. Продовольственная экономика высокоразвита как перерабатывающая экономика зависящая от импорта сотен тысяч тонн продовольствия. С оккупацией и блокадой всё это исчезло. Всю продовольственную экономику следовало переводить на иную основу, также как и производство продовольствия для непосредственно человеческого потребления. Величайшим достижением голландского сельского хозяйства и его руководства стал этот успех. Однако, я могу сказать, что мои эксперты помогали очень эффективно, и мы сильно помогали из Рейха.
Распределение продовольствия в Нидерландах также было аккуратно отрегулировано, более чем на любой другой оккупированной территории. Наиболее важной вещью для меня являлась поддержка этой продовольственной системы, хотя её руководитель, генеральный директор Лувес и весь его штаб помощников определенно были враждебны к Германии. Против воли центрального управления Рейха, я вместе с тем сохранял его, потому что иначе, я не смог бы нести ответственность за питание народа.
Штейнбауэр: Вы также доставляли продовольствие в Рейх?
Зейсс-Инкварт: Да, прежде всего войскам, имевшим право жить с территории. Мне кажется, но пшеница поставлялась из Рейха в степени 36000 тонн, овощи требовались в обмен. Рейх требовал дополнительно больше овощей и также поставок скота, консервированного мяса, семян и некоторых других продуктов. Овощи и мясо не вызывали много разногласий, но семена вызывали трудности. Я убежден, что голландская продовольственная система делал всё возможное для предотвращения поставок.
Штейнбауэр: Мне кажется, что этого достаточно по данной теме, и я хочу теперь спросить в целом о продовольственной ситуации осенью 1944?
Зейсс-Инкварт: Во время оккупационного периода у нас имелась калорийность сначала в 3000 и затем почти 2500 калорий, и в 1944 около 1800 калорий. Сегодняшний опыт показывает, что это означало.
В сентябре 1944 Нидерланды снова стали театром военных действий. Тогда первые британские десантные дивизии высадились в Арнеме, всеобщая забастовка началась на голландских железных дорогах по приказу голландского правительства в Англии; и она проводилась почти повсеместно. В то же самое время, корабли стремились к нулю на внутренних водных путях. Это формально не являлось забастовкой, но она являлась тем же самым.
Из-за такой ситуации оборонительным возможностям германских вооруженных сил наиболее серьезно угрожали. Затем германские вооруженные силы начали конфисковывать корабли и как эффект, прервали всё судоходство. Я вступил в контакт с вооруженными силами и мне сказали, что если железнодорожная забастовка прекратится, они не будут действовать настолько решительно. Я доложил об этом генеральному секретарю Хирсфельду[2841] и генеральному директору Лувесу. Никакого результата не было достигнуто, и я должен был рассмотреть как я восстановлю судоходство. Я обсудил это с вооруженными силами и предложил, что я дам им 3 или 4 недели, за которые они смогут обезопасить необходимое погрузочное пространство. Было доступно около 2 миллионов тонн, им требовалось 450000 тонн. На время я запретил всё судоходство, потому что вооруженные силы, так или иначе, конфисковали все суда. Я разрешил судоходство небольших судов в Голландии.
Председательствующий: Как всё это относится к обвинениям предъявленным против этого подсудимого?
Штейнбауэр: Доклад правительства Нидерландов, который обвинение также упоминало, в больших подробностях заявляет, что подсудимый в качестве рейхскомиссара ответственен за голод, который начался в сентябре 1944 и длился вплоть до весны 1945 и за высокую смертность, особенно детей — целые столбцы статистики были представлены — потому что, по причине судоходства и железнодорожной забастовки он запретил ввоз продовольствия. Это одно из наиболее важных и серьезных обвинений против него. Я спросил свидетеля о данном предмете, и вероятно я могу сократить это, для того, чтобы свидетель мог поговорить об этом.
Зейсс-Инкварт: Я хочу, чтобы мне позволили прокомментировать данный вопрос. Это обвинение также кажется мне наиболее серьезным.
Штейнбауэр: Вероятно, мы сейчас сможем ненадолго прерваться, если ваша честь, согласится.
Председательствующий: Очень хорошо.
(Объявлен перерыв)
Штейнбауэр: В правительственном докладе утверждается, что тогда 50000 голландцев умерли от голода; и поэтому, я хочу спросить вас, по какой причине вы ввели эмбарго на перевозки?
Зейсс-Инкварт: Мне кажется я в основном уже объяснил это. Ситуация с транспортом была таковой, что Вермахт должен был гарантировать погрузочное пространство. Пока это длилось никакого судоходства не было возможно Я хотел ограничить это настолько коротким периодом насколько возможно для того, чтобы потом судоходство снова могло гарантировать Голландии регулярное обеспечение продовольствием. Судоходство не прерывалось в основном моим эмбарго, но скорее — свидетели подтвердят это — тем фактом, что все суда, которые можно было найти были конфискованы. Естественно, я спрашивал себя, создастся ли угроза для снабжения голландского народа продовольствием; и я сказал себе, что сам голландский народ ответственен за такое чрезвычайное положение и что военные интересы Рейха являлись, так или иначе, равно важными. Я думал, что если бы во второй половине октября я мог создать упорядоченное судоходство, затем, согласно моему опыту, я бы имел 2 месяца времени за которые я наладил бы продовольственное снабжение голландского народа. Тогда я мог доставить от 200000 до 250000 тонн продовольствия. И этого было бы достаточно для поддержания пайков на уровне от 1400 до 1800 калорий. Мне кажется, я могу вспомнить, что между 15 и 20 октября я отдал приказ для возобновления судоходства.
Штейнбауэр: И что вы делали?
Зейсс-Инкварт: Судоходство не было возобновлено, потому что голландские транспортные власти, по большей части, исчезли, вероятно потому что они опасались, что их сделают ответственными за всеобщую железнодорожную забастовку. В течение нескольких недель до конца наши усилия были бесплодными; и наконец, я поговорил с генеральным секретарём Хирсфельдом и дал ему полномочия в частности…
Председательствующий: Доктор Штейнбауэр, Трибунал не думает, что вопрос следует проходить настолько подробно.
Штейнбауэр: Свидетель, вероятно, вы можете быть очень кратким об этом и рассказать нам, что вы делали для облегчения условий.
Зейсс-Инкварт: Я практически закончил. Я дал генеральному секретарю Хирсфельду полную власть в сфере перевозок. Затем он, хотя и очень медленно, восстановил перевозки. Он подтвердит, что я поддерживал его любым возможным образом. Продовольственное снабжение доставлялось в Голландию. Но много недель прошло в беспокойстве. В рамках своего сектора, я затем предоставил дополнительную помощь, о которой свидетель ван дер Венсе и мне кажется свидетель Швёбель дали вам информацию в своих вопросниках.
Штейнбауэр: Итак, я хочу представить в качестве следующего документа письменные показания свидетеля ван дер Венсе. Он только, что прибыл, но переводы уже закончены и вероятно будут переданы Трибуналу этим вечером или завтра утром. Сейчас я представляю оригинал. Мне не кажется необходимым зачитывать документ, который был переведен на четыре языка. Он исключительно описывает продовольственную ситуацию в этот критический период времени.
Зейсс-Инкварт: Могу я также обратить ваше внимание на факт, что голландское правительство…
Председательствующий: Какой у него номер?
Штейнбауэр: Номер 105.
Зейсс-Инкварт:… что голландское правительство изменило цифру 50000 смертей на правильную в 25000.
Штейнбауэр: Итак я перехожу к последнему периоду вашей деятельности в качестве рейхскомиссара. Я хочу спросить вас, когда вы осознали, что военное сопротивление в Нидерландах было обречено?
Зейсс-Инкварт: То, что мы осознавали возможность того, что Германия может не выиграть эту войну было видно из моего письма фюреру в 1939. Действительный страх, этого возник во время Сталинграда. Поэтому следовало считаться с такой возможностью, и в своё время я опасался, что такие вещи станут такими; я определенно и достоверно узнал, об этом из заявления министра Рейха Шпеера сделанного мне 1 апреля 1945…
Штейнбауэр: 1945?
Зейсс-Инкварт: Апрель 1945. До того времени я не хотел в это верить; но предстал перед лицом безоговорочной капитуляции и полной оккупации. Естественно я верил, что во всяком отношении я должен был быть готов к худшему, потому что последствия были непредсказуемыми. Шпеер тогда рассказал мне, что война, для Германии закончится в относительно короткий период времени, потому что производство вооружений просто не может продолжаться. Он сказал от 2 до 3 месяцев.
Штейнбауэр: Когда вы осознали данный факт, что вы сделали?
Зейсс-Инкварт: Я решил закончить оборонительную оккупацию Голландии не нарушая своих обязанностей перед Рейхом и фюрером.
Я поехал в Гаагу и обсудил методы с генеральным секретарём Хирсфельдом. Мы согласились вступить в контакт с доверенными агентами правительства в Гааге — которое было незаконным для меня — и попросить их начать переговоры на основании того, чтобы союзные войска не продвигались в Голландию, и в случае чего не было бы дальнейших разрушений и союзники могли принять пропитание голландского населения посредством прямого контакта с голландскими властями для продовольственного снабжения.
Штейнбауэр: Это не было произвольным с вашей стороны, что касалось германского правительства?
Председательствующий: Какая дата?
Штейнбауэр: Какая дата?
Зейсс-Инкварт: Данный разговор с генеральным секретарем Хирсфельдом прошёл 2 апреля 1945. Затем переговоры затянулись, и 30 апреля я провел разговор с генерал-лейтенантом Беделом Смитом. Я специально не попросил разрешения из Берлина с целью избежать отказа или запрета в осуществлении моего намерения. Я делал это сам по себе. Генерал Бласковиц[2842] командующий в Нидерландах был боязлив. Он вызвал меня ночью, потому что его начальники спрашивали его, что происходит. Вместе с тем, я определился осуществить данный вопрос, так как он казался мне единственным разумным шагом, который можно предпринять в такой ситуации. Я заявил, что я беру всю ответственность. 30 апреля состоялось совещание и результат, которого я желал, материализовался — прекратилась военная оборона Голландии.
Штейнбауэр: Затем, что вы делали лично?
Зейсс-Инкварт: Адмирал Дёниц в качестве главы государства вызвал меня во Фленсбург. Я вышел на катере через Северное море и доложил ему, и адмирал подтвердил это как мой свидетель; я добился отмены распоряжения и попытался скорее вернутся в Нидерланды. Наконец я высадился и был арестован в Гамбурге.
Штейнбауэр: Почему же вы хотели вернутся в Нидерланды?
Зейсс-Инкварт: Прежде всего, я хотел позаботится о своих коллегах; во-вторых, у меня всегда было мнение, что я должен был ответить за своё управление там; и наконец, у меня было мнение, что поскольку мы были на фронте в часы триумфа, мы должны были находится на фронте и в час катастрофы.
Штейнбауэр: Господин Председательствующий, я завершил свой допрос свидетеля.
Ханзель [2843]: Вы принадлежали к СС?
Зейсс-Инкварт: У меня была почётная должность в общих СС. Как таковой я не являлся обычным членом общих СС, но я был сильно заинтересован в СС как в идеологическом и политическом подразделении.
Ханзель: Вы осуществляли какие-либо функции в СС или просто имели титул?
Зейсс-Инкварт: Де юре у меня был только титул. Политически я пытался оказывать влияние на СС в Нидерландах, постольку поскольку они не являлись Ваффен-СС, полицией безопасности и тому подобным; и в апреле 1945, мне кажется, я могу сказать де факто был в первую очередь фюрером СС в Нидерландах.
Ханзель: У вас сложилось впечатление, что СС были закрытой, унифицированной организацией или существовали большие различия в самой организации?
Зейсс-Инкварт: По внешним признакам она была чрезвычайно закрытой системой. Внутренне существовало две фракции. Одна хотела, чтобы СС являлись просто политическим воспитательным подразделением. Обергруппенфюрер Хасмайер[2844] принадлежал к этой школе. Другая фракция хотела сделать из СС государственный исполнительный орган. Гейдрих принадлежал к данной группе. Сначала Гиммлер колебался, но позднее он полностью перешел в лагерь Гейдриха. Идеал СС растворился, потому что Гиммлер неправильно использовал их исполнительную власть.
Ханзель: Вы можете ограничить это временем? Когда приблизительно, в каком году, этот идеал умер?
Зейсс-Инкварт: Мне кажется, первые шаги были очевидны в 1938. Процесс продолжался с огромными успехами во время восточной кампании.
Ханзель: Общие СС выходили на первый план когда-либо с 1939, в то время как группы исполнительных ведомств или Ваффен-СС были активными?
Зейсс-Инкварт: В любом случае с того времени Гиммлер переводил людей из общих СС и ставил их в различные исполнительные организации. Общие СС тогда для меня так или иначе, не выходили на первый план.
Ханзель: Вы думаете, что эсэсовцы могли знать о борьбе за власть в руководстве, чтобы они имели внутренний взгляд на всё; или они были неосведомленными об этом?
Зейсс-Инкварт: Мне не кажется, что обыкновенный эсэсовец знал, но было много эсэсовцев, которые чувствовали очень некомфортно и которые оставались в своей организации лишь потому, что они чувствовали это своим долгом.
Ханзель: В своём допросе вы сказали, что распоряжение Гейдриха заставило вас вывозить евреев из Голландии. Вы видели распоряжение Гитлера Гейдриху?
Зейсс-Инкварт: Я так думаю — распоряжение от Гитлера Гейдриху не было только для Гейдриха.
Ханзель: Вы обрисовали ситуацию, так будто Гейдрих рассказал вам, что у него есть данное распоряжение.
Зейсс-Инкварт: Да, он говорил мне это, и несколько недель спустя он направил мне это распоряжение.
Ханзель: В письменном виде?
Зейсс-Инкварт: Да, в письменном виде.
Ханзель: И о чём говорило это распоряжение?
Зейсс-Инкварт: То, что он был полностью ответственным за окончательное решение еврейского вопроса также как остальные сопутствующие вопросы.
Ханзель: И когда это было? 1941? 1940?
Зейсс-Инкварт: Это было во время эвакуации. Это было в 1942.
Ханзель: Должно быть это ошибка. Это было в 1941; не позднее.
Зейсс-Инкварт: Вероятно, он показал мне распоряжение позднее. Я не знаю о дате распоряжения.
Ханзель: Должно быть так. Но это распоряжение, вы сказали, выражалось общими терминами?
Зейсс-Инкварт: Общими терминами.
Ханзель: Его можно было интерпретировать так или иначе? Я имею в виду, вам известно…
Зейсс-Инкварт: Да, у меня сложилось впечатление, что на оккупированных территориях Голландии я не был совсем уверен, что это была бы окончательная эвакуация — однако, это было возможно. Наиболее крайней возможностью было то, что евреев соберут в лагерях и потом в конце войны расселять где-то.
Ханзель: Свидетель я прошу прощения, наиболее крайней возможностью было то, что евреев бы уничтожили, это не так?
Зейсс-Инкварт: Я говорю о наиболее крайней возможности, о которой я тогда думал.
Ханзель: И которую вы могли представить согласно словам распоряжения?
Зейсс-Инкварт: Да.
Ханзель: Итак, вопрос такой: существовала возможность, что Гейдрих вышел за пределы распоряжения Гитлера, что Гиммлер сам не хотел того, чтобы эти акты совершал Гейдрих?
Зейсс-Инкварт: Я не могу свидетельствовать об этом.
Ханзель: Вы говорили с Гитлером до 1943?
Председательствующий: Я не думаю, что свидетель может рассказать, какая существовала возможность того, что Гейдрих был лучше чем мог. Он не может давать показания о такого рода вещах.
Ханзель: Да.
(Обращаясь к подсудимому)
До 1943 вы обсуждали эти проблемы с Гитлером?
Зейсс-Инкварт: Я просто присутствовал, когда Гитлер говорил о таких проблемах. Это всегда следовало такой линии, устранить евреев из немецкого населения и направить их куда-нибудь за рубеж.
Ханзель: Вообще не было разговоров об уничтожении евреев?
Зейсс-Инкварт: Никогда.
Серватиус [2845]: Свидетель, Заукель, вызывал рейды в Нидерландах и он окружал церкви и кинотеатры?
Зейсс-Инкварт: Он не мог этого делать. Я бы не позволил этого, и не просил этого делать.
Серватиус: Заукель имел какое-либо отношение к операциям армии в 1944?
Зейсс-Инкварт: Нет, он об этом ничего не знал. Когда он услышал об этом, один из его людей прибыл для того, чтобы он мог в любом случае вербовать квалифицированных рабочих по этому поводу; но этого действительно не произошло, так как вооруженные силы направили этих людей напрямую в Рейх.
Серватиус: Обычные рабочие транспорты в Германию, в связи с вербовкой рабочих Заукелем, проходили в нормальных транспортных условиях или в очень плохих условиях?
Зейсс-Инкварт: Была ли вербовка добровольной или обязательной, транспортные условия всегда были нормальными. Тоже самое было повсюду в Нидерландах. Их не сопровождала полиция, но чиновники управления трудоустройства рабочей силы, за исключением 2600, которых полиция арестовала и которых отправили в лагерь Заукеля в Рейхе.
Серватиус: Заукель имел какое-либо отношение к перевозке интернированных евреев?
Зейсс-Инкварт: Вообще нет.
Серватиус: Вам известно, какие рабочие условия существовали для рабочих, которые прибывали из Голландии в Германию?
Зейсс-Инкварт: Я знал о них в целом. Они были такими же условиями, какие применялись к рабочим в Рейхе. Но возникали сложности. Прежде всего, работодатели в Рейхе утверждали, что голландский народ участвовал в предоставлении ложной информации во время своей вербовки и не отвечал требованиям. Во-вторых, эти трудовые договоры имели некоторую длительность и работодатели хотели, чтобы голландский народ оставался в Рейхе дольше.
Я понимал, что ничего не прописывалось в этих трудовых договорах, которые в действительности не соблюдались в Рейхе, независимо от того как попадаешь в Рейх.
Серватиус: Тогда у меня больше нет вопрос к свидетелю.
Латерзнер [2846]: Свидетель, я хотел поставить один вопрос относительно наводнений. Что делали вы, ваши ведомства или командующий Западом с целью предотвратить затопление насосных станций и избежать большого наводнения в Голландии?
Зейсс-Инкварт: Я не совсем понял вопрос. Насосные станции не могли быть затоплены, только низина.
Латерзнер: Да.
Зейсс-Инкварт: Существовало две опасности. Одной был подрыв, и этом случае насосные станции не использовались бы; по-любому, как известно этого не было сделано, но было предотвращено. Второй опасностью была нехватка угля и нефти. Мы пытались, насколько возможно, обеспечить насосные станции углём. Этот уголь был включён в предметы первейшей необходимости. Таким образом, он поступал как такая же категория для вооруженных сил. Когда мы получали меньше и меньше угля, мы позволили некоторым низменностям заполнится, для того, чтобы других не затопило. Существовало полностью гладкое взаимодействие с голландскими ведомствами; и заместитель голландского правительства в Англии, сказал, что с технической точки зрения наши меры по затоплению были безупречными.
Латерзнер: Теперь, второй пункт. В ответ на вопрос своего защитника, вы сказали, что выступили против уничтожения гавани Роттердама. К кому вы обратились?
Зейсс-Инкварт: К генералу Христиансену, который являлся главнокомандующим и командующим Вермахтом, который немедленно занял мою сторону.