Теперь, оставляя это, давайте рассмотрим, что вы говорите в отношении показаний Мессершмита[3117]. Насколько я понимаю, вы отрицаете, показания Мессершмита в тех местах, которые касаются вас. Давайте посмотрим на его показания и увидим, в какой мере вы сможете серьезно доказать, что показания его неверны.
Я думаю я приводил вашей светлости ссылки вчера. Ссылка на письменные показания 1760-ПС это документальная книга 11 и страница 22 это относящаяся часть; и другие письменные показания, документ 2385-ПС, это 11а, страница 24. Они короче.
Подсудимый, я думаю, хочу, чтобы вы посмотрели на 1760-ПС, и я думаю это начинается на странице 3. Я хочу, чтобы вы посмотрели на этот отрывок из письменных показаний. Боюсь я не смогу привести вам точное немецкое место — где он касается вас.
Ваша честь, это страница 22.
Абзац начинается со слов:
«Что политика аншлюса[3118] осталась совершенно неизменной, подтвердил мне Франц фон Папен, когда он прибыл в Вену в качестве посла Германии».
Подсудимый у вас есть отрывок?
Папен: Да.
Максвелл-Файф: Посмотрите на несколько строк ниже. Дальше Мессершмит заявляет:
«Когда я посетил фон Папена в германской миссии, он встретил меня словами: «Теперь вы у меня в миссии, и я могу контролировать наш разговор». В самой наглой и циничной форме он затем заявил мне, что вся юго-западная Европа до границ Турции естественно представляет собой окрестности Германии и что он облечен полномочиями облегчить экономический и политический контроль Германии над всей этой территорией. Он совершенно прямо и откровенно сказал мне, что контроль над Австрией будет первым шагом. Он определенно заявил, что находится в Австрии для того, чтобы ослабить и подорвать австрийское правительство и действовать из Вены таким образом, чтобы ослабить другие государства на юге и на юго-западе. Он сказал, что так как он пользуется репутацией хорошего католика, то он намеревается использовать ее для того, чтобы приобрести влияние на некоторых австрийцев, таких, как кардинал Иннитцер[3119] и другие. Он сказал, что он говорит мне это потому, что германское правительство с целью приобретения контроля над юго-западной Европой хочет идти на все и что нет ничего, что могло бы остановить его на этом пути, а также что наша политика и политика Франции и Англии не строится на учете реального положения вещей».
|
|
Затем господин Мессершмит говорит, что сказал вам, как он был поражен, и что вы только улыбнулись и ответили, что этот разговор, конечно, останется между вами и что ни вы, ни Мессершмит не будете говорить так откровенно с другими. Затем он заявляет:
«Я вхожу в эти детали потому, что очень характерно, как откровенно и прямо высокопоставленные нацистские чиновники говорили о своих целях».
И теперь вы заявляете Трибуналу, что вы не говорили ничего подобного Мессершмит. Независимо от того, говорили вы Мессершмит или нет, скажите, отрицаете ли вы, что это были ваши намерения и цели?
Папен: Да, я абсолютно отрицаю, что мои цели и намерения были такими, какими излагает их здесь Мессершмит. Вчера я говорил суду…
Максвелл-Файф: Я хочу рассмотреть еще один вопрос. Я прошу вас на одну минуту обратиться к документу, на который вы смотрели некоторое время назад. Это документ 2248-ПС.
|
|
Ваша честь, это страница 96. Она начинается здесь, в 11а и я хочу перейти к странице 97. Это страница 81 немецкой книги.
Итак, подсудимый, таким бы ваш взгляд в 1935 году. Посмотрите на страницу 81 немецкого текста.
«Великая историческая речь фюрера 21 мая этого года, а затем морское соглашение[3120] значительно ослабили напряжение во внешней политике в отношении Англии. Но ясно и окончательно определившееся отношение национал-социализма к советской доктрине государства, естественно, удвоило франко-русские попытки помешать нашему проникновению на восток и юго-восток, в то же время не приведя к ослаблению напряжения и в других направлениях, путем явного отказа от аннексии или аншлюса Австрии.
«Все попытки вновь образованной Третьего Рейха вести экономическое, в особенности политическое, наступление на юго-восточную Европу должны немедленно столкнуться с фронтом, образованным всей Европой».
Кто внушил вам идею экономического или политического наступления на юго-восток Европы? Вы говорили об этом с подсудимым Нейратом? Вы сами пришли к этому выводу?
Папен: Нет, вообще нет.
Максвелл-Файф: Вы думаете, что говорите за себя?
Папен: Само собой разумеется, но я делаю здесь лишь негативное утверждение. Я констатирую, что продвижение в юго-восточной Европе должно столкнуться с фронтом, образованным всей остальной Европой. И так, я предостерегал от этого.
Максвелл-Файф: Вы понимаете, господин фон Папен, что я не могу сделать сейчас никаких комментариев. Я могу только обращать ваше внимание на отдельные моменты. Я спрашиваю вас, внушил ли вам эту идею, скажем, министр иностранных дел, или это были ваши собственные идеи? Вы говорите, что это ваши собственные идеи?
|
|
Посмотрите на страницу 82
Папен: Да.
Максвелл-Файф: Страница 82. Здесь есть параграф — ваша честь, это та же самая страница, 97, в английской версии — где вы говорите:
«Этот реалистический обзор европейского положения непосредственно показывает, что германо-австрийская проблема не может быть, по крайней мере, в ближайшем будущем, успешно разрешена с точки зрения внешней политики. Мы должны в настоящее время довольствоваться тем, чтобы международное положение Австрии не ухудшилось, имея в виду разрешение проблемы в будущем. В этой связи опасность пакта о невмешательстве и двустороннего пакта может быть успешно предотвращена. Окончательное оформление этого решения зависело и зависит лишь от формы германо-австрийских отношений и ни от чего более».
Почему вы так боялись пактов о невмешательстве, если вы считали, что возможно только эволюционное решение австрийского вопроса, опирающееся на волю самой Австрии? Почему вы так боялись пакта о невмешательстве, который обязал бы Германию не вмешиваться во внутренние дела Австрии?
Папен: По очень простой причине. Все политические комбинации, которые в то время проводились противной стороной, имели лишь одну цель, а именно — запутать Австрию в такую комбинацию, независимо от того, подразумевать ли под этим Дунайский пакт или пакт с Италией или Францией, создать для нее такую ситуацию, которая бы сделала невозможным развитие идеи, аншлюса. Само собой разумеется, что вследствие этого целью нашей политики должно было быть и остаться не допустить ухудшения международного положения Австрии.
Максвелл-Файф: Да, я ожидал, что вы именно так ответите. Взгляните сейчас на страницу 83. Это следующий абзац:
«Немецкий народ в течение веков шел по пути страданий для того, чтобы добиться единства. На заре национал-социализма и при создании Третьего Рейха путем окончательного уничтожения всякого государственного партикуляризма появилась единственная неповторимая возможность закончить работу Бисмарка[3121] и приблизить разрешение проблемы отношений между Германией и Австрией и сделать это в результате динамического развития событий внутри Германии».
Разрешите мне кратко сформулировать то, что вы, по-моему, понимаете под завершением задачи этого человека, потому что, я надеюсь, у нас не будет разногласий в вопросах истории, каковы бы они ни были в другом. Насколько я понимаю, вы считаете, что Бисмарк в 1871 году, создав Германскую империю, сделал лишь попытку разрешить эту проблему, так как империя Габсбургов[3122] осталась отделенной от Германии, а завершением этой задачи было бы, по вашему мнению, включение старых владений Габсбургов в Германию вместе с другими государствами германской нации, входившими в священную Римскую империю. В общих чертах, это то, что вы хотели сказать?
Папен: Совершенно верно. Не все габсбургские государства, а только Австрию — часть Германского Рейха.
Максвелл-Файф: Вы имели в виду первоначальную империю Габсбургов?
Папен: Да.
Максвелл-Файф: Совершенно верно. Я надеюсь, что представил это достаточно объективно.
Папен: Да.
Максвелл-Файф: Что вы хотели сказать, заявив, что разрешение вопроса об отношениях между Германией и Австрией должно было быть достигнуто
в результате «динамического развития событий внутри Германии». Что вы имели в виду, говоря эту фразу?
Папен: Под этим я имел в виду следующее. Еще никогда в истории Германии не случалось, чтобы какая-нибудь большая партия, которая написала на своем знамени единство Германии, существовала в обоих государствах. Это было бы неповторимым историческим явлением, и этим
я хотел сказать, что динамика этого движения в обеих странах, которая требует единства, обеспечивает перспективу разрешения этого вопроса.
Максвелл-Файф: Подсудимый, я хочу объяснить вам, в чем именно состоит трудность, с которой я сталкиваюсь. Как вы могли совместить существование централизованной Германии во главе с национал-социалистским правительством, чьи неразборчивые методы вы тогда уже знали после событий 30 июня 1934 г., как вы могли совмещать существование централизованной Германии, достигнутое весьма неразборчивыми методами, с эволюционным разрешением австрийской проблемы?
Видите ли, именно это говорится в данном абзаце. Мне кажется, что все это проще, чем вы говорите. Мне кажется, что вы стремились к аннексии Австрии при первой возможности национал-социалистской империей.
Папен: Само собой разумеется, что я должен был считаться с существовавшим тогда положением, и я считался с ним как каждый политик с реальным мышлением. Итак, я пытался с помощью имеющихся факторов национал-социалистской партии в обеих странах прийти к разрешению этого вопроса. Но сэр Дэвид, я не вижу противоречия. Вы говорите, как я мог достичь своей цели централизацией. Но если вы будете достаточно любезны, чтобы посмотреть в конец моего доклада, тогда вы обнаружите, что я предлагал Гитлеру децентрализацию.
Максвелл-Файф: Видите ли, в настоящий момент я прошу вас объяснить, что вы имел» в виду под выражением: «динамическое развитие внутренних событий в Германии». Короче говоря, подсудимый, я хочу, чтобы вы ясно
поняли, я не собираюсь спорить с вами, потому что не должен — что Мессершмит говорил прежде всего о ваших действиях в юго-западной Европе; во-вторых, он говорил о том, что Австрия была первым шагом, первым объектом. Теперь я прошу вас обратиться к странице 102 того же документа. Это ваш собственный отчет от 18 октября 1935 г. Я хочу, чтобы вы рассмотрели третье утверждение Мессершмита относительно вас, которое вы отрицаете, — утверждение о том, что вы собирались работать в Австрии путем ослабления ее государственного строя.
Я прочитаю первую фразу, чтобы вы поняли, о чем идет речь. Доклад, с которым я разбираюсь от 18 октября 1935. Вы разбирались с перестановкой в австрийском правительстве и говорили — ваша честь, это новый документ. Это Великобритания-502, документ номер Д-718. Это 11-а, страница 106. Документ начинается словами:
«Вчерашняя перетасовка кабинета напоминает бескровный бунт принца Штаремберга[3123] и Хеймвера[3124]. Становится совершенно ясно, что министр Фей[3125] уже ранее слышал о своей предполагавшейся отставке и что уже вчера днем по его указанию общественные здания в Вене были заняты преданными ему воинскими частями Хеймвера. Правительство немедленно, в виде контрмеры, усилило охрану, приданием ей полицейских частей».
Далее вы рассматриваете создавшееся положение вещей. Это начало отчета. Затем, если вы посмотрите на следующую страницу, вы говорите:
«Несмотря на явную победу вице-канцлера и упорные попытки австрийской прессы доказать, что перемещения в кабинете были проведены для консолидации внутренних сил страны, австрийское общественное мнение, в том числе круги Хеймвера, чувствуют, что страна вступает на очень шаткую почву.
«С нашей точки зрения, изменение положения вещей весьма желательно. Всякое новое ослабление системы является для нас преимуществом, даже в том случае, если сначала фактически положение кажется направленным против нас. Фронты начинают двигаться, и наша задача будет состоять в том, чтобы поддерживать их в этом состоянии движения».
Итак, подсудимый, из этого с определенностью вытекает, что вы полагали, что если только в австрийском государстве создается положение политической неустойчивости или беспорядка, то неважно, будет ли данный демарш антигерманским, лишь бы только росло недоверие и возрастало напряжение. Это было преимуществом для Германии, и именно
этого вы желали. Ведь именно таков смысл этих строк, не правда ли?
Папен: Нет не совсем.
Максвелл-Файф: Не совсем?
Папен: Сэр Дэвид, я хочу сделать следующие замечания о вашем пояснении. Тут в докладе мы касались смены австрийского правительства, с принцем Штарембергом и участием Хеймвера. Вам известно, что Штаремберг и Хеймвер связали себя с Муссолини против Германского Рейха. Ослабление такого внутриполитического фронта, которое работало в интересах союза являлось бы преимуществом, в виду моей политики.
Максвелл-Файф: Но чего я не понимаю это вот что. Поймите, вы сказали: ««Несмотря на явную победу вице-канцлера и упорные попытки австрийской прессы…» и продолжили «…всякое новое ослабление системы является для нас преимуществом». Поймите, принц Штаремберг и итальянская партия, согласно вам, выиграли, потому что вы говорите: «Несмотря на…» эту «…явную победу».
Затем вы говорите: «всякое новое ослабление системы». Это не мог быть альянс Штаремберга, потому что он был успешен. Под «системой» вы подразумеваете правительство Австрии, не так ли? Вы не могли подразумевать нечто иное.
Ваша честь, вероятно, я не должен продолжать спор. Но это в чём-то трудный предмет.
Папен: Да.
Председательствующий: Я подумал, что вероятно вы должны обратить внимание на несколько оставшихся предложений.
Максвелл-Файф: Ваша честь, я продолжу чтение.
«Продолжение переговоров по поводу урегулирования, которое я рекомендовал со времени Женевской декларации, кажется совершенно излишним в настоящее время. Было бы хорошо еще более возбудить уже взбудораженное общественное мнение против итальянской политики путем умной и тактичной обработки через прессу, однако без того, чтобы дать правительству всякий повод обратиться к новым отчаянным мерам и начать новую пропагандистскую кампанию против нас. Я был бы очень благодарен, если бы имперский министр пропаганды выделил на эту работу несколько опытных журналистов.
«В остальном он не может дать событиям развиваться самостоятельно в ближайшем будущем. Я уверен, что перемещение сил на европейской шахматной доске даст нам возможность в недалеком будущем активно перейти к вопросу об организации влияния на юго-восточных территориях».
Необычайно — да позволено мне будет так сказать — необычайно, как Мессершмит сумел изложить ваши мысли и идеи, если между вами никогда не было такого разговора, не правда ли?
Ваша честь, было удобным прерваться.
Председательствующий: Мы сейчас прервёмся.
Папен: Но могу я вернуться к вопросу завтра?
Председательствующий: Да.
(Трибунал отложен до 10 часов 19 июня 1946)
Сто пятьдесят восьмой день
Среда, 19 июня 1946
Утреннее заседание
(Подсудимый фон Папен вернулся на место свидетеля)
Прежде чем закончить вопросы, связанные с показаниями Мессершмита, подсудимый, я хочу задать вам три вопроса относительно других стран Юго-Восточной Европы, о которых упоминал Мессершмит. Было ли вам известно, что министерство иностранных дел Германии руководило движением Генлейна среди судетских немцев и финансировало его?
Папен: Мне кажется, что я только теперь узнал об этом, так как в 1935 году, когда был составлен этот отчет, вопрос о судетских немцах вовсе не был актуальным.
Максвелл-Файф: Когда вы узнали об этом?
Папен: В основном я узнал об этом здесь, в зале суда.
Максвелл-Файф: Было ли вам известно, что империя поддерживала господина Кодряну[3126] и «Железную гвардию[3127]«в Румынии?
Папен: Мне кажется, что это было в более поздний период.
Максвелл-Файф: Вы узнали об этом несколько позже 1935 года, не так ли? Когда вы узнали об этом?
Папен: Я не могу точно это сказать, но мне кажется, что эти события с «железной гвардией» в Румынии относятся приблизительно к 1937 году.
Председательствующий: Сэр Дэвид, думаю, вероятно, вам лучше быть ближе к микрофону.
Максвелл-Файф: Как угодно вашей светлости, извиняюсь.
(Обращаясь к подсудимому)
Было ли вам известно, что в 1944 году в государственной газете Рейха, которую издавал подсудимый Кальтенбруннер, обсуждался вопрос о том, что вы являетесь подходящим канцлером для того, чтобы сделать то же самое в Венгрии и обеспечить приобретение Рейхом Венгрии, то есть предполагалось, что вы можете быть использованы для проведения работы внутри Венгрии для того, чтобы включить ее в империю. Было известно вам об этом?
Папен: Нет. Во-первых, я этого не знал, а во-вторых, я позволю себе сказать, что сама эта мысль невероятна, так как я был очень дружен с регентом Венгрии Хорти[3128], и в своем опросном листе адмиралу Хорти я поставил ему вопрос, на который он, к сожалению, не ответил, так как он уже не помнит этого. Там констатируется, что осенью 1943 года венгерский министр внутренних дел Керестеш-Фишер[3129] передал мне документ, из которого ясно вытекало, что германские или германо-венгерские силы хотели добиться аншлюса Венгрии с Германией посредством мятежа. Этот документ по желанию регента Хорти я тотчас же передал фон Риббентропу и попросил его принять необходимые меры для предотвращения этого. Это подтверждается документами, и венгерский министр внутренних дел может подтвердить это.
Максвелл-Файф: Видите ли, подсудимый, я хочу сказать о другом. Мне безразлично, примете ли вы мою точку зрения или нет. Я хочу сказать, что выбор пал на вас. Разве вы этого не знаете? Вы ведь знаете, на какой документ я ссылаюсь сейчас. Это документ, на котором имеется множество пометок Кальтенбруннера. В этом документе о вас пишется как о лице, которое могло бы провести внутреннюю работу в Венгрии.
Ваша честь это страница 78 документальной книги 11, и страница 46 немецкой документальной книги 11.
Папен: Сэр Дэвид, с этими записями я познакомился после того, как вы предъявили их здесь.
Максвелл-Файф: Если вы узнали об этом только здесь, то единственно, что я хочу знать, — это было ли вам известно в 1944 году о том, что в правительственном документе, изданном в Германии, о вас говорилось как о подходящей кандидатуре для внутренней работы в Венгрии с целью присоединения ее к Германии? Если вы скажете, что вы об этом не знали,
то мне нет необходимости больше беспокоить вас по этому поводу. Вы говорите, что узнали об этом лишь позавчера?
Папен: Во-первых, это так и было, во-вторых, известным из истории фактом является то, что я неоднократно возражал против этих стремлений, имевших место в Венгрии, поскольку они имели своей целью каким-либо путем, а позднее путем оккупации, сделать Венгрию составной частью Германского Рейха. Я считал это самой неправильной и самой невозможной политикой, которую можно было бы проводить.
Максвелл-Файф: Помните ли вы, подсудимый, гауляйтера Райнера[3130], с которым у вас был случайный и, я уверен, очень интересный разговор накануне аншлюса? Вы помните свидетеля Райнера? Я хочу, чтобы вы рассмотрели точку зрения, которую высказал Райнер о положении вещей, когда вы начали работать, и чтобы вы сказали Трибуналу, согласны ли вы с ней.
Ваша честь, это страница 6 документальной книги 11; документ 812-ПС. этот документ начинается на странице 6, а выдержка, на которую я хочу сослаться, находится на странице 8.
Вы нашли абзац, который начинается словами:
«Таким образом, началась первая стадия борьбы, которая окончилась восстанием в июле 1934 года. Решение провести это июльское восстание было правильным, но было допущено много ошибок при его проведении. В результате была полностью разгромлена организация, потеряны целые группы бойцов из-за их тюремного заключения или бегства в «старую империю»; а что касается политических взаимоотношений между Германией и Австрией, то это восстание привело к формальному признанию австрийского государства германским правительством. Телеграммой Папену, в которой давались инструкции восстановить нормальные отношения между двумя государствами, фюрер закончил первую стадию борьбы, и должен был начаться новый метод политического проникновения в Австрии».
Согласны ли вы с тем, что это является правильной характеристикой вашей работы — «новый метод политического проникновения»?
Папен: Нет, сэр Дэвид это совершенно неправильное описание моей деятельности.
Максвелл-Файф: Таким образом, если вы не согласны с Райнером, то скажите, вы ведь хорошо знаете свидетеля, вы должны очень хорошо знали свидетеля Пауля Шмидта[3131]? Вы знаете его?
Папен: Да.
Максвелл-Файф: Очень хорошо. Я думаю, что вы согласитесь со мной, что это одно из тех лиц, против которых никто не сказал ни одного слова в течение суда. Вы согласны? Я не слышал ни одного слова критики в адрес Пауля Шмидта. Разве вы не согласны со мной?
Папен: Вы говорите о свидетеле-переводчике Шмидте или о министре иностранных дел Шмидте[3132]?
Максвелл-Файф: Я говорю о переводчике Пауле Шмидте.
Папен: О переводчике Пауле Шмидте. Я сейчас скажу вам свое мнение о нем.
Максвелл-Файф: Согласны ли вы с тем, что этому человеку можно доверять, или вы заявляете, что он не является человеком, заслуживающим доверия?
Папен: Я ничего не имею возразить в отношении личных качеств этого человека, но я очень резко возражаю против того, что Шмидт разрешает себе давать оценку моей политической деятельности в Австрии.
Максвелл-Файф: Перед тем как вы будете давать объяснения относительно этого, посмотрите на этот документ. Это письменные показания Пауля Шмидта на странице 41 документальной книги, это страница 37 немецкой документальной книги, документ 3308-ПС. Я прошу вас заслушать, что говорил Пауль Шмидт:
«Планы аннексии Австрии являлись частью нацистской программы с самого начала. Оппозиция Италии после убийства Дольфуса временно вынуждала подходить к этой проблеме более осторожно, но применение санкций против Италии Лигой наций вместе с быстрым увеличением военной мощи Германии обеспечило завершение австрийской программы. Когда Геринг посетил Рим в начале 1937 года, он объявил, что союз Австрии и Германии является неизбежным и что его нужно ожидать рано или поздно. Муссолини, услышав эти слова по-немецки, промолчал и выразил лишь очень слабый протест, когда я перевел эти слова на французский язык. Проведение аншлюса являлось преимущественно делом партии, в котором роль Папена заключалась в том, чтобы внешне сохранить нормальные дипломатические отношения, в то время как партия. использовала гораздо более изощренные способы».
Затем свидетель — я скажу об этом, чтобы все было ясно, — делает ошибку: он говорит о речи Гитлера от 18 февраля, под которой, к сожалению, переводчик поставил ваше имя. Но я не основываюсь на этом.
Я хочу лишь знать, согласны ли вы с тем, что ваша задача «заключалась в том, чтобы дипломатические отношения остались нормальными, в то время как партия использовала более изощренные методы». Согласны ли вы с тем, что это описание вашей программы и вашей миссии в Австрии является правильным?
Папен: Совсем наоборот. Она абсолютно иная. Мою задачу, которую я должен был разрешить в Австрии, я весьма подробно и ясно изложил суду.
Максвелл-Файф: Я понял.
Папен: Эта задача состояла в умиротворении и нормализации положения и
в дальнейшем проведении политики врастания друг в друга обоих государств эволюционным путём. И теперь могу сказать несколько слов в отношении письменных показаний доктора Шмидта? Тогда, когда свидетель находился здесь на этом стуле, мы установили фак, что данные письменные показания представили ему, когда он всё ещё находился на койке в госпитале после тяжёлой болезни, и документ дали ему для подписи…
Максвелл-Файф: Что же, в отношении этого, Трибуналу с этим разбираться. Мы всё это слышали и доктора Шмидта здесь перекрёстно допрашивали и я думаю вы можете принять, что Трибунал знает всё об обстоятельствах этих письменных показаний. Если у вас есть что-либо, что вы можете прокомментировать об их содержании, уверен Трибунал позволит вам, но вам не требуется комментировать обстоятельства. Всё это есть у Трибунала.
Папен: Я прокомментирую содержание, я заявлю, что посланник Шмидт, который позднее играл очень влиятельную роль у министра иностранных дел фон Риббентропа, в обсуждаемые годы имел самую подчиненную позицию в министерстве иностранных дел, которая на давала ему взгляда изнутри — о чём-либо точном — об условиях в Австрии и о моей политике и моих докладах.
Максвелл-Файф: Что же, если это так…
Папен: Сэр Дэвид, господин фон Нейрат сможет подтвердить вам это завтра или послезавтра.
Максвелл-Файф: Что же, мы далее не будем спорить об этом. У Трибунала есть весь протокол допроса доктора Шмидта и письменные показания. Если такова была ваша точка зрения относительно вашей миссии в Австрии, то почему для вас было необходимо получить сведения о местоположении камер со взрывчатыми веществами на австрийских стратегических дорогах? Это, пожалуй, возвращение назад, к развитию той идеи, «высокой шляпы» против которой вы так решительно возражали. Не так ли? Что же, если вы не помните, разрешите вам напомнить. Документ номер Д-689 страница 101.
Трибунал найдет это на странице 102 и это 90 и 91 в немецкой версии документальной книги 11, ставший Великобритания-504.
Речь идет об открытии дороги Гроссглокнер[3133]. Это, как вам известно, дорога из Зальцбурга в Каринтию, которая имеет некоторое стратегическое значение. Помните ли вы, что после вашего описания событий в Зальцбурге, где толпа пела все песни, кроме песни «Хорст Вессель[3134]«, и немецкие шоферы устроили состязание, в параграфах 3 и следующем вы говорите:
«Строительство этой дороги, несомненно, является первоклассным достижением культуры, в котором германские строительные фирмы приняли основное участие, имевшее решающее значение. Главный инженер имперской фирмы, которая строила туннель на самом высоком участке дороги, предложил информировать меня о местонахождении камер со взрывчатыми веществами в этом туннеле. Я направил его к военному атташе».
Вот как вы сочетали культуру и демонстрацию превосходства германского дорожного строительства с получением информации о местонахождении камер со взрывчатыми веществами в туннеле, который является одной из стратегически важных участков дороги. Почему вы считали это столь важным, что послали донесение об этом самому Гитлеру и три копии направили в министерство иностранных дел?