Э. Атос. К поисках эффективного управления 15 глава

Последний из рассматриваемых мной механизмов личностной зашиты — идеализация. Вот что пишет по поводу него Т. Шибутани: «Человек с низким уровнем собственного достоинства может не только не замечать своих слабостей, но иногда формирует идеализированную Я-концепцию, рассматривая себя как совершенство или почти совершенство. Создание такой персонификации облегчается тем, что одни и те же человеческие свойства мо­гут интерпретироваться по-разному. Пассивная уступчи­вость может рассматриваться как деликатность и внима­ние к другим, агрессивность — как сила, а равнодушие — как самостоятельность и независимость» (1969. С. 360).

Создание идеализированной Я-концепции на практи­ке может вести к разного рода межличностным ослож­нениям, поскольку, руководствуясь ею, человек начинает предъявлять совершенно неадекватные требования к окружающим. Например, нерешительный начальник вдруг начинает требовать сверхрешительности от подчиненных, а беззастенчиво пользующийся общественными благами государственный деятель — призывать обнищав­ших сограждан следовать принципам социальной справедливости. Относительно последнего, кстати, в литерату­ре высказывается мысль, что «заявления о своих руково­дящих принципах часто представляют собой реакции на Я-концепцию, принять которую человек не может» (Шибутани, 1969. С. 361).

Интересные рассуждения по поводу идеализации и ее влияния на поведение руководителя находим мы у Л Якокки, не только выдающегося менеджера, но и тонко­го психолога. Правда, вместо термина «идеализация» он использует понятие «непомерное Я». «Существует гро­мадное различие,— говорит Л. Якокка,— между твердым «я», которое необходимо, и непомерным «я», которое способно действовать разрушительно. Человек, обладаю­щий твердым «я», знает свои сильные стороны. Он уве­рен в себе. Он имеет трезвое представление о том, чего он может добиться, и решительно движется к достиже­нию своей цели.

Между тем человек с непомерно раздутым «я» всегда ищет признания. Он постоянно нуждается в том, чтобы его похлопывали по спине, чтобы его похваливали. Oн мнит себя чуть выше любого другого. И на своих подчи­ненных он смотрит свысока» (1990. С. 83-84). Не знаю как читателю, а мне лично такие руководители хорошо знакомы.

Как уже говорилось выше, я не собирался приводить здесь длинный список механизмов личностной защита (см.: Грановская, 1988), а ограничился обращением лишь к тем из них, которые, на мой взгляд, могут более других влиять на межличностные отношения, в частности, в рамках социальной организации. Хотя работа этих механизмов не осознается нами, тем не менее знание об их суще ствовании, вызываемых ими эффектах способно помочь как в анализе собственного поведения, так и в понимание развертывающихся вокруг нас отношений, в том числе в ситуациях конфликта. Ведь даже если и признать, что с точки зрения отдельно взятой личности действие защитных механизмов есть в какой-то мере позитивный момент, мы должны согласиться также и с тем, что человек вовсе не подобен Робинзону Крузо в смысле изолированности от мира социальных отношений.

Мы сохраняем посредством психологической защиты целостность своего Я, однако нас не должно не заботить как это отразится на отношениях с другими людьми, по может ли лучшему вхождению в человеческий мир. Вот почему, мне кажется, стоит говорить об относительной ценности защитных эффектов. Их цель — поддержание внутриличностного баланса, равновесия, стабильности. Ну, а все, что касается развития, динамики личности, ее творческой активности, включая и социальный план, ле­жит — и об этом, конечно, не следует забывать — за пределами действия этих механизмов. И вовсе не слу­чайно исследователями обсуждается вонрос о способах преодоления психологической защиты (см.: Грановская, 1988). Ведь помимо всего прочего следует помнить, что последняя нередко обнаруживает себя и в актах агрес­сивного поведения.

Хотя психологические понятия в большинстве своем пока что не очень пригодны для облечения в какие-либо формулы, одному из них, имеющему самое непосред­ственное отношение к настоящему разговору, в этом плане все же повезло, причем случилось это довольно-та­ки давно. Еще в начале века У. Джеме предложил весьма простую формулу самоуважения, согласно которой сте­пень самоуважения зависит от соотношения уровней успеха (числитель) и притязаний (знаменатель).

«Откажитесь от притязаний и вы будете самым сча­стливым человеком на земле»,— не скажу точно, кому из философов прошлого принадлежит эта не слишком, по-моему, оптимистическая мысль. Тем не менее, как мы увидим далее, наша действительность, увы, нередко де­монстрирует примеры, ее подтверждающие. Что же ка­сается самого уровня притязаний, то роль его (как неко­его психологического выражения человеческих устремле­ний) в жизни здоровой, полноценной (самодостаточной, по терминологии иных авторов) личности настолько ве­лика (в особенности если иметь в виду управленческого работника, менеджера), что заслуживает отдельного здесь о себе разговора.

5.2. ЦЕЛИ НАШЕЙ ЖИЗНИ

Психологический смысл понятия «уровень притяза­ний» фактически раскрыт в заголовке параграфа. Под уровнем притязаний понимается постановка человеком жизненных целей или, выражаясь несколько иначе, жиз­ненное целеполагание. И поскольку это чрезвычайно важный момент бытия, давайте остановимся подробно на ряде его аспектов.

Первое, с чего я начну наш разговор,— уровень притязаний человека в трудовой деятельности. Какими причинами он обусловлен? Ответ на этот вопрос не столь прост, как может показаться: во-первых, ввиду множества причин, а во-вторых, вследствие противоречи вости имеющихся в ряде случаев объяснений.

На мой взгляд, значительная группа детерминантов трудовых притязаний работников представлена их биографинескими характеристиками, включающими воз раст, пол, образование, социально-экономический стату личности.

Начнем с возраста. Согласно обобщающим данныл А. Л. Свенцицкого, с увеличением возраста (до опреде леннго периода) уровень притязаний, связанных с удовлетворением так называемых «творческих» (т. е. отражающих стремление человека к реализации своих потенций) потребностей, повышается, а затем начинает по степенно снижаться. Причем переломная точка различна для разных категорий работййков: для инженеров она определена периодом 30-35 лет, для рабочих — 19-25 лет. Отмечается также, что наибольший процентинженерно-технических работников и служащих, уходящих с предприятия по собственному желанию, приходится на возраст 29-34 года (см.: Свенцицкий, 1986. С. 42).

Таким образом, судя по приведенным данным, если до определенного возраста человеку не удается реализовать себя путем достижения соответствующих целей, на ступают (по крайней мере в тенденции) апатия, спад творческой активности, возрастает готовность, что называется, плыть по течению. Однако я хочу обратить внимание на то обстоятельство, что, вполне вероятно, в ближайшие годы эти данные окажутся с информационной (познавательной) точки зрения в значительной степени обесцененными. С одной стороны, малоприятные коррективы может внести грядущая массовая безработица когда будет вообще не до притязаний и людям придется соглашаться на любую работу, с другой же стороны, в связи с развитием частного предпринимательства и принятием Закона о въезде и выезде у молодых, энергичных профессионалов появится определенный шанс удовлетво­рить свои притязания.

Значительное влияние на уровень притязаний в сфе­ре трудовой деятельности оказывает пол работника.Увы, открывающаяся при ознакомлении с материалами ряда итоговых отечественных публикаций (см.: Китов, 1987; Свенцицкий, 1986) картина производит грустное впечат­ление: я имею в виду различия в уровне притязаний между мужчинами и женщинами, занятыми на произ­водстве. Последние (а речь, понятно, идет о наших, рос­сийских женщинах) демонстрируют удивительно низкие, сравнительно с мужчинами, запросы как к содержанию и условиям труда, так и к заработку. Вот только два при­мера, почерпнутые мной из материалов А. И. Китова: 1) женщины (на предприятиях, где проводились исследования) почти в три раза реже мужчин считают свою работу совершенно неинтересной, хотя трудятся по го­раздо более низким разрядам; 2) мужчины заняты авто­матизированным трудом вдвое чаще, а тяжелым физиче­ским трудом — почти вдвое реже, чем женщины. И при всем том на этих предприятиях женщины не только не отстают от мужчин по показателям производительности труда, но даже несколько их опережают (см.: Китов, 1987. С. 66-68).

Приводимый отечественными авторами фактический материал невольно вызывает в памяти типичную для на­ших железных дорог картину женщины — путевые ра­бочие в ярко-желтых грязных безрукавках с пудовыми ломиками в руках. Мужчины среди них встречаются крайне редко.

Образовательный уровень работника — еще один из факторов роста профессиональных притязаний. По дан­ным, собранным исследователями на отечественных предприятиях, с ростом общего и специального образо­вания усиливается ориентация работников (как ИТР, так и рабочих) на творческие компоненты деятельности (см.: Свенцицкий, 1986). И если профессия не содержит условий для творческой реализации работника, он по мере накопления знаний может сменить специальность (см.: Шадриков, 1982).

В предыдущих главах я приводил немало примеров того, какое внимание фактору подготовки, образования уделяется «образцовыми компаниями», администрация которых стремится обеспечить максимальное приложе­ние способностей высокоподготовленных специалистов. Притязания этих людей реализуются в стенах их же компаний, и, как правило, им не нужно подыскивать се­бе другую организацию. Таким образом, стремление к личному росту искусно встраивается в систему мероприятий по достижению организационных целей. Послуша­ем, что говорят по поводу подобной практики непосред­ственные ее участники.

Как отмечает, например, в своем обстоятельном очерке о корпорации «ИБМ» многолетний ее сотрудник Д. Мерсер, «помимо гарантий занятости, сотрудники «ИБМ» видят перспективу личного роста. Эта перспек­тива не обязательно связана с получением руководящей должности, так как в любой компании «рядовых вои­нов» всегда больше, чем «вождей». Речь идет о том, что любой работник «ИБМ» может рассчитывать на получе­ние такой подготовки и образования, которые помогут ему раскрыть личный потенциал, причем в гораздо боль­шей степени, чем он смог бы эта сделать в любой другой компании. Во всяком случае у него есть возможность перейти на более высокий профессиональный уровень, а высококлассные специалисты (хотя они и не занимают руководящих постов) имеют в «ИБМ» очень высокий статус. Он будет иметь интересную работу, вернее, много интересных работ» (1991. С. 302-303).

Заключает блок биографических факторов детерми­нации уровня притязаний социально-экономический статус личности. О том, что этот фактор весьма влияте­лен, свидетельствуют, между прочим, данные, приводив­шиеся в 1. 3 (в частности, в 1.3.1). Правда, там, если по­мнит читатель, речь шла о руководителе, и я опирался в основном на материалы зарубежных авторов. Здесь же объект моего внимания — рядовой исполнитель (рабо­чий), уровнем притязаний которого в связи с социаль­ным положением его родителей интересовались отечест­венные исследователи.

Было установлено, что наиболее низкий уровень при­тязаний (и соответственно наибольшую удовлетворен­ность трудом) обнаруживают дети крестьян, а затем в порядке повышения притязаний (и снижения удовлетворенности) идут дети рабочих, инженерно-технических работников, служащих и ответственных работников. По­лучены также данные, согласно которым наиболее за­крепляемой на предприятиях частью молодежи являют­ся дети крестьян и рабочих. Кроме того, показано, что молодые рабочие — горожане в большей степени неу­довлетворены однообразием работы на конвейере, чем их сверстники — вчерашние селяне (подробнее об этом см.: Свенцицкий, 1986).

Хотя эти данные собраны примерно полтора-два де­сятилетия назад, с тех пор, думаю, отмеченная выше тенденция вряд ли существенно изменилась. Во всяком случае положение с выходками из сел и небольших про­винциальных городков во многом остается таким же, как и тогда. Это из них формируются лимитчики — са­мое бесправное сословие крупных промышленных цент­ров. Дабы не быть голословным, сошлюсь на любопыт­ную полуторагодичной давности (еше в эпоху социализ­ма) публикацию в «Комсомольской правде».

Автор репортажа с московской суконной фабрики с весьма при­мечательнымназванием «Освобожденный труд» журналист С. Благодаров так живописуст житье-бытьесвоих героинь — работниц предприятия: «На «Освобожденном труде» существует несколько степеней свободы. Первая — московская фабрика абсолютно свободна от самих москвичей. Здесь 100 процентов лимит — наиболее бесправная и зависимая часть рабочего класса СССР. Лимитчицы «Освобожденного труда», каки тысячи их коллегна других предприятиях, свободны от всего — от московской прописки, квартир, садовых участков и труда, приносящего радость и удовлетворение. Свободны от полноценной жизни.

… «Освобожденный труд»освобожденот квартир. На вопросы о жилищных перспективах молодыедевчонки со всего Союза только улыбались, часто беззубыми ртами (в цехах страшно воняет кероси­ном и серной кислотой, аммиаком н красителями — разъедает глаза и полость рта. Ведь прежде чем стать тканью, шерсть распаривают, кра­сят и закрепляют сернойкислотой).

… Первые пять лет освобожденные революцией работницы име­ют только временную прописку. Если в это время не конфликтовать с начальством, то есть шанс получить прописку постоянную. Еще через пять лет, а всего через десять, работницы «Освобожденного труда» уже имеют право встать в очередь на квартиру. А там, глядишь, лет через 15-20 посчастливится и квартиру получить — где-нибудь в Марьине или Лианозове (окраины города.— Р. К.). К пенсии можно создавать семью.

… За рабский изнурительный труд, рано скручивающий девчонок в суровую нить, они получают 460 рублей (по нашей-то жизни). От­пуск у девчат — 15 дней. Вероятно, это считается достаточным, чтобы восстановиться после работы, от которой липким жаром обносит все тело и бамбуковые стволы позвоночников выпирают сквозь мокрые халаты уже после 5 минут смены. Обеденный перерыв здесь — 20 мин. Этого должно хватить, чтобы поесть, отхаркаться от шерстяной пыли, забивающей все нутро, н успокоить трясущиеся руки, таскаю­щие по много часов 30-килограммовые тюки ткани. Девчата освобождены и от ночного буфета, но не освобождены от ночной смены» («КП». 1991. № 98).

Заранее прошу читателя извинить меня за столь про­странную цитату, но ее содержание дает, как мне ка­жется, прекрасный иллюстративный материал к приведенным выше выкладкам ученых относительно детерми­нантов уровня притязаний работника на многих отечественных предприятиях (с публикациями об условиях жизни и труда шахтеров читатель, надеюсь, знаком).

И в продолжение разговора о зависимости уровня притязаний от социально-экономического статуса чело­века приведу еще один любопытный (на этот раз статистического характера) пример. В октябре 1990 г. в «Из­вестиях» был опубликован небольшой (и, как мне пока­залось из разговоров со многими людьми, практически ими незамеченный) комментарий журналиста Ю. Рытова к материалам Госкомстата СССР. Последний подвел итоги опроса ста с лишним тысяч человек во всех регио­нах страны об их отношении к работе и оплате труда. Комментарий (обратите внимание на его заголовок — «Полузарплата и полуработа») начинается весьма приме­чательными словами: «Есть статистические исследования, которые приводят к ошеломляющим результатам. Пожа­луй, к их числу можно с полным основанием отнести и это».

Что же так ошеломило журналиста? А вот что. Прежде всего оказалось, что почти каждый второй опро­шенный, как ни странно, своей работой вполне удовлет­ворен. Четверо из десяти человек заявили, что довольны не вполне. Что же касается людей, неудовлетворенных, то их оказалось менее 10% опрошенных И это, замечает журналист, в то время, «когда недовольство условиями труда и его оплатой вспыхивает повсеместно, когда по этой причине угрожают забастовками (да и, бастуют!) коллективы самых разных отраслей — от шахтеров до воспитателей детских садов».

Но еще более тягостный осадок остается от знакомства с ответами наших сограждан по поводу удовлетво­ряющей их заработной платы. Так, свыше 20% опрошен­ных в качестве достаточного денежного дохода на одного члена семьи назвали сумму 101-150 руб. Примерно столько же — 201-300 руб. И только один из каждых десяти участников опроса «замахивался» на 301 руб. и выше (определите-ка свои притязания сегодня!).

Почему же столь ничтожны наши притязания? Да потому, справедливо считает Ю. Рытов, «что значитель­ная часть наших сограждан настолько привыкла к нище­те, что уже не помышляет о лучшей жизни». И вот ре­зультат. 22,2% опрошенных с денежным доходом на чле­на семьи до 100 руб. в месяц считают подобный уровень вполне приемлемым. И только 5,6% опрошенных из этой группы хотели бы иметь свыше 300 руб. подушевого дохода.

Не буду перечислять далее все цифровые данные, приводимые журналистом, а также делаемые им при этом выкладки. Скажу только, что наименьший уровень притязаний (в сфере денежного дохода, понятно) проде­монстрировали сельские жители: колхозники, работники совхозов, а наивысший, как, пожалуй, и следовало ожи­дать, руководители (правда, ранг их в публикации не дифференцирован), А вот концовку этого комментария стоит, по-видимому, привести, ибо вопросы, которыми задается его автор по существу обнажают поведенческое следствие (и заключенный в нем уровень притязаний) безрадостного экономического положения подавляющего большинства людей.

Ну, хорошо, рассуждает журналист по поводу удруча­юще низкого уровня притязаний соотечественников, можно еще как-то понять пенсионеров, инвалидов и т. п., т. е. людей, которые просто не в силах самостоя­тельно увеличить свои доходы. «Но как же понять настроениетрудоспособных наших сограждан? Что за этим стоит — апатия и покорность судьбе, десятилетия­ми выработанная привычка к уравнительности и максимальному ограничению своих потребностей? Или — не­верие в собственные силы? Или — скудость потреби­тельского рынка, обеспечившая покупательную способ­ность денег и ослабившая стимулы к труду? А может быть, дело обстоит еще хуже, и значительная часть населения просто пассивно надеется на грядущие перемены к лучшему?» (Известия, 1990. № 289).

Эти, отнюдь не риторические, вопросы нелишне со­отнести с опубликованными год спустя (как раз после горбачевско-павловского «освобождения» цен) данными социологического обследования взрослого городского на­селения России, Украины и Белоруссии. В еженедельни­ке «Аргументы и факты» (1991. № 37), по заказу кото­рого работали социологи, были приведены, в частности, такие цифры: 10% опрошенных сочли достаточной для нормальной жизни зарплату до 500 руб, 14% — от 500 до 750 руб.; 34% — от 750 до 1000 руб. И лишь 9% на­звали более или менее приличную на тот период сумму — свыше 2500 руб.

Вы ждете от меня резюме? Оно в словах знаменито­го хирурга и удачливого предпринимателя Святослава Федорова: «Вея психология нашего человека — психология зека: 10 миллионов думают, как удрать, 20-25 мил­лионов — как приспособиться и приворовывать. Осталь­ные собираются терпеть, как их отцы и деды, лишь бы на войну не погнали или не расстреляли. И лишь 8—9 миллионов людей, таких, как я, считают, что нужно пе­рестать кормить систему эксплуатации» (Куранты, 1991. № 250).

До сих пор речь шла о так называемых биографиче­ских детерминантах уровня притязаний трудящегося че­ловека. Теперь же я назову другую группу факторов, способных влиять на этот компонент нашего Я, имеющих организационно-психологическую природу.

Первое, о чем здесь следовало бы сказать, так это о роли организационного контекста (подразумевая под ним прежде всего организационную культуру, философию, ценности). Действительно, его влияние на формирование уровня притязаний работника чрезвычайно велико, и на страницах этой книги внимательный читатель найдет не­мало позитивных тому примеров. Я имею в виду неоднок­ратно приводившиеся выше уместные в данном случае описания из практики «образцовых компаний», в частно­сти корпорации «ИБМ», так что вряд ли есть необходи­мость в каких-то новых иллюстрациях. Единственно лишь в качестве резюме по данному вопросу я позволю себе еще одну ссылку на «певцов» эффективных организаций Т. Питерса и Р. Уотермена. Вот что говорят маститые кол­леги: «Образцовые компании дают людям возможность влиять на свои судьбы; фирмы наполняют их жизнь смыс­лом. Типичного Джо и типичную Джейн они делают по­бедителями. Они допускают, даже настаивают, чтобы лю­ди выбивались из рядов. Они подчеркивают значение ре­альных достижений» (1986. С. 300).

Ну, а если вас интересуют примеры формирования уровня притязаний с иным знаком, в таком случае, по-видимому, не остается ничего другого, как поискать ор­ганизацию типа фабрики «Освобожденный труд», «бла­го» сделать это в наших условиях совсем нетрудно.

Что же касается детерминантов «делового» уровня притязаний, носящих психологический характер, то к ним можно отнести, например, неформальный статус человека в коллективе, некоторые его личностные особен­ности (см.: Свенцицкий, 1986). Однако ввиду некоторой противоречивости и малого количества имеющихся дан­ных я не буду специально на них останавливаться. Отмечу только, что, с моей точки зрения, такие личностные черты, как, скажем, уверенность я себе, стремление к до­стижению, предприимчивость (см. оних в 1.3.3), вполне могут содействоватьналичию у их владельцев более высоких притязаний в сфере именно профессиональной деятельносги. Другое дело,что формированиеэтих черт в своюочередь опять-таки во многом (не во всем, конечно, потому что сбрасывать сосчетов действие в данном случае природного, генетического фактора мы также не имеем права) обусловлено моментами социального, экономического свойства.

Хотя наш разговор о человеческих притязаниях в трудовой деятельности должен был бы разворачиваться в основном в «пространстве» некоего производственного коллектива, организации, он, как, очевидно, заметиль читатель, вышел за первоначально очерченные пределы. И в продолжение его — и это уже другой аспект обсуждаемой здесь проблемы — давайте отвлечемся от какой-либо конкретной деятельности, беря наше бытие, так сказать, в целом. И в этом плане (в связи с общим жизненным целеполаганием) тоже, как мне кажегся, есть на что обратить внимание. Ну, а конкретно речь пойдет вот о чем.

Как часто мы, ставя перед собой ту или иную цель, забываем, а то и просто ленимся окинуть мысленным взором все те факторы, от которыхзависит ваше про­движение к ней: собственные возможности, наличные условия, содействующие и препятствующие обстоятель­ства. Иногда причиной такого, я бы сказал, легкомыслия являются предшествующие успехи человека. Провоциру­емая ими эйфория может привести к утрате чувства ре­альности. Нам начинает казаться,что мы в состоянии достичь если не всего, то очень многого, и мы замахива­емся на него, вовсе не соразмерив свои силы (как гово­рится, нет таких крепостей, которые бы не покори­лись...). Но, увы, терпим катастрофу, не достигая заветной цели.

А ведь нужно заметить, что с ростом социального (в том числе и организационного) статуса возрастают и притязания личности (см., например; Аргайл, 1990). Ста­вя нереалистические, в смысле собственных возможно­стей и объективных условий достижения,цели, люди с повышенным чувством ответственности будут тем не ме­нее изо всех сил стремиться к их достижению. Вполне естественная в подобных случаях неудача может иметь для некоторых лиц особенно неприятные последствия: неврозы, психосоматические заболевания.

Такими лицами, в частности, являются люди с недо­статочно развитой социально-психологической компетен­тностью, т. е. характеризующиеся слабой способностью к дифференцированной и точной ориентировке в социаль­ной микросреде, упрощенностью схем межличностного восприятия. Образно говоря, эти люди склонны видеть мир исключительно в черно-белом цвете, не замечая иные оттенки цветового спектра и чрезвычайно обедняя в своих представлениях действительную картину проис­ходящего. Например, в диссертационном исследовании А. С. Кондратьевой обнаружено, что подобное видение окружающего мира обусловливает предрасположенность человека (а значительный процент испытуемых составля­ли руководящие работники) к хроническому стрессово­му состоянию и чревато для него гипертонической бо­лезнью.

Таким образом, одна изстоящих перед нами жиз­ненных задач заключается, по-видимому, в постановке соразмерных нашим возможностям жизненных целей. Я вовсе не призываю при этом «отказаться от всех притязаний», в том числе и связанных с изрядной долей риска (предприимчивость, к примеру, абсолютно невозможна без него), но просто советую задуматься о реальности иных из них. Тем-более что в нынешний период жизни нашего общества сделать это особенно трудно. Похоже, что чувство здравого смысла, столь важное в разного рода житейских предприятиях, в настоящую пору покинуло многих.

Но пойдем дальше. Только что в связи с обсуждением проблемы жизненного целеполагания прозвучало столь знакомое нам и многих пугающее слово «стресс». И в этом нет ничего удивительного. Стресс — естественный спутник нашего бытия, хотим мы того или нет. Ну, а уж если речь заходит о достижении человеком жизненных целей, просто неразумно было бы игнорировать его влияние, возможные вызываемые им последствия. Давайте поэтому более детально поговорим о стрессе.

5.3. НЕ УХОДИТЕ ОТ СТРЕССА

Столь необычное обращение к читателю способно, вероятно, вызвать недоумение с его стороны. Но я настаиваю на своем призыве. Почему? Да потому, что «стресс — это аромат и вкус жизни»,— как сказал о нем Г. Селье (1979. С. 71). Создатель учения о стрессе, надо думать, знал о чем говорит.

К сожалению, очень часто понятие «стресс» путают с его понятийным антиподом — «дистрессом». «В наши дни,— писал Г. Селье около двух десятков лет назад, но и сегодня его мысли звучат удивительно свежо и современно,— много говорят о стрессе, связанном с административной и диспетчерской работой, с загрязнением окружающей среды, с выходом на пенсию, с физическим напряжением, семейными проблемами или смертью родственника. Но многие ли из горячих спорщиков, защищающих свои твердые убеждения, утруждают себя пои­сками подлинного значения термина «стресс» и механизмов его? Большинство людей никогда не задумывались над тем, есть ли разница между стрессом и дистрессом!» (1979. С. 25).

Да, разница между стрессом и дистрессом, безуслов­но, существует. Я опускаю здесь биохимические и психо­физиологические ее характеристики. Интересующийся этим вопросом читатель может удовлетворить свое лю­бопытство в многотемье специальной литературы.

Но разница, как видим, обнаруживается уже в самом звучании этих слов. Что же все-таки они должны озна­чать для большинства людей, далеких от малодоступных «специальных» формул?

Я бы охарактеризовал (упрощая, конечно, трактовку явлений) стресс как напряжение, мобилизующее, акти­визирующее усилия по достижению важных для челове­ка жизненных целей, в то время как дистресс представ­ляет собой перенапряжение, снижающее жизненную ак­тивность, дезорганизующее поведение, ослабляющее по­пытки достижения цели¹. Однако вся сложность разве­дения этих явлений состоит в том, что уровень напряже­ния, который благоприятен для эффективной жизнедея­тельности одних из нас, совершенно непереносим други­ми. Словом, как замечает Г. Селье, разным людям требу­ются для счастья различные степени стресса.

¹ В свете этих различий замечу, что в упоминавшейся выше диссертации А. С. Кондратьевой, на мой взгляд, речь шла скорее о дистрессе, нежели стрессе.

Здесь я хочу обратить внимание еще на один любо­пытный момент. Вполне резонно, допустим, рассуждать таким вот образом: может быть, отказаться от постанов­ки всяких целей, уж тогда-то наверняка никакого дистресса не будет. Но отказ от постановки всяческих целей означает фактически отказ от удовлетворения каких-либо потребностей, причем любых: и органических и соци­альных. Реально ли это?

Ну, а если говорить о постановке каких-то минималь­ных, ограниченных целей, то ведь известно (см.: Селье, 1979), что люди в равной мере страдают от дистресса, вы­званного как постоянной чрезмерной перегрузкой, так и отсутствием стоящего дела. Последнее обстоятельство иногда болезненно бьет по той категории работников, ко­торые в течение длительного времени вели активный об­раз жизни, но затем в силу определенных причин были вынуждены резко изменить сложившийся жизненный уклад. К их числу относятся, в частности, менеджеры.

«Я встречал очень много менеджеров,— вспоминает Л. Якокка,— которые заявляли, что выйдут в отставку в 55 лет. Затем, когда они достигали этого возраста, они просто вынуждены были это едедать. Они так часто повторяли свое заявление, что были им связаны, хотя сами уже отнюдь не горели желанием уходить в отставку. Я полагаю, что это — очень печальное явление.

Многие из этих людей, выйдя на пенсию, просто по­гибают. Они уже привыкли к стремительному темпу жизни, полной волнений и отчаянного риска, больших удач и больших провалов. Затем они внезапно и резко меняют образ жизни, «играют в гольф, а обедать ходят домой. Я знавал немало людей, которые умерли спустя несколько месяцев после ухода в отставку. Конечно, ра­бота может убить. Но убить может также и безделье» (1990. С. 206).

Итак, стресс необходим, и, как показывают много­численные исследования, он «связан с любой деятель­ностью, избежать его может лишь тот, кто ничего не де­лает. Но кому приятна жизнь без дерзаний, без успехов, без ошибок?» (Селье, 1979. С. 71). Наша задача, следова­тельно, состоит в том, чтобы избежать дистресса или, по крайней мере, суметь ему противостоять. Об этом, соб­ственно, и пойдет дальнейший разговор.