До чего же обрадовались и Сабуро, и старик отец, и старшие братья! Много веселья было в тот день в их доме. А потом Сабуро обратился к Коту и Псу:
– Я знаю, что вы оба не жалели своей жизни, чтобы помочь мне. За это обоим вам я благодарен. Но так как Пес схитрил, отняв чужую добычу, мы сделаем так: Кот всегда будет жить в тепле и уюте, греясь возле домашнего очага, а Пес будет жить во дворе и охранять дом.
Так и живут они с тех пор: кот в доме, пес во дворе, – а от прежней дружбы и следа не осталось.
Гомбэй-птицелов
На острове Хоккайдо, что на самом севере Японии, в деревне Инаги жил человек по имени Гомбэй. Ни жены, ни детей у него не было, а мать и отец давно умерли. Не было у Гомбэя и земли, а была только хижина на самом краю деревни. Тем только и жил, что охотился на диких уток.
Каждое утро еще до рассвета вставал Гомбэй и спешил к большому озеру близ деревни, чтобы расставить там ивовые силки на уток, а потом долго стоял, подстерегая добычу. Хорошим был день, когда удавалось Гомбэю поймать трех уток, но чаще попадались две или одна. А бывало, что приходилось незадачливому охотнику уходить домой ни с чем.
Однажды, ранней весной три дня подряд Гомбэю удавалось поймать лишь по одной утке. И вот, возвращаясь домой с охоты на третий день, стал он думать: «Как же так это получается, что каждый день сижу я и мерзну у озера от рассвета и до заката, а ловлю по одной утке в день? Может это оттого, что ставлю я только три силка? Что, если бы поставил я по всему озеру сто силков? Глядишь, и поймал бы столько дичи за раз, что и на охоту каждый день ходить не надо. Сидел бы дома в тепле целый месяц».
Весь следующий день Гомбэй плел ивовые силки. К вечеру сплел он сто силков и все их расставил на озере, а сам пошел спать домой. Ночью преследовал Гомбэя один и тот же сон: видел он, как слетаются к озеру утки со всего света и оказываются в его силках. Не выдержал охотник, проснулся среди ночи, наскоро оделся и прибежал на озеро. Что же, никаких уток и в помине нет. Как были силки пусты вечером, так стоят, связанные одной веревкой, конец которой привязан к дереву. Уже начинало светать, и Гомбэй спрятался на берегу. Вдруг, прямо как в его сне, непонятно откуда прилетело целое полчище уток. Покружив над озером, стали они одна за другой садиться на воду. Первая угодила прямо в силок, за ней вторая, третья… В конце концов, все силки были заняты, только один оставался пустым, и как раз, словно бы для него, над озером еще летала одна утка. Гомбэй отвязал веревку от дерева и стал потихоньку подтаскивать силки к берегу, но он медлил, потому что не хотелось ему оставлять последний силок пустым.
|
|
– Эх, еще бы одну утку для ровного счета! – думал он.
Пока Гомбэй колебался, из-за гребня гор показалось солнце. Его лучи заставили воду в озере ярко сверкать, от этого утки все разом забили крыльями и, несмотря на то, что ноги их были в силках, поднялись над озером. Гомбэй всем весом налег на веревку, но ничего не мог поделать: девяносто девять уток оказались сильнее одного человека. Гомбэй повис в воздухе на конце веревки, вцепившись в нее руками. Утки поднимались все выше и выше, они несли незадачливого охотника над озером, и его деревней, и лесом, и горами. Но Гомбэй этого не видел: он зажмурился, боясь открыть глаза и посмотреть вниз.
|
|
Наконец, веревка не выдержала и оборвалась. Утки улетели прочь, оставив Гомбэя между небом и землей. Сердце у него сжалось от ужаса, однако он почувствовал, что не падает. С удивлением Гомбэй открыл глаза и понял, что это действительно так: сильный ветер подхватил его и продолжал нести высоко над горами и долинами, лесами и полями, а потом над морем далеко на юг.
Два дня нес ветер Гомбэя, а на третий стал потихоньку стихать, и охотник стал медленно опускаться вниз, на землю. Он увидел под собой крыши домов, окруженные полем, на котором крестьяне сеяли ячмень. Как раз на это поле и опустился Гомбэй. Увидав такое чудо, крестьяне разом бросили работу и окружили его толпой. Гомбэй, у которого после долгого полета онемело все тело, сначала похлопал руками, потопал ногами, а затем вежливо поздоровался с крестьянами.
– Что это за местность? – спросил он после приветствия.
– Это деревня Акано, – ответили ему.
– Я всё еще в Японии? – с надеждой спросил Гомбэй, потому что прежде никогда не слышал о такой деревне.
– Ну, конечно, это Япония, и мы японцы, – поспешили заверить его крестьяне. – Как же ты не знаешь деревни Акано? Ты, видно, прилетел к нам издалека?
– Сам я с остова Хоккайдо, что на самом севере Японии.
– А это остов Кюсю – самый юг Японии. Как же тебя занесло к нам, и почему ты упал с неба?
Гомбэй рассказал им свою историю.
– Не добраться тебе домой, – посочувствовали крестьяне. – Не по силам тебе будет пройти всю Японию с юга на север. Да представь еще, сколько морей и проливов надо тебе переплыть, чтобы добраться до родного края. Поселись-ка ты лучше в нашей деревне, мы тебя приютим и накормим, а ты будешь помогать нам в работе.
|
|
– Отчего же не остаться с вами? – согласился Гомбэй подумав. – Дома у меня все равно никого и ничего не осталось.
Так и случилось, что Гомбэй поселился в деревне Акано, что на острове Кюсю. Работал вместе с крестьянами, пропалывал сорняки, сеял ячмень. Вот прошла весна, пролетело лето. Настала пора собирать урожай. В один из дней Гомбэй с крестьянами с раннего утра усердно трудился в поле. Вдруг попался ему очень высокий и тугой колос. С трудом Гомбэй пригнул его к земле, только хотел срезать серпом, как колос неожиданно вырвался, распрямился и так ударил Гомбэя, что он взлетел высоко в воздух. И снова не упал Гомбэй, а, подхваченный ветром, стал подниматься над полем. Гомбэй уже не удивлялся: «Наверное, это тот самый ветер, который принес меня сюда, он возвращается теперь обратно. Вот бы донес он меня домой!»
В этот раз Гомбэй уже не был так испуган, как в первый раз, и, чтобы опять не затекли у него руки и ноги, устроился в воздухе поудобнее. Ветер нес его над землей, над горами и долинами, лесами и полями, далеко на север. До самого вечера летел Гомбэй вместе с ветром, но вот начало смеркаться, и ветер стал утихать. Гомбэй медленно опустился на землю. Он был озадачен тем, что в этот раз летел только один день. Значит, до родного Хоккайдо он еще не долетел.
Действительно, оглядевшись, Гомбэй увидел лишь незнакомую пустынную равнину. Ни деревца, ни кустика кругом, не говоря уже о человеческом жилье. На небе собирались черные тучи, и скоро должно было стать совсем темно. Гомбэй быстро зашагал, куда глаза глядят. «Куда-нибудь, да приду, – думал он. – Надо же где-то укрыться от надвигающейся непогоды». Внезапно в темноте Гомбэй наткнулся на какой-то белый предмет, который сначала показался ему огромным грибом. Гомбэй подивился, но, наклонившись, разглядел, что это никакой не гриб, а сплетенная из рисовой соломы широкая крестьянская шляпа. Гомбэй обрадовался находке: «В такой шляпе, мне, пожалуй, и дождь не страшен». Шляпа, правда, оказалась мала, ему пришлось долго тянуть ее за поля, пока она все-таки не налезла на его голову. Опасаясь, что шляпу унесет ветром, Гомбэй завязал тесемки шляпы под подбородком и снова пустился в путь.
Вскоре все небо затянуло тучами и начал накрапывать дождь. Ветер усилился, и Гомбэй чувствовал, как он пытается сорвать с его головы шляпу. Но поскольку та сидела у него на голове очень плотно и тесемки были завязаны крепко, в конце концов ветер поднял шляпу в воздух вместе с Гомбэем. В этот раз ветер занес его на такую высоту, что под ногами у Гомбэя не было видно ни моря, ни земли – только облака: одни толстые и пушистые, другие плоские и гладкие. Никогда до этого не видел Гомбэй подобного зрелища. Два дня летел он над облаками, а на третий ветер стал стихать, опуская Гомбэя на землю.
– И где-то я теперь окажусь? – с тоской думал он, стараясь разглядеть, что находится под ним. Он увидел большую деревню с пятиэтажной пагодой в ее центре. Не успел Гомбэй опомниться, как обнаружил себя на крыше пагоды, крепко держащимся за ее шпиль.
– Этак стоять, пожалуй, пострашнее будет, чем летать вместе с ветром, – подумал Гомбэй, отыскивая глазами лестницу, по которой он мог бы спуститься вниз. Не найдя ничего такого, Гомбэй стал громко звать на помощь. На его крик сбежалась вся деревня. Люди удивленно спрашивали друг друга, кто это кричит. Тут один мальчик наконец заметил Гомбэя и закричал: «Смотрите, человек на пагоде!». Все, как один, подняли головы кверху, стараясь разглядеть Гомбэя, что было непросто, потому что снизу он казался совсем крошечным.
Гомбэй так усердно звал на помощь, что неожиданно силы оставили его. Крестьяне успели заметить, как Гомбэй пошатнулся, отпустил шпиль и камнем полетел вниз, прямо на них. Крестьяне бросились, кто куда, и с такой силой столкнулись лбами, что из глаз у них посыпались искры. Разом всё кругом загорелось от этих искр. Загорелось – и сгорело: и пагода, и крестьяне, и несчастный Гомбэй.
Вместе с ними и сказка сгорела…
Брат и сестра
Давным-давно это было. В одной горной деревушке жили брат и сестра. Ни отца, ни матери – никого у них не было. Сестра была старше брата и звали ее Сэкихимэ. И хотя шел ей только двенадцатый год, приходилось девочке вести всё семейное хозяйство, да еще и за братом смотреть.
Вставала Сэкихимэ рано утром, чтобы всё успеть: воды принести, дом прибрать, еду приготовить. Проснется младший брат Вакамацу – снова у Сэкихимэ дел невпроворот: умой, одень да сказку расскажи. А потом до вечера стучит ткацкий станок, бегает уток по основе, а за ним длинная нитка тянется – это Сэкихимэ ткет полотно на продажу. Хорошая она пряха, работает да песню поет.
На другой стороне улицы в большом красивом доме жил деревенский богач. Да только не всегда в жизни рядом богатство и радость идут: полон дом слуг и домочадцев, а веселых песен никто не поет.
Сын богача по имени Дзиро был известен во всей деревне тем, что был отъявленным драчуном и забиякой. Однажды мальчики играли во дворе школы. Затесался к ним Дзиро и давай свое: кого ударит, кому ножку подставит. В это время маленький Вакамацу проходил мимо. Увидел его Дзиро и начал дразнить:
– Глупый-глупый Вакамацу! Семь лет – ума нет! В школу не ходит, считать не умеет! Ну-ка, сосчитай: собака да ворона – сколько получится? Что молчишь? А какая дорога длиннее: из Осаки в Киото или из Киото в Осаку? И этого не знаешь? Мальчик-глупыш, беги к сестре, кыш-кыш!
Стыдно стало Вакамацу, весь покраснел, заплакал и побежал домой.
– Кто тебя обидел, маленький? – спросила Сэкихимэ, выходя ему навстречу.
– Мальчишки говорят, что я глупыш, потому что не хожу в школу и не умею считать, – ответил сквозь плач Вакамацу.
Обняла Сэкихимэ брата, погладила по голове и говорит:
– Ну что ты, не такая уж это беда. Ляжешь сегодня спать пораньше, а завтра рано утром пойдешь в школу.
И вот на другой день Сэкихимэ вручила брату новую кисточку и ящичек с черной тушью, взяла за руку и привела в школу. Учитель встретил мальчика приветливо:
– Я очень рад, Вакамацу, что ты захотел учиться. От ног следы сотрутся, а от кисти останутся.
– Но я еще ничего не знаю и не умею, – жалобно сказал мальчик.
– Что ж с того? – ответил учитель. – Даже самую высокую башню строят камень за камнем, от самой земли до облаков. Вот, садись, это будет твое место.
И началось учение. Вакамацу учился быстро, был понятливым и прилежным мальчиком, а потому скоро обогнал всех других учеников. Не мог этого вынести завистливый Дзиро. Говорит отцу:
– Этот Вакамацу – настоящий выскочка. Сам маленький, что гриб в лесу, а ведет себя, как будто умнее меня. Разве ты можешь позволить, чтобы над твоим сыном смеялись?
– Это он тебе назло, – сказал богач и научил сына, как проучить Вакамацу.
На другой день в школе обратился Дзиро к другим ученикам:
– Что-то мы, друзья, всё учимся и учимся. Не пора ли нам и развлечься? Давайте устроим завтра состязание вееров. Чей веер самый лучший, тот и будет среди нас первым!
Все сразу согласились, а Вакамацу пришел домой совсем грустный, рассказал сестре о своей беде.
– Не печалься, братец, – говорит Сэкихимэ. – Ничего, что ни одного веера у нас дома нет. Этим же вечером я куплю тебе веер в городе.
А надо сказать, далеко было до соседнего города. Мало того, чтобы добраться туда, должна Сэкихимэ три горы перейти и три бамбуковых чащи пройти. Вот идет она в темноте с фонарем – страшно Сэкихимэ: странные звуки кругом, то прошуршит кто-то в кустах, то птица закричит жутким голосом. Только деревья, кажется, помогают Сэкихимэ, будто переговариваются друг с другом: «Шух-шух, кто там идёт? Шух-шух, кто там идёт? Шух-шух, идёт добрая сестра. Расступайтесь, скалы! Раздвигайтесь, ветки!»
Миновала полночь, когда Сэкихимэ добралась до города, нашла лавку мастера вееров и стала стучаться в дверь. На ее стук вышел заспанный и недовольный мастер:
– Кто такая? Что надо? Зачем ночью ходишь-бродишь, людям спать не даешь? Чего тебе дома не сидится?
Рассказал Сэкихимэ о своей беде – удивился мастер и говорит:
– Ох и крепко ты, видно, любишь братца, раз одна ночью через горы решилась идти. Подарю я тебе лучший веер, какой у меня есть. Ты не смотри, что он с виду невзрачный. Вещь это диковинная, – и рассказал мастер Сэкихимэ секрет веера.
От души поблагодарила девочка мастера и поспешила домой. Обратный путь куда легче, и деревья как будто шелестят: «Шух-шух, ветки, расступитесь! Шух-шух, камни, откатитесь!»
На рассвете добралась Сэкихимэ до дома, успела Вакамацу в школу собрать и про веер предупредить:
– Держи, братец, веер, но открывай его только в школе.
Идет Вакамацу в школу, а самого любопытство так и распирает. Что за секрет у веера? Почему нельзя его раскрывать? С виду веер как веер, ничего особенного. И так хочется мальчику взглянуть на картинку, – может, там что-то особенное? Не выдержал Вакамацу, сдвинул одну планку веера в сторону. Видит, нарисована маленькая лошадка, бока у нее в яблоках, а хвост по ветру развевается.
Вдруг лошадка как будто ожила. Взбрыкнула, цокнула копытцами, да как заржет: «И-го-го!» А уже через миг снова замокла и не шевелится. Картинка как картинка. В испуге захлопнул веер Вакамацу и поспешил в школу.
На школьном дворе уже собрались мальчишки, показывают друг другу раскрытые веера. Издалека кажется, как будто на двор слетелось множество пестрых бабочек. Особенно гордится Дзиро. Еще бы! У всех веера бумажные, у него одного – шелковый, с золоченой рукояткой. На шелку нарисованы красавицы в дорогих нарядах, гуляющие среди прекрасных цветов. Смотрит на всех Дзиро свысока, говорит:
– Ну, все видели? Не самый ли лучший у меня веер? А ты что, Вакамацу? Покажи нам свое барахло. Стоило и приносить такой плохой веер, наверное, и картинки на нем нет.
Молчит Вакамацу, только медленно раскрывает свой веер. Вот показалась лошадка в яблоках. А Дзиро все смеется:
– Было б на что глядеть! Лишь хромая кляча – вот ведь неудача!
Тогда Вакамацу раскрыл веер еще на одну планку. Увидели школьники вторую лошадку – гнедой масти. На картинке она стояла и щипала траву. Внезапно лошадка подняла голову, тряхнула гривой и так громко заржала, что лошадь на соседнем дворе отозвалась ей в ответ. Все так и разинули рты. Дальше открывает веер Вакамацу. Показался вороной конек, да какой славный! Ожил, поднялся на дыбы и пошел скакать да прыгать. Потом услышал ржание лошади с соседнего двора, навострил уши и вдруг как заржет в ответ: «И-го-го!» Потом тоже замер и превратился в картинку.
Так сдвигал планки Вакамацу, постепенно открывая веер и каждый раз показывая новую живую картинку. Всего восемь лошадок было нарисовано на веере. Но первая так и не ожила и не заржала перед учениками. Заметил это завистливый Дзиро и давай кричать:
– Что вы смотрите? Нашли невидаль! Веер-то испорченный. Так и не ожила первая лошадка, видно издохла.
Опечалился Вакамацу, признался, что сам еще по дороге в школу приоткрыл веер, хотя сестра и не велела. Не вовремя ожила лошадка, да сам же в том и виноват. Школьный учитель, который тоже был в это время во дворе и все видел, пожурил Вакамацу, за то, что он ослушался сестры, но добавил:
– И все равно нет ни у кого веера лучше твоего.
До того досадно стало Дзиро от этих слов, что изломал он свой прекрасный веер на мелкие кусочки. Давай снова кричать:
– Что там веера! Ерунда это все. А вот давайте завтра устроим состязание с корабликами. Запустим и посмотрим: у кого самый лучший – тот самый умный, а у кого худший – того объявим самым глупым среди нас.
Снова пришел Вакамацу домой грустный.
– Что ты нос повесил, братец? – спросила его Сэкихимэ.
– Завтра у нас в школе состязание на корабликах. Засмеют меня совсем, ведь у меня нет ни одного.
– Разве ж это беда, Вакамацу? Пойду я в город, куплю тебе кораблик. Не грусти.
Снова уже под вечер отправилась Сэкихимэ в путь. Идет девочка в темноте по крутой тропинке. Совсем плохо горит фонарь. Но деревья вокруг опять шепчут ласково: «Шух-шух, идёт добрая сестра. Шух-шух, идёт добрая сестра. Берегите её, берегите. Ведьму, гоните, волка пугайте!» В полночь Сэкихимэ была в городе. Темно на улицах, долго искала девочка дом мастера игрушек. Стучит-стучит – никто не открывает. Наконец вышел заспанный мастер. Увидел Сэкихимэ, закри-чал сердито:
– Ты чего стук поднимаешь среди ночи? Пожар что ли? Совести у тебя нет! Чего тебе?
Извинилась Сэкихимэ, поведала мастеру о своей беде.
– Ну и смелая же девчонка! – сказал мастер ласково. – Не могу тебя прогнать с пустыми руками. Вот, возьми кораблик. Делал я его для самого княжеского сына. И денег мне от тебя не надо.
Смотрит Сэкихимэ: кораблик как кораблик, не окрашен, вытесан из куска простого дерева, парус – кусок серого холста. Но и на том спасибо. Только к утру добралась девочка до дома, но брата накормить и в школу собрать успела.
Когда Вакамацу подошел к школе, все мальчики уже собрались на берегу речки, что протекала рядом. Каких только корабликов там не было! И, конечно же, самый красивый у Дзиро. Изображает кораблик большую джонку, наподобие тех, что плавают по морю. Борта золотом расписаны, нос резной, а парус сделан из красного шелка.
В это время была весна. По берегам реки как раз расцвела желтая сурепка, поэтому казалось, что вода в реке золотая. Началось состязание, и мальчики стали спускать свои кораблики на воду. Как будто стая маленьких пестрых рыбок поплыла по реке. А джонка с красным парусом среди них словно большая черепаха.
Застыдился Вакамацу своего кораблика. Даже показывать товарищам побоялся. Только из-за чужих спин на реку посматривает. Но школьники не забыли про него.
– Где ты, Вакамацу? – кричат они. – Твоя очередь, спускай свой кораблик на воду.
Куда было деваться мальчику? Вышел к воде с корабликом в руках. Как увидел его Дзиро, стал потешаться над бедным Вакамацу:
– Вот это да! Посмотрите, посмотрите! Вакамацу вместо кораблика полено принес!
Но стоило спустить Вакамацу свой кораблик на воду, как случилось чудо: из ниоткуда появились на нем маленькие куколки с мизинец ростом. Ставят куколки парус, хлопочут, другие за весла взялись.
– Ну-ка разом, ну-ка дружно! Налегай на весла! – кричат куколки, словно настоящие гребцы.
Полетел по реке кораблик, как стрела. Всех обогнал, и большую джонку тоже. Затянули куколки песню:
Плыви, кораблик наш, плыви!
Не бойся омута.
Сначала по реке плыви,
А после по морю.
На море остров отыщи,
Где солнце прячется
И дремлет ночью на песке
Жемчужной отмели.
Бегут мальчики вдоль берега за чудесным корабликом, не сводят с него глаз. Но всё быстрее и быстрее плывёт кораблик. Не догнали. Верно, в море уплыл.
– Ну что же, ты опять победил, – сказал учитель Вакамацу и улыбнулся. – Я думаю, лучше твоего кораблика нет в целом мире.
А Дзиро трясется от злости. Говорит:
– Подумаешь, кораблик! Вот запустим мы завтра воздушных змеев в небо. И тогда посмотрим, кто победит. Чей воздушный змей подымется выше всех, тому из нас и быть первым.
Опять все согласились, а у Вакамацу снова горе. Где ему взять воздушного змея? Пришел домой в слезах. Утешает его сестра:
– Не плачь, Вакамацу. К завтрашнему утру будет у тебя самый лучший воздушный змей! Вот посмотришь.
Снова идет Сэкихимэ темной ночью через горы. Лишь луна ей дорогу освещает. И кажется девочке, что кругом голоса шепчутся: «Шух-шух, камни, откатитесь. Шух-шух, ветки, расступитесь. Шух-шух, идёт добрая сестра. Шух-шух, идёт добрая сестра!»
Пришла Сэкихимэ в город, отыскала дом мастера воздушных змеев. Вышел на её стук мастер, сладко позевывая.
– Это кто еще стук поднял? Ты зачем в полночь пришла? Приходи в полдень, а теперь иди домой спать.
Рассказала Сэкихимэ, для чего она ночью бродит по городу.
– Крепко же ты своего брата любишь! – сказал девочке мастер. – Раз такое дело, подарю я тебе чудесного змея. Никакой другой не сравнится с ним. Бери, пока не передумал!
Смотрит Сэкихимэ: сделан этот змей из простой белой бумаги, хвост мочальный. Поблагодарила мастера и побежала домой. Рано утром разбудила она брата и говорит:
– Вот тебе воздушный змей, Вакамацу. Я думаю, будет он не хуже других. Бери и ступай в школу.
В этот раз мальчики собрались на лугу. Каких только воздушных змеев не было в их руках: один как рыба, другой как птица, третий как летучая мышь. Были там змеи и с двумя и с тремя хвостами… И, как всегда, у Дзиро самый большой, похожий на страшного дракона. Посмотрел Дзиро, на змея, что принёс Вакамацу, и давай над ним потешаться:
– Да уж! Змей так змей! Верно, хуже на всём острове нет. Чем срамиться, шел бы ты домой, Вакамацу, да спрятался у своей сестры под передником.
Вдруг подул свежий ветер. Разом затрещали воздушные змеи и поднялись в небо. Змей Дзиро выше всех летит, шевелит хвостом, точно живой.
– Чего же ты ждешь, Вакамацу? – кричат мальчики. – Запускай и ты своего змея.
Запустил Вакамацу змея и запел:
Змей, воздушный змей, лети!
В небо высоко лети!
В небе звезды перечти
Две звезды, три звезды
Лети дальше, считай больше,
Доброго тебе пути!
Высоко в небо взлетел воздушный змей и вдруг превратился в настоящего дракона. Чешуя золотом отливает, искры из ноздрей сыплются, так и бьет длинным хвостом. Догнал он бумажного дракона, которого Дзиро запустил, разинул пасть – и проглотил!
Мальчики от страха повалились на землю. А дракон вдруг рассыпался радугой. Словно семицветный мост выгнулась радуга от самой высокой горы до самой далёкой, а потом растаяла. Как опомнились мальчики, зашумели:
– Вакамацу победил! Вакамацу молодец! Он у нас теперь самый умный!
И учитель подтвердил:
– Нет сомнений, победил Вакамацу.
Дзиро от злости и досады аж покраснел, бежит отцу жаловаться. Говорит ему:
– Как же так, ты в деревне самый первый богач, а толку никакого! Лучшие мастера даром стараются, чтобы Вакамацу помочь, а для нас не хотят. А ведь ты мне всегда говорил, что на свете ничего сильнее денег нет…
– Всегда так было. Все знают, что за деньги даже черти в аду служат, – нахмурился богач. – Но сейчас, видно, без обмана не обойтись. – И научил своего сына, что ему сказать в школе на другой день, чтобы всех перехитрить.
Вот приходит наутро Дзиро в школу и говорит:
– Вот признали вы Вакамацу победителем, а ведь ему сестра помогала. Хочу вызвать его на настоящее состязание, чтобы все увидели, кто из нас самый смелый и сильный. Есть две горы возле нашей деревни: Восточная и Западная. По всему они равны: и по высоте и по крутизне. Живут на одной горе ведьмы, на другой – черти. Я-то знаю, мне моя бабушка рассказывала. Этой же ночью побежим мы с Вакамацу наперегонки. Пусть один на Восточную гору подымется, другой – на Западную, и несет каждый зажжённый фонарь в руках. Вот по этим-то фонарям и будет видно, кто из нас выше залез. Тот и есть настоящий смельчак, тот и победил! Согласен Вакамацу? Или боишься?
Конечно, Вакамацу не мог отказаться.
– Только смотри, старшим ни слова, – говорит хитрый Дзиро. – Если скажешь, значит, трус.
Поздно вечером собрались все школьники на перекрёстке дорог возле деревни. Одна тропинка вправо идёт, к Восточной горе, другая – влево, к Западной горе.
Стали Дзиро и Вакамацу спиной друг к другу, каждый взял по зажжённому фонарю в руки. Хлопнул один из мальчиков в ладоши. Побежали Дзиро и Вакамацу, каждый в свою сторону. Карабкается Вакамацу вверх по крутой тропинке на Западную гору. До того страшно ему, что хочется назад побежать. Только стыд не пускает. И опять мальчик вверх на гору лезет. Не отступил Вакамацу, добрался до самой вершины. Видит, на вершине высокая сосна растёт. Поставил Вакамацу фонарь на землю, привязал к нему бечёвку и полез на сосну. На нижние ветки взобрался, а дальше – никак. А вокруг ветер свистит, сосну качает. Подтянул к себе фонарь Вакамацу и в воздухе им помахал. Не знал бедный мальчик, что Дзиро уже обманул его. И не ходил-то далеко сын богача. Ждали его за первым же поворотом двое слуг. Один остался с Дзиро, чтобы ему не так страшно было, а другой с фонарём полез на гору. Сидит Дзиро на камушке, в тёплый халат кутается да посмеивается: «Ловко я провёл этого глупыша. Теперь он, бедненький, наверное, уже с рёвом назад бежит. Страшно, поди, одному на горе». Тем временем, слуга поднялся на Восточную гору, на вершине которой тоже росла высокая сосна. Ещё днём слуга укрепил на самой верхушке сосны верёвку так, чтобы фонарь можно было поднимать и опускать с земли. Привязал он фонарь к верёвке и стал тянуть. Мальчики внизу уже радовались, что Вакамацу поднялся на Западную гору, когда вдруг на вершине Восточной горы тоже показался свет фонаря. Так быстро поднялся фонарь, словно птица взлетела. И похоже, что всё-таки фонарь Дзиро выше фонаря Вакамацу. Расстроились мальчики.
А Вакамацу тем временем весь закоченел на ветру, сидя на высокой сосне. Хотел уже назад спуститься, как вдруг услышал шум крыльев. Словно большая птица прилетела и села на ветку неподалёку от Вакамацу. Смотрит мальчик: и не птица то вовсе, а т э нгу – жутковатый лесной дух. Нос у него длинный-длинный, как рукоятка у меча, пальцы словно крючья, а на их кончиках – когти. Мальчик замер от страха, а тэнгу посмотрел на фонарь и говорит:
– Что это за маленькая луна у тебя в руках, человеческий детеныш? Очень она мне нравится. Подари-ка ты ее мне!
Но Вакамацу молчал, не в силах сказать слова от страха.
– Не хочешь подарить – давай меняться. Есть у меня волшебный веер. Стоит помахать им на кого-нибудь, станет у того человека нос расти и расти – пока не сложишь веер и не скажешь: «Нос, укоротись!» Тогда станет нос опять таким же, как и был прежде. Согласен меняться?
Только и смог Вакамацу, что кивнуть головой. Отдал ему т э нгу веер, взял фонарь и улетел в ночную мглу. И видят мальчики внизу, что вдруг фонарь Вакамацу взмыл до самых облаков и полетел по небу!
– Вот так чудо! – закричали мальчики. В это время подошел Дзиро со своим фонарём. Как увидел он, что случилось, закричал, ногами затопал… А фонарь Вакамацу всё летает по небу. Так высоко летает, что похож он на светлячка. Значит, снова Вакамацу победил!
А Вакамацу просидел на дереве до самого рассвета. До того промёрз, что еле с горы спустился.
Всю ночь Сэкихимэ глаз не сомкнула, тревожилась, куда брат делся. Как увидела его, обрадовалась. Дала брату горячего питья и уложила в постель. Рассказал Вакамацу сестре о событиях прошедшей ночи и отдал ей веер тэнгу. Утром в школе Дзиро огляделся по сторонам и говорит мальчикам:
– Что же не пришел ваш герой? Наверное, от страха и пошевелиться не может. Решили мальчики навестить Вакамацу. А Сэкихимэ тем временем положила на пол цитру и подвесила над ней на ниточке маленького краба. Ходит он по цитре, ножками струны перебирает, льется из цитры музыка:
Горон-горон.
Тэнтэнтэн.
Горон-горон.
Тэнтэнтэн.
Говорит Сэкихимэ мальчикам:
– Вот, послушайте. Это Вакамацу на своей любимой цитре играет. Не мешайте ему.
Мальчики удивляются:
– Что за красивая песня! Никогда мы такой не слышали.
– «Танец краба» называется, – улыбается в ответ Сэкихимэ.
Вернулись мальчики в школу и говорят Дзиро:
– Наврал ты всё про Вакамацу. Были мы у него дома, и вовсе он не напуган. Вакамацу здоров и весел, даже на цитре играет. А ты нам надоел. Не будем и слушать тебя больше.
В это время Сэкихимэ поила брата целительным питьём, а на лоб ему выжала сок из лепестков алого пиона. На другое утро Сэкихимэ решила отвести Вакамацу в школу. По дороге попался им злой богач со своим сынком и слугами.
– Вон идёт этот паршивый мальчишка! – показывает Дзиро отцу на Вакамацу. – Мне теперь в школе из-за него житья нет. Пусть наши слуги поколотят его, как следует.
– А и правда, надавайте ему тумаков. Будет знать свое место, – приказал богач слугам.
Увидев бегущих к ним слуг богача, Сэкихимэ заслонила собой Вакамацу.
– Не дам брата в обиду! Не позволю и пальцем тронуть!
Слуги хотят её в сторону оттащить, но тут вынула Сэкихимэ из-за пояса веер тэнгу и давай им махать во все стороны: на злого богача, и на его сынка, и на драчливых слуг. Машет и приговаривает:
Нос, тянись, тянись, тянись.
Вверх тянись,
Не падай вниз.
Обвивайся кольцами
Два раза вокруг горы,