Играла громкая музыка, от которой веяло ночными прогулками у моря, солёным ветром и парком аттракционов, что стоял на самом краю пристани, боязливо заглядывая в тёмную воду.
По обе сторон ы стояли здания, кирпичные стены которым заменили массивные библиотечные стеллажи с длинными железными полками, плотно укомплектованными разнообразными книгами. Они укрывались в темноте, пропадали за прилавками и появлялись лишь там, где высокие окна в тонких деревянных рамах выдавались чуть вперёд, проливая на прохожих свой тёплый цитрусовый свет.
Несмотря на толпу людей, создавалось странное ощущение безмятежности и причастности к чему-то таинственному и загадочному. Подобное тому, что посещает нас в редкие моменты осени: когда с сочно-зелёных листьев смывается краска, и из ещё неостывшей земли поднимается густой ароматный туман. Укромность и отчуждённость от всего мира. Словно эти двадцать шагов видимого пространства и есть весь мир, которым хочется проникнуться; единственное, во что хочется верить.
Меня у входа грубым искажённым голосом окликнул какой-то парень. Я обернулся и увидел его слегка смуглое лицо, украшенное в области глаз и носа белым молниевидным узором, придающим его белым зрачкам и чёрным ресницам броскую выразительность.
- Вам не нужна помощь? – спросил он вежливо.
- Нет, спасибо, – ответил я, совершенно не дав себе подумать. А что тут скажешь, лёгкий испуг от одного взгляда на этого человека сам говорил за себя.
Продолжив свой путь, я, как заворожённый, смотрел по сторонам, внимательно читая вывески и надписи на прилавках: «Крем для и после лица», «Лучшие горизонтики на все случаи жизни», «Покупайте зимние соцветия звёзд». Продавцы предлагали купить маленькие светящие луны, остатки Чёрного моря, которое, судя по возгласам, уже давно растащили по кусочкам и замариновали в банки вместе с разноцветными рак у шками.
Мне навстречу вдоль разметки в заляпанной горчичной футболке шло существо похожее на бегемота. Своими редкими зубами оно уплетало мороженое на палочке так, будто это был горячий пирожок, и закусывало его варёным яйцом, прямо со скорлупой. На него с удивлением глазели проходящие мимо парень с девушкой, которые, видимо, как и я, попали сюда с лондонской площади.
На левой половине улицы, в закутке, стояло необычное кафе: его столики, кресла, пуфы, камин и даже расписные ковры были размещены прямо на асфальте. При этом казалось, будто не мебель вынесли на улицу, а улицу постелили под этот изысканный декор.
На массивном бордовом домашнем кресле сидел бледно-виноградный джентльмен. На его тонкой шее, словно леденец на палочке, держалась идеально круглая голова; в своих изящных длинных пальцах он держал крохотную чашечку кофе и о чём-то очень манерно разговаривал с господином с красным лицом, одетым в сущие лохмотья. Пиджак и рубашка этого мужчины были так аккуратно изорваны, что-либо это была дань какой-то неизвестной мне моде, либо на него напал вор с отпетым чувством стиля.
Эти двое о чём-то очень спокойно спорили, совсем не обращая внимания на громкие возгласы целой компании подростков, которые в отличие от них носили одежду XXI века. Парень у кассы расплатился за съеденный ужин, и старушка в кресло-качалке тут же спицами связала ему бумажный чек.
Кто-то закричал: «Держи вора!» – и в этот момент около 10 парней и девушек бросились бежать в самые тёмные, заранее выбранные, закутки улицы. Голос кричащего почему-то показался мне знакомым. Я обернулся, но увидел лишь старика в одежде похожей на пижаму.
Сделав пару шагов спиной вперёд, я наткнулся на жёсткий прилавок, и тут же услышал, как продавец, словно вспыхнувшая спичка, стал покрывать меня колким пламенем криков и разоряться по поводу того, какой я «бестолковый и слепой». Мне сделалось неудобно, и я стал перед ним извиняться, хотя в своих словах он был неправ.
- На кой чёрт мне твои извинения! Ты мне весь товар попортил, – кричал он так злобно, что его очки с восьмью гранями и толстыми линзами тут же запотели. Он наклонился, чтобы собрать уцелевшие продукты. – Эти ваши «призрачные боги» носятся повсюду, как ошпаренные! Эгх, как же вы меня достали. Заявляетесь сюда, круш и те всё на своём пути и думаете, что вы тут главные? А вот на тебе, выкуси, – размахивал он пухлыми руками. – Вот поймают вас всех и посадят в Подполье, будете там свои деньки коротать.
- Простите, я не нарочно, – оправдывался я, поднимая с земли тюбик с надписью: «Сытные клеевые шарики».
- Он не нарочно! – не унимался торговец. – Будто мне есть дело до того, нарочно ты хотел разнести мой прилавок или не нарочно! Ты лучше оплати ущерб.
Я хотел было как-то сгладить оплошность деньгами, но вспомнил, что в карманах – ни гроша.
- Оставь всё как есть, – раздался женский голос надо мной, и чернокожая девушка в пушистом пёстром наряде сделала жест рукой, чтобы я встал.
- Не обращай внимания, он вечно на всех орёт.
Мы уже отошли от прилавка, но старик продолжал кричать, больше не способный обрести спокойствия.
- Меня зовут Кр а я или Кр а и. Я смотрю, тебе нужна помощь? – произнесла она и две её острые короткие косички, торчащие вверх, словно стрелки часов, показывающие десять минут одиннадцатого, затрепыхались на аккуратной тёмно-малиновой голове.
- Пожалуй, от небольшой экскурсии я бы не отказался, – честно признался я.
Она закусила свою большую нижнюю губу и затем спросила:
- Может ты хочешь есть? – я отрицательно замахал головой.
Весь аппетит пропал, когда я проходил мимо тележки с надписью: “Скорож а рные пригощ е ния”. Воздух вокруг неё был сквозь пропитан жиром, нависающим таким слоем, что напоминал застывший воск, и при малейшем вдохе лёгкие покрывались липкой коркой сала. Вдобавок к этому за прилавком сидел чумазый мужчина в таком грязном фартуке, что при одном взгляде на него у меня зачесались руки, бока и затылок.
- Ты ведь здесь впервые? - уточнила Края.
Я утвердительно кивнул, но, заметив, что спутница не видела моего ответа, ответил вслух.
- Что это за место? - спросил я, глядя как продавец за прилавком с надписью: «Пламенные рыбки» – большим пинцетом достаёт из аквариума золотых малюток и отправляет плавать по воздуху.
- Это «Коэффици е нтр».
- Это какое-то заведение? Ты здесь работаешь?
- Да, я «коэффици а нтка». В переводе с благор о дского «Коэффици е нтр» значит «Дом Прошлого».
- Не самое удачное название для всего этого, – я обвёл округу руками.
- Не в том смысле, – ответила улыбкой на улыбку Кр а я. В этот момент я заметил, как на её лице проступил рисунок молнии. – Это огромный дом, в котором с о браны все достояния прошлого.
- Так это большой музей?
- И музей здесь тоже есть, – поправила она. – А ещё здесь галереи, библиотеки, магазины музыкальных и видео дисков, облачных носителей, площадки виртуальной реальности и… В общем, всё, что устарело для современности. А из какого ты, кстати, века?
Я слегка замешкался, так как подобный вопрос мне задавали крайне редко, если не впервой.
- Из XXI, – ответил я.
- Наше строительство как раз началось в середине XXI века. В это время люди стали всё реже посещать такие публичные места. Их больше интересовали кафе и гипермаркеты. К тому же сам факт, что все заведения были в разных местах, их очень смущал. Поэтому одному творческому мыслителю Гене Зав о дскому пришла идея совместить все эти богатства прошлого в одном большом здании.
- То есть создать культурный гипермаркет?
- Вроде того… чтобы все вымирающие виды искусства были вместе, а не держались порознь. Задумка была слишком дорогостоящей, но в конце концов Гене удалось найти мецената, и строительство началось.
Вскоре такие «Дома Прошлого» стали возводиться по всему миру, самой различной величины и формы. Уже после, пару веков спустя, когда универсальный язык окончательно укрепился в умах человечества, появилось название «Коэффици е нтр».
- Универсальный язык?
- «Благор о дский». Он так называется.
- А как он звучит?
- Так, как ты слышишь?
- Но ты ведь говоришь на русском?
- Вовсе нет.
- Видишь ли, существует несколько механизмов восприятия речи: через родной ученный язык, когда все иностранные слова сначала переводятся, а потом впитываются в мозг; или напрямую, когда мозг впитывает иностранную речь сразу, без связующего звена. Происходит это лишь тогда, когда мы начинаем мыслить, а не просто говорить, на другом языке.
Родной и иностранный языки вашего времени функционировали и хранились в разных участках мозга, а потому переключаться между ними было не так-то просто, особенно с возрастом. В процессе эволюции эти отделы приобрели общую полярность и универсальный язык появился. Он стал связующим звеном между этим двумя отделами мозга и теперь, на каком бы языке я не говорила, ты всё равно меня поймёшь.
- Но я ведь из XXI века. Я-то не эволюционировал. Почему же я тебя понимаю?
- Дело не в том, откуда ты. А в том, где ты? Ты находишься на отрезке будущего, в XXIII веке, а значит ты приобретаешь все способности нашего времени. Постепенно.
- Ого, XXIII век! Ты – серьёзно? – я заозирался по сторонам, чтобы попытаться уместить в памяти как можно больше грядущего. В этот момент в меня чуть не врезались мама с мальчиком, на голове у которых вместо волос были свежестриженные зелёные кусты.
- Кажется, я знаю, что тебе показать, – сказала Кр а я, и за руку повлекла меня за собой через улицу в сторону огромной деревянной вывески, по которой бегало множество жуков. Когда они образовали светящуюся надпись: «Мы выведем из вашей головы тараканов», я готов был запротестовать, но, вскочив на тротуар, мы повернули в сторону, и я промолчал.
Мы прошли мимо остановки трамвая, который был битком набит лондонцами, жаждущими поскорее рассмотреть все достопримечательности «Коэффици е нтра». Однако сама мысль путешествовать на каком-либо транспорте по улицам, которые были так переполнены, что едва можно было свободно развернуться, выглядела, слабо говоря, абсурдной. Но наперекор здравой логике, трамвай тронулся с места и, словно уж по воде, проскользил сквозь толпу, умудрившись никого не задеть. В темноте лишь остались светлые мазки его ярких фар. Блики некоторое время висели в воздухе, напоминая размазанные вспышки на фотоснимках с длинной выдержкой, а затем медленно растаяли в многолюдном пространстве.
- А как…? – не смог я удержаться от удивления, но так и не закончил вопроса.
- А, это «фантомный режим». Последняя новинка. Позволяет расщеплять технику и всё её содержимое на мельчайшие частицы, которые, не искажая изначальной структуры, могут огибать любые твёрдые предметы… Не останавливайся, мы уже близко, – поторопила меня гид.
Не совсем успевая за движением мыслей, я поддался движению ног.
- А как так получилось, что XXIII век оказался посреди самой людной улицы Лондона XIX века?
- Очень просто. У нас гастроли. Мы путешествуем по разным городам. «Кроэффици е нтр» нужно как-то окупать, поэтому мы долго не сидим на месте.
- А как целое здание может путешествовать во времени и пространстве? Или вы просто разбрасываете повсюду порталы, и ждёте, покуда не начнёт клевать?
- «Порталы»? Что такое «порталы»?
- Ну, эта большая чёрная стена на входе, которая меня сюда переместила.
- Ты никуда не перемещался. Ты просто вышел на другую улицу, или, точнее сказать, зашёл в здание.
- Здание толщиной с мою руку?
- Толщина не имеет значения. Это всё компресси о нная материя. Она способна хранить внутри себя неограниченные объёмы пространства.
- Это тоже что-то новое?
- Нууу, почти. Её придумали, когда пришлось спасать Землю от перенаселения.
Начиная с XXI века, Земля огромными темпами начала набирать лишний вес, из-за чего гравитационное поле солнца стало понемногу притягивать её к себе. Когда учёные обнаружили сдвиг планеты, они в тот же год изобрели компресси о нную материю.
- Да, в условиях большого стресса и коротких сроков люди трудятся куда эффективней, – согласился я.
Сначала работали над вместительностью компресси о нных контейнеров, потом над их весом. Теперь такой «Коэффици е нтр», как наш, можно легко перевозить на крыше машины или, в случае Лондона – кареты.
- Так что, в XXIII веке все города и мегаполисы находятся внутри таких помещений?
- Нет, конечно, – отпустила Кр а я лёгкий смешок – Это удовольствие не из дешёвых. Редкие города могут себе это позволить. А вот помещать в компрессионную материю знаменитые улицы и районы – очень даже популярный и выгодный бизнес. Многие предприниматели вкладываются в это дело. Называется: «сделки с вместительным имуществом».
- Даже так?!
- Даже так. Вот, – сказала Кр а я и, остановившись у белоснежной балюстр а ды[1], провела рукой в воздухе.
Я подошёл к перилам и увидел, как вниз устремились этажи в форме перевёрнутой пирамиды. Каждый нижний был отдельной улицей города: с магазинами, людьми и инопланетными существами, огромными входами в музеи, галереями и библиотеками, размазанными в ночном воздухе красками фар и летающими без тросов фуникулёрами[2].
По правую руку от меня, вместо лифта, с этажа на этаж посетителей переносило огромное «Чёртово колесо». Трудно описать, что я чувствовал в этот момент, но сказать, что это было невероятно или поразительно, значит ничего не сказать.
{6/7 - Вырванный фрагмент сна}
Странно, и тут пусто!
Возможно, я позже вспомню, что со мной здесь произошло.
{7 фрагмент – «Неоправданные последствия»}
Свесившись с перил, насколько это было возможно, я старался взглядом поймать, как можно больше ярких огней, кричащих вывесок, светящихся электронных афиш и всех этих диковинных существ в контрастных футуристических костюмах. Я вёл себя словно ребёнок, пытающийся одним махом поймать в свой скромный сочок целую свору бабочек. Но только я примерялся к одной, тут же где-то в стороне вспархивала другая, и я, не успев набрать полную грудь воздуха, пускался за ней вдогонку.
Когда я наконец уцепился взглядом за полупрозрачный светящийся объект, что парил в воздухе этажом ниже, я тут же поместил его под микроскоп своего пристального внимания и стал с самым серьёзным видом изучать: загадочное облако кристалликов пыли то вдруг срывалось с места, то, пролетев несколько шагов, замирало, медленно оседая к земле.
В действиях призрачной проекции не было никакой логики, но я не спешил выдвигать гипотез и озвучивать теорий. Я наблюдал.
Когда светящееся облако в очередной раз возмутилось, я стал разглядывать прохожих и заметил, что оно оживало только тогда, когда в него, как в мусорное ведро, бросали случайный взгляд. Но как только оно попадало в поле зрения, прохожие почему-то тут же отводили глаза и целили куда-то мимо, отчего облако светящихся щепок, печально опускалось к земле.
Среди прохожих всё же нашёлся тот, кто обласкал его своим вниманием. Оно тут же подлетело, стремительно разглаживая краями воздух, и накрыло его жёлтым лучом, отчего тот встал как вкопанный, и больше не сдвинулся с места.
- Что это такое? – спросил я наконец у Кр а и.
- Где? Я не вижу.
- Такая светящаяся прозрачная штуковина. Она подлетела к седому мужчине в шляпе, – показал я пальцем, – а потом он застыл.
- А! Это рекламные урны. Увидишь такую, сразу отворачивайся. Потому что, если они поймают твой взгляд, можешь попрощаться с деньгами.
- У меня иммунитет к любой рекламе, – заулыбался я.
- Тут твоё безразличие тебе не поможет. Это гипнотическая реклама. В своё время люди рьяно протестовали против неё, но в итоге неподкупная система пересмотрела свои ценности, пересчитала переведённые на банковский счёт острова и ввела закон, разрешающий в рекламе гипноз, с одной оговоркой, что гипнотизировать можно только для привлечения покупателей, но не для выманивания денег. Но, как говорится: “там, где топор, там щепки летят”. Так что советую отворачиваться.
- Ясно. Хотя у меня и денег особо-то нет.
- Тем более.
- Слушай, а что на той стороне “Коэффици е нтра”, – махнул я рукой в обратную от центра сторону, – за этими зданиями?
- Тебе интересно, как выглядят край моего мира?
- Просто интересно взглянуть на эту, как ты говоришь, компресси о нную материю.
В этот момент я озадачился: «Каково знать, что твой мир ограничен? Каково понимать, что любое твоё путешествие обречено закончиться стеной? До этого я даже и не задумывался, сколько свободы нам дарует одна лишь мысль, что, пустившись в кругосветное путешествие, мы рано или поздно вернёмся домой, а не упрёмся в какую-нибудь непреодолимую Китайскую ст е ну».
- Ну, тут квартала три, после музеев и библиотек, тянутся отели для туристов, – ответила мой гид. – Затем начинается район для персонала. Глупая, конечно, идея прятать нас на самом краю, – собеседница снова закусила губу. – Я давно говорила администрации, что у входа нам будет лучше: ближе к музеям, ближе к туристам, но наше начальство, как всегда, умнее нас, ему не зачем выслушивать наши советы. Но ты не волнуйся, здесь всё для вас. И даже без денег можно хорошо отдохнуть.
- А как вы отдыхаете в XXIII веке?
- По-разному. На минус третьем этаже есть разные клубы, рестораны…
Вдруг двумя этажами ниже раздался громкий взрыв – вдребезги разлетелся стеклянный фасад одного из магазинов.
- Да, я слышала! – вдруг изменившись в голосе, ответила Кр а я куда-то в воздух. – Сейчас буду.
Затем она показала на серёжку в ухе и произнесла:
- Извини, начальство. Опять эти “призрачные боги” всё круш а т. Как они уже меня достали! Усмирили бы их уже раз и навсегда. Ладно, надо поскорей всё уладить, чтобы туристы не разбежались. Ты тут сам как-нибудь, хорошо?
- Да, конечно. Спасибо за экскурсию.
Она протянула мне свою тяжёлую руку и произнесла:
- Приятно было познакомится. Надеюсь, ещё увидимся.
- До встречи, – ответил я.
Кр а я отошла в сторону, достала из кармана талый кубик льда и подкинула его вверх. Тот в полёте перевернулся и стал растекаться по воздуху, словно свинец над огнём, приобретая форму прозрачного раскатанного блина, и затем завис в пяти пальцах над землёй. Края вскочила на пластину и бросила на меня ещё один улыбчивый взгляд.
В этот момент её глаза побелели, и снова показалась светлокожая широкая молния, покрывавшая лицо от лба до переносицы.
- Извини меня, – поспешил сказать я.
- Не бери в голову. Моя задача принимать гостей. Ты не виноват, что тебя смутил мой прежний наряд.
- Всё равно, было невежливо, отказываться от твоей помощи.
- Да, всё в порядке, я уже привыкла. Но спасибо за извинения. Ладно, бывай, – и девушка с волосами клубничного джема, перелетев через перила, заскользила по воздуху вниз.
Проводив Кр а ю взглядом, я п о днял глаза на ночное небо. Удивительно, но, несмотря на сотни ухабистых лет, оно казалось мне всё таким же знакомым и приветливым.
В отсутствии живой компании холодный ветер снова заполз ко мне в рукава. Я огляделся по сторонам и зашагал прочь, минуя вывески и витрины, заставленные горами старых пластинок и компакт-дисков. Я прошёл парк, усеянный монолитными бетонными скамьями, которые в это вечернее время не выглядели особо приветливо. Затем я миновал огромную шахматную доску, фигурами на которой служили каменные изваяния всемирно известных писателей и художников. По всей видимости, это была какая-то игра, в которой нужно было правильно расставить великих мыслителей по годам, так как на гранях шахматного поля вместо букв и цифр были указаны даты рождения и смерти.
За парком снова начинались магазины и прилавки с различными безделушками. Над головой прожужжал большой экран, во всё горло рекламирующий документальный фильм «Один день без интернета – экстремальное выживание».
- Сколько стоит эта статуэтка трёххвостой собаки? – спросил я из праздного любопытства у продавца похожего на большого домашнего кота.
- Пять поглад ю хенсонов, – ответил тот трескучим голосом с азиатским акцентом и мурлыкнул напоследок.
- А сколько это на рубли или доллары?
- Никаких денег, – ответило котопод о бное существо, собрав руки перед грудью крестом. - Только поглад ю хенсоны.
- А что это такое?
- Погладь меня пять раз по шерсти, и она твоя.
- Ясно, – ответил я протяжно, при этом подумав: «Как это странно: просить о физическом удовольствии в качестве оплаты».
Я подошёл к соседнему прилавку, над которым по кругу летал механический шар. При виде меня он засветился и начал издавать какие-то странные звуки. Звуки стали превращаться в слова, и я смог разобрать его пикающую речь. Видимо, я ещё не до конца ассимил и ровался в XXIII веке.
Шар предлагал курсы по улучшению квалификации, по окончании которых я «наконец стану таким роботом, каким всегда мечтал стать».
За следующим прилавком меня встретил настырный живой манекен, который не отстал, пока я не понял, что он – голограмма, и с широкой улыбкой показательно прошёл сквозь него.
Несколькими бутиками позже меня привлекла витрина с весьма недвусмысленным названием: «Разнообразные часы». Оно было не самым гениальным, но, по крайней мере, оно как нельзя точно отображало суть товара на прилавках.
Я из праздного любопытства потянулся к дверной ручке, чтобы войти, но мою руку, словно резиновую, кто-то резко отдёрнул назад и потянул на себя. В кожу вонзились сотни мелких шипов, выдернутых с корнем нервных окончаний, и я обернулся.
Передо мной стоял мальчишка из того лондонского магазина, – Дж е сси или Дж е ффри, – которой должен был пойти со мной, чтобы получить первую половину суммы за сделанную его отцом фотографию.
- А ну давай деньги, – бесцеремонно взвинтил он.
- А ну отпусти? – попытался я аккуратно выпростать руку, но тот, подобно коршуну, намертво вцепился в неё своими костлявыми пальцами и не хотел отпускать.
- Отдай наши деньги! – говорил он громко, чтобы привлечь внимание окружающих.
- Нет у меня никаких денег. Скажи своему отцу, что мне не нужна ваша фотография.
- А ну отдавай деньги! – набирал громкость настырный парнишка. Он начинал играть на моих нервах скрипучую мелодию.
- Да нет у меня денег. Скажи своему отцу… – старался объяснить я, но мальчик уже собирал вокруг себя зрителей, и мне это совсем не нравилось.
- Давай сюда деньги. Полисмен! Полисмен! – закричал он, вызывая всё большее негодование публики.
Ко мне подошла какая-то дама. Таких в простонародье называют «нелетающей яйцекладущей домашней птицей». Неприязнь к ней возникла ещё до того, как она кинула своё яблоко в нашу корзину раздора, – её приторные духи пролезли в мою носоглотку и тут же вызвали острую изжогу.
- Да отпустите Вы мальчика! – завопила она высоким непереносимым голосом.
- Вы что не видите? Это он меня держит, – дал я выход внутренним колебаниям моего терпения.
- Сейчас же отпустите его! – не унималась она, словно ей нравилось смотреть, как люди мучаются при звуке её голоса.
Я выпучил на неё глаза.
- Полисмен! Полисмен! – орал мальчик во всю глотку, а толпа вокруг всё больше сгущалась.
Не зная куда деваться, я рванул руку так, что ребёнок шлёпнулся на асфальт, и все зрители из чувства долга бросились к нему на помощь. Завидев такое внимание и сочувствие, он, как младенец, жаждущий материнского участия, принялся реветь и заливаться вымученными слезами.
Пока наш дуэт стремительно превращался в бенефис, я уличил момент и забежал в ближайший переулок, где скрылся от назревающего суда толпы, так как для неё любые возражения были, что сухая трава на пылких у глях.
Укрывшись в темноте между домов, я быстро зашагал прочь, обогнул несколько поворотов и оказался в переулке, который, как я думал, выведет меня обратно на главную улицу «Коэффици е нтра».
После десятка шагов по отутюженной чёрной дороге, я услышал сдавленные звуки и чьё-то мычание. Затем смог разобрать слова:
- Вполне справедливо, но я думаю с меня хватит, – произнёс напряжённый от удара в грудь голос.
- Это не тебе решать, старик, – горделиво, с примесью удовольствия, ответил второй.
В свете огней главной улицы я увидел два силуэта, прямо под железной лестницей, которая ящерицей карабкалась вверх по стене.
- Нет, мне! – ответил худощавый старик в пижаме, поднявшись после удара с четверенек, и выставил перед собой кулаки. – Защищайся! – он стал подпрыгивать с ноги на ногу, как боксёр, но очередной тяжёлый удар огромным кулаком сбил его концентрацию напрочь.
- Небольшие трудности, – не терял старик энтузиазма. – Бывало и не такое.
- Да, заткнись уже и отдавай, что украл.
- Я ничего у тебя не крал.
- Опять «технически»? – возмутился жилистый здоровяк в сером батнике.
Старик попытался нанести удар, но парень ловко увернулся и дал ему кулаком по рёбрам.
- Эй, прекрати, – крикнул я, надеясь спугнуть здоровяка, который был на полголовы выше меня.
- Давай вали отсюда! А то твои похороны пройдут в завалах мусора под хруст рёбер.
- Оставь старика в покое! – я не мог отступиться.
- А чё ты там стоишь? Подойди сюда и скажи.
В этот момент я, как антенна, в которую угодила молния, пришёл в полное напряжение – навёл на лицо грозный вид и начал подходить как можно уверенней. С близкого расстояния парень оказался ещё более громадным: на его остроугольном лице со стёсанными чертами прямо под глазами торчали ромбовидные бугры. Кожа была неестественно гладкой и напоминала кожуру нектарина. Мне сделалось вдвойне не по себе, но, по крайней мере, я был не один.
- Куда ты? – остановил короткостриженый старика за плечо, когда тот попытался улизнуть.
Пока он отвернулся, я смог размахнуться и ударил его в грудь, чтобы получить хоть какое-то преимущество. Но здоровяк, как ни в чём не бывало, обернулся и зарядил мне в лицо. Да так, что я отшатнулся. Встряхнув головой, я с разбега толкнул его в стену, но он выставил руки и, оттолкнувшись, пошёл на меня.
У противоположной стены он повалил меня на землю, чтобы без анестезии исправить форму черепа, но, увы, я слишком к ней привязался, поэтому быстро выставил ноги и отпружинил его в стену.
(Ещё одно вырванное воспоминание?! Что серьёзно? Именно здесь?)
Я поднялся на ноги и взглянул на него. Он лежал бездвижен.
«Неужели я его..? Не может быть. Нет, это какая-то ошибка», – меня всего затрясло.
- А ну ни с места, – скомандовал кто-то из дальнего конца переулка. Я обернулся и увидел силуэт в мундире. Это был охранник в тёмном шлеме и остроугольными обмундированием. Рядом с ним, как проклятье, стоял тот лондонский мальчик, тыкал в меня пальцем и что-то кричал.
«Они видели, как ты его убил», - пронеслось в моей голове.
- А ну ни с места, – произнёс полицейский.
«Беги!» - пробарабанил в голове пульс.
В противоположном конце переулка я разглядел какого-то молодого парня. По всей видимости, он вызвался помочь мальчишке на пару с полицейским отловить меня. Недолго думая, я рванул к нему. Всем телом влетел в него и оттолкнул к стене. Тот ударился о кирпичи и повалился на землю.
Сквозь звуки воспалённого дыхания, я услышал, как за мной вдогонку пустились скорые шаги полицейского. Улицы вокруг расплылись, окна слились с дверьми, стены превращались в проулки. Имея значительный запас расстояния, я вбежал по крутой лестнице на второй этаж дряблого здания. Дёрнул за ручку – заперто.
Спускаться назад не было времени, я перемахнул через перила и почувствовал, как мои ноги обожгло огнём от соприкосновения с землёй. Стараясь не обращать на неугасающую боль внимания, я выбежал на стекающуюся под откос улицу. И пробежав её наполовину, услышал скорые шаги, движущиеся мне навстречу.
«Должно быть, он побежал в обход».
Бежать назад в гору было невыносимо. Я бездумно забрёл в перешеек между домов и обессиленно прижался к холодной стене. Студёное заграждение за спиной стало слабой струйкой затекать в мои лёгкие.
Губы тряслись, голова покачивалась из стороны в сторону, не желая соглашаться со случившимся, по остывшим щекам катились горячие слёзы. Правильнее всего было бы сдаться, но меня по-прежнему терзали сомнения. Что-то во всём этом было не так.