Он издал громкий противный звук, словно проглотил скользкий комок слизи, и показал на железный поплавок, который по-прежнему задорно подпрыгивал в воздухе и испускал прозрачные волны.
- Это *** «Звукол о вка». Она *** залавливает твоё *** настроение и вылавливает из твоей *** памяти соответствующие ему *** песни. Ты прошёл… мимо, вот она… тебя и заловила. Всё!
Я заметил, что каждый раз, как незнакомец делал паузы и беззвучно шевелил губами, он хотел выругаться, но вместо ругани изо рта вырывались стаи мелких чёрных мушек.
- Тут у каждого *** своя *** мелодия на уме, - он обвёл сидящих в зале подбородком. – Подойди *** поближе к этим *** и сам *** услышишь, - ответил он, чтобы поскорее от меня избавиться. Я сам был не в восторге от такого собеседника, но моё любопытство редко считалось с моим мнением.
Покинув табурет, я как бы невзначай подошёл к спящему существу в рыбной шляпе и обнаружил, что это был худощавый кот. «Теперь ясно, кому захочется вечно пахнуть рыбой». Я слегка наклонил к нему голову, и, словно на втором плане, на сцену выбежала весёлая «Камар и нская мелодия».
- Ещё кое-что… - снова обратился я к нелицеприятному собеседнику. – Как сделать громче?
- Да, просто *** подумай, чтобы *** музыка была громче! Ты что *** такой тупой?! *** я не понимаю, я что здесь всем *** обязан?! Что меня *** все вечно дёргают?!
Он раздражённо встал и вышел на улицу. Не знаю, с чего он взял, что от его отсутствия всем будет хуже, но мне определённо было не до этого: я принялся силой мысли подчинять себе «Звукол о вку».
Уже с третьей попытки из моих ушей пропали чужие споры и болтовня, и надо мной закружила бодрящая мелодия австралийской группы «Jet». Плечи мои расправились, с них будто свалилось пуды дискомфорта. А бар, разбавленный в знакомых нотах боевого рока, стал чуточку просторней и приветливей.
Под стройный ряд нот я снова стал рассматривать деревянное меню. Но не успел я расшифровать и пары слов, как ко мне с лёгкой улыбкой на лице подошёл О рлингтон и придвинул стакан с водой.
- Нуч, тов ыбрал? – спросил он видимо о заказе. Я не был до конца уверен ни в его вопросе, ни в своём ответе, поэтому улыбнулся и закивал. Я делал так всегда, когда не слышал, что мне говорят. После чего произнёс, растягивая слова:
- Дааааа, мне что-нибудь земноооое иииии безалкогольное?
- Я тепя бонял, – сказал он, подмигнув и высоко задрав по очереди четыре ноги, скрылся в многогранной двери посреди стены.
Я взял стакан в руки. У воды был такой запах, словно её подогревали в утюге. На вкус она была ничем не лучше: плотной и терпкой. Из-за неё во рту ещё больше пересохло, и я отодвинул стакан в сторону.
Когда О рлингтон ушёл, компанию мне составило долгое молчаливое ожидание. Я попытался расшевелить усталые мысли, чтобы найти подходящую тему для беседы с ним, но момент был упущен, и я сделал вид, что мы вовсе незнакомы.
Было скучно сидеть в одиночестве. Я стал донимать куртку, что лежала у меня на коленях. Вдруг понял, что забыл отдать её Марсу. И слава богу. Здесь было едва ли теплее чем снаружи.
Чтобы согреться и чем-то себя занять, я стал по привычке, с размахом, надевать рукав за рукавом и вдруг заметил небольшой прямоугольник зеркала, в нескольких шагах от меня. Он на глазах стал разрастаться и стекать вниз к полу.
«А что, удобная штуковина, хочешь так гляди, хочешь в полный рост», - подумал я.
Но, если честно, от XXXI века я ожидал чего-то большего, чем «МелодииДавилку», жидкое зеркало и ещё какую-то светящуюся сферу с улицы, которую тут же сломал один из посетителей бара.
- Ты что делаешь? – опешил хозяин сферы.
- Скажи спасибо, что тебе не врезал! Правила, чё не для тебя? Никаких технологий здесь! – прорычал худощавый парень со вздутыми венами на руках и оливковыми пятнами на затылке.
«Что ещё за правила?», - подумал я.
- Умный, да? Она не подключена к Гл о баксу, - ответил второй.
«Что ещё за Гл о бакс?» - продолжал спрашивать я себя, не зная, кому адресовать свои вопросы.
- Твои проблемы.
Это всё случилось немногим до, а сейчас я смотрел, как струи мутного стекла с лёгким хрустящим звоном затвердевали в паре сантиметров от пола и превращались в тёмный прямоугольник.
Старое доброе любопытство тут же столкнуло меня со стула и велело идти следом за ним. Но даже под его руководством, найти верный подход к зеркалу было не так-то просто, – стоило шагнуть в сторону, как оно тут же растворялось в воздухе, будто существовало только под строго определённым углом обзора.
Я почувствовал, как моё тело окутал холодный поток воздуха, словно длинный невидимый язык обвился вокруг меня и пытается затащить в тёмную пасть. К счастью, этот порыв был так же незначителен, как попытки втянуть овсяное печенье сквозь тонкую коктейльную соломинку.
Когда моё отражение приобрело чёткие очертания, я неожиданно для самого себя остановился. Увидев себя, я ясно осознал, что сплю. Ко мне вернулся контроль над собственным телом, и я ощутил себя выше всего происходящего: такого незначительно и безвредного, словно мог управлять сном. Но это чувство быстро разорилось, и меня сковали беспомощность и человеческие переживания.
Не сразу я заметил, что единственным светлым объектом в этой вертикальной луже было только моё отражение, всё остальное было сдвинуто куда-то на задний план и накрыто толстым слоем темноты. Зеркало словно понимало, что я смотрю на него, и глядело на меня в ответ.
Так мне казалось, пока я не понял, что передо мной вовсе не отражение. Там за стеклом была абсолютно другая комната: со старательно выкрашенными в чёрный цвет коробками, клетками и стенами. Ну, или там просто было темно.
«Постойте, это же... «компро-» «кампри-»... Как её там? «…материя». Та штука, что стояла посреди Лондона, через которую я попал в тот большой музей…». Да-да, я плохо запоминаю новые слова, особенно если это чужие имена. Но сейчас не об этом.
Сменив волнение на уверенность, я без колебаний шагнул внутрь. Тут же мои ожидания были связанны по рукам и ногам и сброшены с «Чего-ты-ждал?» скал в глубокое «Так-тебе-и-надо!» море.
Вместо просторной ночной улицы, я угодил в какой-то карман замшелого велюрового пиджака, полного старой ненужной рухляди. Запах здесь был соответствующий.
Сквозь едва различимые мелкие отверстия в стенах и в помятом потолке, которые кто-то проделал, чтобы попросту не задохнуться, сюда, против собственного желания, проваливались слабые лучи солнца. Низ комнаты освещали вялые фонтаны света, пробивавшиеся откуда-то из-под аккуратно скомканных тряпок и помятых коробок, похожих на стаканчики растаявшего мороженого. Повсюду лежали старая рухлядь и ненужный хлам, принесённые с улицы: ржавые клетки, склянки, бюсты 18-тиглазых существ. Да, я посчитал.
Где-то поблизости лежала дыня. Я её не видел, но на голодный желудок было сложно ошибиться. Её сочный аромат брызгал во все стороны, и у меня по нёбам прокатила волна слюней.
- Убери их от меня, – донёсся откуда-то из темноты нервный мужской голос.
- Ты что испугался? Не думал, что ты это умеешь, - ответил более уверенный – второй.
- Сам ты боишься. У меня просто кружится от них голова.
- Они же в поглощающем стекле, ничего с тобой не будет. Они даже тебя не видят.
- Ну и что, зато они меня чуют.
- Как? У душещипателей нет ни рта, ни носа. Тут даже дырок для воздуха нет?
- Зато есть эти их вонючие маленькие коготки. Как-то же они чуют свою добычу.
«Интересно, как выглядят эти “душещип а тели”?», – подумал я, продолжая шарить в полумраке.
Недалеко от меня – там, где голова комнаты была разрублена огромным стеллажом надвое, – вырастали два коридора.
- Да, успокойся ты. Душещип а тели не видят через это стекло. Как баба, ей богу!
- Сам ты – баба! Я что не знаю, когда у меня голова кружится. Оставь их здесь и пошли уже. Только накрой чем-нибудь, чтобы никто не увидел, - беспокоился первый.
- Да, всё нормально. Вот, видишь, я их накрыл, - ответил с твёрдостью в голосе второй.
- Я всё равно чувствую, как они по мне ползают своими скользкими когтистыми лапами.
- Да ладно тебе уже. Иди лучше макияж поправь, а то, как баба, ей богу, - тут начались громкие споры, и в правом коридоре на пол посыпались поспешные шаги. Я машинально прыгнул в соседний коридор, чтобы они не подумали, что я их подслушивал… Хотя, впрочем, были бы правы!
Два чёрных силуэта вышли обратно в бар через маленькую площадку, и я со спокойной душой принялся оглядывать огромный склад ненужных вещей. Хотя нет, было слегка тревожно: во мраке уютно лишь тем, кто дружит с темнотой, а она редко проникается к приятным особам. Зато внешность для неё – не главное. Я сам не особо придирчив к физическим данным, но, если у меня есть выбор, то я предпочитаю увидеть собеседника прежде, чем он меня переварит. Ну или хотя бы проглотить.
Благо, когда болтливые силуэты покинули это место, внутрь залетело пять светящихся рыбок, и теперь можно было хоть слегка уловить мимолётные очертания «карманного» помещения.
Судя по тому, что мне открылось, а видел я не дальше пяти шагов вперёд и двух в стороны, это место давно прозябало в назойливой и бесхарактерной темноте. Настолько давно, что уже перестало заботится не только о своём внешнем виде, но и о гигиене – настоящий рай для туриста-экстремала!
В коридоре, где я оказался, полнейший беспорядок уживался с ароматом,.. скажем так, долгого безвылазного уединения. Чего в нём только не было! (Теперь я понимаю, почему у входа кто-то оставил дыню). И вся это куча ароматов была аккуратненько, как бы невзначай, накрыта тонким запахом престарелой пыли. Но не той, что отлёживает бока в домах стариков, а той, у которой уже самой завелись внуки.
Благо, здесь было теплее чем в самом баре, и после многих часов на морозе моё лицо стало понемногу оттаивать и испускать характерный маслянистый запах, что немного спасало.
Я не понял как, но в следующее мгновение сделалось ещё теменей. Куда-то пропала пара светящихся рыбок, и я поспешил поскорее осмотреть всё вокруг, пока ещё можно было что-то разглядеть.
На меня из темноты смотрела пара клеток с унг у сами, которые без снега стали совсем блеклыми и понурыми. В стороне, в большом кубе янтаря лежала шляпа, похожая на ту, что носил Майкл Джексон, а также коллекция разноцветных слонов, каждый размером с муху.
Я прошёл мимо двухметровой колбы похожей на гигантский градусник, заполненный зелёной жидкостью.
«Да уж, чтобы измерить температуру таким градусником, придётся хорошенько его обнять!» - подумал я.
По правую руку я увидел жутко сонного ворона в миниатюрном фраке. (Не путайте, жутким был не ворон, а его сонливость). Он стоял на вершине ярко-жёлтого ведра, покачиваясь на своих тонких лапках то вперёд, то назад, едва не падая с края.
Он был такой забавный в этой маленькой одежде, что мне захотелось его погладить, и я аккуратно провёл рукой по хохолку.
- Доброе утро, который сейчас час? - спросил вежливо ворон, придя в чувства.
Я растерялся и в замешательстве убрал руку:
- Ой, извини. Я не думал, что ты разумный.
- Значит, не подумал ты, а не разумный я? Так по-твоему? – ворон скорчил спросонья недовольную физиономию и стал переминаться с ноги на ногу.
- Я подумал, ты – обычная птица, – оправдывался я, чем вызывал у ворона лишь желание ещё больше подтрунивать надо мной.
- Если кто-то не говорит, это не значит, что он не разумный. Это значит, что он умеет слушать, - на моём лице поверх недоумения стала прорастать крайняя неловкость.
- Ну, да, - согласился я, чтобы поскорее сгладить этот угловатый момент.
А ворон, как ни в чём не бывало продолжил:
- У тебя, случаем, нет кофе, а то в этой темноте я постоянно… – эту фразу за него закончил громкий раскатистый храп. Это произошло так неожиданно, что я рассмеялся: «Теперь я понимаю, почему птицы молчат».
Но ворон заснул не без причины, в комнате стало ещё на одну рыбку темней. Я оглянулся и увидел, что она вместе с остальными двумя плавала внутри стеклянной банки, что стояла на полке соседнего стеллажа. Эта банка напоминала разжиревшую керосиновую лампу, только вместо фитиля внутри плавали светящиеся рыбки.
Я взял светильник и поднял над собой, чтобы рассмотреть. В тот же миг из банки вылез длинный, как у хамелеона, язык и проглотил предпоследнюю ластокр ы лую рыбку. Я даже не успел толком сообразить, что произошло, а у меня в руках уже был добротный яркий фонарь.
«Интересно он только на рыбок так реагирует?» - я стал аккуратно вертеть его в руках, но ни с одной стороны не было ни отверстий, ни швов, ни даже языка – с виду это была обычная банка из-под джема, не больше не меньше.
«Раз она до сих пор меня не проглотила, значит я ей не по зубам. Может быть, я слишком большой для неё? Вот и славно».
Я захотел собственноручно заарканить оставшуюся рыбку, но она, будто прочитав мои мысли, нырнула за ближайший стеллаж и скрылась в соседнем коридоре. Мне же оставалось только многозначительно вздохнуть и пойти вглубь комнаты.
С живым фонарём в руках всё представало в несколько в ином свете, но от этого мой азарт только прибавил в весе.
С каждым шагом темнота передо мной всё больше расступалась и всё ближе подступала со спины. Мне казалось, что я раздражал абсолютно всех в «карманной» комнате: и тех, кто находился там, и тех, кого дорисовывало моё воображение.
Над подставкой для зонтов, из которой торчали огромный карандаш величиной с французский багет и пара скрученных игральных карт размерами ничуть не меньше, я увидел птицу в высокой золотой клетке. Внешне она напоминала жёлудь-переросток, который взобрался на ветку и сидел, задрав кверху клюв.
Крохотные мягкие пёрышки величавой птички, каждое размером с овсяное зёрнышко, переливались сине-еловыми и контрастно-иловыми оттенками. Так и хотелось её погладить. Но как только я посмел к ней приблизиться, она тут же взъерошилась, вывернула свои перья наизнанку и стала ржаво-золотой. Её новый наряд напоминал чешую непробиваемой сбруи.
Птица высокомерно и гордо молчала, глядя на меня ярко голубыми кругами бездонно чёрных глаз. Спустя секунду, безо всякой причины, она громко треснула, словно свежая ветка ивы, метнулась ко мне в лицо и, ударившись о запаянную крышку клетки, упала на самое дно в опилки. Не успел я опомниться, как она запрыгнула обратно на жердь и стала поочерёдно всматриваться в меня то одним, то другим своим голубичным глазом.
Невдалеке от клетки с птицей, облокотившись на стол, стояла большая белая дверь. Я в шутку распахнул её и оказался в замешательстве, в сотнях метров над землёй: справа от меня хвост, слева – гудящие пропеллеры, снизу земля – идеальные условия для приготовления горячих лепёшек.
Полученная доза адреналина подействовала быстрее, чем я успел что-либо сообразить. Руки машинально захлопнули дверь, и та, соскользнув со стола, со скрипом поползла ко мне по полу. Не знаю, как это произошло, но я так крепко сжал дверную ручку, что она осталась у меня в руках: измятая, словно комок замороженного пластилина. Я попытался приладить её на место, но в этот момент в животе заурчало, и она превратилась в вилку.
«Ого!» - удивился я. «Как это?» - в ответ на мой вопрос вилка замелькала, словно компьютерный глюк, и приняла форму перочинного ножа. «Вот чего мне не хватало в детстве!» - сыронизировал я, и складной нож превратилась в попрыгунчик.
За спиной что-то громко зашипело. Так неожиданно, что я аж подпрыгнул и с дрожью во всём теле обернулся, обнаружив гремучую змею, сидящую в ржавой хлипкой клетке. Вместо погремушки на конце хвоста сидел рассерженный скорпион, или я что-то напутал, и змея была хвостом скорпиона. Разбираться в этом не было ни малейшего желания, да и эта тварь могла в любую секунду укусить меня через тонкие прутья хлипкой клетки.
«И какому гению пришла в голову идея держать эту тварь в такой дырявой клетке!»
Я медленно пятился назад, пока не врезался во что-то стеклянное. К счастью, это был большой и, самое главное, безопасный аквариум. В нём, рассекая мягкими белыми крыльями воду, плавал выводок миниатюрных скатов. Заметив меня, они непринуждённо сделали круг и вдруг исчезли. Я подумал, что это какой-то оптический обман. «Не могут же они быть настолько плоскими!» Но, к моему удивлению, их нигде не было.
Вдруг неподалёку я услышал тихие всплески и обнаружил, что скаты перебрались в высокую прозрачную колбу. Я поспешил к ней, но при виде меня они сделали резкий рывок и опять скрылись. Я замер, стал прислушиваться, и новые всплески не заставили себя долго ждать.
Я осторожно приоткрыл крышку старого чайника и обнаружил внутри одного из скатов. Поразительно, эти маленькие существа могли перемещаться куда угодно, лишь бы там была вода. Они были свободны, даже будучи запертыми в замкнутом пространстве.
Скат в чайничке снова сделал рывок и исчез. Я полез в соседний – фарфоровый, но вместо ската обнаружил там сонную мышь, которая мирно посапывала, забавно заложив под ушко лапки.
Пройдя мимо черепашьих панцирей, накрытых тонкими лоскутами цветной ткани, я остановился возле старого помятого цилиндра, отложил фонарь в сторону, и твёрдо вознамерился его примерить, но не успел я взять его в руки, как комната задрожала.
«Чего только не примерещится в темноте!» - подумал я. Сдул с цилиндра пыль, посмотрел в зеркало и без задней мысли усадил к себе на голову. В этот же миг пол поменялся с потолком местами, на меня градом посыпались книги, коробки, старая обувь, поломанная техника послышалось дребезжание битого стекла. Единственным, что удерживало меня от падения, был замшевый сиреневый цилиндр, который повис надо мной в воздухе. Я попытался ногами вскарабкаться вверх по книгам, но тут же сорвался и, к моей огромной радости, пол вернул себе прежнее положение, а я лишь слегка ушиб колено.
Беспорядка как не бывало, но повторять аттракцион не решился. Я аккуратно положил цилиндр на место и продолжил свой путь.
В наполовину выдвинутом ящике комода я заметил старую трубку от алого дискового телефона, подобный когда-то стоял на тумбочке у бабушки. Я в шутку достал её оттуда и поднёс к уху: «Алло!»
- Алло, - вдруг послышался на другом конце знакомый голос.
Я с удивлением посмотрел на обгоревший резиновый конец провода и снова приложил трубку к уху.
- Алло! Вы меня слышите? Связь ни к чёрту. Алло. Скажите ему, что нет никакого проклятия, это азерт и йская ловушка!
- Круто! – улыбнулся я, мне здесь нравилось всё больше.
- Алло!
- Да, да я вас слушаю? – опомнился я.
- Алло! Вы меня слышите? Связь ни к чёрту. Алло. Скажите ему, что нет никакого проклятия, это азерт и йская ловушка!
Я в спешке схватил первую попавшуюся под руку книгу и принялся записывать:
- Повторите, пожалуйста, ещё раз, - мужской голос на том конце слово в слово повторил всё сказанное ранее, затем снова и снова. Оказалось, что треклятая фраза намертво застряла в горле телефонной трубки, как раз в тот момент, когда её вырвали с корнем из аппарата, и теперь она была обречена на вечные муки повторения.
Когда спешные мысли прекратили свой круговорот, а внимание вылилось в широкое русло, я заметил, что держу в руках чернильное перо, некогда принадлежавшее павлину. «Ха, вот так находка». Я обмакнул его в чернильницу и, хватая книгу за книгой, стал, ради пущего веселья, раздавать автографы, воображая себя знаменитым писателем.
«Ну что вы, мне очень лестно, что вы считаете мои книги гениальными. Как простите? А вы сказали: «Шедевральными». Да ну, что вы... Продолжайте…. Что? Вы прочли все мои книги? Я правда написал только одну, но мне всё равно очень и очень приятно», - разыгрывал я целый спектакль.
На следующей книге шутки закончились – она воспламенилась прямо у меня в руках и, спрыгнув на груду разбитых планшетов, задымилась горькими чёрными облаками. Через мгновение дым исчез – от книги остались лишь рыхлые комки пепла, который на глазах стал затвердевать и превращаться в камень, из которого с громким запахом свежей печати вылупилась крохотная книга, ещё совсем без обложки. Наблюдая, как она медленно растёт я осторожно сдул с первых страниц старый пепел и прочитал весьма ироничную надпись: «Рей Брэдбери “451 градус по Фаренгейту”».
«Пожалуй, это самый краткий пересказ книги из всех, что я встречал», - улыбнулся я.
Вблизи раздался жалобный собачий лай. Он на мгновение затих, и тут же тишину раздразнило протяжное кваканье, на смену которому пришло скрипучее крещендо цикады. Следующим покорять невидимую сцену вышел прозрачный скворец с песней полной досады, затем блеял баран и наконец гавкал морской котик, пытаясь спародировать старый автомобильный гудок. Меня не покидало чувство, что весь этот звериный ансамбль находится где-то неподалёку, но я не мог понять где, так как голоса окружали меня сразу со всех сторон.
- Откуда этот звук? – произнёс я и вдруг услышал испуганный женский голос.
- Я здесь, я здесь. Пожалуйста, помогите!
- Где «здесь» и что это за звуки?
- Я не знала, на какой языке Вы говорите. Вот же слева от Вас! – говорил ласковый голосок.
- Слева от меня только скелет какой-то ящерицы, - ответил я, разглядывая повисшую в воздухе алую надпись: «Экспонат потерял изначальную рыночную стоимость».
- Да, да! – обрадовался голосок. – Он на мне!
- В смысле «на тебе»?
Я настороженно снял ящерицу с невысокого пьедестала и в воздух взвилась небольшая плоская платформа. Она раскрылась, и множество её золотистых колец стали вращаться в разные стороны, одно вопреки другому.
- Ты что, какой-то умный интерфейс?
- Вроде того. Я сборщик редких экспонатов, - голос сферы звучал так естественно и гладко, что я готов был поспорить, что она думает и дышит. Платформа что-то высматривала по сторонам, вращая каждую створку своего механизма: – Я как раз обыскивала эту дыру, когда на меня свалилась эта огромная ящерица.
- Премного тебе благодарна, - сфера прекратила оглядывать темноту, повернулась ко мне и озадаченно хмыкнула. Она напоминала большой летающий металлическая глаз.
- Судя по протоколам, ты – человек из XXI века. Ха, - голос умного устройства слегка почерствел.
- И что это значит? – не понимал я.
- Твоя стоимость на чёрном рынке - 300 млрд. солнечных кро а лей. Представляешь, что ты сможешь купить на эти деньги! – она претворилась радостной.
- Когда сам себя продам? – я заметил, что сфера начала расти в размерах.
- Эй-эй, я же тебя спас! - попятился я назад.
- Благодарю. Обещаю, больно не будет.
- Спасибо, я – пасс! - не дожидаясь ответа, я схватил первый попавший под руку предмет и швырнул в сферу, но почему-то он прошёл сквозь неё, даже не задев. Тут же раздался гнусавый механический голос: «Не имеет высокой рыночной ценности».
- А я что имею? – я заметил, что кости ящерицы уже выросли до размеров взрослого сенбернара. - Никакой ящер на тебя не падал! Он был живым, когда ты его поймала.
- Вообще-то это был взрослый тираннозавр, - саркастично произнёс женский голос.
Я кинул в сферу свой фонарь и тут же ринулся в темноту. Разумно ли было выкидывать единственный источник света? Сомневаюсь. Но на сомнения у меня не было времени. Тем более, что механический глаз разросся до размеров винной бочки и теперь источал столько света, что темнота казалась куда более привлекательной и безопасной.
Железное око загнусавило: «Не имеет высокой рыночной стоимости».
- Куда же ты? Это не займёт и доли мгновения. Проснёшься, а у тебя уже будет свой хозяин, который будет о тебе заботиться. Мыть тебя, пузико чесать, - в металлическую охотницу снова что-то угодило: «Не имеет высокой рыночной стоимости!»
- Я сам себе хозяин! И где хочу там и чешу, – не сдержался я и выкрикнул, переводя дух за одним из стеллажей.
Око следовало за мной по пятам, но ловить не торопилось, словно сначала ему хотелось поиздеваться надо мной, вымотать до изнеможения, как кот пугливую мышь, а уж потом упаковать и наклеить яркий ценник.
Я пробежал несколько коридоров, врезаясь в каждый поворот (нарушать традицию после первых трёх ужасно не хотелось). Я не разбирал перед собой дороги, но в голове промелькнула мысль: «Бег от монстра в полной темноте вполне можно считать спортом», - дышал я тяжело. «Кто знает, может однажды он даже станет Олимпийским!»
Моё тело от усталости и непривычки столько бегать напоминало обваренную неповоротливую картофелину – мягкую и безвольную: руки и ноги отказывались слушаться, и я то и дело врезался в какие-то коробки и столы, пока меня за ногу не схватило что-то склизкое. Я не задумываясь выдернул её, чтобы продолжить свой безысходной марафон, но тут же уткнулся в занавесь: плотную, словно театральные кулисы, штору.
Я стал задирать её полы, но ткань всё не кончалась. Ещё секунда и меня окропил жар: я почувствовал, как моё тело пронзает яркий разящий свет. Громко дыша, я обернулся. Металлическое око с довольным видом парило в десяти шагах от меня, медленно сокращая расстояние. Нижние створки её беззубой пасти сложились в ехидной улыбке, и, казалось, что вот-вот оттуда потекут слюнки.
Сфера разрослась до размеров комбайна, и теперь один её вид говорил о неизбежности предстоящего.
- Ну чего ты так скривился? Ты хочешь, чтобы у тебя был надлежащий товарный вид, или нет? – она вела себя словно мать, которой всё никак не удаётся усадить ребёнка перед объективом фотографа. - Ну же, давай улыбнись вместе с мной.
- Ага, сейчас.
- Дорогой, брось ты. Что с тобой?
- Я не хочу быть чьим-то ковриком в гостиной.
- Ну почему сразу ковриком? По мне, так из тебя получится отличное чучело.
- Мне сразу полегчало! - я искал глазами выход.
- О, или, если хочешь, станешь рабом. Ты когда-нибудь был рабом? Говорят, это весело – тебя поят, кормят.
- Ага, тебя бы в бюро по трудоустройству.
- Что и рабом – не хочешь? Хорошо, я укажу твои пожелания на ценнике.
- Спасибо, успокоила!
- Ну, что так и будешь капризничать, как маленький мальчик?
- Пошла прочь!
- Знаешь, что, молодой человек!.. Я, между прочим, не о себе тут забочусь. Но раз так! - сфера подлетела вплотную, разинула свою беззубую металлическую пасть, и на меня набросился злобный рёв голодного механического желудка.
По венам к макушке взмыли струи раскалённой крови и прожгли всё тело изнутри. Меня безвозвратно затягивало внутрь разверстой пасти. В этот момент я понял, как сильно люблю котов и ненавижу пылесосы. Шум перерос в глубокий гул. Сердце и лёгкие сдавила невидимая рука. Раздался щелчок, резкий пронзительный звон, как от гигантской стиральной машины, и противный гнусавый голос оповестил: «Экспонат надёжно зафиксирован, приступаю к поглощению».
- Вот и всё. А ты боялся… - вонзился в меня со всех сторон нежный голос ловушки. – Постой, что? Нет, нет, нет!
Гнусавое эго сферы снова заголосило: «Бикубулр я ная магма – принимает любые формы по желанию владельца. Стоимость экспоната 20 млрд. световых кро а лей».
- Нет, нет, идиот! Выплюнь.
«Экспонат уже зафиксирован»
- Человек из XXI века куда дороже! – я в недоумении открыл глаза и увидел, что передо мной в воздухе повис знакомый перочинный нож. Он сделал резкий оборот и принял форму вилки, ещё один – превратился в дверную ручку, которая смялась и стала напоминать комок замёрзшего пластилина.
«Откуда он здесь взялся?» – удивился я, пытаясь взглядом поймать выскочившие из головы мысли. И вдруг до меня дошло, что, я неосознанно, сунул его в карман. И сейчас это «всевидящее око» выловило его оттуда.
Когда пасть сомкнулась и ком оказался внутри, сфера стала уменьшаться в размерах и, я, не зная, чего ожидать, застыл на месте. Сердце, откуда-то из живота, продолжало посылать громкие сигналы бедствия морзянкой, но преодолев барьер страха, теперь делало это с радостью. Я почувствовал, как по рукам и спине с меня стекают потоки напряжения, и ликующе улыбнулся. Сфера стала совсем маленькой, повисла в воздухе, и сквозь дебри непроходимого дыхания я услышал:
- Помоги мне, - просил ласковый женский голос, словно ничего и не произошло. Я нервно засмеялся:
- Ага, сейчас, только ноги разомну, - и двинулся мимо неё, но в тот же миг вернулся. Меня посетила дико глупая мысль, и я взял крошечную сферу в руки.
- Смотри, а тут есть выключатель.
- Молю тебя, не надо. Это меня убьёт!
- О чём ты говоришь? Из тебя выйдет отличная безделушка, - иронизировал я и провёл пальцем по задней стенке – шар потух.
«Эта штуковина может мне ещё пригодиться. Мало ли».
Я смело забросил её в карман и, решив, что сюрпризов на сегодня хватит, стал искать выход.