Осуществить эту идею оказалось не так-то просто: когда свет ока погас, меня вновь проглотила темнота.
Вокруг танцевали цветные круги.
Я для разнообразия закрыл глаза, но там транслировали ту же программу.
«Что ж, если нет разницы…», – произнёс я и открыл глаза.
Продолжая дышать огнём и выпуская искры из глаз, я двинулся вдоль стены: спотыкаясь и чертыхаясь в темноте. К кругам перед глазами добавились голоса в голове. Может мне и повезло спастись, но рассудком я точно повредился.
«Что ж, не самая большая из потерь. Многие живут с этим и даже президентами становятся... Приятно осознавать, что одним полушарием мозга ты сидишь в кресле президента».
К счастью, вскоре я понял, что голоса рождались не в моём покосившийся рассудке, а исходили от какого-то источника извне: оттуда из-за зашторенной стены. Я настороженно подошёл ближе, сердце с криками и угрозами заколотило в грудь, чтобы меня остановить, но я уже приложил ухо к занавесу.
В тот же миг стена пронзительно хрюкнула, и меня от неожиданности, словно от удара током, отбросило на несколько шагов назад.
Как уличный кот, у которого перед дракой шерсть дыбится так, что её не загладить ни одним утюгом, я, не отрывая взгляда, исступлённо уставился в одну точку. Она росла в размерах и вскоре приобрела резкие очертания. Мои глаза понемногу привыкли к темноте, и я смог разглядеть сквозь стену, словно сквозь чёрную вуаль, увесистого, как скала, свина, который, склонив голову, спал, прихрюкивая во сне. Рядом нарисовался ещё один силуэт – костлявый старик с впалыми, как у мертвеца глазами. Он медленного оторвал от губ ядовитую сигарету, но вместо того, чтобы выпустить едкое облако дыма в воздух, стал монотонно его разжёвывать.
Он сосредоточенно жевал и глядел куда-то сквозь меня. Пепел с его сигареты спрыгнул на лапу соседа, и та, покрытая шерстью и вымоченная в алкоголе, тут же воспламенилась. Я забил тревогу, пытаясь предупредить огромного, как лысый медведь, здоровяка, но тут же осёкся, так как понял, что с той стороны стены меня не существовало.
Мне на выручку подоспела дама с огромным воротником, похожим на собачий конус. Она потянулась к салатовому напитку в запаянной колбе, и, глядя исподлобья, вскользь сообщила, что правая лапа «парниши» горит. После чего, закрыв глаза на всё происходящее, она залила напиток за воротник и стала его потихоньку смаковать.
Здоровяк вынужденно подул на лапу. Заметив, что это не помогло, он схватил со стола замызганную тряпку и, прихлопнув пламя, как назойливую муху, вернулся к разговору.
Внутри закипел бурлящий азарт. Я не мог просто так уйти, зная, что никто из этих существ меня не видит и не слышит. Это было так же непросто, как сохранять молчание, глядя в глаза человеку, чьим тёмным секретом ты невольно завладел.
Кстати, невидимкой ощущал себя не только я, но и парень с пятнами обморожения на затылке, который в этот момент залез указательным пальцем в нос так далеко, что наверняка проводил лоботомию. Другого объяснения таким стараниям просто не существует.
Я стал глазеть по сторонам, желая понять, как пробраться в это место.
Ответ на этот вопрос пролез ко мне в ухо вместе с криками О рлингтона:
-!Хватит тащить ко мне в бар всякий хлам с улицы! – я отшатнулся и посреди тёмной комнаты увидел изорванный силуэт из белых полос. Лама прошёл сквозь меня на своих четырёх ногах, появился за шторой и стал отчитывать трёх низкорослых пухлых посетителей с замызганными грязью бровями и розовыми, как у поросят, лицами.
-!Вон ваше фроепи а но с невидимыми клавишами, на котором почему-то никому не удаётся поиграть. Вон часы, которые, с ваших слов, показывают застывшее время.
- Так и есть, - не теряя наглости, отвечал тот, что был ближе всех к стойке.
- Вон песочные кучи, которые вы мне продали, как драгоценные статуи, и которые я давно бы отсюда убрал, если бы среди посетителей не было котов! – с дальнего конца бара, послышалось благодарное «мяу».
- Хватит с меня! Это что свалка, чтоб сюда всякий мусор нести?!
- А ты занеси их в эту комнатку, - словно нипочём ответил тот, что был ближе всех. По-видимому, он был у них главным. А может быть мне так показалось из-за того, что на нём были очки с огромными линзами? Хотя трудно было сказать наверняка: носил он их постоянно из-за скверного зрения, или надел специально для разговора с О рлингтоном, так как тот, не жалея слюны, изливал на него бурные потоки негодования. Очки, которые пришлись как нельзя кстати, были так глубоко посажены, что этот нелепый человечек своими густыми ресницами, словно автомобильными дворниками, протирал быстро запотевающие стёкла, каждый раз как моргал.
Человечек в очках поперёк громогласных тирад О рлингтона запрыгнул на свободный барный стул и открыл книгу:
- Смотри белые листы, – говорил он так, словно разговаривал с идиотом. – Смотри, тут ещё можно писать в незапачканном пространстве или заворачивать еду…
- Можно мне бокал тёплого воздуха: мягкого полусладкого? – обратился к О рлингтону знакомый голос, но тот уже вспыхнул и не собирался затухать.
-!Ты что тупой? Куда ты её тащишь? – закричал он на второго маленького человечка в восточной тюбетейке, который, не обращая внимания не крики, пыхтя и корчась, тащил статую, которая была в 7 раз больше его самого, в сторону карманной комнаты, где сейчас находился я. –!Ай, да смотри что ты делаешь! Она грязная, как у чёрта колени! Вернёшься, будешь пол драить! Убери её сщас же.
Труженик послушно повернул обратно, но главный, подняв указательный палец вверх, подал ему знак: «не торопиться».
-!И что мне мешает самому выйти и насобирать эту рухлядь? Ты видишь у меня все ценники в кро а лях. Где здесь написано, что я принимаю статуи, стулья или книги? Тут ножом по дереву чётко нацарапано "кро- а -ли", - тут я снова обратил внимание на речь О рлингтона, которая, на удивление, текла гладко и без запинок. В этом потоке брани не было ошибок, которые он допускал, прибывая в полном спокойствии. Наверное, это происходило потому, что у него совсем не было времени подумать над правильностью сказанного, а, следовательно, и ошибиться, так как в воздух тут же взлетало всё, что запрыгивало на кончик его языка.
Бармен всё никак не унимался, а человечек, непринуждённо протерев очки своим шуршащим плюшевым халатом, достал что-то из кармана и украдкой показал ему. О рлингтон вмиг выкипел до донышка и замолк. Я тоже оказался пойман на крючок и поспешил подойти как можно ближе, чтобы получше рассмотреть наживку.
Это был небольшой кусочек коралла, не похожий на те, что мы видели в Коралловом каньоне – он был покрыт сочным цветным полипом.
- Что это? - О рлингтон повернул голову на бок и, как любопытный петух, стал рассматривал окаменелость одним глазом. - Это то, что я думаю?
- Ладно, я понял, только кро а ли. Сейчас мы спросим у ребят. Может они мне его разменяют. Ребята!.. – крикнул человечек во всеуслышание и встал во весь рост на стул. Он обернулся лицом к посетителям, заранее спрятав коралл под полы своего плюшевого халата.
- Ладно. Давай мы оба остынем, - произнёс О рлингтон негромко, добавив в голос небольшую мольбу.
- Я хотел сказать: «Приятного аппетита, ребята»! – прикрикнул торжественно хитрец и снова опустился на стул.
- Так он живой? – уточнил О рлингтон, не забывая, кто перед ним стоит.
Человечек дважды утвердительно вытер ресницами стёкла очков.
- Тогда давай обсудим сумму, - произнёс он еле слышно.
- К сожалению, он не продаётся… – сказал собеседник громко и сделал паузу, а потом добавил, – без статуи, конечно. Их нельзя разлучать, они – близнецы.
- Ага, от разных мам. Ладно, тащи в комнату свою статую. Там и поговорим.
Как только они отошли от барной стойки, я увидел того странного старика из переулка. Он по-прежнему был в пижаме, но теперь она украдкой выглядывала из-под длинного блекло-иволгового плаща.
- Эй, а мой тёплый воздух? – крикнул он вдогонку О рлингтону.
- Налей себе со второго крана, - старик схватил железную кружку, что почище, и стал набирать в неё мокрый воздух (если я всё правильно расслышал).
«Опять он. Кто он такой?» - не выпуская этой мысли из головы, я поспешил к выходу. Найти его оказалось не так уж и сложно. К нему вела тропинка из всего того беспорядка, что появился в коридоре после погони. Мне удалось почти беззвучно выбрался из затхлой «карманной» комнаты, однако меня тут же ослепили острые лучи барного света.
Когда зрение ко мне вернулось, я бросил взгляд на стойку, но старика там уже не было.
Я ни на секунду не сомневался, что это был тот самый старик. Но куда он так быстро подевался?
Напротив стойки я увидел дверь и понял, что он исчез за ней. Но прежде чем снова куда-то вляпаться, я хотел попросить совета у кого-то кроме моей опрометчивости. К счастью, кот с огромной рыбиной на голове мог мне в этом помочь.
По всей видимости, ему полегчало и вместо того, чтобы натирать губами барную стойку, он, опершись на левую лапу, вдумчиво смотрел точно туда, где несколько мгновений назад сидел странный старик.
- Привет! – обратился я к котоподобному созданию, но ответа не последовало. Я потормошил его за плечо – в этом тоже не было никакого спасения. Тогда я решил слегка толкнуть его локтем, но, не рассчитав силы, угодил ему прямо по рёбрам, отчего тот аж подскочил.
- Да, ладно тебе! Отдам я тебе твои деньги. Чё ты?..
- Ой, извини. Слушай, а ты не знаешь, куда делся тот старик? – я указал пальцем в условное пустое пространство. «Рыбная голова» выпучил глаза, потом сузил, затем снова выпучил, будто глядя в микроскоп, и произнёс:
- Ого, по-моему, твой старик этот… - кот неожиданно пододвинулся вплотную, так, что я чуть не захлебнулся его помойным дыханием, и он, собравшись с мыслями, шёпотом закончил, - невидимка. Только тщщщ…
- Да нет же, он ушёл, - я отпрянул назад, насколько это было возможно, чтобы покинуть зону «химического» поражения.
- Бам-чики-чики-бум-бум. Дело раскрыто.
Теперь, когда моё дыхание было разорвано на мелкие клочки, он принялся играть с моим терпением:
- Там был старик в жёлтом плаще, у него ещё волосы были такие… в пучке. Он стоял вот там. Ты не видел, куда он пошёл?
- Ааа! Так бы сразу и сказал... – кот громко икнул. - Понятия не имею.
Его глаза погасли, зрачки укатились по орбитам вниз и воткнулись в пол. И только я решил, что нить его сознания была разорвана, как его лицо вдруг прояснело и он что-то вспомнил:
- И вообще О рлингтон. С этой стороны стойки ты мне вообще не нравишься. Сам на себя не похож. Злой какой-то, - после этих слов он, с размаху уложил голову на руки:
- Совсем забыл про свой прекрасный акцент.
Оставшуюся часть жалобы он прописал губами в стол, поэтому я не смог ничего разобрать. Да и не сильно хотелось.
Каждый раз, как появляется этот старик, со мной происходит что-то плохое. И этому нужно положить конец. Не желая терять ни минуты, я поспешил к заветной двери. Она оказалась заперта. На ней не было ни ручки, ни отверстия. Я попытался сдвинуть её в сторону насилу, но она не поддалась.
Я почувствовал не себе любопытный взгляд и проследил за ним до владельца. Бесцветный кот, который прежде лениво наблюдал за всем баром, теперь уставился на меня. Он казался полусонным и безмятежным, но я знал, что это всего лишь видимость.
Отказав себе в смущении, я подсел за круглый столик и поприветствовал его. Котоподобный ничего не ответил и с безразличием поглядел на меня исподлобья.
- Ты не видел куда пошёл старик в жёлтом плаще? Он постоял у барной стойки, что-то заказал и пропал.
Кот, не поднимая головы, что-то промурчал.
- Что-что? – не расслышал я.
- Ещё раз так подсядешь за мой стол, я тебе нос откушу, - сказал он рассержено и открыл зажмуренный глаз. Я увидел длинную наклонную царапину поверх зрачка, прямо на глазном яблоке.
- Мне очень надо, - проявил я не свойственную мне настойчивость и едва сдержал в себе желание извиниться, точно зная, что он примет воспитанность за слабость.
- Ты пялишься на мою царапину? – я знал, чего он добивается, поэтому промолчал. - А знаешь, как она мне досталась?
- Точно не по наследству, - ответил я, желая получить ответы, а не длинношёрстую историю о его попусту прожитых третьей и седьмой кошачьих жизнях.
Ему понравился мой сарказм, и он, вздёрнув кверху усы, издал громкий скрипучий смешок, которым расцарапал мне слух; и только после соизволил поднять голову.
- Любопытство! - ответил он. – Не суй свой глаз, куда попало – наглядный жизненный урок.
- Который ты, похоже, проморгал, – говорил я и сам себя не узнавал. – За то время, что я здесь, ты во мне уже нефтяную скважину пробуравил, - я впервые в жизни глядел на собеседника, с видом человека, который в жизни не упустил ни одной возможности, и мне это ужасно нравилось. Я будто работал под прикрытием.
Кот облизал подушечки на левой лапе и медленно разгладил ими дорожку волос между ушей на макушке, затем облизал языком нос, цыкнул и произнёс:
- Ну и зачем он тебе?
- Есть разговор.
- Надеюсь не об имперском крабе, которого он тут ищет.
- Что ещё за краб?
- Хах, который исполняет желания, - кот насмешливо фыркнул, и в меня угодили потоки его помойного дыхания.
- А такие бывают? – спросил я, так как теперь мало в чём был уверен.
- Наверное, но точно не здесь! – кот кивнул головой в сторону барной стойки, и на покосившейся вывеске я прочитал "..м..ерский..раб".
- Букв не хватает, но, я думаю, суть ты уловил.
- Новое название – тоже ничего, - усмехнулся я.
- Ага, больше подходит этой дыре.
- А куда он пошёл?
Вместо ответа кот когтём прочертил на столе полосу.
- Вот.
- Что это?
- Линия-этикетка, за которой я не должен слышать больше твоей болтовни. Так что будь добр, сбрысни отсюда, - неожиданно из-под стола выскочил грязный хвост кота и ударил меня по лицу.
- Это было совсем не обязательно, - ответил я, и стал отплёвываться от его шерсти.
Не успел я толком встать, как в меня сзади с размаху врезалось чьё-то острое плечо:
«Смотри, куда прёшь!» - огрызнулся стриженый оливковый затылок и пошёл вперёд.
- Не обращай внимания! У большинства саммарт и йцев дрянь-характер, - сказал бочковидный старик, который не так давно сам тыкал деревянной ногой в одного из саммарт и йцев. - Извечные жертвы материнского безразличия. Каждого второго мамашка в детстве бросила, оставив на память о себе целый трюм комплексов. У них этих комплексов больше чем блох на теле, вот они и рычат на всех. Не бери в голову, - старик вытер ладонь о свой чёрный свитер, почесал макушку и протянул мне.
Не желая показаться грубым, я вверил ему свою ладонь. Старик весело потряс её и произнёс:
- Я - Л о тлаф, - его голос, словно весенний гром, звучал мягко и раскатисто.
- Слава, - ответил я негромко и посмотрел на высвобожденную ладонь. Она была в мелкой липкой паутине.
- Слава кому?
- Никому. Меня так зовут.
- Хм. Ну и имечко.
Я ничего не ответил, так как пытался сбросить с себя крошечного белого паука, который укусил меня за запястье.
- Не переживай, это мои на у ты. От них больше пользы чем вреда. А ну-ка малыш, иди сюда, - он посадил его к себе на шею, и тот спрятался в копне белых словно паутина густых волос.
- Чего ж они кусаются?
- Боятся тебя. Вон ты какой большой, - в этот момент по столу к Л о тлафу подбежала колба доверха наполненная чем-то спиртным. Из-под неё во все стороны разбежались десятки снежных паучков, и все как один поползли по руке к старику за пазуху.
- Ай, молодцы. Уважили! - произнёс он и стал отхлёбывать из стеклянной колбы.
- Они что вас слушаются?
- Есть такое дело маленько. Слушаются, разговаривают, латают меня, если во мне лишнюю дыру проделают, - он поднял свитер, и я увидел, как эти крохотные создания изнутри восстанавливают часть его живота.
- Они что внутри Вас живут?
- Можно и так сказать. Я – управляющий, а они – мои квартиросъёмщики.
- А это больно?
- Да, я уже привык. А ты чего такой потерянный? Я чего-то не то сказал?
- Нет. Я ищу кое-кого.
- А чё правильно: лучший способ найти кого-то - это потеряться самому. Ну и кто же это? Девочка какая-нибудь красивая? А?
- Нет. Я ищу старика в жёлтом плаще.
- А! – произнёс он так, словно во всём разобрался и ничего не понял одновременно.
- Он стоял тут, а когда я вернулся он уже исчез.
- Твой друг?
- Нет. Хочу кое-что у него спросить.
- Так спроси у меня.
- Вряд ли вы мне тут поможете.
- Послушай, - произнёс он так, будто я оскорбил его до глубины души и обратно, - я тут всех и вся знаю. Взять хотя бы… Да не бойся ты! Бери вон тот стул! Присаживайся! Присаживайся!
Слова явно не сидели в одноногом старике долго – не успел я опуститься рядом с ним на стул, как он уже рассказывал о странных привычках одного из постояльцев бара. Не помню какого, помню, что от усталости и голода меня волнами стали накрывать мысли о загадочном старике в жёлтом плаще и пижаме. Я совсем не слушал его, лишь изредка выныривал на поверхность сознания, чтобы вовремя кивнуть или изобразить любопытный взгляд.
Копошась в прошлом, я бездумно глядел на расплывчатый силуэт болтливого деда, видел, как мимо его рыжих глаз, застревая в морщинах, бежит белый паучок, а он его даже не замечает. Мои глаза бездумно скользили по узкому твидовому плащу, по чёрному свитеру под горло и толстым пальцам, на которые словно шашлык были нанизаны горы колец с драгоценными камнями.
- А, чёртова нога, чтоб тебя. Давно бы отдал тебя акулам, да, боюсь, подавятся, - проклинал старик единственную здоровую ногу. Меня же больше заинтриговала деревянная, так как я с детства не мог понять, почему она была так популярна среди моряков и пиратов.
- Ваша вторая нога, Вам так удобно?
- Шутишь? Да после бутылки с двойным дном – это лучшее изобретение дьявола.
- Да, но есть же всякие там…
- Что? Эти железячные штуковины, которые за тобой шпионят? Да ни за что! Эта деревяха мне родней чем нога до неё. Эта изменница предпочла гангрену жизни со мной, туда ей и дорога! - уголки его губ разочарованно свесились вниз. - Дружок, после всего что я видел, - он перебирал глазами на полу воспоминания, - я бы с готовностью сказал, что в природе нет ничего идеального, но этот костыль прямое тому опровержение. Даже когда волны кидали наше корыто так, что трюмы оказывались над головой, я твёрдо ступал по корме.
В этот момент к Л о тлафу, звеня медной цепочкой по барной стойке, подбежали старинные карманные часы, круглые с позолоченной крышкой поверх циферблата. Л о тлаф проворно схватил их и принялся вертеть в руках.
- А, часики. Вечно я всё теряю. Что у нас там?.. Если бы не эти малютки, - говорил он про своих белых паучков, - я бы и голову где-нибудь потерял. Постой. Так и было... – и он принялся сочинять, как однажды забрёл в магазин шляп и купил у продавца собственную голову. Не знаю, как ему это удавалось, но старик обладал невероятным даром убеждения, его слова словно были вымочены в каком-то доверительном растворе, который он лил вам в уши, лишая всякого сомнения. Не важно, была это безобидная выдумка или наглая ложь, ему хотелось верить, как веришь в праведных политиков до выборов и в наступление лучших времён – после. К тому же прямо у меня на глазах его левое ухо стало медленно заваливаться на плечо. Оно едва держалось на тонких клеевых волокнах, когда к нему подоспели два крохотных на у та и стали усердно крепить его на место.
«Как же они тут открываются? – вертел старик в руках часы. - Ай, да, ладно, с этими сардельками никакого счастья не дождёшься», - жаловался Л о тлаф на свои пальцы, потом пронырливо поглядел по сторонам, опасаясь, чтобы никто не положил глаз на его драгоценные часы, и засунул их поглубже во внутренний карман своего узкого твидового плаща.
- И зачем мне время, когда у меня такая хорошая компания? Как, ты сказал, тебя зовут? Стой не говори…
- Слава.
- Ну за чем?! Вертелось же на языке. Веришь, так и хотел сказать, - после этих слов он осушил колбу с выпивкой до дна.
- Так Вы были настоящим морским пиратом?
- Был? Парень, ты что с луны в лужу упал? Следи за своими шелудивыми словами, не то я вырву их вместе с твоим треклятым языком! - он, как затмение, вырос надо мной всей своей тяжёлой тюленьей тушей и от суровости побелел. Я почувствовал, как от него потянуло сквозняком и затхлой сыростью, словно из открытой двери подвала, и надвинул брови на нос в качестве предупреждения.
Тут он снова рассмеялся:
- Ну, чего ты? Я ж шучу, - ударил он меня дружески по плечу и сел на место. - Ты бы видел себя сейчас, такую рожу свинтил. Да, ладно тебе, чего ты куксишься? – он вовсю улыбался, но я не торопился разжимать своих «смертельно опасных» бровей.
«Конечно я был настоящим пиратом, я и сейчас – пират. Это ж не звание, скажем, как бездомный, это состояние души: вечные бури под сердцем, свирепые ветра в голове и ядовитые испарения спиртного где-то в области печени», - он снова добродушно рассмеялся.
«Я ж начинал, когда ещё не было этих всяких пикающих штуковин и летающих железяк. Сейчас украл какую-то писульку из этой электронной коробки, и ты уже пират. Тьфу ты!» - он плюнул на пол, шмыгнул от обиды носом и отпил от новой, уже кем-то начатой, колбы, которая торопливо подбежала к его руке.
«Не было ни одной волны которая бы нам не поклонилась, не было ни одного неба, которое бы при виде нас не хмурилось. Мы грабили суда, грабили туда».
Как-то раз я одним махом наколол на меч пятнадцать акул, так этот шашлык всю команду от голодной лихорадки спас. Знаешь, как меня тогда прозвали? “Л о тлаф Всемогучий”».
- Ты хоть сам себя слышишь? - вдруг выкрикнул светлошёрстый кот, не выдержав бравад Л о тлафа. – Даже я так не умею себя облизывать, а у меня в этом деле куда больше опыта, - кот обнажил свои зубы с прорехами и неслышно засмеялся.
- Думаешь так легко быть мной, Б о ка? Да, у тебя даже собой быть не особо выходит? – крикнул ему через весь зал Л о тлаф. – Если тебя там рядом не стояло, лучше жуй свою булку или вон сходи в песочницу, слепи себе куличик, - за спиной кота в тени ёжился какой-то мешок картошки, обитый мехом.
- Я бы слепил, да боюсь, что ты его, как обычно, слямзишь.
- От балбес, - отмахнулся старик от кота. - Чтоб тебя собственные блохи не уважали, - Л о тлаф резво снял с единственной ступни чёрный резиновый шлёпанец и кинул в кота. Раздался царапающий уши кошачий визг и громкое недовольное шипение.
- Фу, чего шипишь, как дурной кот! Сначала впутывают меня в свои глупостные споры, а потом шипят. Лишь бы выставить меня за дрянного человека. Дайте мне уже полную чарку спокойствия, - на этих словах Л о тлаф схватил со стола новую колбу; выпил и, громко срыгнув, сделал вид, что это не он:
- Эх хорошо, – в этот момент в барную стойку рядом с ним со свистом врезался шлёпанец, отправленный обратным рейсом.
- Даже твой вонючий тапок не хочет иметь с тобой ничего общего! – выкрикнул кот, чтобы сохранить лицо после промаха, но старик уже смотрел куда-то в сторону. На у ты тем временем поспешили к шлёпанцу и надели его ему на ногу. Кот же, облокотившись на стенку, стал догрызать свою булочку, внутри которой была ещё живая не очищенная от костей рыба.
- О, смотри-смотри на Нав у ла, - Л о тлаф указал мне пальцем на существо со второй парой глаз, которые незаметно вылезли из затылка, как рожки улитки, и потянулись подглядывать в карты соседа. – Сейчас увидишь, как этот дурак завоет на луну. – Я понял, что смотрю не туда и пробежался глазами по периметру.
- Эти саммарт и йцы смешные твари: их в детстве бросает мамка, когда они ещё совсем маленькие, так они потом всю жизнь её помнят и скулят на луну, думают, что это она. Вот дурные, - он громко засмеялся. Л о тлаф вообще часто и не всегда смешно шутил, зато смеялся над собственными шутками громче всех. – Я наконец увидел шакала, что толкнул меня, когда я вставал. Тот, вытянув шею, вкрадчиво к чему-то принюхивался, и вдруг, увидев картинку с белым шаром, протяжно и жалобно завыл.
- Да, заткнись ты!
- Что ты постоянно скулишь?! – послышались, как из корабельных пушек, гневные взрывы терпения со всех сторон.
- Да идите вы. Нечего весить здесь эти фотографии, - возмутился саммарт и ец и, сорвав картину со стены, кинул её за свой столик. Потом, убедившись, что никто не смотрит, спрятал во внутренний карман виноградной кожаной куртки.
- Угадай, кто её туда повесил? - подмигнул мне старик и продолжил лопаться со смеху.
- Что ж ты со мной делаешь, Присп е я?! - крикнул Л о тлаф так, чтобы проходящая в центре бара женщина услышала его. – Весь порох поджигаешь в моих жилах! – она оглянулась и бросила ему на растерзание благодарный заигрывающий взгляд. – Смотри мне, нет-нет и я взорвусь!
Присп е я была бледной дамой в возрасте без особых внешних данных. Она могла похвастаться разве что сочно-узорчатым сатиновым платком, который явно скрывал морщинистую шею. Её остроугольная чёлка густой копной свисала к левой щеке. Эта причёска так не подходила её возрасту, что смотрелась на удивление оригинально и свежо. Судя по внешности, Присп е я была одной из тех женщин, которые после сорока лет перестают верить в существование возраста и начинают поклоняться плохо сочетающейся одежде и чрезмерной косметике.
– Да уж! За такую бабу даже моих проплан и товых зубов не жалко! – воскликнул Л о тлаф вслух, желая разделить своё мнение со мной, но оно мне было не по вкусу, и я с охотой отвлёкся на громкий стон, раздавленный грохотом упавшего посетителя.
- Чтоб тебя… О рлингтон! Сколько… можно! – не сдерживаясь, извергался проклятиями посетитель, который рассказал мне о «Звукол о вке».
Не успел он закончить, как снова поскользнулся и упал, сильно ушибив локти и оставив на подбородке тёмную ссадину. В тот же миг из его рта смерчами стали вылетать тирады недовольных винных мушек.
Существо с укороченным хоботом и серой кожей помогло ему подняться с кривого пола, но он тут же выдернул руку из его конечностей и, не размениваясь на благодарность, продолжил толи жаловаться, то ли возмущаться:
- Купи *** уже *** гравитационный щебень и посыпь им *** пол, чтобы я *** не скользил. Сколько можно!
-!Давайте деньги, и я хоть завтра.
- Это твой *** бар, чего это *** мы должны скидываться? - следом он чихнул так громко и болезнетворно, что его чих пробежался по всему бару, как индейский клич по прериям.
-!А кто должен? Я что из своего кармана платить буду? Ага, конечно. Да, я лучше выгоню таких нахлебников как ты. Нет денег - сиди на улице.
- Да, у тебя на нас копыт не хватит!
-!Ты что мне не веришь?
- Жад а в, заткни фонтан! – приглушил его Л о тлаф, - а то у тебя всякая дрянь оттуда летит.
- Заткнись Л о тлаф, не с твоей болтливой рожей разговаривают.
- Моя болтливая рожа знает о твоей гнилой натуре столько, что жизни не хватит замолить грехи, - он явно на что-то намекнул, так как Жад а в вмиг замолчал и, бросив на него гневный взгляд, принялся жевать прогнившее разваренное яблоко.
- Твойз аказ! – обратился ко мне О рлингтон, спокойным голосом, и я обернулся к барной стойке.
- Уже готово?
- Да, наз даровия! - он пододвинул ко мне кружку с какой-то жидкостью и тарелку, украшенную полуметровой живой ёлкой.
- А где еда? – спросил я, раздвигая ветки и разглядывая тарелку со всех сторон. – По-моему ты перестарался с украшением.
- Камкиму крашение?
- Ты что приготовил мне ёлку? – удивился я.
- Да. Ув меня, прада, не былоп рецета, поэто мул я свари еём в собствено сокун? – не знаю, как он варил её в собственном соку, но, похоже, О рлингтон не шутил.
- Но я не ем ёлки, - Л о тлафа рядом со мной разорвало от смеха. Он так надрывно смеялся, что я решил, будто это его глупая шутка.
-!Треклятая бесон о га, - выругался О рлингтон. – Что ш тыт огда ежь? - не в силах подобрать слова, О рлингтон экспрессивно разбрасывался руками.
- Простой, - он вынул из внутреннего кармана замызганного фартука страницу из журнала с настораживающим названием "Как откормить человека".