- Вотз десь на кратинке людскиеб люда. Воточно такаяж ёлка, - ёлка была не точно такой же. На фото был праздничный новогодний стол, большую часть которого занимала пышная искусственная ель. Мне оказывается ещё повезло, что О рлингтон не нарезал скатерть и не сварил её вместо вермишели.
Теперь и мне стало смешно.
- Чего?
- Ёлка - это новогоднее украшение. Вот если бы ты принёс мне что-нибудь из этого, - я показал на салат, курицу и холодец. Я старался не произносить названий вслух, чтобы не разбудить урчащего в моём желудке зверя, но это не помогло. От одного вида еды внутри всё завертелось и забурлило. Желудок проснулся и стал гневно кусать мои бока.
- Такт ы ешь мясо? Так был сразу и сказа. Счас всёй будеет, - и он скрылся в ромбовидном проходе, раньше, чем я успел расспросить его о старике в жёлтом плаще.
Тем временем зверь в желудке разозлился не на шутку: он грыз и царапал живот изнутри.
Чтобы его остудить, я поспешил отпить из кружки. На счастье, в ней оказался неплохой кисель, и пара глотков его быстро присмирили.
- Так что ты хотел спросить? Или это не ты? – спросил Л о тлаф, чтобы снова завладеть моим вниманием.
- Да, я хотел спросить о старике в жёлтом плаще?
В этот момент к нам подошёл Марс.
- Эй, Марсик, - обрадовано распростёр руки Л о тлаф.
- Хах, спятил что ли, Л о тлаф? Тебе, пауки, видать, уже мозг закоротили?
- Если бы, - засмеялся он в ответ. - Ты тут не видел старика в жёлтом плаще?
- Кого? – Марс озадачился.
- Старика в жёлтом плаще. Малец спрашивает, - он указал на меня длинным ногтем на мизинце.
- Что ещё за старик, Слава?
- Да так, один, не важно, - мне не хотелось, чтобы весь бар стал судачить о странном старике.
- Так это что твой хлопец?
- А чей же ещё, Л о тлаф?
- Мой.
- Ишь чего захотел! - засмеялся Марс.
- Ну смотри, не раскидывайся им тут, а то я у тебя его украду.
- И почему я не удивлён? – ёрничал Марс. – Ты уже поел? - он носом собирал запах напитка из моей кружки.
- Хочешь? Попробуй. Похоже на яблочный кисель, - протянул я ему кружку скорей из вежливости, нежели из желания.
- Нет, спасибо. Я не фанат термитных слюней, - от неожиданности я выплюнул новый глоток в кружку.
- И человеческих тоже, - заулыбался он.
- Чего?
- Да, я пошутил, - но я видел, что он не шутил.
- Ладно, пойдём, есть разговор.
- Хах, если бы разговор можно было есть, - отшутился Л о тлаф.
- Подожди, сейчас О рлингтон принесёт еду, и пойдём.
- Не волнуйся. Л о тлаф скажет, чтобы он принёс твою еду за наш столик, – он дружески ударил старика по плечу, – Правда Л о тлаф?
- Что? Да-а-а-а-а, - ответил тот уверенно, хотя сразу было ясно, что он даже не слышал просьбы.
Едва мы успели отойти от барной стойки, как всё вокруг задребезжало. Фужеры и тарелки на столах стали подлетать вверх, лопаться и, разлетаясь со свистом в разные стороны, вгрызаться посетителям в лица, плечи и грудь.
Темнота попыталась укрыть нас, но её тут же разорвал острый свет. Верхнюю стенку бара сорвало, как пробку шампанского под давлением, и внутрь затекли сразу три кислотные струи: оранжевый, фиолетовый, и салатовый облачные потоки.
Словно трёхпалая культя великана, они сгребали всё, что попадалось на пути, скручивали охотников, как мокрое бельё, и вышвыривали через зияющую дыру в потолке.
Всё происходило так быстро, что мои мысли с криками разбежались в разные стороны. Вот только я не успел последовать их примеру.
{13 фрагмент – «Охота на богов»}
I
Я почувствовал сильный удар. Что-то потащило меня в сторону.
Мысли горстью жемчуга рассыпались по полу.:.:.:…
Я попытался собрать их, найти ту, что помогла бы прийти в себя, но среди них не было согласия, – и теперь в голове крутился барабан праздничной лотереи: «И наш выигрышный номер – 9012018!»... Офффф.. я даже не могу понять, о чём я должен думать.
Скрежет обуви о деревянный пол и звон разлетающихся осколков. «ГДЕ Я?»
Громкий хруст! Кто-то с бездушной лёгкостью ломал крупные стволы несгибаемых деревьев. Или же нет? «ПОЧЕМУ Я ЛЕЖУ НА ПОЛУ?»
Непереносимые вопли. Кажется, кто-то опять забыл закрыть за собой дверь в ад. Ну что за люди! Сквозит же. «ЗАЧЕМ Я ЗДЕСЬ?»
Душа в судорожном оцепенении сжалась у дальней стены, закрыв за собой все двери на все замки. Я не мог пошевелиться. Меня трясло: то ли от холода, то ли от страха, то ли это начался цикл сушки белья.
Мне нужно было как-то до неё достучаться. Пробраться внутрь, через все эти двери. Вот если бы… Нет заколки тут не помогут. Но при чём тут вопрос? Какой вопрос? Воняет хлором и гарью, но нигде не видно огня. «КТО Я?»
Вот оно! «КТО Я?»
Дыхание, что разорванным фонтаном бьёт из груди? сердце, что гонит меня по венам и стучит, стучит – не сдаётся? чистое сознание, которое может придать огромный вес даже самым незначительных вещам во вселенной? или душа, которая способна растопить даже самое ледяное безразличие?.. Как горячо в груди.
Я, кажется, вспомнил. Я вспомнил, что случилось со мной, где я сейчас, и что ещё со мной может случиться. Даже свой сон, в котором я работаю учителем начальных классов, каким-то краешком мозга я всё ещё помню. Ах, святая безмятежность!
При моём образе жизни, она могла мне только сниться.
Я пришёл в себя в кромешной темноте. И только потом сообразил, что надо открыть налитые усталостью глаза. Картина не сильно изменилась: кромешную темноту сменила довлеющая чернота. Я попытался пошевелиться, и чернота вдруг поддалась. Я на силу оттолкнул её от себя. Она превратилась в круглый деревянный стол. Видно, я как-то косо на него посмотрел, раз он бросился на меня, как только в бар влетели эти... Постойте!
Я стремительно вскочил на ноги! (Со стороны могло показаться, что я, пошатываясь, выполз из-под барной стойки, хватаясь за что попало, но, поверьте, я был неподражаем).
Стоять на ногах оказалось серьёзным испытанием. Сквозь дыру в потолке бил мощный напор света, который медным звоном отдавался в тяжёлой голове. Летающая повсюду деревянная пыль резала нос, – и без того неприятный воздух стал ещё твёрже и суше. А левая нога, которую я засидел… ну, ей тоже нужно было немного времени, чтобы собраться с мыслями.
Был ли кто живой, или теперь круглым наклонным почерком все были занесены в список мёртвых душ, я не знал. Я лишь чувствовал, что растерзанный в клочья бар исступлённо смотрит на меня.
Отвратная смесь чувств сдавила мне грудь: я понимал, что свершилось ужасное, но при этом не мог не радоваться тому, что был всё же жив.
Я не знал, правильно ли это. В обычной ситуации я бы заглянул в лицо собеседника, чтобы понять, что думать, разделяет ли он мои чувства, и насколько я неправ. Но в этот момент моим единственным ориентиром был я сам, и однозначного ответа у меня не было. Был лишь собачий холод, который с голодным бешенством вгрызался сквозь кожу до кости.
В поисках понимания я поднял глаза на бледное ночное небо. Оно выглядело так, будто само нуждалось в сочувствии, но, чтобы не казаться слабым, сыпало на землю крупные хлопья неровно вырезанного снега.
Залетая в бар, он смешивался с алыми лепестками пепла, который несмелыми струйками взмывал в воздух, едва успев оторвать свои сочные уста от тлеющего бревна на полу.
Огонь и вода, подхваченные невидимыми потоками ветра, кружили в безудержном танце, придавая промозглой темноте пленительный шарм и теплоту.
Желудок громко заскулил, – он всё-таки учуял тонкий запах кофе с карамелью, источник которого я всё не мог определить.
Пока он отвлекал моё внимание, бродячий ветер неслышно подбежал к огарку, что лежал неподалёку, и с дуру дунул горстью пепла прямо в лицо. Глаза закрылись сами собой, зубы прижались друг к другу, но пепел не обжог меня. Он оказался холодным и почти невесомым.
Я открыл глаза и поглядел на обветшалый огарок. Забавно, но если наклонить голову на бок и чуть-чуть прищуриться, можно подумать, что это толстенный хряк, который сидел…
С ужасом в затылке я попятился назад и стал искать опору. Руки утонули в чём-то мягком и холодном. Я обернулся. В спину прошёл электрический ток, спустился к коленям, и меня передёрнула крупная дрожь.
Покосившийся бар в мгновение ока будто вывернулся наизнанку. Он больше не был пустым и безлюдным: на столах, на полу, плавая кусками в воздухе, скрючившись и выгнувшись в самых невообразимых позах, тлели ОНИ.
В голове вертелись мысли: так бешено и так яростно, что дошли до желудка, и меня начало тошнить. Ноги получили команду и рефлекторно понесли меня к выходу, постоянно обо что-то ударяясь и спотыкаясь. У входа уже толпилась гора барной мебели. Теперь, когда её некому было держать, она была свободна.
Вот только куда бежать? Кругом бескрайнее море снега.
В куче, под одной из лавочек, я заприметил знакомый пуф и его мопса, который стал заложником своего последнего сна.
«Ну, и где эта чёртова амнезия, когда она так нужна?!»
Сквозь завесу мыслей послышался отрезвляющий, как кофе, голос Марса, и в дверной проём над головой посыпались хрустящие шаги.
- А откуда ещё они могли взяться?!... Если проснулись трое, проснутся и остальные! – я ядром взлетел вверх по лестнице. Марс стоял на стене завалившегося дома, – живой и невредимый, – в окружении ещё десятка охотников и смотрел куда-то вдаль. «Значит я не один!»
- С чего ты вообще взял, что они оттуда?! Просто стайка бродячих… – старик посмотрел вниз с крыши, – … облаков.
- Их было трое, – говорил Марс ровно и твёрдо, отчего звучал убедительнее обычного.
- И что?! Может они… не знаю… тройницы, или как там их называют? Во-о-о, тройняшки, – возражал Лотлаф, но как-то не особо старательно. Всё его внимание занимала деревянная нога, которая то и дело скользила по снегу вниз со стены.
Марс ничего не ответил. Он не любил спорить там, где явно был прав с самого начала. К тому же он прекрасно знал, что Л о тлаф с ним согласен и только хочет оттянуть неизбежное, – как неприятный поход к врачу, – с надеждой, что всё само собой обойдётся.
- Вы как хотите, а я пошёл! – не выдержал бритоголовый шакал Нав у л, и двинулся к краю стены, словно по команде.
- Стоять! Ты видел, как эти трое разворотили бар, – Марс говорил без колебаний, без вопросов. Казалось, он не сомневался ни в едином своём слове.
- Мне надоело тут вонять!
- Та иди воняй, где хочешь, – ворчал Л о тлаф. – Пусть идёт, может мозги где-то найдёт, – ему всё не давала покоя нога.
- Я сказал, стоять. Жди, – командовал Марс саммарт и йцем, будто псом.
- Да, ты помнишь, что там за глухомань?! Только зря попрёмся. Поверь мне, эти трое вылетели из какой-то вонючей дыры и случайно наткнулась на нас. Вот и карты биты, – продолжал Л о тлаф размеренно.
- Всё, я пошёл! – Нав у л отдёрнул руку Марса и двинулся к краю стены.
- Ты помнишь, что обещал? – спросил Марс и вдруг воцарилась любопытная тишина, которую прерывало только отвратное бульканье из пасти заживо гниющего Жад а ва.
- Да, пошёл ты! – Навул сделал несколько шагов прочь, но затем остановился и, с презрением выпятив нижнюю челюсть, зашагал обратно, явно сожалея о своём обещании.
- Готов поклясться целым коленом, что это дурная затея! – не унимался Л о тлаф.
- Не надо нам твоих коленей! – огрызнулся Нав у л, которому уже не терпелось ввязаться хоть в какую-то драку. – Я столько раз выигрывал твои споры, что второго тебя уже мог бы собрать. Но без вони во рту!
В ответ на явную грубость старик громко рассмеялся, задрав подбородок кверху. Ему так понравилась эта остроумная реплика, что он ещё некоторое время не мог остановиться и хохотал, вытирая рот и бороду от невидимых слюней.
- А остальные почему молчат? – спросил Марс, и на него тут же набросилась стая разношёрстных голосов – заговорили все поголовно. Слова разлетались в разные стороны, застревали в воздухе, переплетались между собой и рвали друг друга на части, собираясь в одну густую бесформенную тучу, которая вмиг стала такой плотной, что сл о ва лишнего нельзя было вставить. Говорящие то и дело повторялись: срывали одни и те же фразы и повторялись, кидали ими друг в друга и повторялись, даже не осознавая того, что то же самое только что летело в них от их оппонентов.
Я попытался разбить на части эти хаотичные потоки речи, но из всего, что у меня набралось, сложно было составить общую картину: бритоголовый Навул называл всех «идиотами» и «гадами», и кроме этого почему-то больше ничего не говорил; кот Бока заявил, что ему надоело сидеть и что он готов идти куда угодно, лишь бы не чесать блох. Сначала он хотел сказать: «чесать бока», потом «кормить блох», но в итоге вырвалось что-то между; высокая блондинка с растрёпанной гулькой на макушке выражала полнейший нейтралитет. Она стояла с таким видом, будто присутствовала в нескольких местах одновременно; дама с конусом на плечах поддакивала сначала одним, потом другим, из чего следовало, что мнение алкоголя, который она по-прежнему мерно поглощала, и её собственное во многом расходились; ламу О рлингтона вообще нельзя было считать полноценным участником споров, так как он не смог взобраться на бок здания и ловил лишь объедки обк о рнанных фраз, которые падали вниз к нему и парню, внешне похожему на турка; человек с угольным лицом, чья голова разгоралось на ветру, как воспалённая головешка, молчал и с какой-то внимательной вдумчивостью смотрел на всех, кто брался за слово. Когда полнейший балаган разгорелся, он окончательно и бесповоротно развернулся в сторону Марса, а это значило, что он уже выбрал свою сторону; желчный Жад а в тем временем никак не мог высказаться, так как гарь от угольного человека летела ему прямо в лицо, и он без остановки кашлял, неспособный отойти в сторону или огрызнуться на здоровяка, которого он, по-видимому, боялся, и только время от времени поглядывал на него искоса проклинающим взглядом.
- Так, всё! – гаркнул Марс, и его лицо исказилось так, что он стал похож на другого человека. Я знал его портрет, написанный полным спокойствием, но не думал, что есть что-то и за его рамками, – он тяжело дышал, кожа побелела, – остальные, похоже, видели эту картину ни раз, и, если я правильно читал по их лицам, это был тот Марс, которого они боялись:
- Заткнулись все! Никаких возражений, никаких мнений! Мы идём туда, и ни дай Скромная Фл о ренс вам снова открыть свои пасти.
Все разом притихли, даже я незаметно для самого себя залез обратно в бар, так что едва торчала макушка. Л о тлаф заметил меня, но никак не отреагировал и перевёл взгляд на миловидную белокурую девушку:
- Д у аа, они там или нет? Я не хочу зря тащить туда свой любимый костыль. Посмотри, будь добра, ещё разочек на «Яйцо» повнимательнее.
- Ты же знаешь, что я не вижу сквозь стены. Только на дальние расстояния! – сказала она, не отрывая взгляда от далей.
- Я поэтому и попросил «повнимательнее», – говорил старик тепло, словно отец с любимой дочерью.
- Могла бы уже стабилизаторы сквозного зрения вставить, – рявкнул Нав у л. – Уже который раз они могли бы пригодиться. А от этой твоей дальнозоркости никакого толку!
- Тебя забыла спросить! – резко ответила Д у аа и перевела презрительный взгляд на Нав у ла. В этот момент я заметил, как чёрная радужка в её глазах сменилась на голубую.
- Сейчас какая разница, конфетка? – тягучей патокой ввернулся в разговор Л о тлаф. – Посмотри, а, – он взял её за плечо и закрыл собой Нав у ла.
- Я не знаю. По виду там всё чисто.
- Это единственная пещера, в которой… – начал было Марс, но Л о тлаф вовремя его перебил:
- Ладно собираемся и идём, – скомандовал старик так, будто это он с самого начала предлагал идти. – О рлинг, иди бери еду? – кинул он вниз усердно прислушивающейся ламе.
- Никакой еды, идём налегке, тут километров шесть, не больше, – возразил Марс.
- Сколько там, конфетка? – обратился стокилограммовый пират к Д у аа, словно не слышал Марса.
- 6 километров 800 метров, – она усмехнулась и добавила, – и два шага.
- Ну нет, без еды я туда не сунусь. «И два шага»! — повторил он её слова, будто они были самыми сложными. Моя сила в массе, хочешь, чтобы я по пути сдулся и меня носило из угла в угол, как несчастную моль в шкафу с синтетикой!? Низашто!
- Это тебя станет носить по ветру? – вдруг возразила барышня с конусом на плечах своим глубоким голосом. – Ты же даже в вакууме космоса еду найдёшь!
- Благодарю, – ответил Л о тлаф, словно это был комплимент, и поцеловал её руку так быстро, что она не успела спохватиться.
- Нет времени на новые споры. О рлингтон, закинь что-нибудь… О рлингтон? – Марс вдруг понял, что ламы на стене нет.
- Я тут, – отозвался нехотя О рлингтон снизу, видимо догадываясь по обрывкам фраз, о чём его просят.
- Закинь что-нибудь съестное в свой рюкзак, на случай если старик начнёт превращаться в топ-модель с обложки.
- Я не собираюсь за ним бегать! – возразил О рлингтон.
- А ты не волнуйся, он, когда проголодается, как сенберн а р, даже под снегом тебя найдёт, – съязвил накашлявшись Жад а в, не желавший упустить возможности отыграться на Л о тлафе.
- Если бы не моя порядочность, я бы давно поджарил твой гнилой язык и съел его с гарниром, – натянул старик фальшивую улыбку.
Жад а в собирался что-то съязвить в ответ, но Марс его опередил:
- Всё! На сборы 3 минуты. Марш за рюкзаками и оружием.
- А у кого всё с собой? – вдруг послышался прокуренный женский голос, и я заметил маленькую девчушку, о которую я споткнулся взглядом, как только мы вошли с Марсом в бар.
- Кто готов, спускайтесь сразу к навесу.
II
Как только я выбрался через окно на улицу, мороз бросился обыскивать меня с ног до головы своими холодными ручонками. Я вздрогнул и с недовольством на лице сделал несколько шагов прочь, чтобы сбросить его с себя. Но, как только мне это удалось, я застрял в нерешимости: «К кому подойти?». По левую руку от меня стояла группка существ, которых я не знал; по правую – те, подходить к кому у меня не было ни малейшего желания.
Недолго думая и не сходя с места, я вмиг стал вдохновителем, а по совместительству и всеми любимым предводителем третей группы: всех тех (или точнее сказать «того»), кто с интересом смотрел вдаль, в надежде увидеть там своё будущее.
Но так как среди моих семи чувств не было дара ясновидения (как правило, к шестому и седьмому чувствам я приписывал необъяснимое умение быстро засыпать где и когда угодно, и умение поступать правильно только после того, как всё произошло), то в дали я видел лишь снег, окружённый снегом, на который сыпался мелкий… ну, вы поняли. К тому же лоснящийся туман, заполнявший все пустоты напудренных окрестностей, превратил даль в гладкую однородную белую стену, рисовать на которых меня отучили ещё в детстве, пусть даже и воображением. А жаль. Сейчас бы я там такого навыдумывал, что аж страшно.
В какой-то момент я понял, что уже не всматриваюсь вдаль, а разглядываю кучку охотников, которые громко ржали, курили что-то ядрёное, от чего постоянно плевали на землю ядовитой слюной и говорили о чём-то неразборчивом.
Меня сначала удивило, что почти все они не были одеты так, как того требовала погода, – тонкие майки без рукавов, спортивные цветастые штаны, – но потом я заметил нечто более странное.
Руки многих из них были покрыты множественными ожогами. У одного они были настолько обильными, что казалось, будто он двигал солнце на горизонте. У парня слева от него, – с дырками вместо зубов, – была выбита челюсть, от чего его зубы бросались в глаза даже при закрытом рте; а у самого крайнего справа на плече торчала такая огромная шишка, что казалось, будто у него выбита плечевая кость.
«Надеюсь, это не последствия одного такого похода!? Иначе…»
Не успела эта мысль укорениться, как её с недовольством вырвал слоновий крик. Я обернулся и в пяти шагах от меня увидел огромное прямоходящего слоноподобное существо. На своём протяжном тромбонном языке оно пыталось что-то втемяшить смуглому худощавому парнишке с тёмными кудрявыми волосами, но тот так умело его игнорировал, что казалось, будто серый гигант был невидимым для него.
Я же наоборот смотрел на него во все глаза, поражённый обилием удивительно несочетающейся одежды, которая словно набросилась гурьбой на беднягу «шкафопот а ма»: поверх красной помятой рубашки красовалась салатовая потрёпанная футболка, которую заткнула за воротник половинка синего откусанного галстука, торчащего из-под грязно-оранжевого шарфа, который тонкой струйкой стекал по спине. Ноги существа, видимо, из-за отсутствия штанов таких гигантских размеров, были обмотаны широкими лоскутами плотной льняной ткани, при чём с такой аккуратностью, что ему наверняка в тайне завидовали многие мумии.
«Шкафопот а м» трубил в свой короткий хобот до тех пор, пока из него не пошёл пар, как из чайника, а после он ударил по земле ногой и, фыркнув, пошёл прочь.
Не успел он отойти, как из-за спины мальчугана появился громогласный Л о тлаф:
- Так, почему у моего паренька нет оружия. Или вы думаете, что он будет охотится на этих зверюг голыми руками? Я понимаю, что с виду он тощий и мелкий, как разносчик смертельной чумы, но можно же было дать ему хоть несчастный Проте о нчик. Или вы думаете… что ты молчишь, опять я виноват? – он воззрился на слоноподобное существо. Оно в ответ издало несколько протяжных стонов.
- Это правда? – он повернулся, поглядел на парня и вдруг воскликнул: - НИ-ЧЕ-ВО тебе! Чтобы я был проклят и похоронен заживо! Этот парень умеет испепелять взглядом. Да, вы только посмотрите на него! – парень безотрывно смотрел на Л о тлафа из-под нахмуренных бровей, не понимая, издевается ли пират или серьёзно так думает.
- Ну-ну, не на мне, – он поспешно подошёл к подростку и, закинув жирную, как питон, руку на плечо, торжествующе развернулся к толпе.
- Трепещите злыдни, разбегайтесь злопыхатели. Мой мальчик превратит вас в приправу к ужину, – удивительно, но старый пират был так находчив и красноречив, что даже из обычного взгляда он умудрился сделать представление. При этом трудно было понять наверняка, шутит он или радуется на самом деле.
- Эй, Нав у л! – обратился он к бритоголовому шакалу. – Ещё раз, и мальчишка сделает из тебя посыпку для запечённой учич а ты. Нет, ну вы видели, как он смотрит? Давай, покажи им. Ух, аж паучки забегали по коже, – он поднял в воздух свою косматую лапу, задёрнул рукав и стало видно, как по ней бегают на у ты. – Я знал, что не зря откопал его на той снежной помойке. Я знал, что ты особенный, когда наступил на тебя в том овраге. Всё, тогда я тоже иду без оружия!
Все, кто до сих пор ещё не удостоил старого болтуна и мальчишку вниманием, теперь были прикованы к ним взглядами. Сам же Л о тлаф негромко обратился к пареньку сквозь ржавую улыбку:
- Поворачивай сюда свои ушки и слушай меня внимательно, – бормотал он еле слышно.
- Посмотри на них. Может твоих упрямства и глупости достаточно, чтобы накормить байками этих дураков. Но если у тебя нет чего-то более внушительного, чем кривые брови, то там, куда мы идём, дураком будешь ты.
- Я не буду лезть в вашу войну! – наотрез отказался мальчишка и сбросил с себя руку старика.
- Парень, тут нет твоя-моя война. Я тебя откопал, и ты у меня в долгу. Или… ты одна из этих сухопутных крыс, что боятся отрастить крылья, чтобы плавать в море, – в этой фразе было больше нелепости чем смысла, но парнишка его всё же углядел, и его глаза вспыхнули презрением:
- В моём роду не было ни одного труса! – на его лице было видно всё, что происходило у него внутри.
- Всё бывает впервые. И червивые яблоки родятся на сл и вовом дереве!
- Я не трус!
- Тогда докажи это, – он наклонился к гор е оружия, которое сняли с умерших, и протянул ему похожее на детский водный пистолет. – Ну!?
- Не надо. У меня своё, – парень достал откуда-то из-за пазухи резной перочинный нож.
Лотлаф раскатисто рассмеялся:
- Ты явно не представляешь, куда мы идём. Это что ручная работа? – старик в мгновение ока переключился на нож, как собака перед которой помахали резиновым мячиком. – Если бы у этих призрачных тварей было хоть одно живое место, ещё может быть… Не уж-то слоновья кость? – опять на миг выпал он из своей речи. – Это же облака! С таким же успехом ты можешь резать воздух себе на завтрак и мазать его солнечными лучами. Так что давай сюда свою зубочистку и, вот, возьми, – он вставил ему в руку цветастый пистолет.
- Нет, – наотрез отказался мальчишка и спрятал нож за пазуху.
- Что ты как маленький, я же за твою глупую шкуру забочусь…
- Нет, – отрезал смуглый парень ещё твёрже и настойчивей. В этом ему нужно было отдать должное. Он был несгибаем, как замороженные окорочка с трижды перебитой датой годности. А это был либо характер, либо плохо выветрившееся ребяческое упрямство.
- Вот чёрт малодушный. Его спасли, а он долг возвращать не желает. На, – Л о тлаф с недовольством в последний раз протянул ему пистолет.
- Нет, – снова ответил парень. – Оружие покойника – дурной знак. Я его не возьму. Отдай мне своё!
- Да, пожалуйста, – Лотлаф о тдал свой Проте о н и на поверхность его морской бороды всплыл а улыбка, на которой так и читалось: "Не хочет с мертвеца? А свой я, по-твоему, где взял!", но мальчишка не смог её прочитать.
- Слушай-ка, подари мне этот ножик? Я ж тебя спас, – вдруг вставил он, как бы невзначай.
- Нет, – воспротивился парень, не желая стать жертвой сладкой наглости. – Это подарок.
- Я же не просто так. Ты мне, вот, ножик… – Л о тлаф засунул свои огромные ручищи в кармашки к и теля, что сидели у него чуть ли не под мышками, и стал там шарить. Вскоре он выудил оттуда часы, что ему принесли на у ты у барной стойки, и обрадованно произнёс: – О! Ты мне нож, который тебе подарил, как его там… – он с секунду подождал ответа мальчишки, но увидев, что тот молчит, продолжил, – а я тебе часы моей бабушки.
Вдруг во рту поверх сладкой наглости появился привкус подозрительного щедрости.
- Ага, щас! – влез в разговор недовольный голос, и чья-то тонкая рука попыталась ухватиться за повисшие на цепочке часы, но пират проворно подбросил их вверх и, скоро развернувшись в сторону наглеца, твёрдым голосом спросил:
- Тебе чего?!
- А ничего! Отдай мои часы, – говорил он с гневным недовольством.
- Язык подкатай, хотя бы до колена. Эти часы мне подарила покойная бабуля.
- Сюда дал! – невысокий охотник, потянулся к руке, которую старик поднял у него над головой.
- Без проблем! Когда медуза на волне мяукнет.
- Отдай сюда! – всё не решался угрожать охотник Л о тлафу. Он был в два раза тоньше и менее находчивее старого пройдохи.
- С чего я должен отдавать тебе мои часы?
- Там моя гравировка «Л.В.» Дай сюда!
- Правильно, Л о тлаф Варит е лли.
- Ага. вОрителли! Ладно, я пойду к Марсу, скажу, что ты снова у своих воруешь.
- Говори, что хочешь, часы мои, – отозвался старый пират, но не успел бедняга отойти, как Л о тлаф свесил их над ним.
- Ладно, так и быть. Держи – подарок от моей бабули.
- Ага, конечно. Её ты тоже украл?!
- Ыть, – Л о тлаф резко размахнулся, но вместо удара по лицу, пока охотник жмурился, он аккуратно, но основательно, стукнул его ладонью в лоб, и тот зашатался, как задетая шар о м кегля.
– Так бы и дал тебе, балбес. Иди отсюда, – он пнул охотника под зад. Затем словно актёр после удачного спектакля с улыбкой поклонился своему зрителю и с невозмутимым видом направился в толпу, прикидывая в голове пару-тройку свежих небылиц, которыми он собирался вернуть к себе прежнее внимание и, как он считал, всеобщее обожание.
- А ты чего? – спросил он, проходя мимо меня, – тебя тоже нужно уговаривать? – он указал на груду мертвецкой амуниции и пошёл дальше.