СТАТЬЯ РУДОЛЬФА ШПИЛЬМАНА «О СТИЛЯХ АТАКИ»

Предлагаемая сегодня вниманию читателей статья гроссмейстера Р. Шпиль­мана написана им в 1927 году специально для издававшегося тогда журнала «Шахматы». В популярном очерке автор хотел отметить исторически сложивше­еся постепенное угасание идеи атаки в первой четверти XX века и начавшийся затем новый ее расцвет.
«Большие шахматные битвы наших дней являются ярким свидетельством то­го, что идеи атаки получают дальнейшее углубление и развитие. Уже давно слышатся в публике жалобы на то, что стиль партий масте­ров стал бесцветным. С тех пор как Гутмайер в своих многочисленных пи­саниях стал отрицать почти у всех современных маэст­ро всякий дух предприимчи­вости и активности и назвал их декадентами, эта тема вообще выдвинулась на пер­вый план. Как же в дейст­вительности обстоит дело с декадентством? Я попыта­юсь в последующем изло­жении несколько осветить этот столь горячо дебатиру­емый вопрос. Гроссмейсте­ры! Гроссмейстерский стиль! Под этим парадок­сальным обозначением шах­матная публика разумеет часто такую манеру борь­бы, которая лишена каких-либо пламенных идеалов победы, которая заключает­ся в заботе исключительно о своей собственной безо­пасности и смотрит смело в глаза лишь «ничейной смер­ти». Нельзя отрицать, что ус­пехи теории мало-помалу поставили шахматную игру на научный базис, и что ин­туиция, индивидуальность стали играть значительно меньшую роль, чем это имело место приблизитель­но полсотни лет тому назад. Однако специалист, пра­вильно установивший причи­ны, вследствие которых стиль игры постоянно изме­няется, должен также признать, что этим «причинам», к сожалению, слишком охотно и слишком далеко идут навстречу.

Шахматная игра, оставав­шаяся в течение столетий в зачаточном, можно сказать, детском состоянии, за отно­сительно короткоевремядостигла пышного расцвета и в лице Морфи дала ге­ниальнейшего мастера ата­ки всех времен. Морфи значительно превосходил своих современников, но в смысле характера игры он был в полном смысле слова сыном своего времени. Все его современники были оду­шевлены тем же бурным духом атаки, – он был лишь лучшим полководцем среди них и потому мог легче и чаще осуществлять свою волю. После его зака­та, последовавшего за апо­геем славы, Андерсен стал защищать знамя, и им был заложен краеугольный ка­мень великого переворота. Появился Стейниц и выдви­нул так называемую пози­ционную игру. Он открыл недостатки безоглядной иг­ры на атаку и учил атаке после разумного построе­ния игры, атаке, которая не обязательно имеет в виду неприятельского коро­ля, но прежде всего, исхо­дит из того, чтобы исполь­зовать маленькие слабости позиции противника. Более длинный и, особенно в те времена, менее оберегае­мый ферзевый фланг давал гораздо больше возможно­стей атаки, чем королев­ский фланг. Отсюда – фер­зевый гамбит. Черными Стейниц выигрывал многие партии вообще путем только одной защиты гамбитной пешки. Таким образом, ему удалось практически дока­зать, что стиль периода Морфи - Андерсена слиш­ком рискован и не может служить залогом длительно­го успеха. Это стало, доказанным особенно наглядно тогда, когда Стейницу удалось дважды повергнуть ге­ниального Чигорина, послед­него рыцаря классической эры. Различие между эти­ми двумя мастерами заклю­чалось не в превосходстве одной индивидуальности над другою (как, например, ме­жду Морфи, и Андерсеном), но главным образом в том преимуществе, которое давал более экономичный стиль.

Едва, таким образом, пря­мой атакующий стиль усту­пил место позиционному, как появился Тарраш с про­поведью новых принципов борьбы. Если проследить эти принципы по партиям Тарраша, то станет ясным, что здесь нет духа атаки. Медленно, страшно медленно, как бы подкрадываясь, движутся войска в бой. Их девиз – уклоняться, где только воз­можно, от открытого боя, и лишь осаждать противника, блокировать и ждать, пока истощатся его жизненные средства, пока выйдет вода и воздух, и тогда его мед­ленно задавить. Этот метод долгое время пользовался чрезвычайным успехом. Противники или теряли тер­пение и истекали кровью в несвоевременных вылазках, или оставались пассивными и подвергались удушью. Эпоха героической наступа­тельной войны миновала, ос­торожный «гроссмейстер­ский стиль» развивался все дальше и, наконец, достиг своего апогея в Капабланке.

Но раньше ещё этот пе­риод был прерван появлением своеобразнейшей и величайшей индивидуальности в лице Ласкера. В этом мастере соединилосьвсе,что дало шахматное искус­ство от Морфи до Капабланки. Хотя многие из его пар­тий при переигрывании и производят на шахматных профанов впечатление су­хих, тем не-менее в нём, несомненно, много духа атаки. Это проявляется у него главным образом в контр­атаке. Поэтому у Ласкера никогда не было стремле­ния стеснять и стеснять сво­его противника в стиле Тарраша, наоборот, – он всег­да любил полную, содержа­тельную игру; он предпочитал предоставить противнику относительно лучшие шансы, чем самому лишиться некоторых возможностей атаки. Отразить с величай­шим мастерством неприя­тельские атаки и потом быстро создать контрудар – в этом центр тяжести искус­ства Ласкера У Капабланки, выступив­шего позднее, стремления к атаке слабо выражены. Ос­трые, живые атакующие положения ему совершенно не по душе. Он умеет в со­вершенстве защищаться, и именно этой своей способности он обязан большей частью своих успехов, сам же он ведет атаку лишь при особо благоприятных обстоятельствах. Партия, проигранная им на московском турнире 1925 г. Ильину-Женевскому, ясно пока­зывает, что во время бурно­го течения партии чемпион мира не чувствует себя в своей стихии. И особенно радостно, что теперь, после столь долгого периода упадка агрессивно­сти, современные мастера вновь провозглашают лозунг: «Атака! Атака!». Оба вождя современности, Але­хин и Боголюбов – вдохновенные, блестящие мастера атаки в духе Морфи. Что их партии не так часто, как партии Морфи, заканчива­ются среди грома и молнии блестящими комбинациями с пожертвованиями, – объясняется высоким уров­нем техники нашего време­ни, которая по сравнению с временами Морфи сделала колоссальные шаги вперед и теперь в значительной мере усвоена сравнительно слабыми игроками. Поэтому атака большей частью сле­дует путём Стейница и ре­же проявляется в прямом штурме короля. Но дух ата­ки здесь: после долгой зим­ней спячки он пробудился к новой жизни и славе. Под его солнцем шахматная иг­ра опять волшебно расцве­тает, привлекает к себе толпы новых друзей и поклонников и идет навстречу будущему в качестве народной игры, как это уже имеет место в России.

В качестве иллюстраций к сказанному нам послужат следующие партии.

НЕПОСРЕДСТВЕННАЯ АТАКА.

Такая атака характерна не для отдельных мастеров, а для долгой эпохи, славней­шими представителями ко­торой были Морфи, Андер­сен, Чигорин и некоторые другие. Тогда безраздельно господствовала мысль об атаке, и прежде всего – об атаке против короля. Следующие две партии при­ведены не как лучшие, относящихся к этой эпохе. Найти таковые было бы очень трудно, и мнения об этом неизбежно были бы очень субъективны. Но они, во всяком случае, типичны, и этого для наших целей до­статочно.

Мак-Коннель – Морфи

Нью-Орлеан, 1850г.