– Я была в ней в тот день, когда мой дорогой Уолтер сделал мне предложение. – Она улыбнулась. – Вы знаете, я всегда ненавидела это старое черное платье, которое на меня напялили в похоронной конторе. Ума не приложу, в каком только закутке шкафа моя дочь его откопала. Вот уж не хотела бы быть в нем, когда вновь увижусь со своим мужем.
Чарли понял, что миссис Фиппс полностью готова к переходу, и действительно, она уверенно сказала:
– Я, собственно, на минутку – только попрощаться. Мне пора. Он меня ждет. – Она помахала своей полупрозрачной рукой. – До свидания, и спасибо.
– Удачи вам, – сказал Чарли.
– Пока, – добавил Сэм.
Миссис Фиппс прошла мимо них, и к тому моменту, когда она оказалась на краю причала, фигура ее была уже почти прозрачна и контуры тела едва угадывались. Тут над водой раздался сигнал клаксона, и в узкую гавань грота вошел катер Джо.
– Здорово! – приветствовал он Чарли.
На нем была кепка с эмблемой «Бостон Брюинз», надетая задом наперед, красная клетчатая рубашка и джинсы.
– Добрейшего тебе утречка.
Чарли помахал рукой, а затем тихо, сквозь зубы, сказал младшему брату:
– Пойду я.
– Увидимся вечером, – ответил Сэм, прижимая к себе Оскара.
Чарли прыгнул на катер, и Джо дернул рычаг газа. Катер развернулся и лег на курс к противоположному берегу залива.
– Эй, что это с тобой сегодня? – спросил Джо. – Довольный какой. Я бы даже сказал – счастливый.
– О чем это ты?
– Да ты даже держишься по‑другому. И улыбка на физиономии. Ладно, выкладывай. Что, потрахался сегодня ночью?
– Без комментариев.
– Ах ты, змей! Кто она такая?
Джо заложил лихой вираж, вплотную обогнув пришвартованный у причала катамаран.
Чарли подставил лицо ветру и покачал головой. Тесс была его тайной, и он намеревался хранить эту тайну столько, сколько будет возможно. Еще не хватало, чтобы Джо стал выдавать похабные шуточки на ее счет или, того хуже, начал бы сам подкатываться к ней.
|
|
– Хороший денек, а?
– Хороший денек, хороший пенек. Давай, Влюбленный Чаки! Выкладывай быстро. Кто она такая? Где ты ее подцепил?
– Ты сегодня поставишь за «Патриотов» или против? – спросил Чарли.
– Ладно, ладно, все равно правда наружу выплывет, – пробурчал Джо и заглушил мотор.
Катер по инерции подошел к пристани и, повинуясь движению руля, ткнулся носом между другими пришвартованными лодками. Пристань была уже полна разных суденышек, и им едва удалось найти узкий свободный промежуток. Чарли перебрался на нос, вылез на причал и закрепил швартовый конец катера, а затем направился вверх по склону к «Дрифтвуду» – небольшому деревянному зданию с облупившейся, некогда красной крышей. Джо шагал за ним, и вдвоем они вошли в широкую дверь.
В этот час в зале было уже многолюдно. Большинство маленьких столиков было занято. Оформление ресторана не менялось десятилетиями: под потолком висели рыболовные сети и гарпуны, лакированная голова песчаной акулы скалила зубы со стены, словно бросая вызов такой же оскалившейся барракуде, закрепленной над дверью кухни. Чарли всякий раз улыбался при виде установленной над стойкой бара урны с золоченой табличкой, надпись на которой гласила: «Прах проблемных клиентов».
Ходди Сноу, капитан порта, со своими двумя заместителями забрался в дальний угол за музыкальный автомат. Тинк и целая ватага моряков сидели за своим обычным столом посреди зала. Чарли подошел к Бони и его компании, сел на свободный стул и спросил:
|
|
– О чем речь?
– Да вот обсуждаем сенсационные новости из полицейской хроники, – сказал один из парней. – Представь себе: полночь. Пятница. Из кустов на Роуз‑авеню доносятся стоны. Патрульная машина выехала на вызов. Расследование ничего не дало…
– Спорю, это был Бони со своей подружкой, – засмеялся Чарли.
– Эх, хорошо бы, – мечтательно сказал Бонн. – Но если ты когда‑нибудь услышишь, что я стону в кустах, лучше вызывай «скорую».
Чарли заметил, что Ходди встал со своего стула в углу.
– Ребята, попрошу внимания, – сказал он тревожным голосом.
Это был крупный мужчина с гладкими, блестящими волосами, коротко подстриженными на армейский манер, одетый в аккуратно отглаженную рубашку поло, на нагрудном кармане которой печатными буквами были вышиты его имя и должность.
– Прошу внимания, – повторил Ходди, и в зале сразу стало тихо. – Извините, что отвлекаю вас от завтрака, но у нас сложилась серьезная ситуация, требуется помощь.
Ходди любил драматизировать события. Несколько лет назад его пригласили сняться в передаче из цикла «Неразгаданные тайны», где он рассуждал об одном так и не раскрытом убийстве, случившемся пятьдесят четыре года назад в Атертоне. Ну а когда Такер Гудвин вытащил тралом вместо лобстеров утопленника, для Ходди наступил звездный час: несколько дней подряд его атаковали журналисты из бостонских газет и с телевидения.
– Ситуация действительно тяжелая, – сказал он.
|
|
– Кто‑то купается нагишом в гавани без лицензии? – спросил Бони.
– Заткнись! – оборвал его Ходди. – Мне только что позвонили из штаба Береговой охраны в Глостере. Они просят нас помочь в поисках. Один рыбак возле мыса Хэлибат‑Пойнт выловил из воды спасательный круг и обломок руля. Они считают, что пострадавшее судно было из Марблхеда.
– Что за судно? – спросил Чарли. – Чье?
Ходди прищурился, и всем стало ясно, что время шуток прошло. Теперь никто не сомневался в серьез ности дела.
– Это «Керенсия», – ответил капитан. – Шлюп Тесс Кэрролл пропал.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Бобо несся галопом по берегу залива, словно за ним гналась стая собак.
Тесс остановилась и позвала его, но он не откликнулся и побежал дальше вдоль кромки прибоя. Стоило ей утром открыть дверь, как пес выскочил на улицу и помчался, не дожидаясь ее. Он был старый, глуховатый и страдал артритом, но они по‑прежнему вместе делали пробежку каждое воскресное утро по тихим улицам старого города, вдоль пляжа и всегда заканчивали ее у кладбища. Обычно Тесс брала Бобо на поводок, и он вразвалочку трусил рядом с ней, облаивая на ходу кошек у дома Блейни на Мерритт‑стрит и наскоро обнюхивая мусорные контейнеры на задворках Рыбного порта. Но не сегодня. Ощущение было такое, словно пес куда‑то ужасно торопился.
Тесс чувствовала, как ветер со стороны океана усиливается, и смотрела, как Бобо приближается к рыболову, сидевшему на траве в шезлонге. До него было еще около пятисот футов, но она уже могла сказать, что это Дабби Бартлетт. Перед ним воткнуто в песок несколько хороших, дорогих спиннингов, а на волнах прибоя покачиваются поплавки. Он всегда рыбачил здесь по воскресеньям, пока его жена молилась в церкви за них обоих.
– Дабби! – окликнула Тесс. – Придержи Бобо! Я хочу взять его на поводок.
Дабби тем временем погладил подбежавшую к нему собаку, а затем огляделся по сторонам так, словно ожидал увидеть Тесс в паре шагов от себя.
– Дабби! – снова крикнула она. – Я здесь!
Ветер дул все сильнее, поднимая на пляже настоящие песчаные вихри. Судя по всему, голос Тесс тоже отнесло куда‑то в сторону очередным порывом. Бобо прыгнул на рыболова, облизал его лицо, залаял, затем снова отскочил. Какой‑то момент Дабби смотрел вслед удаляющемуся псу, затем снова вернулся к своим поплавкам.
Тесс опять побежала за собакой, время от времени подзывая ретривера к себе. Она уже начинала сердиться. Да что же это такое с ним случилось? Он вел себя как непослушный щенок, которому захотелось порезвиться, и пошел, не останавливаясь, наматывать уже вторую милю по берегу залива.
– Бобо! – громко закричала она. – Иди сюда сию же минуту!
Но пес, не обращая внимания на команды, пронесся по узкой тропинке, огибавшей береговую линию Уотерсайдского грота, и, взобравшись по крутой каменной набережной, забежал на кладбище через задние ворота.
Тесс потеряла его из виду, но она прекрасно знала, что нес прибежит на вершину кладбищенского холма. Она решила срезать часть пути, зашла через боковую калитку и стала подниматься по склону между рядами могил. Тут она увидела Мидж Самнер на другой стороне лужайки. Это была одна из самых близких подруг ее мамы. Мидж, одетая в старую бордовую куртку, сосредоточенно чистила ступеньки возле выполненной в полный рост надгробной статуи. Это был памятник на могиле ее сестры Мэдж, умершей в детстве от воспаления легких. Мидж приходила сюда каждый уик‑энд, чтобы почистить сестренке гипсовые ушки ватными палочками и хорошенько помыть ее тело сандаловым мылом.
Мидж была слишком занята, чтобы заметить Тесс, так что та направилась прямо к могиле отца, где и увидела Бобо, сидящего возле надгробного камня.
– Плохая собака! – воскликнула Тесс. – Что за черт в тебя сегодня вселился? – (Бобо повалился на спину и стал чесаться ею о траву.) – Не думай, что я куплюсь на эти твои штучки, – сказала она. – Я просто вне себя. Что за глупость ты устроил?
Она села возле пса, не обращая внимания на его поскуливание.
Тесс окинула взглядом залив и была поражена тем, что день сегодня кажется каким‑то особенно ярким. Все словно сверкало. Синева океана была еще более синей и живой, чем всегда, паруса на судах сияли, словно зеркала на солнце. Место, где обычно швартовалась «Керенсия», было скрыто роскошной сорокадвухметровой яхтой «Дийкстра», которая, скорее всего, зашла в гавань, чтобы забрать снасти в мастерской «Дойл сэйлз». Вдохнув поглубже, Тесс безошибочно уловила донесшийся до нее ни с чем не сравнимый запах селедочной наживки для ловли лобстеров, разложенной на причале. Даже ее обоняние сегодня обострилось, а запах рыбы напомнил ей об отце: каждый вечер, когда он возвращался с моря, в дом врывался такой же незабываемый запах. Потом Тесс услышала смех и какой‑то шум позади себя. Обернувшись, она увидела небольшую собаку – бигля, выскочившего из рощи, а за ним гнался нескладный долговязый мальчишка в джинсах и серой футболке.
– Я тебя все равно догоню! – кричал мальчишка в красной бейсболке «Ред Сокс», из‑под которой выбивались непослушные кудри.
Тесс встала и окликнула его:
– Эй! Помощь нужна?
Мальчишка увидел ее и остановился как вкопанный. На его лице появилось изумленное выражение – он явно не ожидал здесь никого увидеть. Он медленно подошел к ней. Его бигль зарычал на Бобо, и мальчик вежливо спросил:
– Он не кусается?
– Нет, – ответила Тесс. – Он уже староват. Потерял большую часть зубов.
Мальчик положил на траву бейсбольную перчатку‑ловушку, опустился на колени возле ретривера и почесал ему живот. Потом он с любопытством уставился на Тесс.
– Ему это нравится, – сказала она, но мальчик не ответил. Он продолжал пристально смотреть на нее.
– Что? – спросила она.
– Ничего.
– Ничего? Если кто‑то на кого‑то так пялится, как ты на меня, то это не «ничего».
– А ты меня видишь?
– Конечно вижу.
– Но это невозможно.
Тесс решила, что мальчик играет в какую‑то игру.
– А что, ты невидимка или кто‑то в этом роде?
– Ну да.
– Ух ты! Круто. И как же ты этого добился?
Сэм не ответил. Мальчик и его собака просто продолжали с изумлением смотреть на Тесс. Это начинало ее уже немножко нервировать. Наконец после долгого молчания Сэм спросил:
– А что с тобой случилось? Ты давно сюда попала?
– Несколько минут назад, – ответила Тесс. – Мой папа похоронен здесь. А также бабушки с дедушками, и их родители тоже.
– Тогда понятно, – сказал Сэм, подбирая перчатку и мяч. – А ты хорошо себя чувствуешь?
– Просто отлично. Послушай, ты играешь за Марблхед?
– Теперь уже, конечно, нет.
В разговоре возникла неловкая пауза. Потом он сказал:
– Ты Тесс, правда?
– Откуда ты знаешь?
– Я слышал про тебя.
– В самом деле?
– Да, от Чарли, – ответил мальчик.
Оскар залаял при звуке знакомого имени.
– От Чарли?
– Он убьет меня, если узнает, что я с тобой разговаривал. Поклянись, что не скажешь ему.
– Клянусь. – Девушка улыбнулась.
– Он ведь ни с кем уже давно не водился, – сказал Сэм. – Я думаю, ты ему нравишься.
Тесс почувствовала смущение.
– Да, он мне тоже очень нравится. – Она ощутила, что краснеет. – А ты не знаешь, где я могу его найти прямо сейчас? Он дома?
– А он знает, что ты должна прийти?
– Нет. Я ему не говорила.
– А чего еще ты ему не говорила? – спросил Сэм. Его глаза стали суровыми.
– Я не вполне понимаю, что ты имеешь в виду?
Мальчик снова пристально уставился на нее. Это все дурацкие видеоигры, подумала она. Разрушают детям мозги.
– Послушай, можешь сделать мне одолжение? Передать кое‑что Чарли?
– Конечно.
– Передай ему, что я заходила.
– Договорились.
Мальчик размахнулся и бросил свой мяч, и бигль сразу понесся за ним.
– Эй, Тесс, – спросил Сэм, – а ты в мяч играешь?
– Само собой.
– А подаешь как девчонка?
– Обижаешь.
– Тогда возвращайся сюда сегодня вечером. Чарли всегда приходит на закате. Видишь эту рощу наверху? Ту большую голубую ель?
– Вижу.
– Ну так вот: перелезешь через старое поваленное дерево и пойдешь вглубь рощи по тропинке.
– А потом что?
– Найдешь нас на поляне. Мы там играем в мяч.
– Здорово придумано, – сказала Тесс. – Скоро увидимся.
Она сделала несколько шагов вниз по холму. Ей понравилась идея поиграть в мяч с Чарли и этим мальчиком. Затем она вдруг обернулась и спросила:
– Эй, парень, а как тебя зовут?
Долю секунды он помедлил, а потом все же ответил:
– Я Сэм. Сэм Сент‑Клауд.
Часть третья
МЕЖДУ СМЕРТЬЮ И ЖИЗНЬЮ
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Никогда еще океан не казался Чарли таким могучим и таким бескрайним. Барашки разбегались во все стороны до самого горизонта. Тридцатипятифутовая шхуна «Даун Ист» уверенно продиралась сквозь волны. Одной рукой Чарли упирался в приборную доску, чтобы его не болтало из стороны в сторону, другой сжимал бинокль, в который смотрел не отрываясь. Вместе с Тинком они прочесывали выделенный им сектор у рифа Джеффри, совсем рядом с той точкой, где рыбаки обнаружили на воде обломки «Керенсии».
Утром в «Дрифтвуде» Чарли просто ушам своим не поверил, когда услышал слова капитана порта насчет Тесс. В первый момент у него даже вырвалось: «Да нет, быть такого не может». Глаза всех собравшихся в ресторане устремились на него.
– Ты знаешь что‑то такое, чего мы не знаем? – спросил Ходди, обращаясь к нему.
Чарли хотелось рассказать им все: о том, как она пришла на могилу отца, о том, как они ужинали у него дома. Ему хотелось описать их ночную прогулку и даже их первый поцелуй. Но, к сожалению, подсознательный страх сделал свое дело. Чарли только покачал головой и постарался уйти от разговора. Он уже и сам не был уверен, не с призраком ли Тесс провел вечер и полночи накануне, после того как с «Керенсией» действительно случилось что‑то ужасное на море. В конце концов, учитывая его жизненный опыт, это не казалось абсолютно невозможным, и Чарли понял, что сейчас ему нужно просто «прикрыться», не провоцируя лишнего любопытства по отношению к себе и к своему знакомству к Тесс Кэрролл.
– Да нет, я хотел сказать, что она где‑нибудь здесь… где‑нибудь в городе, – сбивчиво пробормотал он, пытаясь скрыть охватившее его смятение. – Вы так не думаете?
– Да о чем мы тут говорим? – воскликнул Тинк, выступая вперед. – Они нашли ее руль и спасательный круг. И от нее не слышно ни слова уже тридцать шесть часов. Чего тебе еще надо, каких доказательств?
Чарли просто затрясло от ужаса.
– А дома… Дома кто‑нибудь ее искал?
– Разумеется, – ответил Ходди. – Ни следа. Дабби Бартлетт видел ее собаку, которая сегодня утром бегала без поводка по берегу залива. Мать ждала от нее звонка сегодня ночью или утром, но пока что Тесс ни с кем на связь не выходила.
Вся компания разбилась на пары и распределила районы поиска. Чарли присоединился к Тинку, взявшему у одного из ловцов лобстеров шхуну с мощным двигателем. Они были едва знакомы по совместным посиделкам в пивных барах, но сегодня их объединяло общее неистовое желание – как можно скорее найти Тесс.
В течение первых часов поисков они вытащили из воды кучу всякой всячины, включая и сумку‑холодильник фирмы «Коулмен» с несколькими банками «Будвайзера», и найковскую сумку для гольфа – пустую, без клюшек.
Затем, уже ближе к полудню, они заметили на поверхности моря спасательный плотик. Он был надут лишь частично, а его борт с одной стороны был черный от какой‑то сажи. Тинк и Чарли втащили плотик на борт шхуны и поняли, что худшие предположения подтверждаются: их находка была с борта «Керенсии». Тинк сначала застонал, а потом, уже не скрывая эмоций, протяжно взвыл: «Не‑ет!» Это простое отчаянное слово он тянул сколько мог, насколько хватило дыхания. Потом его голос стих, и крупные слезы потекли по щекам Тинка, исчезая в густой всклокоченной бороде.
Шлюп исчез. Тесс нигде не было.
Единственными живыми существами, которых они встретили в этот день в сердитом, перекатывающемся высокими волнами океане, были горбатые киты: несколько горбачей плыли какое‑то время параллельным курсом ярдах в двухстах по правому борту от шхуны, то и дело показывая над водой спины и пуская фонтаны брызг, а потом ушли в глубину.
Весь день Чарли мысленно пытался разобраться в том, что же случилось на самом деле. Кто явился прошлой ночью на кладбище – сама Тесс или же ее призрак? За те годы, что он проработал в Уотерсайде, Чарли пришлось видеть тысячи душ усопших – они появлялись и исчезали, и Чарли знал все отличавшие их признаки. Обмануть его в этом отношении было просто невозможно. Их контуры всегда обрамляло едва уловимое свечение. Старики больше не хныкали и не причитали. Больные появлялись после смерти если не полностью выздоровевшими, то по крайней мере окрепшими и достаточно уверенными в своих силах.
Поначалу они казались почти реальными людьми, но вскоре их контуры начинали размываться, а свечение вокруг постепенно усиливалось. Черты понемногу менялись – люди становились такими, какими хотели видеть себя при жизни. Потом, когда они оказывались внутренне готовы к переходу на следующий уровень, то делались все более неясными и прозрачными и наконец просто растворялись в воздухе, как туман под лучами утреннего солнца.
Но Тесс была другая. Он заглядывал в ее изумрудные глаза. Он стоял вплотную рядом с ней. Он слышал ее восхитительный, необыкновенный смех. Он даже почувствовал себя слегка влюбленным. Нет, это просто невозможно. Не могла она быть привидением. Не было в ней ровным счетом ничего потустороннего. Она была слишком реальной, слишком ощутимой, слишком живой. Здесь произошла какая‑то ошибка.
Шхуна зарылась носом в очередную волну, и брызги окатили его с ног до головы. У него защипало глаза от соли, но он боялся оторваться от бинокля даже на миг, чтобы протереть их или хотя бы проморгаться. А что, если именно в этот момент шхуна пройдет мимо Тесс и по его вине они с Тинком ее даже не заметят? Весь день Чарли мысленно молил Бога, чтобы Он не забирал у него эту прекрасную и необыкновенную женщину. При этом он гнал от себя все дурные мысли и подыскивал какое‑то простое и оптимистичное объяснение всем происходящим событиям. Ну да, шлюпа Тесс не было на привычном месте у причала, но, в конце концов, океан большой, и она могла заплыть куда‑нибудь подальше. А обломки, найденные рыбаком, вовсе не обязательно свидетельствовали о кораблекрушении. Может быть, их просто сорвало штормом с «Керенсии», а само судно могло уцелеть.
Оставался, правда, еще обожженный спасательный плот. Чарли бросил взгляд на показания приборов. Термометр указывал, что температура морской воды составляет всего пятьдесят два градуса по Фаренгейту. Еще из программы курсов, где он учился на парамедика, Чарли знал, что теплоемкость воды в тридцать раз выше, чем воздуха, а значит, в холодной воде человек замерзает гораздо быстрее, чем при такой же температуре на суше. Нельзя было не признаться себе в том, что без специального теплосберегающего защитного костюма человек теряет сознание через полчаса‑час, а смерть наступает в течение от одного до трех часов. Но даже если шлюп Тесс сгорел и ушел на дно, у нее был на борту спасательный костюм, в котором она могла продержаться на воде при данной температуре как минимум трое суток. Значит, у них было еще полно времени, чтобы найти ее.
Чарли увидел, что небо на западе покрылось ржаво‑лиловыми разводами. Тучи собирались в огромные сгустки, затягивая небосвод все плотнее. Солнце спускалось все ниже к воде, и вдруг Чарли с ужасом осознал, что впервые за тринадцать лет он ни разу за целый день не вспомнил про Сэма. Ни единого раза. У него учащенно забилось сердце. Он почувствовал приступ паники. У него оставался всего один час, не больше, чтобы найти ее до того, как стемнеет. Но за тот же час ему надо успеть добраться домой, к Сэму.
О том, что перед ним когда‑нибудь встанет такой выбор, он прежде и подумать не мог.
Тесс исчезла. Сэм ждал его.
В этот момент Тинк резко крутанул штурвал.
– Бак почти пустой, – сказал он. – Солнце садится. Мне и самому ужасно не хочется возвращаться в порт, но другого выбора нет.
Чарли кивнул, но легче ему не стало. Едва ли они успеют вернуться в город вовремя.
– Хочешь, я за штурвал встану? – спросил он, подсознательно надеясь, что сумеет разогнать шхуну быстрее и это увеличит шанс скорее вернуться.
– Я не устал, – ответил Тинк.
Чарли пошел на корму, сел, обхватил голову руками и закрыл глаза. Перед ним тотчас же возник образ Тесс: она уходила от него по кладбищенской дорожке и он провожал ее взглядом. Он увидел, как девушка обернулась в ночной темноте. Он и сейчас мог с точностью до секунды воспроизвести все, что происходило с ним накануне вечером и ночью. Оставалось лишь разобраться, что это значило.
Может быть, красота Тесс ввела его в заблуждение? Может быть, он от восторга просто не заметил привычных, очевидных признаков? Или же у Бога была какая‑то другая причина устроить эту встречу? Иначе как можно было так ошибиться?
Чарли встал и вернулся в рулевую рубку. Встав рядом с Тинком, он глянул на спидометр. Пятнадцать узлов. Лицо Тинка горело, и он то и дело кидал себе в рот шоколадное печенье, выхватывая его из огромного пакета. Черные крошки сыпались ему на грудь.
Чарли выглянул наружу и увидел, что за кормой шхуны неотступно следует черный баклан. То и дело птица ныряла, чтобы поймать очередную рыбину. Неяркий свет клонившегося к закату солнца стлался по воде, и Чарли знал, что сегодня солнце зайдет в шесть тридцать три вечера.
– А чуть‑чуть быстрее мы не можем? – осторожно спросил он.
– А какого хрена ты так торопишься, Марио Андретти? Что за спешка?
– Мне просто нужно вернуться поскорее.
Тинк переложил руль градусов на пять вправо и злобно сказал:
– У тебя есть дела поважнее? Потрахаться договорился, а позже не дадут? Или боишься, что бейсбол по телевизору без тебя не начнется?
Чарли промолчал, решив, что нет смысла вступать в перепалку. Он продолжал молча стоять рядом с Тинком и слушать, как бьются волны о борта шхуны. Через некоторое время Тинк протянул ему пакет с печеньем. В знак перемирия.
– Нет, спасибо.
– Слушай, извини. Сорвался. Нервы у меня на пределе. – Тинк снова положил свои большие ладони на штурвал. Чарли показалось, что в глазах у него стоят слезы. Потом Тинк вдруг спросил: – А как вы с Тесс познакомились? Я имею в виду – заново, после школы.
– Да просто случайно встретились.
На самом деле Тинк его не слушал. Казалось, он целиком погружен в свои собственные страхи.
– Ни за что нельзя мне было отпускать ее в море в такой шторм, – сказал он.
Для Чарли это прозвучало странно. Тесс даже не упоминала ни о каком шторме.
– Ничего, что бы ни случилось, закончится все хорошо, – заверил Чарли.
Тинк посмотрел на него печальными глазами:
– Ты думаешь?
– Нужно просто верить.
В общем‑то Чарли как раз сейчас и пытался заставить самого себя поверить, что Тесс не погибла. Но, разумеется, с каждой секундой, с каждой преодоленной волной он чувствовал, как в нем тоже нарастает страх. Он отлично знал все, что связано с промежуточным состоянием между жизнью и смертью, и как души покидают свои тела. Он и сам на короткое время оказался на том свете и был силой вырван обратно в жизнь. Он был вынужден признаться себе, что существует такая возможность: душа Тесс явилась на кладбище, чтобы найти своего отца, даже не зная, что случилось с ее физическим телом. Люди часто отказывались верить, что инфаркт или аневризма оказались для них смертельными. Порой они даже не могли взять в толк, что их жизнь уже кончилась, и несколько дней после похорон пытались вести себя так же, как до смерти. Другие, наоборот, сразу понимали, что умерли и почему, и в отчаянии взывали к Богу, умоляя повернуть время вспять. Некоторые цеплялись за жизнь, стараясь держаться поблизости от своих семей и друзей, пока могли. Разумеется, встречались и такие, кто воспринимал все легко: отбыв положенное минимальное время между двумя мирами, они быстро переходили в другую реальность.
Где же теперь может быть Тесс? Возможно, она бродит по улицам Марблхеда, совершенно не понимая, что она призрак? Или, что еще хуже, она уже сделала следующий шаг, и Чарли никогда больше ее не увидит.
Вскоре на горизонте показалась марблхедская гавань. Небо стало темно‑серым, и маяк светил своим обычным зеленым лучом. В тот момент, когда шхуна проходила мимо яхт‑клуба «Коринтиан», Рик Викери, начальник доков, приготовился произвести выстрел из пушки, возвещавший о закате солнца.
Тинк аккуратно подвел шхуну к ее месту у портового причала. Чарли спрыгнул на пристань. Когда он швартовал судно, то услышал сигнальные выстрелы.
– Мне надо бежать, – сказал он.
– Ты уверен, что с тобой все в порядке? – спросил Тинк. – Выглядишь ты неважно.
– Нет, я в порядке. Позвони мне, если что‑нибудь узнаешь.
– Само собой, – заверил Тинк.
Даже не попрощавшись, Чарли бросился бежать в спринтерском темпе. Он знал, что опоздает. Минут на пять, а может, даже на десять. Он пронесся по Стейт‑стрит, срезал угол по узкому проезду между домами, перемахнул через изгородь и помчался по лужайке миссис Дьюпар. Вслед ему из окна донесся собачий лай. На углу Вашингтон‑стрит он едва не угодил под какой‑то фургон.
В Марблхеде почти совсем стемнело. В окнах за занавесками замерцали огни. Из каминных труб спиралями поднимался дым. А Чарли бежал что было сил…
Ради Сэма. И ради самой жизни.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
К последнему повороту улицы Вест‑Шор‑драйв Чарли совсем обессилел. Он ужасно запыхался, и к тому же у него стало неприятно покалывать в правом боку. Прежде чем достать из кармана ключ от кладбищенских ворот, он на мгновение прислонился лбом к холодной решетке и секунду‑другую простоял неподвижно. Затем он повернул ключ в замке, и тот – впервые за все эти годы – не сработал с первого раза. Чарли охватила паника, он подергал ключ взад‑вперед и стал проворачивать его что было силы. Старый изношенный механизм уступил такому напору, раздался знакомый лязг, и Чарли со всех ног бросился бежать дальше. Бежать по главной дорожке, посыпанной мелким гравием, было даже удобнее, чем по асфальтированному тротуару. В воздухе пахло палой листвой.
Мини‑трактор стоял у Источника Юности. Чарли вскочил на сиденье, повернул ключ в замке зажигания и погнал свой вездеход вверх по склону холма к Роще Теней. Он не подъехал, а буквально подлетел к знакомой голубой ели и, даже не оглянувшись и не удостоверившись, что за ним никто не следит, вытащил из‑под сиденья бейсбольную перчатку с мячом, перепрыгнул поваленное дерево и помчался вглубь леса.
До поляны оставалось совсем немного – чуть‑чуть вверх по склону, вокруг кленов, растущих на вершине, и опять чуть‑чуть вниз, к пруду с впадающим в него ручейком‑водопадом. Серебристо‑серая мгла стала накрывать обрамлявшие поляну кедры. Наконец Чарли уже напрямую – через кусты – выбежал на такую знакомую лужайку: девяносто футов в длину и столько же в ширину идеально ровного газона. Даже в полумраке он с одного взгляда понял, что ни на месте подающего, ни на площадке принимающего никого нет.
– Сэм! – закричал он во весь голос. – Сэ‑эм!
Качели, подвешенные к толстой ветке платана, тоже были пусты.
– Сэм?!
Никакого ответа. Чарли почувствовал, как внутри поднимается волна ужаса – сначала в животе, потом в груди. Голова заболела. Причем с усталостью эта боль не имела ничего общего. Его затоплял страх.
Он понял, что надо заставить себя перестать думать о худшем, о непоправимом. Он подошел к ближнему углу поляны и сел на деревянную скамейку качелей. Привычное движение ногой – и Чарли взмыл в воздух по дуге, прописанной тщательно отмеренными веревками. На мгновение он увидел серп луны над носками кроссовок, а затем рухнул вниз к земле.