– Готово, – ухмыльнулся он, демонстрируя разбитые куски армированного стекла, которое Грегсон специально приобрел для учебных целей.
По правде говоря, как ухмылялся Неандерталец, я лично видел, поскольку каждый из нас получил свое задание, причем мое оказалось гораздо сложнее, чем размахивать идиотской кувалдой. Про меня, однако, чуть позже; сперва я расскажу, как Грегсон поделил остальных. Как вам уже известно, обитатели комнаты № 3 вошли в команду молотобойцев, а комната «Б» стала командой «Хилти».
– Что еще за «Хилти»? – поинтересовался Свеча.
– Вот это, – Грегсон показал всем массивную хреновину, – пневматический пистолет производства компании «Хилти», инструмент, который применяется в строительстве и в других областях для пробивки отверстий под гвозди в бетоне, железе и других твердых материалах.
– Типа армированного стекла, – вдруг перебил Свеча.
– Верно, армированного ударопрочного стекла, – кивнул директор, вытащил из‑под стола именно такой образец, пожил на две табуретки и прижал пистолет к его поверхности. Грегсон нажал спусковой крючок – послышался гром и треск, – после чего поставил стекло на ребро и продемонстрировал нам проделанную в нем дырку.
– Не подставляйте ноги, – предупредил он, наклоняясь, чтобы вытащить обычным гвоздодером вбитый в пол гвоздь. – Эта модель – полуавтоматическая, с обоймой на десять патронов и магазином на десять гвоздей. Быстрый, нежный инструмент, а главное, крепкий, как йоркширский углекоп. Каждый боец бригады «Хилти» получит по такому пистолету. Досконально изучите свое оружие: как с ним обращаться, как применять, перезаряжать, справляться с заклиниванием и, в первую очередь, как не выпустить гвоздь себе в лоб. Это игрушка для больших мальчиков, джентльмены, поэтому прошу отплестись к ней с должным уважением.
– Можно мне в команду «Хилти»? – заныл Котлета. Его кувалда вдруг показалось грубой и примитивной на фоне современного пневматического пистолета.
– Нет, – коротко ответил Грегсон и сообщил Шпале, Свече, Лягушатнику и Безымянному, что они‑то и войдут в состав этой бригады, чем привел всех четверых в неописуемую радость. – Каждый из вас подходит к витрине, пробивает в стекле по пять отверстий (в каком порядке, объясню позднее) – итого получается двадцать, затем перемещаетесь к следующей витрине, а команда молотобойцев довершает дело вслед за вами. Ясно?
– Так точно, сэр! – восторженно воскликнул Шпала, сияя от уха до уха.
– Как только молотобойцы разобьют стекло, наступает черед сборщиков, которые, собственно, должны быстро собрать монеты. Господа Кемпторн, Дженкинс, Хаммонд и Лоуренс – вы входите в бригаду сборщиков.
Грегсон подал знак, и Фодерингштайн кинул Конопле, Тормозу, Ореху и Лопуху по паре прочных кожаных перчаток длиной до локтя.
– Наденете вот это, чтобы не порезать руки. Сгребайте монеты вместе со стеклом, потом разберем. Действовать нужно быстро и ловко. Вы – самая важная часть команды, без вас мы – просто кучка варваров.
– Э‑э, у меня вопрос, – подал голос Конопля.
Грегсон разрешил ему говорить.
– Я заметил, что в каждую бригаду входит кто‑то из старост. Это означает, что мы возглавляем свои команды?
– Вы очень наблюдательны, мистер Кемпторн. Да, вы стоите во главе своих команд и отвечаете за четкие и слаженные действия подчиненных, а также за координацию с другими бригадами, – подтвердил Грегсон и вдруг, словно по сигналу, в упор посмотрел на меня.
– А чем будет заниматься моя команда? – озадаченно спросил я, не представляя, как еще можно вписаться в общий расклад, и слегка разочарованный тем, что меня не взяли ни в «самую важную» команду, ни в бригаду «Хилти».
– Вы войдете в отряд особого назначения, – сообщил Грегсон, и мое разочарование моментально улетучилось, то есть, до тех пор пока я не оглянулся на остальных «агентов» – Четырехглазого, Крысу и Трамвая.
– Что мы должны делать? – возбужденно спросил Крыса чуть ли не из‑под потолка, куда подлетел от счастья.
– Все. Нейтрализовать охранников, устраивать отвлекающие маневры, пробивать и защищать пути отступления и вырубать всякого, кто помешает прочим бригадам выполнять их задачи. Вы обеспечиваете эффективность действий своих товарищей, поэтому вам пригодится вот это, – произнес он, выкладывая на стол четыре электрошокера и два захватных крюка. Довольные ухмылки всех четырех «спецагентов» быстро заставили Шпалу поникнуть.
– Подавись своим дурацким пневмомолотком, старик, – бросил я и расхохотался. Весь класс вместе со мной принялся бурно выражать радостное возбуждение.
Примерно с неделю ушло на знакомство со снаряжением и индивидуальными задачами. Сперва Грегсон шаг за шагом объяснял нам план в целом, чтобы мы усвоили последовательность операций, а затем разделил на четверки, в которых мы тренировали свои навыки до автоматизма.
Фодерингштайн показал, как пользоваться оружием шокового воздействия, и при этом имел вид человека с большим опытом. Шокеры напоминали длинные дубинки, только с металлическими рожками на конце, рукояткой и спусковым крючком. Выяснилось, что в случае необходимости надо ткнуть противника шокером в бок, нажать на крючок, и разряд в пятьдесят тысяч вольт парализует мускулатуру бедняги примерно на одну минуту. «Пятьдесят тысяч вольт» звучало для меня внушительно, поэтому я на всякий случай я уточнил у Фодерингштайна, не смертельно ли такое поражение.
– Убивают амперы, а не вольты, – прокомментировал он, и это стало единственным познанием, прямо не относящимся к криминалу, которое я вынес за все время обучения в Гафине.
Фодерингштайн также научил нас, как уложить неприятеля с одного удара, как сделать так, чтобы он полежал в отключке подольше, и как преодолеть страх в рукопашном бою.
– Видите ли, джентльмены, каждого в этой жизни когда‑нибудь да подставляют. Все, что нужно, – уметь сделать так, чтобы этого не случилось в неподходящий для вас момент, – хищно улыбнулся он, мысленно возвращая нас к воспоминаниям о ненавистных кроссах и ледяном душе.
Смысл подтягиваний на турнике стал очевидным, как только мы приступили к тренировкам с захватными крюками. Только для Бочки подтягивания по‑прежнему оставались пыткой, однако он довольно быстро сообразил, что либо овладеет этим упражнением, либо останется за бортом, и сразу начал практиковаться, как актер, готовящийся к роли Тарзана. Бочка, Царь обезьян, если хотите.
Зайти в музей мы должны были с парадного входа, а вот выйти – с черного, точнее, по лестнице в западном крыле. За окнами этого крыла высилась огромная стена. Нам предстояло перелезть через нее, затем перебраться на низкую крышу и спрыгнуть оттуда на соседнюю улицу. Используя крюки и веревки с навязанными на них узлами.
Однако этим обязанности команды специального назначения отнюдь не исчерпывались. Не буду всего перечислять, – утомитесь; скажу лишь, что мы должны были действовать без сучка без задоринки, причем с точностью до десятой доли секунды, чтобы дать прочим возможность выполнить свои задачи.
В конечном счете мы представляли собой четыре отдельные бригады с четкими целями, и все полностью зависели друг от друга. Мы были бандой Гафина и собирались ограбить не что‑нибудь там, а Британский музей.
Визит инспектора
К сожалению и досаде, как нередко бывает, едва мы вошли в ровный ритм работы, к нам заявился незнакомец, которого очень интересовало, чем это заняты наши шаловливые
– Э‑э… вы к нам? – проговорил Шарпей, удивленно глядя на дверь. Мы инстинктивно, за считанные секунды спряли свои инструменты, планы и прочий компромат в сумки, а Шарпей, воспользовавшись паузой, вытер классную доску.
– Кто здесь главный? – осведомился незнакомец.
– Простите, можно узнать, кто вы такой?
– Представитель кройдонского муниципалитета, вот кто я такой. Клайв Эндрюс, школьный инспектор, – сказал визитер, предъявляя удостоверение с такой гордостью, будто прискакал из «Летучего отряда» лондонской полиции. – Ну, где ваш директор?
Возможно, в будущем достижения медицины позволят мужчинам беременеть и рожать детей. Если такое случится, точно знаю, как будет выглядеть физиономия Шарпея, когда он, тужась, будет производить на свет тройняшек. Перекошена набок.
– Сейчас позову, – бесцветным голосом выговорил он. – Дети, вы свободны.
Медленно и нерешительно мы поднялись из‑за парт, забрали сумки и вышли из класса под пристальным взором инспектора Эндрюса.
Никто не произнес и слова, пока мы не удалились на достаточное расстояние от здания школы, но потом со всех сторон посыпался испуганный шепот:
– Что будем делать?
– Кто этот тип?
– Что вообще происходит?
– Нас посадят в тюрьму?
– Надо валить отсюда!
Я отправил Крысу под окно к Грегсону подслушать разговор. Через десять минут, за несколько мгновений до выхода Эндрюса, Крыса примчался обратно.
– Уверяю вас, мистер Грегсон, никакой ошибки быть не может. Кройдонский муниципалитет намерен досконально разобраться с этим вопросом. Мы рассчитываем на полное содействие с вашей стороны, иначе дело будет передано в суд. Я ясно выразился?
– Предельно ясно, мистер Эндрюс, однако я убежден, что здесь какое‑то недоразумение. Можете инспектировать Гафин сколько угодно, у нас имеются все необходимые лицензии, сертификаты и разрешения, выданные как местными, так и федеральными властями. Прошу вас, прежде чем делать скоропалительные выводы и предъявлять голословные обвинения, еще раз проверьте свои бумаги.
– Муниципалитет Кройдона не делает скоропалительных выводов и уже тем более не предъявляет голословных обвинений. Мы основываемся на доказательствах, которые… – запыхтел Эндрюс, но Грегсон мягко его прервал:
– Прекрасно вас понимаю, мистер Эндрюс. Вы всего лишь выполняете свои обязанности, а я – свои, так сказать, стою на страже благополучия детей, поэтому очень прошу, проверьте все заново, прежде чем издавать какие‑либо распоряжения.
Грегсон являл собой воплощенное спокойствие и учтивость. Если бы не его шляпа, пиджак и лицо, я бы поклялся, что перед нами другой человек. Чарующее обаяние Грегсона немного растопило суровость Эндрюса. Он пожевал губами, кивнул и сказал:
– Хорошо, я проверю все еще раз. Тем не менее, мистер Грегсон, если все же это канцелярская ошибка, она будет первая за всю историю кройдонского муниципалитета. Даже мы в это не поверили.
– Благодарю вас, мистер Эндрюс. – Грегсон улыбнулся, пожал Эндрюсу руку и проводил до машины. – Если возникнут вопросы, пожалуйста, звоните в любое время. Школа будет работать еще три недели, а потом дети уедут на рождественские каникулы до четвертого января.
– Не беспокойтесь, я позвоню.
На прощание инспектор бросил на нас короткий взгляд, сел в машину и уехал, а Грегсон с Шарпеем махали ему вслед, точно ошалелые автомобильные «дворники».
– У нас и вправду есть эта дребедень, о которой ты говорил – сертификаты, лицензии и все такое? – спросил Шарпей.
– Черта с два! Я просто выиграл лишний день. По крайней мере, надеюсь. Позвони Вики, пусть живо шурует сюда. Это ее епархия, – жестко произнес Грегсон.
Шарпей и Грегсон прошли мимо нас в здание. Дверь за ними уже почти закрылась, но в этот момент директор обернулся и приказал нам утроить старания.
– Операция состоится завтра, – объявил он.
Мы так увлеклись разговором Шарпея и Грегсона, что даже не заметили, как Фодерингштайн выехал со стоянки вслед за инспектором Эндрюсом. Через час яростных тренировок мы добились безукоризненной синхронности действий, словно семейная бригада грузчиков, перевозящих рояли, и были полностью «настроены на волну» (как иногда выражалась Джинни).
Вся работа, однако, мгновенно встала намертво, когда стук острых каблучков, раздававшийся с лестницы, материализовался в виде полного совершенства. Перед нами во всем своем великолепии предстала мисс Говард. На ней был элегантный облегающий жакет, юбка до колена и темные чулки. Волосы она убрала в тугой пучок и надела притворно строгие, жутко сексуальные очки в тонкой стальной оправе, которые скорее подчеркивали выразительность ее зеленых глаз, нежели скрывали их. Добавьте к этому кроваво‑красные губы, изящно загнутые ресницы и длинную лебединую шею. Раньше я и не знал, что эта часть тела может быть настолько эротичной, но, увидев стройную и прекрасную шею мисс Говард, твердо решил: когда вырасту, стану вампиром.
– Надеюсь, тебе не надо объяснять, что делать, – суетился Грегсон вокруг мисс Говард, стряхивая с нее невидимые пылинки.
– Конечно, не надо. В первый раз, что ли?
– Отлично. Эрик поехал за ним в Кройдон. Сделай так, чтобы этот тип сюда не вернулся. Короче, у тебя полная свобода, – дал последние наставления директор.
– Все будет в порядке. Считай, что он уже как шелковый, Джон. Можешь на меня положиться, – проворковала мисс Говард.
– Как всегда, – ответил Грегсон и, к общему изумлению, легко чмокнул ее в щеку. – Ну все, иди.
Мисс Говард вышла и села в машину. Мы завороженно пялились ей в спину, пока Грегсон не одернул нас и не велел возвращаться к тренировкам.
– А куда она поехала? – по простоте душевной спросил Крыса.
– Не вашего ума дело, мистер Макфарлан. Продолжайте готовиться, времени совсем мало.
На этом тема была закрыта. Мы понятия не имели, каким образом мисс Говард должна обработать школьного инспектора. Нам оставалось лишь строить догадки, чем, собственно, в этот вечер мы и занялись.
– Даст ему взятку. Натурой.
– Шантажирует?
– Подольет чего‑нибудь в кофе.
– Спорим, она сейчас ему дрочит!
Однако это были просто предположения. Точно мы знали только то, что наше расписание сдвинулось вперед на несколько недель, поэтому мисс Говард в любом случае могла решить проблему лишь временно.
Грегсон планировал операцию на предрождественскую неделю, когда покупатели штурмуют магазины и внимание по максимуму отвлечено; теперь с этой идеей можно было распрощаться. Лучшие планы, как вы знаете, часто отправляются псу под хвост.
Вечером мы еще раз собрались, чтобы разгладить, что называется, последние складочки, но складочек не обнаружилось, поэтому Грегсон нас отпустил.
– Кгхм… сэр… – уже в дверях обратился к нему Крыса. – Что будет послезавтра? Я имею в виду после того, как мы управимся с делом… Вы будете учить нас дальше?
– Нет, мистер Макфарлан, на этом обучение закончится. Мы переночуем в Гафине, только чтобы перегруппироваться, утром я передам золото покупателю в обмен на наличные, а вы с мистером Шарпом и мистером Фодерингеем прочешете каждый уголок здания и уничтожите все возможные улики – отпечатки пальцев, документы, ключи и тому подобное. Не стоит чересчур облегчать жизнь копам, верно?
– А когда мы получим свои деньги? – спросил я.
– Примерно через час после того, как их получу я. Сами понимаете, мистер Банстед, наоборот вряд ли выйдет, – резонно заметил Грегсон.
– Откуда нам знать, вдруг вы нас надуете? – прищурился Трамвай.
Грегсон принял вид человека, оскорбленного до глубины души.
– И это после того, как мы провернем общее дело? – Сама мысль о том, чтобы надуть нас, видимо, казалась ему ужасной и отвратительной.
– Да ладно, общее дело, общее дело, – с сомнением протянул я.
– А вас не проведешь, ребятки. Хорошо, назову более вескую причину доверять мне. Я, мистер Шарп, мистер Фодерингей и мисс Говард забираем себе в десять раз больше, чем получите вы. Нам по миллиону с хвостиком против ваших ста тысяч на нос. Всего пять миллионов. Просто‑напросто нет смысла заводить целых шестнадцать свидетелей ради нескольких лишних сотен кусков.
Этот аргумент вызвал бурю протеста, однако Грегсон заявил, что размер доли не обсуждается, и что именно они вчетвером задумали ограбление, разработали план, нашли покупателя, обеспечили необходимое снаряжение, обучили и натренировали нас, предоставив жилье и позволив участвовать в деле, которое, несомненно, станет одним из самых громких за всю историю Британии.
– Сто кусков в пятнадцать лет – это несравнимо больше, чем те же деньги в нашем возрасте, уж поверьте. Итак, сосредоточьтесь на задачах, за которые мы вам платим. По большому счету, главные в деле – мы, а вы – всего лишь солдаты‑наемники, усвоили?
Полагаю, Грегсон назвал нас наемниками, просто чтобы подкинуть леща и немного отвлечь от мыслей о деньгах. Его прием сработал, что еще раз демонстрирует, насколько глупыми бывают пятнадцатилетние мальчишки.
– Так, а теперь все опустили головы и помолились. Завтра нам предстоит тяжелый день.
– Ладно. Бу‑бу‑бу. Бу‑бу‑бу.
Мы уже собирались разойтись по комнатам, когда из города вернулись мисс Говард и Фодерингштайн. У обоих были непроницаемые лица, но костюм мисс Говард выглядел гораздо более мятым, чем с утра, а из левого бокового кармана Фодерингштайна торчал уголок видеокассеты.
– Как прошло? – поинтересовался Конопля, пока остальные с вожделением пялились на фодерингштайновскую видеокассету.
Мисс Говард окинула вопрошавшего мимолетным взором и скрылась в кабинете Грегсона.
– Видать, все улажено, – задумчиво проговорил Шпала.
До утра я почти не сомкнул глаз. Судя по непрекращающимся шорохам, почесываниям, ворочанью в кроватях, взбиванию одеял, бесконечным взглядам на будильник и в потолок, этой ночью не спал никто.
К семи часам мы прекратили всякие попытки уснуть и принялись вертеть в руках захватные крюки, каждые полминуты бегая в сортир, поскольку от возбуждения постоянно ощущали позывы к мочеиспусканию.
До сих пор мы играли в увлекательную игру, но вот пришел день «X», и начала сказываться нервозность. Четырехглазый побежал в ванную, где его вывернуло наизнанку – бедняга заблевал себе все очки. Что до меня, то я, как заведенный, мерил шагами гостиную, не в силах на секунду присесть.
– Только измотаешь себя, – предупредил Шпала, но я был настолько накачан адреналином, что мои ноги не гнулись в коленках.
В половину восьмого Шарпей принес целый чемодан школьных костюмов. Все, разумеется, были уже наготове и беспокойно приплясывали, точно на горячих угольях.
– Марш завтракать, – скомандовал Шарпей, копаясь в чемодане.
– Я не голоден, – буркнул я, и пятнадцать голосов эхом повторили то же самое. От завтрака отказался даже Бочка.
– Значит, ешьте через силу. Выпейте хотя бы чаю с шоколадом, энергия вам сегодня еще понадобится.
Мы спустились в столовую. Там нас, как всегда, ждали хлопья, молоко и каша; мы на них даже не посмотрели, а вместо этого набросились на шоколадные батончики, оставленные на одном из столов, поскольку иной пищи наши желудки не принимали. Разумеется, у Четырехглазого шоколад полез из глотки обратно. Фодерингштайн вытер ему физиономию полотенцем и посоветовал ограничиться питьем.
– Глотни апельсинового сока, а в автобусе выпьешь лимонада и сгрызешь пару кусочков сахара, легче будет.
Мы поднялись к себе в комнаты, где на кроватях уже лежала форма, и начали одеваться. На этот раз нам приготовили зеленые свитеры и зеленые с желтым галстуки на застежках, так что мучится с уродливыми узлами не пришлось. Теперь мы выглядели как обычные ботаны‑заучки.
Утешала одна мысль: как только мы вытащим из сумок свои «Хилти», все презрительные и насмешливые взгляды со стороны прочих групп школьников волной смоет.
– Проверьте снаряжение. Убедитесь, что все под рукой, но не на виду.
Пока мы выполняли распоряжение Шарпея, появились Грегсон с Фодерингштайном. Оба одобрительно кивнули, глядя на нас.
– Молодцы! – улыбнулся Грегсон, наблюдая за последними приготовлениями.
Даже Фодерингштайн умилился и незаметно промокнул платком глаза. Должно быть, мы и вправду неплохо смотрелись.
– Ну что ж, парни, долгих речей произносить я не собираюсь. Все уже сказано, так что идемте. Добудем себе славу и богатство. Прошу в автобус, джентльмены.
20. По местам!
Дорога в музей запомнилась только тем, что мне нестерпимо хотелось по‑маленькому, несмотря на то, что перед отъездом я бегал в гальюн через каждые пять минут. Когда мы свернули на Блумсбери‑стрит, я чуть не обмочился.
Если честно, я испугался, что не выдержу, особенно когда Фодерингштайн акулой начал кружить по площади, выискивая место для парковки. К счастью, скоро он выбрал подходящий пятачок.
Грегсон настоял на последней проверке снаряжения. Мы еще раз оглядели содержимое рюкзаков и быстро проверили маленькие микрофоны (замаскированные под плееры), выданные мне, Конопле, Биг‑Маку и Шпале. Только после этого Фодерингштайн открыл дверь. Шестеро из нас тут же справили нужду прямо за автобусом; Грегсон сосредоточенно подводил часы и не обратил на это внимания.
– Сбор в половине одиннадцатого. Вернуться должны все до единого. Проследите, чтобы никто не остался. – Грегсон посмотрел на нас, своих помощников. – Это ваша задача. Ну, успеха!
Мы энергично зашагали, сразу разделившись на четверки. Вид у нас был глупее не придумаешь: веселенькая зеленая форма, как у педиков, галстуки, врезающиеся под кадык, рюкзаки за спинами. Мы топали парами, друг за дружкой, точно отпрыски гуманоидов из «Деревни проклятых». Если бы я сам не принадлежал к этой кучке идиотов, то обязательно налетел бы на них с другой стороны улицы, размахивая руками, как ворона – крыльями, и делая страшные глаза.
С другой стороны, в этом и заключался весь смысл. Прилизанные гомики, не привлекающие внимания, легче всего могли застать охрану врасплох. Идея должна была сработать. Просто обязана.
Мы вошли через главный вход, миновали дюжину охранников и несколько камер слежения. В нашу сторону никто и не обернулся.
В музее мы разошлись: молотобойцы, пробивщики и сборщики золота поднялись прямиком на второй этаж, чтобы занять позиции, а спецагенты, то бишь, я, Крыса, Трамвай и Четырехглазый, отправились выполнять свою часть работы.
В первом зале были выставлены какие‑то глиняные черепки и с десяток плит, похожих на те, которыми мостят дорогу, изрисованных египетскими закорючками (видать, в Древнем Египте тоже нашлось немало любителей граффити). Разумеется, все экспонаты находились в витринах. Мы с Крысой ринулись к одной из них и немедленно облапили стекло липкими пальцами.
– Ни фига себе! – заорал я, чувствуя неодобрительные взгляды остальных посетителей. – Просто обалдеть, да? – Я продолжал вдохновенное вранье. – Только посмотри!
– Ага, круто! – восторженно вторил мне Крыса.
Одновременно с этим выражением раздражающе‑шумного энтузиазма на другом конце зала двое школьников в такой же зеленой форме наступили на собственные шнурки. Никто не обратил на них внимания. В самом деле, если ты, конечно, не извращенец, то тебе совершенно неинтересно смотреть, как мальчишки завязывают шнурки. Довольно скоро мы перешли в следующий зал.
В общем и целом за двадцать минут мы посетили более шестнадцати залов, и в каждом из них двое бурно изображали любовь к естественной истории, а еще двое «нечаянно» наступали на шнурки и присаживались, чтобы завязать их. Мы закончили на втором этаже, рядом с залом, где был выставлен раннэмский клад, и к этому моменту наши рюкзаки заметно полегчали.
– Первый этап завершен, – негромко отрапортовал я по рации Грегсону, который сидел в автобусе.
– Отлично, «спецы». Первый этап завершен, – сообщил он трем остальным «лейтенантам» (мы имели связь только с Грегсоном, который контролировал операцию с улицы, и не могли переговариваться между собой). – Переходите ко второму этапу и возвращайтесь, когда все сделаете, – сказал Грегсон, хотя это распоряжение относилось только ко мне.
Второй этап представлял собой мое сольное выступление и самую рискованную часть всей операции. Если помните, Грегсон уже опробовал этот метод с участием Трамвая, однако не было никакой уверенности в том, что музейные охранники каждый раз будут действовать по одному и тому же сценарию. На экстренный случай имелся запасной план, но если бы возникла необходимость в его осуществлении, меня бы гарантированно вывели из игры.
Пожалуй, в этом и была вся соль роли спецагента. Почетное звание не дается за просто так.
– Эй! Эй, ты! Положи на место! Кому говорю, быстро положи на место! – заревел голос над моим ухом.
– Что? Я ничего не брал.
Я невинно пожал плечами и развернулся, чтобы уйти.
– Нет, брал! Ах, ты… Алан, задержи мальчишку, он сунул что‑то в карман!
Я шмыгнул к выходу из сувенирной лавки, однако Алан схватил меня за руку и втащил обратно.
– Не так быстро, молодой человек. Что у тебя в кармане?
– Ничего. Отпусти меня, чертов педофил! У меня ничего нет! – закричал я, пытаясь вывернуться, но Алан цепко держал мою руку. – Козел гребаный!
– Прекращай, слышишь? Я не потерплю, чтобы в нашем музее так выражались, – предупредил меня охранник, а с полдесятка рядом стоящих мамаш заткнули десяток ушей своих впечатлительных чад.
– Тогда отвяжись, вонючий педрила! Можешь не лезть ко мне со своими слюнявыми поцелуями, ты все равно не трахнешь меня сегодня! – выкрикнул я, а потом заголосил во все горло: – Отстань! Отвяжись! Отвяжись! – Извиваясь как уж, я пнул Алана в незащищенную голень.
– Ну, гаденыш… Дорин, вызывай подмогу, у нас опять попался воришка! – Алану удавалось держать меня на расстоянии вытянутой руки, не ослабляя хватки.
– Отвали! Отвали, урод! – отчаянно вопил я, выкручиваясь и чувствуя, как пальцы охранника соскальзывают с моей руки. Оставался последний рывок. Я со всей силы лягнул Алана в пах, выдернул запястье из его ладони и вдруг влетел головой в стойку с открытками.
– А ну, вернись! Остановите его! – кричал мне вслед Алан, но я вскочил и помчался к дверям.
К несчастью, там меня уже ждали охранники. Я с разбегу врезался в них, отчего один повалился на задницу, а я упал на него сверху. Прежде чем я успел сориентироваться, Алан схватил меня за щиколотки, а его помощники – за руки.
– Пошли к черту! Отстаньте! – верещал я, дергаясь из стороны в сторону, пока они тянули меня к выходу.
– Тихо, тихо, не ори. Боже, Чарли, я его не удержу. Давай оттащим мерзавца в пункт охраны и запрем, – предложил Алан.
Меня волокли сразу четверо охранников, а я продолжал орать благим матом. Эти уроды тащили меня туда, куда нужно, – в штаб‑квартиру службы безопасности.
Алан вставил магнитную карточку в щель электронного считывателя, красный огонек сменился зеленым, дверь открылась. Меня впихнули внутрь; четверо охранников, сидевших в помещении, оторвались от мониторов системы внутреннего слежения и обернулись на шум: что это за орущее чудовище Алан и Чарли доставили в их тихое святилище?
– Если сейчас же не заткнешься, мать твою, я накостыляю тебе по шее! – рявкнул Чарли. Отсутствие нежелательных свидетелей сразу упростило его речь.
– Я больше не буду, – прохныкал я как можно жалостливее.
Такой поворот почему‑то смутил моих новых друзей. Алан и Чарли еще раз встряхнули меня за плечи и переспросили, намерен ли я вести себя прилично. На этот раз я просто начал тереть глаза и слезливо пролепетал:
– Да, дяденьки.
Судя по выражениям лиц, «дяденек» мое обещание не слишком убедило, но по крайней мере меня отпустили.
– Так‑то лучше. А теперь давай выворачивай карманы.
Я послушно выложил на стол несколько конфет, три открытки и маленькую пластмассовую мумию, которую стырил из сувенирной лавки. Чарли взял игрушку и спросил у меня, что это такое.
– Мумия, – удивленно ответил я. Странно, что Чарли этого не знал, учитывая, что работал он не где‑нибудь, а в Музее естественной истории.
– Вижу, что мумия. Где ты ее взял?
– В сувенирной лавке.
– Ты заплатил за нее?
– Нет, сэр.
– «Нет, сэр!» – передразнил Чарли. – Может, кто‑то другой купил ее для тебя?
– Нет, сэр.
– Получается, ты ее украл, так?
– Да, сэр.
– «Да, сэр», – торжествующе повторил Чарли. – Ты совершил плохой поступок. Очень плохой. За такое, между прочим, сажают в тюрьму. Хочешь за решетку?
– Нет, сэр, – всхлипнул я.
– «Нет, сэр», – снисходительно ухмыльнулся охранник, невероятно довольный собой. – Ну, и что ты можешь сказать в свое оправдание?
– Притом он еще и обзывался, – напомнил Алан.
– Да‑да, совершил кражу, орал и нецензурно выражался, – подытожил Чарли. – Что скажешь, хулиган?
– Мне трудно дышать, – выдавил я.
– Что? – не понял Чарли, услыхав не совсем то, что ожидал.
– Я не могу… дышать, у меня… астма, – натуживаясь, медленно выговорил я.
– О господи, еще чего не хватало!.. – всполошился Алан.
Чарли велел усадить меня на стул и вскрыть пакет первой помощи, да как можно быстрее.
– Дыхательный прибор… Мне нужен дыхательный аппарат, – синея, прохрипел я.
Чарли спросил, где находится эта штука.
– У меня… в сумке. Можно… достать?
– Конечно, доставай, – разрешил он.
Я нырнул в рюкзак и извлек оттуда небольшую маску, которой закрыл рот и нос, потом отвернул клапан на баллоне, и лицо мне обдало прохладным кислородом.
– Какой необычный аппарат, – хмыкнул Чарли, не замечая второго баллона, который я вытащил из рюкзака. Я быстренько открыл на нем клапан, пока Чарли спрашивал Алана, видел ли тот когда‑нибудь похожий дыхательный аппарат.
Алан ответил, что не видел, а потом поинтересовался у меня, насколько запущена моя астма.