...
Фенрис видел, как его близнец вонзил кинжал в свое сердце. Смотрел, как Коннэл истекал кровью на кафельном полу и умирал. И затем ему было приказано преклонить колени перед Маэвой в той самой крови, когда она велела ему навестить ее.
Он сидел в каменной комнате в течение двух месяцев, наблюдая за тем, что они сделали с телом молодой королевы, ее духом. Он не смог ей помочь, она кричала и кричала. Он никогда не перестанет слышать эти крики.
Но это был звук, который вышел из нее, когда Каирн швырнул ее в комод, где Фенрис наблюдал, как он расставлял свои инструменты, звук, который вышел из нее, когда она ударилась об пол, который полностью разрушил его.
Небольшой звук. Тихий. Безнадежный.
Он никогда не слышал этого от нее, ни разу.
Каирн встал на ноги и вытер окровавленный сломанный нос.
Аэлина Галантия зашевелилась, пытаясь подняться на ее предплечьях.
Каирн вытащил кочергу из жаровни. Он направил ее на нее, как меч.
Фенрис напрягся, прислонившись к своим невидимым связям, когда Аэлина взглянула на него, туда, где он сидел последние два дня, в том же проклятом месте у стены палатки.
Отчаяние сияло в ее глазах.
Истинное отчаяние, без света и надежды. Такое отчаяние, которое оставляло только желание смерти. Такое отчаяние, которое начинало ослаблять силу, разъедать любую решимость вытерпеть.
Она моргнула ему. Четырежды. Я здесь, я с тобой.
Фенрис знал, что это значило. Последнее послание. Не перед смертью, а перед тем, как сломаться, перед тем, от чего она не сможет уйти. До того, как Маэва бы смогла вернуться с ошейником из камня Вэрда.
Каирн повернул кочергу в своих руках, жара заструилась оттуда.
И Фенрис не мог этого допустить.
Он не мог этого допустить. В его изрезанной душе, в том, что от него осталось после всего, что он был вынужден увидеть и сделать, он не мог этого допустить.
Клятва крови сдерживала его конечности. Темная цепь, которая врезалась в его душу.
Он этого не допустит. Полного разрушения.
Он рванулся к темной цепи связи, крича, хотя из открытой пасти не доносилось ни звука.
Он толкал и толкал, и толкал против тех невидимых цепей, против того окровавленного приказа повиноваться, оставаться внизу, наблюдать.
Он бросил этому вызов. Всему, чем была клятва крови.
Боль пронзила его до глубины души.
Он заблокировал это, когда Каирн указал тлеющей кочергой на молодую королеву с сердцем дикого огня.
Он этого не допустит.
Рыча, мужчина внутри него метался, Фенрис взревел на темную цепь, связывавшую его.
Он вонзился в неё, кусая и разрывая каждым кусочком неповиновения, которым обладал.
Пусть это убьет его, разрушит. Он не будет служить. Ни одного мгновения. Он не хотел подчиняться.
Он не хотел подчиняться.
И тогда Фенрис медленно поднялся на ноги.
...
Боль прошла волной, когда Аэлина лежала, растянувшись, тяжело дыша, руки напряглись, чтобы держать голову и грудь над землей.
Это был не Каирн и не кочерга, на которую она смотрела.
Но это был Фенрис, поднимающийся вверх, его тело дрожало от боли, морда сморщилась в ярости.
Даже Каирн остановился. Посмотрел в сторону белого волка.
— Опустись.
Фенрис зарычал, глубоко и злобно. И все равно он с трудом встал на ноги.
Каирн указал кочергой на ковер.
— Лечь. Это приказ твоей королевы.
Фенрис дернулся, мурашки побежали по его коже. Но он стоял.
Стабильно.
Несмотря на приказ, несмотря на клятву крови.
Вставай.
Издалека зазвучали слова.
Каирн взревел:
— Ложись!
Голова Фенриса забилась из стороны в сторону, а тело о невидимые цепи. Против невидимой клятвы.
Его темные глаза встретились с глазами Каирна.
Кровь побежала из ноздри волка.
Это убьет его — разорвать клятву. Это разобьет ему душу. Как и его тело вскоре после этого.
Но Фенрис протянул одну лапу вперед. Его когти впились в землю.
Лицо Каирна побледнело из-за этого шага. Этого невозможного шага.
Глаза Фенриса опустились к ее собственным. Ни один из них не нуждался в молчаливом коде между ними, в слове, которое она увидела в его взгляде. Приказ и мольба.
Беги.
Каирн тоже прочел это слово.
И он прошипел:
— Она не сможет, не со сломанным позвоночником. — прежде чем он принес кочергу, ударив по спине Аэлины.
С ревом Фенрис вскочил.
И с помощью этого он полностью разрушил клятву крови.
Глава 27
Волк и Фэ повалились на пол, рыча и ревя. Фенрис бросился к горлу Каирна, его огромное тело придавило мужчину, но Каирн ударил его ногой.
Аэлина поднялась вертикально, пытаясь крепко устоять а ногах, когда она опустилась на колени рядом с комодом. Фенрис метнулся в сторону металлического стола, но мгновенно передумал, бросившись телом на Каирна. Низкое шипение прозвучало рядом, и Аэлина осмелилась отвести взгляд, чтобы найти кочергу, справа от нее.
Она повернула ноги к нему. Цепи, привязывающие ее лодыжки, покраснели на конце. Медленно, кандалы нагревались. Волк и Фэ сплелись в клубок когтей, кулаков и зубов, а затем покатились в сторону. Разрушив клятву на крови, это убьет его.
Это были его последние вздохи, его последние сердечные удары.
— Я сдеру мех с твоих костей, — задыхался Каирн.
Фенрис тяжело дышал, кровь текла между его зубов, когда он кружил вокруг Каирна. Его взгляд не отрывался от Каирна, они двигались, оценивая друг друга, готовясь к убийственному удару. Связанные в центре цепи начинали светиться. Небо над головой становилось серым.
Фенрис и Каирн снова кружили, шаг за шагом.
Каирн знал, чего стоит нарушить клятву крови.
Знал, что ему нужно было лишь дождаться, пока Фенрис не умрет.
Фенрис тоже это знал.
Он оскалил зубы, хватаясь за горло Каирна лапами.
Аэлина схватила кочергу, и потянула ее вверх. Она напряглась от нагретых звеньев в цепи, но толкнула и сунула ноги вниз, ее руки выгибались.
Каирн и Фенрис катались по полу, и Аэлина стиснула зубы, сдерживая крик.
Цепь между ее ног щелкнула.
Это все, что ей нужно.
Она поднялась на ноги, но остановилась.
Фенрис, поваленный Каирном, встретил ее взгляд. Зарычал в предупреждении и командуя.
«Беги».
Каирн повернул голову. Увидел цепь, висящую на ее лодыжках.
— Ты.
Но Фенрис поднялся, и его челюсти сжались на плече Каирна.
Каирн крикнул, выгибаясь, хватаясь за Фенриса.
Фенрис снова встретил ее взгляд, впиваясь в плечо Каирна, даже когда он толкнул его об край стола. Ударил позвоночником Фенриса в металл, достаточно жестко, чтобы треснула кость.
«Беги».
Аэлина не колебалась ни секунды. Она бросилась к палаткам со всех ног.
...
И утро началось за его пределами. Полумиля от центра лагеря. Палатка. Солдаты отреагировали так, как и ожидал Рован, и он убил их соответственно. Хищные птицы охотились на него, атакуя ветром и льдом сверху. Он разбил их магию своей, рассеивая их.
Из-за ряда палаток появился кластер воинов. Некоторые увидели его и побежали назад. Это солдаты, которых он раньше тренировал. Каких-то не было. Тем не менее, многие остались сражаться.
Рован прорвался сквозь их щиты, выдохнув весь воздух из легких. Некоторые получали удары топором, который отсекал головы.
Близко. Так близко к этой палатке. Он мгновенно оповестил Лоркана и Гавриэля. Когда он был достаточно близко, чтобы понадобилась магия для входа.
Еще одна партия солдат бросилась на него, и Рован достал свой длинный нож. Его сила уничтожила их стрелы, а затем уничтожила лучников.
Превращая их всех в окровавленные осколки.
Глава 28
Аэлина бежала.
Ее ослабленные ноги спотыкались даже о траву, все еще связанные руки ограничивали движения, но она бежала. Выбрала направление, любое направление, туман реки слева от нее, и побежала.
Солнце вставало, и военный лагерь просыпался вместе с ним... за ней появилось движение. Крики.
Она отгородилась от них и нацелилась вправо. К восходящему солнцу, как будто это были личные приветственные объятия Мэлы.
Она не могла дышать полной грудью через тонкую щель маски, но она продолжала двигаться, мчась мимо палаток, мимо солдат, которые поворачивались к ней, как будто озадаченные. Она сжала кочергу в железных руках, отказываясь понять, что это за суматоха, если Каирн побежит за ней.
Но потом она услышала их. Ревущие приказы.
Несущиеся шаги в траве позади, приближающиеся. Людей впереди насторожили их крики.
Босые ноги летели над землей, ее измученные ноги молили о том, чтобы остановиться.
Аэлина все еще мчалась к восточному горизонту. Навстречу деревьям и горам, навстречу солнцу, ползущему над ними.
И когда первый из солдат преградил ей путь, крича остановиться, она двинула железной кочергой под углом и не дрогнула.
...
Смерть пела Лоркану.
От хищных птиц, которые летели все дальше и дальше в лагерь, он знал, что Уайтхорн был близко к палатке Каирна.
Скоро они получат сигнал.
Лоркан и Гавриэль выровняли дыхание, подготавливая свою силу. Сила пробудилась внутри них, две волны силы пересеклись вместе.
Но смерть начала приближаться к другому концу лагеря.
Ближе к ним. Смерть двигалась быстро.
Лоркан просканировал сияющее небо, линию первых палаток. Въезд с охраной.
— Кто-то идет в эту сторону, — прошептал Лоркан Гавриэлю. — Но Уайтхорн все еще там.
Фенрис. Или Коннэл, возможно. Может, сестра Эссар, которая ему никогда не нравилась. Но ему было все равно, кто это мог быть, если бы он их не предал.
Он указал на север от входа.
— Ты зайдешь с этой стороны. Будь готов нанести удар с фланга.
Гавриэль умчался, хищник, готовый наброситься невидимой силой, когда Лоркан атаковал лоб в лоб.
Смерть мерцала. Уайтхорн почти достиг центра лагеря. И эта сила приближается к их восточному входу…
К черту ожидание.
Лоркан вырвался из-под прикрытия деревьев, темная сила кружилась, готовая к встрече с тем, что прорвало линию палаток.
Обнажив меч рядом с собой, он осмотрел небо, лагерь, мир вокруг, как мерцала смерть, как восходящее солнце позолотило раскатистые травы и дымящуюся росу.
Ничего. Никаких признаков того, что, кто...
Он достиг первой из впадин, которая текла к краю лагеря, провалов узких и крутых, когда появилась Аэлина Галантия.
Лоркан не ожидал всхлипов из его горла, когда она мчалась между палатками, когда он увидел железную маску и цепи на ней, руки все еще были связаны.
Когда он увидел кровь, пропитывающую ее кожу, короткое белое изменение, ее волосы, длиннее, чем он видел в последний раз, измазанная кровью голова.
Его колени перестали работать, и даже его магия дрогнула при виде ее дикой, отчаянной гонки за край лагеря.
Солдаты побежали к ней.
Лоркан пришел в движение, раскаляя свою магию и направляя ее. Не к ней, а к Уайтхорну, все еще сражающемуся в центре лагеря.
Она здесь, она здесь, она здесь, просигналил он.
Но Лоркан был слишком далеко, травянистые бугры и впадины между ними теперь казались бесконечны, а десять солдат двигались к Аэлине, преграждая ей путь к открытому полю.
Один взмах меча, удар, который расколет ей череп надвое.
Глупец не понимал, с кем он столкнулся. С чем он столкнулся.
Что это не огнедышащая королева, связанная железом, напала на него, но ассасин.
С поворотом, поднятием рук, Аэлина встретила этот меч лоб в лоб.
Как она и планировала.
Меч мужчины не достиг намеченной цели, но попал точно туда, куда она хотела.
В центр цепи, которая связывала ей руки.
Железо разрушилось.
Тогда меч мужчины оказался в ее освобожденных руках. Потом из его горла брызнула кровь.
Аэлина закружилась, врезавшись в других солдат, которые стояли между ней и свободой. Даже когда он побежал за ней, Лоркан мог только разглядеть то, что разворачивалось перед ним.
Она ударила прежде, чем они поняли, куда поворачиваться. Удар, выпад, еще удар.
Она положила другую руку на один из их кинжалов.
Потом все закончилось. Тогда между ней и входом в лагерь не было ничего, кроме шести охранников, вытаскивающих оружие.
Лоркан набросился со своей магией, смертельной сетью силы, которая заставила этих охранников рухнуть на колени. Их шеи были переломлены в один миг.
Аэлина не дрогнула, когда они увяли на земле. Она пробежала мимо, целясь прямо в поле и холмы. Туда, куда Лоркан побежал за ней.
Он снова посигналил. Ко мне, ко мне.
То ли Аэлина поняла это, то ли она узнала его, она все равно мчалась к нему.
Целая. Ее тело выглядело целым, и все же она была такой худой, ее забрызганные кровью ноги сильно напрягались, чтобы держать ее прямо.
Между ними лежало поле крутых бугров и впадин. Лоркан выругался.
Она бы не сделала этого, не над этой местностью, не осушенной вот так...
Но она сделала.
Аэлина исчезла в первой же впадине, и магия Лоркана запела вновь и вновь. К ней и к Уайтхорну.
И затем она поднялась, взобравшись на холм, и он увидел, как медленно она поднимается, тело было на пределе, полное истощения.
Стрелы летели из луков, и стена из них выстрелила в небо. Целились в нее на открытых холмах.
Лоркан послал волну своей силы, отбрасывая их.
Еще больше выстрелов. Одиночные выстрелы в этот раз, со стольких направлений, что он не смог отследить их источники.
Обученные лучники, одни из лучших у Маэвы. Аэлина должна была...
Она уже делала это.
Аэлина начала вилять, лишая их легкой мишени.
Слева направо она металась по холмам, медленнее с каждым столкновением, который она расчищала, каждый шаг к Лоркану, когда он мчался к ней, сто ярдов оставалось между ними.
Стрела пронзила ее в спину, но Аэлина бросилась в сторону, занося траву и грязь. Она снова вскочила в одно мгновение, с оружием в руках, бросаясь на холмы и впадины между ними.
Другая стрела нацелилась на нее, и Лоркан заставил ее отлететь. Стена сверкающего золота добралась туда первой.
С севера, перепрыгивая через впадины, мчался Гавриэль. Аэлина исчезла в провале в земле, и когда она появилась, лев бежал рядом с ней, золотой щит вокруг нее. Не рядом с ней, но в воздухе вокруг них. Не в силах дотронуться ее железной маски, цепи обвились вокруг ее туловища. Железные перчатки на руках.
Солдаты вываливались из лагеря, и Лоркан посылал за ними черный ветер. Там, где ветер касался их, они умирали. И те, кто не обнаружил непроницаемого щита, преграждающего путь к полю.
Он раздвинул его как можно шире. Клятва крови или нет, они все еще были его людьми. Его солдатами. Он бы предотвратил их смерть, если бы мог. Спас их от самих себя.
Аэлина теперь спотыкалась, и Лоркан расчистил последний холм между ними.
Он открыл рот, чтобы крикнуть, что именно, он не знал, но крик пронзил голубое небо.
Рыдания, которые исходили из Аэлины в ястребином реве ярости разбили сердце Лоркана.
Но она продолжала бежать за деревьями, чтобы прикрыть их. Лоркан и Гавриэль шагали рядом с ней, и когда она снова споткнулась, из-за ее слишком тонких ног, Лоркан схватил ее под руку и потащил за собой.
Быстрый, как падающая звезда, Рован нырнул за ними. Он подошел к ним, когда они проходили мимо первого из деревьев, и, приземлившись, переместился. Они бросились на привал, Аэлина растянулась на покрытой соснами земле.
Рован оказался прямо перед ней, руки тянулись к маске на ее лице, цепям, кровь покрывала ее руки, ее разорванное тело...
Из Аэлины снова вырвались рыдания, а затем она простонала:
— Фенрис.
Лоркану потребовалось время, чтобы понять. Указывая за ними, в лагерь, как она повторила снова, как будто речь была за ее пределами,
— Фенрис.
Ее дыхание было влажным хрипом. Призыв. Разбитое, кровавое признание вины.
Фенрис остался с Каирном. В лагере. Аэлина снова указала пальцем, рыдая.
Рован отвернулся от своего мэйта.
Ярость в глазах Рована могла поглотить мир. И эта ярость собиралась отомстить, ярость, которой мог управлять только мужчина, имеющий связь мэйтов.
Клыки Рована сверкнули, но его голос был смертельно мягким, когда он сказал Лоркану:
— Отведи ее в долину. — рывок подбородком к Гавриэлю. — Ты пойдешь со мной.
Последний раз взглянув на Аэлину, со взглядом полным застывшей ярости, надвигающейся бурей на ветру, принц и лев исчезли, направляясь обратно к хаотичному кровавому лагерю.
Глава 29
В лагере, полном хаоса, было легче проскользнуть незамеченным.
Сила Рована взорвалась наподобие бомбы на западном краю лагеря, сокрушая палатки и чьи-то кости. Все солдаты, находившиеся между восточным крылом лагеря и центром, бросились на Рована.
Расчистка пути продолжалась. Он двигался прямо к центральной палатке, и почти достиг ее, как вдруг… сила Лоркана достигла его и вспыхнула ярким пламенем внутри. Сигнал. Они нашли ее. Или вернее сказать, это она нашла их.
И когда Рован увидел ее, сначала с небес, а затем находясь рядом с ней; когда он почувствовал смешавшийся запах ее крови с кровью других; когда он увидел, что прекрасное лицо сдавлено железной маской, а ее руки и ноги окованы цепями; когда она еле слышно всхлипнула при взгляде на Рована от ужаса и отчаяния, исходивших от нее, — забушевавшая в нем ярость отбросила даже шанс на пощаду к кому-либо. В нем не осталось ни капли сострадания. В нем не осталось ничего, кроме необъятной ярости.
Он и Гавриэль пробирались мимо последнего ряда палаток к самой большой, расположенной в середине очищенного от травы участка земли.
Казалось, никто не мог даже временно проживать рядом с Каирном.
Фенрис был с ней все это время. Если он еще жив.
Внутри Рована был немой вопрос — был ли волк еще жив?
Гавриэль принял свой фэйский облик и достал прикрепленный к бедру нож.
Они обменялись взглядами и условились соблюдать молчание, в этот момент Рован направил в потоке ветра часть своей магии в палатку.
Магия сообщила ему, что в палатке все еще бьются два сердца. Оба сражавшихся получили ранения. Весь воздух был заполнен запахом крови. Этой информации было достаточно, чтобы Рован начал действовать.
Бесшумные, как ветер, ласкающий молодую траву, они скользнули вдоль палаток. Рован не знал, на что смотреть в первую очередь: на Фэ, прижавшему к полу волка, или на железный гроб, находившийся в дальней части палатки.
Железный гроб был заперт.
Казалось бы, это было сделано, чтобы скрыть результат плохой сварки.
Этот гроб был таким маленьким. Таким узким. Запах ее крови, ее страха заполнял палатку полностью, даже с учетом открытого окна.
Рядом находился металлический стол. И под этим столом….
Рован поднял три обуглившиеся кочерги, под столом проходила цепь, крепившаяся у основания стола, и наконец, он посмотрел на фэйского мужчину, всего в крови, но пока еще живого, лежавшего на полу напротив Фенриса.
Фенрис, к которому уже подсел Гавриэль, был окутан золотым потоком его силы, который образовывал сферу вокруг пропитанного кровью меха. Гавриэль исцелял его. Белый волк так и не пришел в сознание, но его дыхание стало ровным. Этого было достаточно.
— Исцели и его, — сказал Рован со смертельной мягкостью. Лев поднял глаза и обнаружил, что взгляд Рована направлен больше не на волка. Этот взгляд остановился на Каирне.
Куски плоти были жестоко вырваны из тела Каирна. Беспорядок в палатке подсказывал Ровану, что это было результатом удара, от которого Фэ потерял сознание. Как будто Фенрис расколол его череп об угол металлического стола. А потом рухнул без сил рядом с ним.
Рухнул, но возможно не из-за полученных физических ран, а из-за… Рован задумался. Что такого ужасного могло здесь произойти, что волк совершил невозможное, чтобы спасти Аэлину от происходящего?
Глаза Гавриэля расширились от настороженности. Рован снова указал на Каирна.
— Исцели его.
У них было мало времени. Он не делал того, что хотел сделать. Что ему действительно было необходимо.
Несколько ящиков в высоком сундуке были выдвинуты. Полированные, блестящие инструменты сверкали внутри ящиков.
Мешочек с инструментами был расположен на мягком черном бархате лежащем на металлическом столе. Запах ее крови пел повсюду от боли и отчаяния, от ужаса.
Его Огненное Сердце.
Магия Гавриэля мерцала, золотой свет падал на Каирна.
Рован внимательно изучил все инструменты, которые были небрежно разложены Каирном, и те, что виднелись внутри ящика. Осторожно, обдуманно он выбрал один из них. Тонкий, острый скальпель.
Это был инструмент для целителя, предназначенный для точных и гладких разрезов, а также соскабливания гнили с ран.
Каирн застонал, когда стал приходить в сознание. К тому моменту как Каирн пришел в сознание полностью, он был прикован к металлическому столу. Рован был готов.
Каирн сразу понял, кто стоит перед ним.
Он обратил внимание на инструмент, крепко сжатый татуированной рукой Рована. Заметил он и другие инструменты, разложенные на бархате рядом. И начал биться и вырываться от ужаса.
Но железные цепи крепко его держали. Затем Каирн увидел ледяную ярость во взгляде Рована.
Он понял, что намеревается сделать Рован скальпелем.
Темное пятно быстро расползалось по передней части брюк Каирна.
Рован окутал палатку ледяным ветром, блокирующим все звуки и приступил…
Глава 30, часть 1
Столкновение разразилось эхом по всей земле, за много миль. Глубоко в бурных холмах древнего леса Элида ждала уже несколько часов. Сначала дрожала в темноте, потом смотрела, как небо становится серым, потом, наконец, синим. И с этим последним переходом начался шум.
Она то ходила по покрытой мхом долине, петляя среди серых валунов, разбросанных между деревьями, то сидела в безмолвной тишине у одного из высоких деревьев с широкими стволами, пытаясь быть как можно меньше и тише. Гавриэль поклялся, что ни один из странных или павших зверей в этих землях не будет бродить так близко к Доранелле, но она не хотела рисковать. Поэтому она осталась в долине, где ей и сказали ждать.
Ждать их. Или ждать, пока все не пойдет так плохо, чтобы она смогла уйти на поиски своего собственного пути. Возможно, она найдет Эссар, если до этого дойдет...
До этого бы не дошло. Она молилась снова и снова. До этого не могло дойти.
Утреннее солнце начало согревать холодную тень, когда она увидела их.
Увидела их, прежде чем услышала, потому что их ноги были тихими на лесной земле, благодаря их бессмертной благодати и тренировкам. Её дыхание содрогнулось, когда Лоркан появился между двумя покрытыми мхом деревьями, его глаза уже были устремлены на нее. И на шаг позади него, шатаясь…
Элида не знала, что делать. С ее телом, ее руками. Не знала, что сказать, когда Аэлина споткнулась о камень и корень, маска и цепи загремели, кровь пропитывала ее. Не только кровь из ее собственных ран, но и чужая кровь.
Она была худой, ее золотистые волосы были намного длиннее. Слишком длинные, даже с разницей во времени. Они доставали ей почти до пупка, большая часть темная, с запекшейся кровью. Как будто она бежала под дождем.
Никаких следов Рована или Гавриэля. Но никакого горя на лице Лоркана, ничего сверх срочного, учитывая, как он наблюдал за небом, деревьями. В поисках любой погони за ними.
Аэлина остановилась на краю поляны. Ее ноги были голыми, и худыми, немного одежды не помогло ей выявить никаких следов серьезных травм.
Но в глазах Аэлины, затененных маской, было мало признания.
Лоркан сказал Королеве:
— Мы подождем их здесь.
Аэлина, как будто ее тело не совсем принадлежало ей, подняла ее скованные, заключенные в металл руки. Цепь, соединявшая их, была разорвана и свисала кусками с каждой из них. То же самое с теми, что у нее на лодыжках.
Она потянула за одну из металлических перчаток. Она не сдвинулась с места.
Она снова дернула. Перчатка сдвинулась совсем немного.
— Сними это.
Ее голос был низким, резким.
Элида не знала, кому из них она приказала, но прежде, чем она смогла пересечь поляну, Лоркан схватил королеву за запястье, чтобы осмотреть замки.
Уголки его рта напряглись. Тогда не было простого способа освободить их.
Элида подошла, ее хромота снова погрузилась в магию Гавриэля.
Перчатки были зафиксированы у нее на запястьях, слегка перекрытые кандалами. У обеих были маленькие замочные скважины. Обе были сделаны из железа.
Элида слегка сдвинулась, опираясь своим весом на неповрежденную ногу, чтобы увидеть, где маска была привязана к затылку Аэлины.
Этот замок был сложнее других, цепи толстые и древние.
Лоркан вонзил острие тонкого кинжала в замок перчатки и теперь двигал его под углом, пытаясь подобрать механизм.
— Сними это. — гортанные слова королевы были поглощены покрытыми мхом деревьями.
— Я пытаюсь, — сказал Лоркан, не мягко, хотя и без обычной холодности.
Кинжал царапал замок, но безрезультатно.
— Сними это, — королева задрожала.
— Я...
Аэлина выхватила у него кинжал, металл щелкнул по металлу, когда она вставила наконечник лезвия в замок. Кинжал трясся в ее покрытой железом руке.
— Сними это. — выдохнула она, губы кривятся, обнажая зубы. — Сними это.
Лоркан хотел схватить кинжал, но она отвернулась. Он огрызнулся:
— Эти замки слишком хитрые. Нам нужен настоящий специалист.
Задыхаясь сквозь сжатые зубы, Аэлина достала и вонзила кинжал в замок перчатки. На поляне послышался треск.
Но не от замка. Аэлина вытащила кинжал, чтобы показать сломанный, сколотый кинжал. Осколок металла упал с замка на мох.
Аэлина смотрела на сломанное лезвие, на осколок в зелени, смягчающий ее голые, окровавленные ноги, ее дыхание становилось все быстрее и быстрее.
Затем она уронила кинжал в мох. Начала царапать кандалы на руках, перчатки на руках, маску на лице.
— Сними это, — умоляла она, царапая, дергая и пытаясь тянуть. — Сними это!
Элида протянула к ней руку, чтобы остановить ее, прежде чем она бы сорвала кожу с ее костей, но Аэлина увернулась, уходя шаткой походкой в глубь поляны.
Королева упала на колени, склонилась над ними и поцарапала маску.
Это было не больше, чем движение.
Элида взглянула на Лоркана. Он замер, широко раскрыв глаза, наблюдая за тем, как Аэлина преклонила колени на мху, когда ее дыхание превратилось в прерывистые рыдания.
Он сделал это. Привел их к этому.
Элида шагнула к Аэлине.
Перчатки королевы истекали кровью там, где они царапали ей шею и челюсть, когда она тянулась к маске.
— Сними это! — просьба превратилась в крик. — Сними это!
Снова и снова королева кричала об этом.
— Сними это, сними это, сними это!
Она рыдала, среди ее криков прорывались разрушительные звуки через древний лес. Других слов она не говорила. Не умоляла ни богов, ни предков.
Только эти слова, снова и снова, и снова.
Сними это, сними это, сними это.
Движение прорвало деревья позади них, и тот факт, что Лоркан не пошел за своим оружием, сказал Элиде о том, кто это был. Но любое облегчение было недолгим, когда появились Рован и Гавриэль, они несли белого массивного волка между ними. Волк, чьи челюсти сжались вокруг руки Элиды, разрывая плоть до костей. Фенрис.
Он был без сознания, язык свешивался из его окровавленной пасти. Рован едва вошел на поляну, прежде чем он положил волка и пошел к Аэлине.
Принц был весь в крови. Судя по его свободным шагам, Элида знала, что кровь принадлежала не ему.
Судя по крови на его подбородке, шее... она не хотела знать.
Аэлина разрывала неподвижную маску, не подозревая или не заботясь о принце перед ней. Ее консорте, муже и мэйте.
— Аэлина.
Сними это, сними это, сними это.
Ее крики были невыносимы. Хуже, чем в тот день на пляже в Эйлуэ.
Гавриэль подошел, чтобы встать рядом с Элидой, его золотая кожа побледнела, когда он посмотрел на обезумевшую королеву.
Рован медленно опустился перед ней на колени.
— Аэлина.
Она только наклонила голову к пологу леса и зарыдала.
Кровь стекала по ее шее из-за царапин, которые она создала, впиваясь в кожу, смешиваясь с тем, что уже покрывало ее.
Рован протянул дрожащую руку, единственный признак агонии, которая, Элида почти не сомневалась, пробегала через него. Он мягко положил руки ей на запястья и нежно обхватил их пальцами. Останавливая жестокие когти и царапания.
Аэлина рыдала, ее тело содрогалось от силы этого.
— Сними это.
Глаза Рована замерцали, в них сияли паника, разбитое сердце и тоска.
— Я сниму. Но ты должна оставаться неподвижной, Огненное Сердце. Всего на несколько минут.
— Сними это. — рыдания всхлипывали, обманом превращаясь во что-то сломанное и сырое. Рован провел большими пальцами по ее запястьям, по железным кандалам. Как будто это не что иное, как ее кожа. Медленно, дрожь ослабла.
Нет, не ослабла, поняла Элида, когда Рован поднялся на ноги и обошел королеву. Но сдержанно ушла внутрь. Дрожь прошла сквозь напряженное тело Аэлины, но она не двигалась, пока Рован осматривал замок.
Но что-то вроде шока, затем ужаса и печали мелькнуло на его лице, когда он оглядел ее спину. Это исчезло также быстро, как и появилось.
Взглянув, и Гавриэль, и Лоркан медленно подошли к нему.
Глава 30, часть 2
Через небольшую полянку, Фенрис оставался лежать там, его белая шерсть пропиталась кровью.
Элида только подошла к Аэлине и заняла место, где был Рован.
Глаза королевы были закрыты, как будто ей потребовалось все внимание, чтобы еще хоть на мгновение замереть, чтобы позволить им смотреть, а не цепляться за железо.
Поэтому Элида ничего не сказала, ничего не потребовала от нее, предлагая ей лишь компанию, если она ей была нужна.
За Аэлиной, лицо Рована было мрачным, в то время как он изучал замок, крепящий цепи маски к затылку. Ноздри слегка вспыхнули. Ярость — разочарование.
— Я никогда не видел такого замка, — пробормотал Гавриэль.
Аэлина снова начала трястись.
Элида положила руку ей на колено. Аэлина грубо поцарапала его, грязь и трава застряли в ее коже, покрытой кровью.
Она ждала, что королева оттолкнет ее руку, но Аэлина не пошевелилась. Держала глаза закрытыми, рваное дыхание ровным.
Рован схватил одну из цепей, связывающих маску, и кивнул Лоркану.
— С другой.
Лоркан молча схватился за противоположный конец. Они бы разорвали железо, если бы пришлось.
Элида затаила дыхание, когда оба мужчины напряглись, руки дрожали.
Ничего.
Они попытались снова. Дыхание Аэлины затруднилось. Элида крепко сжала руку на колене королевы.
— Ей удалось сломать цепи на лодыжках и руках, — заметил Гавриэль. — Они не неразрушимые.
Но с цепями на маске так близко к ее голове, взмах меча был невозможен. Или, возможно, маска была сделана из гораздо более прочного железа.
Рован и Лоркан кряхтели, когда упирались в цепи. От этого было мало пользы.
Тяжело дыша, они остановились. Красные рубцы блестели на руках.
Они пытались использовать свою магию, чтобы сломать железо.
Тишина воцарилась на поляне. Они не могли здесь задерживаться, ненадолго. Но взять Аэлину в цепях, когда она была так безумна, чтобы освободиться от них...
Глаза Аэлины открылись.
Они были пусты. Полностью осушены. Воин, принявший поражение.
Элида выпалила, пытаясь сделать что-нибудь, чтобы изгнать эту пустоту:
— Был ли когда-нибудь ключ? Ты видела, как их закрывали с помощью ключа?
Два моргания. Как будто это что-то значило.
Рован и Лоркан снова дернулись, напрягаясь.
Но взгляд Аэлины упал на мох, на камни. Немного сузился, как будто вопрос был решен.
Сквозь маленькую дырочку в маске, Элида едва могла разглядеть слово, которое вырвалось из ее рта. Ключ.
— У меня его нет, у нас их нет, — сказала Элида, чувствуя направление мыслей Аэлины. — Они у Маноны и Дорина.
— Тихо, — прошипел Лоркан. Не из-за уровня её голоса, но из-за смертельной информации, раскрытой Элидой.
Аэлина снова моргнула дважды с этой странной намеренностью.
Рован опять зарычал на цепи.
Но Аэлина протянула руку к мху и начертила фигуру.
— Что это? — Элида наклонилась вперед, когда королева сделала это снова, ее пустое лицо было нечитаемым.
Мужчины Фэйри остановились от ее вопроса и наблюдали, как палец Аэлины двигается по зелени.
— Знак Вэрда. — тихо сказал Рован. — Открывающий.
Аэлина нарисовала его снова, немо и неподвижно. Как будто никто из них не стоял здесь.
— Они работают на железе? — спросил Гавриэль, отслеживая палец Аэлины.
— Она открыла железные двери в Королевской библиотеке Адарлана этим знаком, — пробормотал Рован. — Но ей нужна была...
Он оставил свои слова незавершенными, подняв сломанный нож, который Аэлина выбросила в мох неподалеку, и порезал им свою ладонь.
Опустившись перед ней на колени, он протянул окровавленную руку.
— Покажите мне, Огненное Сердце. Покажи еще раз. — он постучал по ее лодыжке, там, где были оковы.
Бесшумно, ее движения напряглись, Аэлина наклонилась вперед. Она обнюхала кровь, стекающую с его руки, ее ноздри пылали. Ее глаза поднялись к нему, словно запах его крови задал какой-то вопрос.
— Я твой мэйт, — прошептал Рован, как будто это было ответом на вопрос, который она задала. И любовь в его глазах, в том, каким его голос был сломленным, его окровавленная рука дрожала... горло Элиды сжалось.
Аэлина смотрела только на кровь, стекающую с его ладони. Ее пальцы сжались, перчатка щелкнула. Как будто это было другим ответом.
— Она не может сделать это с железом, — сказала Элида. — Если это на ее руках. Это мешает магии в крови.
Моргание от нее, на этом молчаливом языке.
— Вот почему она надела их на тебя, не так ли? — сказала Элида, напрягая грудь. — Чтобы убедиться, что ты не сможешь использовать свою собственную кровь со Знаками Вэрда, чтобы освободить себя. — как будто всего остального железа было недостаточно.
Еще одно моргание, и ее лицо все еще такое же холодное и пустое. Уставшее.
Рован сжал челюсти. Но он просто окунул палец в кровь на ладони и протянул ей руку.
— Покажи мне, Огненное Сердце, — сказал он снова.
Элида могла поклясться, что он содрогнулся, и не от страха, когда рука Аэлины сомкнулась вокруг его руки.
Остановившись, она маленькими движениями направляла его палец, чтобы отследить символ на кандалах вокруг ее лодыжки.
Мягкая вспышка зеленоватого света, затем...
Шипение и вздох замка заполнили поляну. Оковы упали на мох.
Лоркан выругался.
Рован снова предложил свою руку, свою кровь. Окова вокруг ее другой лодыжки уступила Знаку Вэрда.
Затем наручники вокруг запястий. Затем красивые, ужасные перчатки упали на мох.
Аэлина подняла голые руки к лицу, потянулась к замку за маской, но остановилась.
— Я сделаю это, — сказал Рован, его голос все еще был мягким и полным любви. Он сдвинулся позади нее, и Элида уставилась на ужасную маску, высеченную и выбитую вдоль ее древней поверхности.
Вспышка света, щелчок металла, и затем она соскользнула.
Ее лицо было бледным, таким бледным, все следы поцелованного солнцем цвета исчезли.
И пустота. Осознание, и все же нет.
Осторожность.
Элида не двигалась, позволяя королеве осмотреть ее. Мужчины повернулись к ней лицом, и Аэлина посмотрела на них по очереди. Гавриэль, который склонил голову. Лоркан, который смотрел прямо на нее, его темный взгляд был нечитабельным.
И Рован. Рован, чье дыхание стало неровным, стало слышно, когда он сглотнул.
— Аэлина?
Имя, казалось, тоже стало разблокировкой замков.
Не королевы, которую она так быстро узнала, а силы внутри нее.
Элида вздрогнула, когда пламя, золотое и пылающее, вспыхнуло вокруг королевы. Одежда сгорела дотла.
Лоркан оттащил Элиду, и она позволила, даже когда жара исчезла. Даже когда вспышка силы сжалась в ауре вокруг королевы, мерцающей второй кожей.
Аэлина преклонила колени, горя и ничего не говоря.
Пламя вокруг нее мерцало, хотя мох, корни, не горели. Не больше, чем пар.
И сквозь огонь и длинные волосы Аэлины, наполовину скрывающие ее наготу, Элида хорошо разглядела то, что они с ней сделали.
Кроме синяка на ребрах, ничего не было.
Ни следа. Ни мозоля.
Ни единого шрама. Те, которые Элида заметила в те дни, прежде чем Аэлины была взята в плен, исчезли.
Как будто кто-то их стер.