Глава 35, часть 3
— Я нуждаюсь в тебе больше. — он не уклонился от абсолютной правды, придававшей ему жгучий голос. — И тебе нужен Террасен. Не Лисандре, а тебе.
Неглубокий кивок.
— Маэва подняла свою армию. Я сомневаюсь, что это было только для того, чтобы охранять меня, пока она отсутствовала.
Он отложил эту мысль.
— Это может быть просто для укрепления ее обороны, если Эраван пройдет через море.
— Ты действительно считаешь, что она собирается так поступать?
— Нет, — признался он. — Я не знаю.
И если Маэва собиралась вести эту армию до Террасена, либо объединиться с Эраваном, либо просто стать другой силой, защищающей свое королевство, чтобы нанести удар, когда они будут самыми слабыми, им нужно было спешить. Придется вернуться. Немедленно. Глаза его мэйта сияли таким же пониманием и страхом.
Горло Аэлины протестовало, когда она прошептала:
— Я так устала, Рован.
Его сердце снова напряглось.
— Я знаю, Огненное Сердце.
Он открыл рот, чтобы сказать больше, чтобы уговорить ее вернуться на землю, чтобы он мог хотя бы держать ее, если бы слова не могли облегчить ее ношу, но слова пропали, когда он это увидел.
Древняя лодка, каждый дюйм которой был вырезан узорами, выплыла из мрака.
— Вернись на берег. — лодка не дрейфовала — ее тянули. Он едва мог разглядеть две темные формы, скользящие под поверхностью.
Аэлина не колебалась, ее гребки оставались неизменными, когда она поплыла к нему. Она не взялась за руку, которую он протянул, но он обернул вокруг нее плащ, пока лодка проплывала мимо.
Черные, похожие на угрей существа, размером со смертного человека тянули ее. Их плавники болтались позади них, как черное дерево с каждым движением их длинных хвостов, он увидел молочно-белые глаза. Слепые.
Они везли лодку, достаточно большую для пятнадцати Фэ прямо к краю озера. Вспышка коротких, маленьких тел сквозь темноту и Маленький народец стоял за соседним сталагмитом.
Остальные, должно быть, слышали его приказ Аэлине, потому что они вышли, держа мечи. Позади них, Элида стояла с Фенрисом, мужчина все был еще в форме волка.
— Они не могут думать, что мы отправимся в эти пещеры, — пробормотал Лоркан.
Аэлина повернулась к ним, вода капала с волос на камень у ее босых ног. Половина ее мысли могла сделать их сухими, но она делала этого.
— На нас охотятся.
— Мы это знаем, — отрезал Лоркан, и если бы не тот факт, что Аэлина позволила ему положить руку ей на плечо, Рован бросил бы его в озеро. Но черты Аэлины не исказились, оставалось это невозмутимое спокойствие.
— Единственный путь к морю лежит через эти пещеры.
Это было возмутительное утверждение. Они были в сотне миль внутри страны, и не было никаких данных о том, что эти горы когда-либо соединялись с какой-либо пещерной системой, которая выходила к самому океану. Чтобы сделать это, им нужно было идти на север через эти пещеры, затем двигаться на запад в Камбрианских горах и плыть под ними прямо к побережью.
— Полагаю, они сказали тебе это? — лицо Лоркана было жестким, как гранит.
— Осторожно, — прорычал Рован. Фенрис обнажил зубы, мех ощетинился.
Но Аэлина просто сказала:
— Да. — ее подбородок не опустился ни на дюйм. — Земля наверху кишит солдатами и шпионами. Пройти под ними — это единственный путь.
Элида шагнула вперед.
— Я пойду. — она холодно взглянула на Лоркана. — Ты можешь рисковать дальше, если не веришь.
Челюсть Лоркана вытянулась, и небольшая часть Рована злорадствовала, увидев, как хрупкая Леди Перранта ударила по жестокому воину несколькими словами.
— Учитывая ловушки в нашей ситуации, это разумно.
— У нас нет времени, чтобы думать, — вмешался Рован, прежде чем Элида могла высказать еще что-нибудь. — Нам нужно двигаться.
Гавриэль прошел вперед чтобы изучить пришвартованную лодку и то, что было подставкой на ее прочных досках.
— Как мы найдём наш путь?
— Нас будут сопровождать, — ответила Аэлина.
— А если они покинут нас? — бросил вызов Лоркан.
Аэлина безучастно посмотрела на него.
— Значит, тебе придется искать выход.
Подсказка — просто искра разжигала эти спокойные слова.
После этого больше нечего было обсуждать. Вещей было мало, чтобы упаковывать их. Остальные осматривали лодку, когда его мэйт снова появилась, одетая в сапоги, брюки и различные слои одежды под ее серым сюртуком из Крепости Тумана, ее вида было достаточно, чтобы его сердце сжалось.
Больше не голая, беглая пленница. Но прежняя радость и необузданная дикость не освещали ее лицо.
Остальная часть их компании ждала в лодке, сидя на скамейках, встроенных в боковые стороны. Фенрис и Элида сидели так далеко от Лоркана, как могли, Гавриэль — золотой, многострадальный лев лежал между ними.
Рован задержался на краю берега, протянув руку Аэлине, когда она приблизилась. Казалось, каждый ее шаг рассматривался, как будто она все еще удивлялась возможности свободно передвигаться. Словно все еще приспосабливаясь к ее ногам без бремени цепей.
— Почему? — вслух проговорил Лоркан, больше про себя. — Почему появилось это расстояние между нами?
Он получит свой ответ — они получат — волнение позже.
Аэлина остановилась в нескольких шагах от лодки и протянутой руки Рована. Она повернулась к самой пещере. Маленький народец выглядывал из этих березовых ветвей, из скал, из-за сталагмитов.
Медленно, глубоко, Аэлина поклонилась им.
Рован мог бы поклясться, что все крошечные головы опустились в ответ.
Рядом с соседней скалой поднялась пара костлявых сероватых рук, между ними сверкнуло что-то блестящее и осталось на камне. Рован подошел. Там сверкала корона из серебра, жемчуга и бриллиантов, вылепленных в крылья лебедя.
— Корона Мэбы, — выдохнул Гавриэль. Но Фенрис откинулся в сторону навстречу темноте, его хвост прижался к нему.
Аэлина пошатнулась на шаг ближе к короне.
— Это... она упала в реку.
Рован не хотел знать, как она столкнулась с этим, почему видела, как она падает в реку. Маэва держала две короны своих сестер под постоянной охраной, только выставляя их напоказ в ее тронной комнате в особых случаях. В память о ее сестрах, говорила она. Рован иногда задавался вопросом, было ли это напоминанием о том, что она пережила их, сохранила престол для себя.
Сероватая рука снова скользнула по краю скалы и тихонько подтолкнула корону. Возьми это.
— Хочешь знать, почему? — Гавриэль тихо спросил Лоркана, когда Аэлина подошла к камню. Ничего, даже торжественного почтения, не было на ее лице. — Потому что она не только Наследница Брэннона, но и Мэбы.
Говоря о ее прапрабабушке, Маэва издевалась над ней. Что она унаследовала ее силу, ее бессмертную жизнь.
Пальцы Аэлины сомкнулись вокруг короны, осторожно подняв ее. Она сверкала, как живой лунный свет в ее руках.
— «Линия моей сестры Мэбы оправдалась», — повторила Элида то, что Маэва сказала на пляже. Казалось, во всех отношениях.
Но Аэлина не двигалась, чтобы надеть корону, пока она снова приблизилась к Ровану, ее походка стала более устойчивой на этот раз. Пытаясь не останавливаться на невыносимой гладкости ее руки, когда она взялась за его, Рован помог ей подняться на борт, а затем отошёл, чтобы развязать веревки, привязывающие их к берегу.
Гавриэль благоговейно говорил каждое слово:
— И это делает ее и их королевой.
Аэлина встретила взгляд Гавриэля, корона почти светилась в ее руках.
— Да, — сказала она, когда лодка поплыла в темноту.
Глава 36
— Сколько времени потребуется, чтобы добраться до побережья? — шепот Элиды эхом отозвался от речных резных стен пещеры.
Она запаниковала, когда лодка покинула светящийся берег и поплыла через озеро, настолько темное, что она не могла разглядеть свои руки, поднеся их к лицу. Оказаться в такой непроницаемой темноте в течение нескольких часов, дней, возможно, дольше...
Разве в железном гробу было не так? Аэлина ничем не показала, что удушающая темнота беспокоила ее и не проявляла никакого желания осветить их путь. Даже не вызвала искру.
Но Маленький народ, казалось, был готов. Спустя мгновение в кромешной темноте реки загорелся синий свет в фонарей, свисающем с изогнутого носа.
Не свет, даже не волшебство. А маленькие черви, которые светились бледно-голубым, словно каждый из них проглотил сердце звезды.
Они собрались в фонаре, и их мягкий свет лился по гладким стенам. Нежный, успокаивающий свет. По крайней мере, для нее это было так.
Мужчины Фэ сидели, их глаза ярко блестели, используя освещение, они отмечали пещеры, которые тянулись вниз словно змеи.
— Нам не нужно спешить, — ответил Рован, он сидел рядом с Аэлиной у задней части лодки, Фенрис дремал на ногах королевы. Она была достаточно большой, чтобы каждый из них мог лежать среди скамеек или собираться возле носа, чтобы съесть фрукты или сыр. — И мы не знаем, насколько прямо идут эти проходы. По моей скромной догадке — несколько дней.
— Это займет три недели пешком, если мы будем идти сверху, — объяснил Гавриэль, его золотые волосы отливали серебром в свете фонаря. — Возможно, дольше.
Элида играла кольцом на пальце, крутила снова и снова. Она предпочла бы путешествовать месяц пешком, чем оставаться в этих темных местах без воздуха.
Но у них не было выбора. Аннэйт не шептала предупреждений — ничего не сказала, прежде чем они забрались в эту лодку. До того, как Аэлине была дана корона древней королевы Фэ, ее первородство и наследие.
Королева спрятала корону Мэбы в одном из своих мешков, словно она была не более чем дополнительным поясом меча. Она не говорила, и они тоже не задавали ей никаких вопросов.
Вместо этого она провела эти последние несколько часов, сидя в задней части лодки, изучая ее чистые руки, иногда вглядываясь в черные воды под ними. То, что она ожидала увидеть за пределами своего собственного отражения, Элида не хотела знать. Падших и древних созданий на этих землях было слишком много и большинство из них не были дружелюбны к смертным.
Наклонившись над своими мешками, Элида взглянула влево от нее. Там расположился Лоркан, вдоль края лодки. Ближе к ней, чем несколько недель до этого.
Чувствуя ее внимание, его темные глаза скользнули по ней.
В какое-то мгновение она позволила себе взглянуть на него.
Он полз вслед за Маэвой на пляже, чтобы спасти Аэлину. И он нашел ее, когда она исчезла — подстроил это. Сделал бы он это, бросил бы вызов Маэве? Даже если бы Маэва поставила ловушку, даже если бы он не знал, что Маэва приготовила для Аэлины, решил ли он позвать ее?
В последний раз, они разговаривали как друзья на борту того корабля за несколько часов до прибытия армады Маэвы. Он сказал ей, что им нужно поговорить, и она предположила, что это касается их будущего.
Но, возможно, он собирался рассказать ей, что он сделал, что он ошибался по отношению к Аэлине. Элида перестала крутить кольцо.
Он сделал это для нее. Она это знала. Он вызвал армаду Маэвы, потому что считал, что они будут уничтожены флотом Мелисанды. Он сделал это для нее, так же как он создал щит вокруг них в тот день, когда Фенрис вырвал у нее кусок руки, и в обмен на то, что Гавриэль исцелит ее, предложил свою жизнь.
Но королева молча сидела за ними, никаких следов этого остроконечного огня, который можно было увидеть, и той злой ухмылки тем, кто пришел за ней... Два месяца с садистом. С двумя садистами. Это была цена и бремя, которое несла Аэлина и все они.
Эта тишина, которая покрыла огонь из-за него. Не совсем, но в некотором роде.
Рот Лоркана сжался, словно он читал мысли на ее лице.
Элида снова посмотрела вперед, где пещерный потолок опустился настолько низко, что она могла коснуться его, если встанет. Пространство сжималось все сильнее и сильнее…
— Скорее всего, это переход в большую пещеру, — пробормотал Лоркан, как будто он мог видеть этот страх на ее лице. Или учуять его.
Элида не стала отвечать. Но она не смогла не почувствовать благодарности.
Они продолжили идти в древнюю, тихую тьму, и никто не говорил некоторое время после этого.
Ошейник не был настоящим.
Но была вызвана армия Маэвы.
Дорин и Манона с ним гнались за последним ключом Вэрда. Если они опередят Эравана, где бы король Валгов не хранил его, он должен овладеть всеми тремя...
Звук бьющейся о борт реки был единственным звуком.
Гавриэль держал свои часы перед носом, наблюдая за Лорканом с правого борта, его челюсть напряглась. Фенрис и Элида спали, голова леди прислонилась к его боку, чернильно-черные волосы лежали на белоснежной шерсти.
Аэлина взглянула на Рована, сидящего рядом с ней, но не касавшегося. Ее пальцы сжались у нее на коленях. Мигание во мраке было единственным признаком того, что он знал о каждом ее движении.
Аэлина вдохнула его запах, позволила его силе углубиться в нее немного глубже.
Дорин и Манона могут быть где угодно. Охотиться за ведьмой и королем было бы безумным приказом. Их пути могли снова пересечься, а могли и нет. И если он найдет последний ключ, а затем принесет его ей, она заплатит то, что требовали боги. То, что она должна за Террасен, мир.
И все же, если Дорин решит закончить всё сам, сделать Замок... ее желудок взбунтовался. У него была сила. Такая же, как у нее, если не больше.
Это должно было быть ее жертвой. Ее кровь прольётся, чтобы спасти их всех. Позволить ему сделать это..
Она могла. Она должна. Связавшись с Эраваном, несомненно, армия Маэвы навлечет на Террасен невообразимое горе, она могла позволить Дорину сделать это. Она доверяла ему.
Даже если она никогда не простит себя за это.
Ее долг, как предполагалось, она должна была его отплатить. Возможно, наказание за то, что она этого не сделает, — это жить самой. Обязанность жить со всем, что было сделано ей в эти месяцы.
Чернота подземной реки давила на нее, раскрыла свои объятия и поглотила.
Отличная от черноты железной коробки. Тьма, которую она обнаружила внутри себя.
Место, куда она никогда не сможет сбежать.
Ее сила всколыхнулась, пробуждаясь. Аэлина сглотнула, отказываясь признать это. Успокойся.
Она не хотела. Не получалось. Еще нет. Пока она не была готова.
Она увидела лицо Рована, когда она говорила о том, что его обман с ошейником побудил ее сделать. Он заметил, как ее спутники смотрели на нее, жалость и страх были в их глазах. Что с ней сделал, кем она стала.
Новое тело. Инороднее, странное тело, как будто ее вырвали из одного человека и засунули в другого. Как бы то ни было. Она еще не пробовала переходить в свое человеческое тело. Не видела смысла.
Сидя в тишине, когда лодка прорывалась сквозь мрак, она чувствовала вес этих взглядов. Их страх. Они чувствовали, как она была разбита.
Ты не уступишь.
Она знала, что это было на самом деле, — что это был голос ее матери, который говорил, а не кто-то другой.
Поэтому она не уступит этому. Что было сделано. Что осталось.
Для соратников вокруг нее, чтобы избавить их от страха, отчаяния, она не уступит.
Она сражалась за это, выцарапывала свой путь назад к тому, кем она была раньше. Не забывать быть развязанной, усмехаться и подмигивать. Она сражалась с этим затяжным пятном на ее душе, боролась, пыталась игнорировать его. «Используя это путешествие в темноте, ты сможешь собрать себя обратно — достаточно, чтобы убедить его».
Даже если эта раскалывающая тьма теперь обитала внутри нее, даже если речь была трудной, она показывала им то, что они хотели видеть.
Несломленную Огненосицу. Аэлину Дикий Огонь.
Она будет показывать это миру, который тоже лжет. Заставит их поверить.
Может быть, однажды она тоже поверит.
Глава 37, часть 1
Прошли дни почти безмолвного путешествия.
Три дня, если ощущения Рована и Гавриэля не обманули их. Возможно, последний носил карманные часы. Аэлину это не особо волновало.
Она использовала каждый из этих дней, чтобы рассмотреть то, что было сделано, что было перед ней. Иногда рев ее магии заглушал мысли. Иногда он дремал. Она не прислушивалась.
Они плыли сквозь тьму, внизу была такая темнота, будто они проходили через царство самой Эллады.
Был почти конец четвертого дня сквозь темноту и скалы, их сопровождающие неустанно тащили лодку, когда Рован пробормотал:
— Мы входим на территорию кургана.
Гавриэль принюхался со своего места.
— Откуда ты знаешь?
Фенрис, идущий рядом с ним, все еще в форме волка, поднял уши вверх.
Она не спросила его, почему он остался в теле волка. В конце концов, никто не спросил ее, почему она осталась в форме Фэ. Но она предположила, что, если он облачиться в форму Фэ, возможно, он захочет поговорить. Получить ответы на вопросы, которые он, возможно, еще не готов обсуждать. Может он просто начнет кричать и кричать о том, что с ним сделали, с Коннэлом.
Рован указал татуированным пальцем в сторону ниши в стене. Тень замаскировала нишу, но по мере того как синий свет фонаря касался ее, золото сверкало на скалистом полу. Древнее золото.
— Что такое курган? — прошептала Элида.
— Порождение злобы и мыслей, — ответил Лоркан, осматривая проход, рука потянулась к рукоятке его меча. — Они охотятся за золотом и сокровищами и наполняют древние гробницы королей и королев, чтобы их души могли быть среди них. Они ненавидят свет любого рода. Надеюсь, это удержит их.
Элида съежилась, и Аэлина почувствовала желание сделать тоже самое.
Вместо этого она совладала с собой и спросила Рована:
— Он такой же, как тот, в котором мы были?
Рован выпрямился, его глаза зажглись от ее вопроса — или от того, что она вообще заговорила. Он сдерживался эти дни, беззвучное постоянное присутствие. Даже когда они спали, он оставался в нескольких шагах от нее, все еще не прикасаясь, а просто был рядом. Достаточно близко, чтобы его сосново-снежный запах успокоил ее.
Рован протянул руку вдоль обода лодки.
— В Вендалине много человеческих курганов, но между Кембрией и Доранеллой нет других, кроме тех, которые мы прошли. Насколько нам известно, — поправился он. — Я не знал, что их гробницы были сделаны так глубоко.
— Людям нужен был проход, а двери с гробницами, вероятно, были запечатаны выше, — заметил Гавриэль, изучая большую нишу, которая показалась справа. Не альков, а сухой вход пещеры, рядом с которым текла река, поднимающаяся вверх.
— Остановите лодку, — сказала Аэлина.
В ответ тишина, даже от Рована.
Аэлина указала на берег у входа в пещеру.
— Останови лодку, — повторила она.
— Я не думаю, что мы сможем, — пробормотала Элида. В самом деле, двое из них пользовались ведром, чтобы справить свои нужды в течение этих нескольких дней, мужчины, вели беседу, чтобы сделать тишину более сносной.
Но лодка направилась к нише, ее скорость увеличилась. Фенрис поднялся на ноги, обнюхивая воздух, когда они приблизились к берегу. Рован и Лоркан наклонились, упирая руки в камни, чтобы ослабить удар.
Аэлина не дождалась, пока лодка перестанет качаться, она схватила фонарь и прыгнула на ровную поверхность реки.
Рован выругался, прыгая вслед за ней. «Оставайтесь здесь», предупредил он тех, кто остался в лодке.
Аэлина не посмотрела, кто повиновался, войдя в пещеру.
...
Королева была безрассудной до того, как Каирн и Маэва поработали над ней в течение двух месяцев, но сейчас казалось, что у нее вообще нет здравого смысла.
Лоркан воздержался от высказывания, обнаружив, что он и Элида остались вдвоем в лодке. Гавриэль и Фенрис ушли после Рована и Аэлины, их путь был отмечен только затухающим блеском синего света на стенах.
Никакого света огня. С тех пор, как они вошли в пещеру.
Элида сидела напротив него на левой стороне лодки, ее спина упиралась в закругленные края. Последние несколько минут она молчала, наблюдая за темным входом в пещеру.
— Нечего бояться горных существ, если ты вооружен магией, — сказал Лоркан.
Ее темные глаза скользнули по нему.
— Ну, у меня ее нет, поэтому прости, что я сохраняю бдительность.
Нет, она когда-то говорила ему, что магия течет в крови Лочанов, но они не использовали ее. Он никогда не говорил ей, что он всегда считал, что ее ум — мощная магия сама по себе, независимо от шепота Аннэйт.
Элида продолжала:
— Я беспокоюсь не о существах.
Лоркан осмотрел тихую реку, проходящую мимо пещеры вокруг них, прежде чем сказал:
— Потребуется время, чтобы она приспособилась.
Она посмотрела на него убийственным взглядом.
Он обхватил колени руками.
— Мы вернули ее. Она сейчас с нами. Что еще ты хочешь?
От меня, ему не требовалась этого добавлять.
Элида выпрямилась.
— Я ничего не хочу. — от тебя.
Он стиснул зубы. Тогда, это было давно.
— Сколько еще раз я должен извиняться?
— Тебе надоело?
Он зарычал.
Она только посмотрела на него.
— Я вообще не понимаю, за что ты извиняешься.
— Я пришел сюда, не так ли?
— Для кого именно? Рована? Аэлины?
— Для них обоих. И для тебя.
Ну вот. Он позволил этому повиснуть между ними.
Несмотря на синее свечение фонаря, он смог разглядеть, что ее щеки порозовели... Но ее губы сжались.
— Я сказала тебе на том пляже: я не хочу иметь с тобой ничего общего.
— Итак, одна ошибка, и я твой вечный враг?
— Она моя королева, а ты позвал Маэву, а затем сказал ей, где Ключи, и ты стоял там, пока они делали это с ней.
— Ты понятия не имеешь, что может сделать клятва на крови. Ни капли.
— Фенрис нарушил клятву. Он нашел способ.
— И если бы Аэлина не была там, предложившая ему что-то другое, он бы умер. — он издал низкий, безрадостный смех. — Возможно, это то, что ты предпочла бы.
Она проигнорировала его последний комментарий.
— Ты даже не пытался».
— Я пытался, — прорычал он. — Я боролся изо всех сил. И этого было недостаточно. Если бы она приказала мне перерезать тебе горло, я бы это сделал. И если бы я нашел способ нарушить клятву, я бы умер, и она вполне могла бы убить тебя или забрать тебя потом. На том пляже моей единственной мыслью было заставить Маэву забыть о тебе, чтобы отпустить тебя...
— Я не забочусь о себе! Я не заботилась о себе на том пляже!
— Ну, я знаю. — его пронзительные слова эхом отозвались от воды и камня, и он понизил голос. Здесь могут учуять такие вещи, как магия. — Я заботился о тебе на том пляже. И твоя королева тоже.
Элида покачала головой и отвернулась, смотрела будто в никуда, но на самом деле на него.
Открылась дверь в место, которое никто никогда не открывал. Этот беспорядок, эта пустота в его груди, которая заставила его сделать все правильно.
— Обижайся на меня сколько хочешь, — сказал он, проклиная хрипоту его голоса. — Я уверен, что переживу.
В ее глазах мелькнула боль.
— Прекрасно, — сказала она, ее голос дрогнул.
Он ненавидел эту уязвимость больше всего, с чем когда-либо сталкивался. Ненавидел себя потому, что это он стал ее причиной. Но у него были ограничения как низко он может пасть.
Он сказал свое слово. Если она навсегда умоет руки, то он найдет способ уважать это. Жить с этим.
Каким-то образом.
...
Ниша поднялась на несколько футов, затем выровнялась и шла сквозь скалу. Шероховатый проход, появившийся не из-за воды и возраста, понял Рован, а сделанный руками смертных. Возможно, давно умершие цари и лорды использовали подземную реку, чтобы привезти своих мертвецов, прежде чем запечатать гробницы от солнечного света и воздуха, знания этих путей умерло вместе с королевствами.
Слабое свечение пульсировало от фонаря, который держала Аэлина, освещая стены пещеры синим. Он быстро догнал ее, и теперь шагал рядом с ней, Фенрис бежал рысцой за ней, а Гавриэль шел сзади.
Рован не потрудился достать оружие. Сталь была бесполезна против этих существ. Только магия может уничтожить их.
«Зачем Аэлине нужно было остановиться? Что ей нужно было увидеть?» — размышлял он, когда открылся проход в маленькую пещеру, и сверкнуло золото.
Золото вокруг — и тень, одетая в потрепанные черные одежды, скрывающаяся в саркофаге в центре.
Рован зарычал, предупреждая, но Аэлина не ударила.
Ее рука сжалась, но она осталась неподвижной. Существо зашипело. Аэлина просто смотрела.
Как будто она не хотела, не могла коснуться ее силы.
Грудь Рована напряглась. Затем он послал в пещеру хлыст льда и ветра.
Существо вскрикнуло и исчезло.
Аэлина на мгновение уставилось на то, что там было, а затем взглянула на него через плечо. В ее глазах сияла благодарность.
Рован только кивнул. Не беспокойся об этом.
Однако Аэлина отвернулась, прекратив эту тихую беседу, обследуя пещеру.
Время. Требовалось время для ее исцеления. Он знал это, даже если его Огненное Сердце будет притворяться.
Глава 37, часть 2
Итак, Рован тоже посмотрел вокруг. За гробницей, за саркофагом и сокровищем, открывалась арка в другую комнату. Возможно, еще одна гробница или выход.
— У нас нет времени, чтобы искать выход, — пробормотал Рован, когда она вошла в гробницу. — И пещеры остаются более безопасными, чем поверхность.
— Я не ищу выхода, — сказала она спокойным, невозмутимым голосом. Она наклонилась, разбрасывая горсти золотых монет с лица забытого короля. — Нам нужно будет финансировать наши путешествия. И боги знают, что еще.
Рован выгнул бровь.
Аэлина пожала плечами и сунула золото в карман плаща.
— Если бы не жалкий звон, который я слышала из вашего кошелька с парой монет, не указывал, что у вас мало средств, я бы не остановилась.
Эта искра черного юмора, насмешка... Она пыталась. Ради него или других, может быть ради нее самой, она пыталась.
Он не мог предложить ей меньше. Рован склонил голову.
— Мы действительно остро нуждаемся в пополнении нашей казны.
Гавриэль кашлянул.
— Знаешь, это принадлежит мертвым.
Аэлина добавила в карман еще горсть монет, кружась вокруг могилы.
— Мертвым не нужно покупать место на корабле. Или лошадей.
Рован одарил Льва ухмылкой.
— Ты слышал леди.
Они увидели вспышку в том месте, где Фенрис обнюхивал сундук с драгоценностями, а затем там появился мужчина. Его серая одежда была целой — в лучшей форме, чем опустошенный взгляд.
Аэлина сделала паузу.
Горло Фенриса задрожало, словно пытаясь вспомнить, как говорить. Затем он хрипло сказал:
— Нам нужно больше карманов.
Он похлопал по своему карману.
Губы Аэлины изогнулись в улыбке. Она моргнула три раза.
Фенрис моргнул один раз в ответ.
Код. Они создали безмолвный код для общения, когда ему было приказано оставаться в форме волка.
Чуть-чуть улыбаясь, Аэлина подошла к мужчине с золотыми волосами, бронзовой кожей. Она молча раскрыла свои руки.
Позволив ему решить, желает ли он контакта. Если он может это вынести.
Так же, как Рован позволил ей решить, хочет ли она прикоснуться к нему.
Фенрис тихо вздохнул, прежде чем он обнял Аэлину, дрожа. Рован не мог видеть ее лицо, возможно, и не нужно было, так как ее руки сжали куртку Фенриса, так сильно, что костяшки побелели.
Хороший знак — небольшое чудо, которое каждый из них желал, было всего лишь прикосновением. Рован напомнил себе об этом, даже когда какая-то внутренняя мужская часть его напряглась при контакте. Территориальный ублюдок Фэ, она когда-то называла его. Он сделал все возможное, чтобы не подтвердить этот титул.
— Спасибо, — сказала Аэлина, ее голос был сам не свой, что заставило грудь Рована расколоться еще больше. Фенрис не ответил, но из-за страданий на его лице, Рован не знал, было ли все в порядке.
Они отстранились, и Фенрис прижался к ее щеке.
— Когда ты будешь готова, мы сможем поговорить.
О том, что они пережили. Прояснить все, что произошло.
Аэлина кивнула, выдохнув.
— Тоже самое.
Она продолжила собирать золото в свои карманы, но оглянулась на Фенриса, его лицо было вытянутым.
— Ты принес мне клятву на крови, чтобы спасти свою жизнь, — сказала она. — Но если ты этого не хочешь, Фенрис, я... мы сможем найти способ освободить тебя...
— Я хочу этого, — сказал Фенрис, никаких следов его обычного самодовольства. Он взглянул на Рована и склонил голову. — Для меня большая честь служить этому двору. И служить тебе, — добавил он Аэлине.
Она махнула рукой, хотя Рован не мог не отметить блеск в ее глазах, когда она наклонилась, чтобы собрать больше золота. Дав ей мгновение, он подошел к Фенрису и обнял его за плечо.
— Хорошо, что ты вернулся, — он добавил, запнувшись на слове, — брат.
Потому что это было так. Раньше не было, но то, что Фенрис сделал для Аэлины... Да, брат был тем самым словом, каким Рован назвал бы его. Даже если у Фенриса был собственный...
Темные глаза Фенриса мерцали.
— Она убила Коннэла. Она заставила его вонзить нож в его собственное сердце.
Жемчужно-рубиновое ожерелье рассыпалось от пальцев Гавриэля.
Температура в гробнице поднялась, но не было вспышки пламени, не было вихря огней.
Как будто волшебство Аэлины резко всколыхнулось, только чтобы снова сдержаться.
Но Аэлина продолжала набивать карманы золотом и драгоценностями.
Она тоже была свидетелем этого. Этой бойни.
Но именно Гавриэль тихо приблизился, несмотря на драгоценные камни и золото на полу, и сжал плечо Фенриса.
— Мы позаботимся, чтобы все долги были выплачены.
Лев никогда не произносил такие слова — не о своей бывшей королеве. В глазах Гавриэля вспыхнула ярость. Печаль и ярость.
Фенрис вздохнул и отступил, с потерей на лице, смешанной с чем-то, что Рован не смог распознать. Но сейчас не время спрашивать, выяснять.
Они наполнили свои карманы таким количеством золота, сколько смогли, Фенрис даже снял свой серый пиджак, чтобы сформировать импровизированный пакет. Когда он почти коснулся пола с золотом, нитки затрещали, тогда он тихо направился обратно по коридору. Гавриэль, все еще вздрагивая от их бесстыдного грабежа, через мгновение пошел за ним.
Тем не менее, Аэлина продолжала искать что-то среди сокровищ. Она была более избирательной, чем остальные, рассматривая кусочки, по мнению Рована, ювелирным глазом. Боги знали, что у нее было достаточно нарядов, чтобы сказать, что имеет самую высокую цену на рынке.
— Мы должны идти, — сказал он. Его собственные карманы разрывались, отягощая каждый его шаг.
Она поднялась от ржавого металлического сундука, в котором копалась.
Рован оставался неподвижным, когда она приблизилась, сжимая что-то в ладони. Только когда она остановилась достаточно близко, чтобы он мог коснуться ее, она разжала пальцы.
Там лежали два золотых кольца.
— Я не знаю обычаев Фэ, — сказала она. В более толстом кольце был вставлен изящный рубин, в то время как в меньшем был сверкающий прямоугольный изумруд, установленный на вершине, камень размером с ее ноготь. — Но когда люди выходят замуж, они обмениваются кольцами.
Ее пальцы дрожали — чуть-чуть. Между ними лежало слишком много невысказанных слов.
Но сейчас не время для этого разговора, для этого исцеления.
Не тогда, когда они должны были как можно быстрее отправиться в путь, и это предложение, которое она сделала ему, было доказательством того, что она все еще хотела, что между ними, клятвы, которые они дали...
— Я предполагаю, что яркий изумруд для меня, — сказала Рован с полуулыбкой.
Она рассмеялась. Мягкий, шепчущий звук был так же драгоценен, как кольца, которые она нашла для них в этом кладе.
Она взяла его за руку, и он попытался не вздрогнуть от облегчения, постарался не упасть на колени, когда она скользнула рубиновым кольцом на его палец. Он идеально подошел, кольцо, несомненно, было сделано для короля, лежащего в этом кургане.
Неожиданно Рован схватил ее за руку и одел изумрудное кольцо.
— Что бы не произошло, до самого конца, — прошептал он.
В его глазах было серебро.
— Что бы не произошло, до самого конца.
Напоминание — и обет, более священный, чем свадебные клятвы, которые они дали на том корабле.
Пройти этот путь вместе, назад из темноты железного гроба. Чтобы встретить то, что ждало их в Террасене, проклятие, древние обещания богам.
Он провел большим пальцем по ее руке.
— Я снова сделаю татуировку. — она сглотнула, но кивнула. — И, — добавил он, — я хотел бы добавить еще одну. Мне и тебе.
Ее брови поднялись, но он сжал ее руку. «Тебе придется подождать и посмотреть, принцесса».
Еще один намек на улыбку. На этот раз она не отказалась от молчаливой беседы. Как обычно.
Он открыл рот, чтобы получить ответ на вопрос, который он до смерти хотел задать. «Можно я тебя поцелую?» Но она убрала свою руку.
Любуясь, что обручальное кольцо сверкало на ее пальце, ее губы сжались, когда она повернула ладонь.
— Мне нужно немного времени.
Ни одной мозоли не было на ее руках.
Аэлина нахмурилась на слишком тонкое тело.
— И снова нарастить мышцы. — легкая дрожь была в ее словах, но она сжала руки в кулаки по бокам и ухмыльнулась на ее одежду — одеяние в Страже Тумана. — Это будет так же, как в старые времена.
Пыталась. Она вспоминала былую развязность и пыталась быть такой. И он тоже. Пока ей не понадобиться больше.
Рован криво усмехнулся.
— Как и в старые времена, — сказал он, следуя за ней из кургана и вернувшись к реке и лодке, — но с гораздо меньшим количеством сна.
Он мог бы поклясться, что в проходе подскочила температура. Но Аэлина продолжала идти.
Потом. Этот разговор, это незавершенное дело между ними, потом они вернутся к нему.