...
Аэлина уклонилась в сторону, лезвие Рована просвистело мимо ее головы, отрубая несколько волос с конца ее косы.
Она моргнула, тяжело дыша, и едва успела поднять Златинец вовремя, чтобы отразить его последующую атаку. Металл отражался сквозь жалящиеся пузырьки, покрывающие ее руки.
Новые мозоли — для нового тела. Три недели, и ее мозоли едва образовались. Каждый день часами проводились их тренировки, стрельба из лука и бой, а руки все еще были мягкими.
Аэлина присела низко, ее бедра горели, когда она приготовилась к удару.
Но Рован остановился в пыльном дворе гостиницы, его топорик и меч повисли на его поясе. В первый час рассвета гостиница встречала приятным морским бризом с близлежащего побережья, который можно было разглядеть сквозь листья на сгорбившейся яблони в центре дворика.
Встречный шторм на севере заставил их корабль найти гавань прошлой ночью — ведь после нескольких недель в море никто из них не решался провести несколько часов на суше. Чтобы узнать, что произошло в аду, когда они исчезли.
Ответ: война.
Везде бушевала война. Но где происходили боевые действия, стареющий трактирщик не знал. Лодки больше не останавливались в порту — и великие военные корабли проплывали мимо. Были ли они врагами или защитниками, он также не знал. Казалось, он абсолютно ничего не знал. В том числе, как готовить. И убирать свою гостиницу.
Им нужно будет вернуться в море в течение дня или двух, если они хотят быстро попасть в Террасен. Капитан сказал, что на севере было слишком много штормов, чтобы рисковать. В это время года было безопаснее добираться до берега континента, а затем проходить по нему. Даже если эта команда и те самые штормы высадили их здесь: где-то между Фенхарру и границей Адарлана. С Рафтхолом в нескольких днях пути отсюда.
Когда Рован не возобновил тренировку, Аэлина нахмурилась.
— Что?
Это был не столько вопрос, сколько требование.
Его взгляд был бескомпромиссным. Как это было, когда она вернулась из сада, пробежав по туманным полям за пределами гостиницы и обнаружив, что он прислонился к яблоне.
— Этого хватит на сегодня.
— Мы едва начали. — она подняла лезвие.
Рован держал свой собственный меч опущенным.
— Ты едва спала прошлой ночью.
Аэлина напряглась.
— Плохие сны. — преуменьшение. Она подняла подбородок и бросила ему усмешку. — Возможно, я устаю из-за тебя.
Несмотря на мозоли, она, по крайней мере, возвращала вес. Наблюдала, как ее руки уходят от тонкости, вырезаются мышцы, ее бедра превращаются от тростника до гладких и мощных.
Рован не вернул ей улыбку.
— Давай завтракать.
— После обеда прошлой ночью я не тороплюсь. — она не предупредила его, когда она подскочила к нему, высоко подняв Златинец и низко опустив кинжал.
Рован встретил ее атаку, легко отклонившись. Они столкнулись, разошлись и снова столкнулись.
Его клыки блестели.
— Тебе нужно поесть.
— Мне нужно тренироваться.
Она не могла это прекратить — ей нужно было что-то делать. Быть в движении. Независимо от того, сколько раз она размахивала клинком, она чувствовала их. Оковы. И всякий раз, когда она останавливалась для отдыха, она тоже чувствовала это — свою магию. Ее ожидание.
Действительно, она, казалось, открывала глаза и зевала.
Она сжала челюсть и снова напала.
Рован встречал каждый удар, и она знала, что ее маневры спускаются в неряшливость. Знала, что он позволял ей продолжать, не делая попыток положить конец этому.
Она не могла остановиться. Война бушевала вокруг них. Люди умирали. И она была заперта в этом проклятом гробу, была снова и снова замучена, не в силах ничего сделать.
Рован ударил так быстро, что она не смогла отследить. Он подставил ногу перед ее собственной, и это движение обрекло её на падение в грязь.
Ее колени горели под брюками, а кинжал выпал из ее руки.
— Я победил, — сказал он. — Пошли есть.
Аэлина посмотрела на него.
— Еще один раунд.
Рован просто прицепил меч.
— После завтрака.
Она зарычала. Он зарычал тоже.
— Не будь глупой, — сказал он. — Ты потеряешь все мышцы, если не будешь кормить свое тело. Так что ешь. И если ты все еще хочешь тренироваться, я буду тренироваться вместе с тобой. — он протянул ей татуированную руку. — Хотя ты, вероятно, вырвешь свои кишки.
Глава 44, часть 2
Либо от напряжения, либо от подозрительной кулинарии трактирщика.
Но Аэлина сказала:
— Люди умирают. В Террасене. Везде. Люди умирают, Рован.
— Твой завтрак не отменит это. — ее губы искривились в рычании, но он перебил ее. — Я знаю, что люди умирают. Мы собираемся им помочь. Но у тебя должна остаться какая-то сила, иначе ты не сможешь это сделать.
Истина. Ее мэйт говорил правду. И все же она могла их видеть, слышать. Этих умирающих, испуганных людей.
Чьи крики так часто звучали как ее собственные.
Рован скрестил пальцы в тихом напоминании.
«А не все равно ли нам?».
Аэлина нахмурилась и взяла его за руку, позволив поднять ее на ноги.
— Ты настолько назойливый.
Рован обнял ее за плечи.
— Это самая вежливая вещь, которую ты когда-либо говорила обо мне.
...
Элида попыталась не вздрогнуть от сероватой каши, стоящей перед ней. Особенно с трактирщиком, наблюдающим за баром. Сидя за одним из маленьких круглых столов, которые заполняли изношенное пространство, Элида поймала взгляд Гавриэля, когда он показал на свою миску.
Гавриэль поднял ложку ко рту. Медленно.
Глаза Элиды расширились. Расширились еще больше, когда он открыл рот и проглотил.
Его глоток был слышен. Он едва его совершил.
Элида ухмыльнулась от чистого отвращения, которое появилось в рыжем взгляде Льва. Aэлина и Рован закончили тренировку, когда она вошла в столовую еще минуту назад, королева пожелала ей удачи, прежде чем вернуться во внутренний двор.
Элида не видела, чтобы она сидела дольше, чем нужно, чтобы поесть. Или в часы, когда она инструктировала их в Крепости Тумана, после того, как Рован попросил ее учить их.
Принц объяснил это. И если илькены были стойки к их магии, то изучение древних знаков пригодилось бы против всего, с чем они столкнутся. С боем как физическим, так и магическим.
Такие странные, сложные знаки. Элида не могла читать, ее не учили в детстве. И она не думала, что в ближайшее время ей будет предоставлена такая возможность. Но, узнав эти знаки, если это поможет ее друзьям... она могла бы попробовать. Пробовать достаточно, чтобы узнать некоторые из них сейчас.
Гавриэль осмелился сделать еще один глоток каши, послав трактирщику улыбку. Он выглядел таким облегченным, что Элида подняла свою ложку и задохнулась от глотка. Немного кислый, как будто он положил в него соль, а не сахар.
Гавриэль встретил ее взгляд, и Элида снова сдержала смех.
Она почувствовала, а не увидела, что Лоркан вошел. Трактирщик мгновенно нашел себе занятие. Он не был удивлен, увидев, что пять фэ вошли в его гостиницу прошлой ночью, поэтому его исчезновение всякий раз когда появлялся Лоркан, было, конечно, следствием того, что мужчина понял, кто он.
В самом деле, Лоркан взглянул на Элиду и Гавриэля и вышел из столовой.
В эти недели они почти не разговаривали. Элида не знала, что сказать.
Член этого двора. Ее двора. Навсегда.
Он и Аэлина, конечно, не оттаяли друг к другу. Нет, только Рован и Гавриэль действительно говорили с ним. Фенрис, несмотря на обещание Аэлине не драться с Лорканом, в большинстве случаев игнорировал его. И Элида... Она часто делала занятой вид, чтобы Лоркан не мог подойти к ней.
Хорошо. Это было хорошо. Даже если она иногда обнаруживала, что открыла рот, чтобы поговорить с ним. Наблюдая за ним, когда он слушал уроки Аэлины о Ключах. Или пока он тренировался с королевой, в редкие моменты, когда они не перерезали горла друг другу.
Аэлина была возвращена. Восстанавливалась как могла.
Элида не испытала вкус каши. Гавриэль, к счастью, ничего не сказал.
И Аннэйт тоже не говорила ничего. Не было ее шепота руководства.
Так было лучше. Прислушиваться к себе. Лучше, чтобы Лоркан тоже держался на расстоянии.
Элида молча доела остальную кашу.
...
Рован был прав: её живот взбунтовался после завтрака. Пять минут во дворе, и ей пришлось остановиться, эта жалкая каша поднялась в горле.
Рован усмехнулся, когда она хлопнула ладонью по ее рту. И затем перешел в форму своего ястреба, чтобы перелететь на близлежащий берег, на их ожидающий корабль, чтобы зайти к его капитану.
Подняв плечи, она наблюдала, как он исчезает в облаках. Он был прав, конечно. О том, чтобы позволить себе отдохнуть.
Знали ли другие, что тревожило ее? Но они не сказали ни слова.
Аэлина вложила в ножны Златинец и долго дышала. В глубине души ворчала сила.
Она согнула пальцы.
Холодное, бледное лицо Маэвы вспыхнуло перед ее глазами.
Ее магия замолчала.
Выдохнув еще один содрогающийся раз, уняв дрожь ее рук, Аэлина направилась к открытым воротам гостиницы. Длинная, пыльная дорога тянулась вперед, вдоль бесплодных полей. Удивительная, забытая земля. Она едва замечала ее во время бега на рассвете в тумане, кроме нескольких воробьев, подпрыгивающих среди зимних трав.
Фенрис сидел в форме волка на краю ближайшего поля, глядя сквозь пространство. Именно там, где он был до рассвета.
Она позволила ему услышать ее шаги, его уши подергивались. Когда она приблизилась, он принял форму человека и прислонился к расшатанному забору, окружающему поле.
— Где же ты мочишься в ночную смену? — спросила Аэлина, вытирая пот со лба.
Фенрис фыркнул и провел рукой по волосам.
— Ты поверишь, что я вызвался добровольно на это?
Она нахмурила лоб. Он пожал плечами, снова смотря на поле, туманы все еще скрывал самые дальние пути.
— В эти дни я плохо спал, — он бросил на нее косой взгляд. — И я не думаю, что я единственный.
Она забралась на камень с правой стороны, шипя.
— Мы могли бы создать тайное общество для людей, которые плохо спят.
— Пока Лоркан не приглашен, я согласен.
Аэлина рассмеялась.
— Забудь ту ситуацию.
Его лицо стало каменным.
— Я сказал, я мог бы.
— Явно нет.
— Я отпущу ситуацию, когда ты перестанешь бегать на рассвете.
— Я не бегаю. Рован контролирует это.
— Рован — единственная причина, по которой ты не хромаешь.
Правда. Аэлина сжала руки в кулаки и засунула в карманы. Фенрис ничего не сказал — не спросил, почему она не согрела пальцы. Или воздух вокруг них.
Он просто повернулся к ней и моргнул три раза. «С тобой все в порядке?».
Крик чайки пронзил серое небо, и Аэлина дважды моргнула. «Нет».
Это было так, как она признала. Она снова моргнула, трижды. «С тобой все в порядке?».
Он ответил ей так же.
Нет, они были не в порядке. Они никогда не будут. Если другие знали, если они увидели развязность и нрав, они не сдались.
Никто из них не заметил, что Фенрис никогда не использовал свою магию, чтобы прыгать между местами. Не то, чтобы было куда-то идти посреди моря. Но даже когда они устраивали поединок, он не использовал магию.
Возможно, магия умерла с Коннэлом. Возможно, это был подарок, который они оба разделяли, и разъединить их было невыносимо.
Она не посмела заглянуть внутрь, к взбитому морю внутри нее. Не удалось.
Аэлина и Фенрис стояли у поля, когда солнце поднималось выше, сжигая тучи.
Через долгую минуту молчания она спросила:
— Когда ты приносил клятву Маэве, на что была похожа ее кровь?
Его золотые брови сузились.
— На кровь. И власть. А что?
Аэлина покачала головой. Еще один сон или галлюцинация.
— Если она идет по пятам с этой армией, я просто... пытаюсь понять это. Ее, я имею в виду.
— Ты собираешься убить ее.
Каша в животе перевернулась, но Аэлина пожала плечами. Даже когда она почувствовала пепел на ее языке.
— Ты предпочел бы это сделать?
— Я не уверен, что выживу, — сказал он сквозь зубы. — И у тебя есть больше причин сделать это, чем у меня.
— Я бы сказала, что у нас есть равные причины.
Его темные глаза опустились на ее лицо.
— Коннэл был лучшим мужчиной, чем тот, кем ты его видела в то время. Чем он был в конце.
Она схватила его за руку и сжала.
— Я знаю.
Последний туман исчез. Фенрис тихо спросил:
— Ты хочешь, чтобы я рассказал об этом?
Он не имел в виду его брата.
Она покачала головой.
— Я знаю достаточно. — она осмотрела ее холодные, опухшие руки. — Я знаю достаточно, — повторила она. Он напрягся, рука обхватила меч. Не после ее слов.
Рован упал камнем с небес, на полной скорости. Он изменился в нескольких футах от земли, приземляясь с изяществом хищника, когда он пробежал последние шаги к ним.
Златинец пел, когда она его обнажила.
— Что?
Ее мэйт просто указал на небо.
На то, что там летело.
Глава 45
Камень напротив скалы взревел, Ирэн прижала руку к дрожащим камням Замка Вэстфолов, когда закачалась башня. В коридоре люди закричали, некоторые плакали, некоторые закрыли своими телами членов семьи,чтобы защитить от обломков.
Рассвет едва занялся, а битва уже бушевала.
Ирэн прижалась к камню, успокаивая сердце, считая вдохи и выдохи, пока дрожь не остановилась. Последнее нападение, всего их было шесть.
К счастью, она застала три.
Пять дней. Пять дней этого бесконечного кошмара, и только в самые темные часы ночи был возможен отдых.
Она увидела Шаола на мгновение, мимолетно поцеловав и обняв. В первый раз он был ранен в храме, она исцелила его. Затем он тяжело опирался на свою трость, покрытую грязью и кровью, причем большая часть крови была не его.
Это была черная кровь, которая заставила ее живот перевернуться. Валг. Там был Валг. Наводнение человеческих хозяев. Слишком много для нее, чтобы вылечить. Нет, это она сделает после битвы. Если они выживут.
Вскоре, слишком рано, начали прибывать раненые и умирающие. Эретия организовала лазарет в большом зале, и именно там Ирэн проводила большую часть времени. Туда то она и направлялась после бессонных часов.
Башню укрепили, и Ирэн объявила ни к кому конкретно не обращаясь:
— Ракины сдерживают атаки. Морат только стреляет катапультами, потому что они не могут пробить стены замка.
Это было отчасти верно и семьи, сидевшие в холле с постельными принадлежностями и кое-какими драгоценными вещами, казалось, успокоились.
Ракины действительно вывели из строя многие катапульты, которые Морат поставил здесь, но осталось несколько — достаточно, чтобы разбить крепость, город. И хотя ракины, возможно, сдерживали атаки, это было ненадолго.
Ирэн не хотела знать, сколько пало. Она только увидела количество всадников в большом зале и знала, что их будет слишком много. Эретия приказала раненым ракинам разместиться в одном из внутренних дворов, назначив пятерых целителей, чтобы наблюдать за ними, и пространство было настолько тесно забито, что вы едва могли пройти через него.
Ирэн поспешила вперед, помня об обломках, разбросанных на лестнице в башне. Она чуть не свернула вчера шею, споткнувшись о кусок дерева.
Стоны раненых достигли ее задолго до того, как она вошла в большой зал, двери распахнулись, чтобы показать ряды солдат из каганата и Аньеля. У целителей не было кроватей для всех, поэтому многие лежали на диванах. Когда они закончились, стали использовать плащи и одеяла, расстилая прямо на холодном полу.
Недостаточно — недостаточно запасов, и недостаточно целителей. Они должны были принести больше из хозяйских покоев.
Ирэн подвернула рукава, нацелившись на уборную возле дверей. Несколько детей, чьи семьи укрывались в Замке, взяли на себя задачу опорожнить грязные ванны и наполнять их горячей водой каждые несколько минут. Наряду с бассейнами для раненых.
Ирэн не хотела показывать детям это кровопролитие и боль, но не было никого, кто мог бы это сделать. Никто больше не хотел помогать.
Лорд Аньеля, возможно, был редкостным ублюдком, но его люди были храброй, благородной группой. Те, кто скорее поддержит её мужа, чем ненавистного отца.
Ирэн вытерла руки, хотя она вымыла их, прежде чем спуститься сюда, и стряхнула их. Они не могли тратить драгоценные тряпки, чтобы вытирать руки.
Ее магия едва пополнилась, несмотря на сон, который она получила. Она знала, что если она посмотрит на зубцы, увидит Шаола, использующего трость, возможно, даже сражаясь, которую они сделали с фиксатором. Его хромота была сильной, когда она в последний раз видела его, вчера днем.
Он не жаловался, и не попросил ее прекратить использовать свою силу. Он сражался, стоял он или использовал трость, стул или лошадь.
Эретия встретила Ирэн на полпути в зал, ее темная кожа сияла от пота.
— Они привели всадника. Ее горло было разорвано когтями, но она все еще дышит.
Ирэн подавила дрожь.
— Яд на когтях? — многие из существ Валгов имели яд.
— Разведчик, который прилетел, чтобы предупредить нас о ее прибытии, не был уверен.
Ирэн вытащила свой набор инструментов из кобуры на бедре, осматривая зал для работы со всадником. Не так много места, но там, у умывальниц, где она просто чистила руки. Достаточно места.
— Я встречу их у дверей.
Ирэн поспешила к подъезду.
Но Эретия сжала предплечье Ирэн, тонкие пальцы мягко впились в ее кожу.
— Ты достаточно отдохнула?
— А ты? — сказала Ирэн. Эретия все еще была здесь, когда Ирэн поплелась в постель несколько часов назад, и казалось, что Эретия прибыла задолго до Ирэн сегодня утром или вообще не уходила.
Карие глаза Эретии сузились.
— Я не та, кому нужно быть осторожной, изводя себя.
Ирэн знала, что Эретия не имела в виду Шаола и связь между ними.
— Я знаю свои пределы, — сухо сказала Ирэн.
Эретия пристально посмотрела на неподвижную плоть живота Ирэн.
— Многие не рискуют вообще.
Ирэн сделала паузу.
— Есть ли угроза?
— Нет, но любая беременность, особенно в первые месяцы, истощает. И это без ужасов войны или использования магии на пределе каждый день.
Ради спокойствия, Ирэн позволила себе успокоиться.
— Как долго ты знаешь?
— Несколько недель. Моя магия почувствовала это в тебе.
Ирэн сглотнула
— Я не сказала Шаолу.
— Я думаю, не было времени этого сделать, — сказал целитель, указывая на дрожь вокруг них, — но оно пришло.
Ирэн знала это. Она пыталась найти способ рассказать ему какое-то время. Но возлагая на него это бремя, это будет небезопасно для нее и для жизни, растущей в ней... Она не хотела отвлекать его. Чтобы увеличить его страх, знавшего, что она сражается рядом с ним.
И если Шаол будет знать, что если его убьют, закончится не только ее жизнь..Она не могла заставить себя рассказать ему. Еще нет.
Возможно, это делало ее эгоистичной, возможно, глупой, но она не могла. Даже в тот момент, когда она поняла это в купальной камере корабля, когда ее цикл все еще не настал, и сосчитав дни, она заплакала от радости. А потом поняла, что именно, неся ребенка во время войны, повлечет за собой. То, что эта война может продолжится или в ее последние, ужасные дни она родит.
Ирэн решила, что она сделает все, что в ее силах, чтобы не допустить, чтобы ее ребенок родился в мире тьмы.
— Я скажу ему, когда придет время, — резко сказала Ирэн.
Из дверей открытого зала раздались крики:
— Очистите дорогу! Очистите дорогу для раненых!
Эретия нахмурилась, но бросилась с Ирэн встречать горожан с окровавленными носилками и почти мертвым всадником на нем.
...
Конь под Шаолом сдвинулся, но остался стоять, где стоял, вдоль нижних зубцов стен замка. Не такая хорошая лошадь, как Фараша, но достаточно надежная. Смелый зверь, который хорошо справился с его седлом, установленным в скобках, и это все, о чем он просил.
Прогуливаясь, Шаол знал, что это не будет возможным, когда он спешится. Боль в его позвоночнике сказала ему достаточно о том, как тяжело работала Ирэн, едва солнце поднялось. Но он мог сражаться так же хорошо и на лошади, — все равно мог вести этих солдат.
Впереди, расположившись слишком далеко, чтобы сосчитать, армия Эравана начала в городе еще один день тотального нападения на стены.
Ракины взлетали, уклоняясь от стрел и копий, вырывая солдат с земли и раскидывая их. В небе ракины дали волю своей ярости, умело контролируемые Сартаком и Несрин.
Но через пять дней даже могучие ракины замедлялись.
И осадные башни Мората, которые они когда-то легко разрушали в клочки из металла и дерева, теперь пробирались к стенам.
— Подготовьте людей к удару, — приказал Шаол стоящему поблизости мрачному капитану. Капитан крикнул команде вниз по ротам, которые Шаол собрал перед рассветом.
Несколько рот воинов Мората в последние два дня сумели закинуть крюки на стены, установив на них осадные лестницы и толпы солдат. Шаол отрезал их, и хотя воины Аньеля не знали, что делать с зараженными демонами людьми, которые пришли убить их, они подчинялись его командам. Быстро отразили поток солдат на стенах, разрезав веревки, на которых держались лестницы.
Но осадные башни, которые приближались... их не так легко разрушить. И не было ни одного солдата, который пересек бы металлический мост, чтобы захватить башню и удержать стену.
Он знал, что отец, позади него, смотрит. Уже сигнализировав через систему фонарей, Сартак продемонстрировал, что им необходимо заставить ракинов лететь назад, чтобы сбить башни.
Но ракины пробивались в дальний тыл армии Мората, где командиры держали линии Валгов в узде. Вчера ночью Несрин предложила: прекратить идти на бесконечные линии фронта и вместо этого вытащить тех, кто ими командовал. Попробовать посеять хаос и беспорядок.
Первая осадная башня приблизилась, металл застонал, когда виверны, прикованные к земле, с подстриженными крыльями, подтянули ее ближе. Солдаты уже выстроились позади нее в две колонны, готовые штурмовать.
Сегодня будет сложно.
Лошадь Шаола снова переместилась под ним, и он похлопал рукой в перчатке по бронированной шее жеребца. Шум металла о металл был поглощен.
— Терпение, друг.
Далеко, вне досягаемости лучников, катапульта перезаряжалась. Они запустили валун только тридцать минут назад, и Шаол нырнул под арку, молясь, чтобы башня, по которой она ударила, не рухнула.
Благодаря Богам, Ирэн была не рядом с ним.
Он едва видел ее в эти дни кровопролития и истощения. Не имел возможности рассказать ей, что он знал. Чтобы рассказать ей, что было в его сердце. Он коротко, но со страстью поцеловал ее, а затем бросился к той части зубцов, где в нем нуждались.
Шаол вытащил свой меч, звук свежеотполированного металла встретил его. Пальцы его другой руки сжались вокруг ручки его щита. Щит наездника ракинов, легкий и предназначенный для быстрого боя. Скобка, удерживающая его в седле, оставалась устойчивой, ее пряжки были надежно закреплены.
Солдаты, высыпавшие на зубцы, были взволнованы от приближающейся башни. От ужасов внутри.
— Они были когда-то людьми, — сказал Шаол, его голос перекрывал крик битвы за стенами, — они все еще могут умирать, как люди.
Несколько мечей перестали дрожать.
— Вы люди Аньеля, — продолжал Шаол, поднимая щит и размахивая мечом. — Давайте покажем им, что это значит.
Осадочная башня врезалась в бок замка, и металлический мост на самом верху упал вниз, разрушив подножия зубцов.
Взгляд Шаола стал холодным и расчетливым.
Его жена была в замке, позади него. Беременная его ребенком.
Он не подведет ее.
Осадная башня достигла крепостных стен, а теперь выпустила солдат прямо в древний замок.
...
Несмотря на дистанцию, Несрин видела хаос на зубчатых стенах. Едва разглядев Шаола на его седой лошади, он сражается в центре.
Взлетев над армией, стреляя в них стрелами и копьями, Несрин улетела влево, ракины позади нее последовали туда же.
На поле битвы Борте и Йеран, возглавлявшие еще одну группу ракинов, набросились справа, две группы ракинов зеркально отразили друг друга, а затем снова полетели через задние линии.
И Сартак, возглавлявший третью группу, прилетел с другой стороны.
Они вывели двух командиров, но еще трое остались. Не принцы, слава богам, здесь и тридцать шесть в каганате, но Валги все равно. Крылья Салхи были покрыты чёрной кровью, как и всех остальных ракинов в небе.
Прошлой ночью она часами отмывала их у Салхи. Все ракины, не желая рисковать старой кровью, вмешивались сразу же, как их перья ловили ветер.
Несрин выстрелила и выбрала свою цель. Снова.
Командир Валга уклонился от ее выстрела в последний раз. Но не сейчас.
Салхи спустился низко, ловя стрелу за стрелой нагрудником, толстой кожей и перьями. Несрин почти вырвало в первый раз, когда стрела нашла свою цель несколько дней назад. Целую жизнь назад. Она теперь также часами выбирала их из своего тела каждую ночь, словно они были шипами от колючего растения.
Сартак проводил это время, переходя от огня к огню, утешая тех, кому непосчастливилось. Или успокаивал ракинов, чьи всадники не продержались весь день. Уже была целая повозка, заваленная их сульдэ, ожидающая последнего путешествия домой, чтобы найти покой на бесплодных склонах Арундина.
Когда Салхи подошел достаточно близко, чтобы столкнуть несколько Валгов с их лошадей и разорвать их когтями, Несрин выстрелила в командующего.
Она не видела, попал ли выстрел.
В то время, как прогремел рог.
Ракины закричали, все смотрели на восток. На море.
Там, где Дарганская кавалерия и пехотинцы пробирались к незащищенному восточному флангу армии Мората, была Хасар верхом на лошади Муники, вела каганат сама.
Две армии столкнулись на равнине у древнего города, темная и золотая.
Они сражались, жестоко и кровожадно, в течение долгих часов серого дня.
Однако армии Мората не сломалась. И независимо от того, как Несрин и ракины, во главе с Сартаком и Хасар, сплотились с новыми войсками, Валги продолжали сражаться.
И все еще армия Мората лежала между армией кагана и осажденным городом, океаном тьмы.
Когда наступила ночь, слишком черная, чтобы даже Валги сражались, армия кагана отступила, чтобы собраться. Готовиться к атаке на рассвете.
Несрин летела к Ирэн и Шаолу, окровавленным и измученным, от вновь защищенных стен, чтобы они могли присоединиться к военному совету между королевскими детьми кагана. Вокруг солдаты стонали и кричали в агонии, целители помогали им во главе с Хафизой, которая спешила к ним, пытаясь опередить ночь, несшую еще больше боли.
Но когда они добрались до палатки принцессы Хасар, когда все собрались вокруг карты Аньеля, они проговорили всего несколько минут, прежде чем были прерваны.
Человеком, которого Шаол меньше всего ожидал увидеть.
Глава 46
Перрант появился на горизонте, темный город, расположенный между озером кобальта и небольшим горным хребтом, который также носил его название.
Замок был построен вдоль возвышающейся горы, граничащей с городом, его узкие башни достаточно высокие, чтобы конкурировать с теми, что были в Оринфе. Великие городские стены были снесены армией Адарлана и никогда не восстанавливались, здания вдоль его краев теперь располагалась по полям над рекой Ланис, которая текла между озером и далеким морем.
Именно на этих полях Эдион считал, что они встанут на свои места.
Лед выдержал, когда они пересекли реку и снова организовали свои сокращенные линии.
Уайтхорнские королевские семьи и их воины были истощены, их магия оставалась простым ветром. Но они оставили Морат далеко за день со своими щитами.
В тот день, армия отдыхала, добывая древесину из любых деревьев, амбаров или заброшенных усадеб, чтобы подпитывать огонь. В тот день Эдион приказал Ноксу Оуэну отправиться разведчиком в Перрант, и посмотреть, смогут ли мужчины и женщины из города заполнить их истощенные ряды. Не много. Нокс вернулся с несколькими сотнями менее подготовленных воинов. Не магов.
Но у них было оружие, самое старое и ржавое. Свежие стрелы, по крайней мере. Вернон Лочан убедился, что его люди остались без оружия, опасаясь восстания, если они узнают, что истинная наследница Перранта была пленником в самой высокой башне замка.
Казалось, людям Перранта уже было достаточно своего марионеточного лорда.
И по крайней мере у них были одеяла и еда. Тележки везли их почасово, вместе с целителями — ни одного магически одаренного — для исцеления раненых. Те, кто был слишком ранен в бою, были отправлены в тележках снабжения в город, некоторые лежали друг на друге.
Но теплое одеяло и горячая еда не добавили бы к их числу людей. Или не удержали бы Морат в страхе.
Эдион запланировал, чтобы его командиры Беспощадных вышли на разведку и строили планы. Они подсчитали это. Каждый сантиметр местности, каждое оружие и солдат.
Он не видел Лисандру. Аэлина тоже не появлялась.
Королева бросила их, бормотали солдаты.
Эдион позаботился о том, чтобы закрыть этот разговор. Сказав, что у королевы была своя миссия спасти их задницы, и если бы она хотела, чтобы Эраван узнал об этом, она бы объявила об этом всем, раз они так склонны к сплетням.
Это облегчило недовольство — едва ли.
Аэлина не защищала их своим огнем, позволяла им гибнуть.
Часть его соглашалась с этим. Интересно, было бы лучше проигнорировать ключи, использовать их, и уничтожить эти армии, а не уничтожить их величайшее оружие, чтобы подделать Замок.
Черт, он бы заплакал, увидев Дорина Хавильярда и его силу в тот момент. Король взорвал бы Илькенов с неба, щелкнув пальцами, не касаясь их. Он преклонился перед ним, если бы он спас их.
Был полдень, когда армия Мората снова дошла до них, их масса пронеслась над горизонтом. Шторм пронесся по полям.
Он предупредил, чтобы люди Перранта бежали в Задубелый лес, если смогут. Запираться в замке было бы мало пользы. У них не было запасов для осады. Он обсуждал использование этого для битвы, но их преимущество лежало в замерзшей реке, а не в позволении себе оказаться в углу, выдерживая медленную смерть.
Никто не собирался их спасти. От Рольфа не было никаких известий, силы Галана были истощены, его корабли тонкой линией стояли на побережье с остальной частью солдат Ансель Бриарклифф.
Эдион помнил это, когда он ехал на своем жеребце вдоль передних линий, осматривая солдат.
Ощущение их страха затуманило морозный воздух, его тяжесть — бездонная яма в их глазах, когда они смотрели на него.
Беспощадные начали наносить удары мечами по щитам. Устойчивое сердцебиение, чтобы отменить звуки воинов Мората, идущих к ним.
Эдион не искал оборотня в рядах. Илькены летели низко над войском Мората. Она, несомненно, сначала пошла бы за ними.
Эдион остановил свою лошадь в центре своего легиона, рядом с ледяной Ланис, почти погребённой под снегом, который упал накануне. Морат знал, что он существует. Эти князья Валги, вероятно, тщательно изучили местность. Вероятно, они тоже тщательно изучили его технику и умения. Он знал, что он встретится с одним из них, прежде чем это будет сделано, возможно, все. Это не закончится хорошо.
Но пока они рисковали пересечением, ему было все равно. Эндимион и Селина, единственные фэ, были расположены сразу за первыми из Беспощадных.
Глаза его собственных солдат были призрачным прикосновением между его лопатками, его шлеме. Он не приготовил речи, чтобы сплотить их.
Речь не заставит этих людей не умирать сегодня. Эдион достал Меч Оринфа, поднял свой щит и присоединился к устойчивому ритму Беспощадных.
Передавая все неповиновение и ярость в его сердце, когда древний меч сталкивался о помятый круглый металл.
Щит Роя.
Эдион никогда не рассказывал это Аэлине. Хотел подождать, пока они не вернутся в Оринф, чтобы показать, что щит, который он носил, никогда не теряя, принадлежал ее отцу. И так много других до этого.
У него не было имени. Даже Рой не знал его возраста. И когда Эдион вырвал щит из комнаты Роя, единственное, что он схватил, когда пришла новость о том, что его семья была убита, он позволил другим забыть об этом.
Даже Дэрроу этого не узнал. Изношенный и простой, щит оставался незамеченным у Эдиона, как напоминание о том, что он потерял. И что он защитит до последнего вздоха.
Солдаты из армий их союзников ускорили удары, когда Моратское войско добралось до края реки. В команде из двух князей Валгов, сидевших на лошадях, шли первыми пешие солдаты, пересекающих лед, илькены держались у центра. Чтобы нанести удар, когда они будут уже повреждены.
Рэн Aльсбрук и их оставшиеся лучники спрятались за линиями, собрав стрелы для этих крылатых ужасов.
Эдион и их армия взорвали свои мечи против своих щитов.
Ближе и ближе армия Мората заходила на замерзшую реку.
Эдион держал удары по щиту, их враг не понимал, что звук служит другой цели.
Чтобы замаскировать растрескивание льда глубоко внизу.
Морат продвинулся, пока они не оказались почти на всю реку.
Энде и Селине не требовалось никаких криков. Ветер прокатился по льду, а затем врезался в него, между трещинами, которые они создавали. Затем они раздвинули лед. Рвя его в клочья.
Один удар, когда Морат шел к ним.
Затем они погрузились в воду, брызги воды, крики, наполнили воздух. Илькены взлетели вперед, чтобы схватить солдат, тонущих под тяжестью их доспехов.
Но Рен Альсбрук ждал, и по его ревущему приказу лучники выстрелили по илькенам. Удар по крыльям послал их упасть на лед, в воду. Поднимаясь, некоторые из них тянулись за своими солдатами.
Валгские князья подняли руку, как будто они были одного ума. Армия остановилась у берега. Наблюдая, как их братья тонули. Наблюдая, как Эндимион и Селина разрывали лед, запрещая ему снова замерзнуть.
Эдион осмелился улыбнуться при виде утопающих солдат.
Он обнаружил, что два князя Валгов улыбаются ему через реку. Один провел рукой по черному воротнику у него в горле. Обещание и напоминание о том, что они с ним сделают.
Эдион склонил голову в насмешливом приглашении. Они могли бы попробовать.
Магия фэ наконец-то создала лед, который образовался над потопленными солдатами, запечатывая их под темной водой.
Раздался порыв черного ветра от князей Валгов и их солдат, когда они начали маршировать по льду, не обращая внимания на удары кулаками подо льдом.
Эдион направил свою лошадь за линию фронта, туда, где Киллиан и Элган были на своих лошадях. Две тысячи врагов не упали в реку. Ничего не выйдет.
Даже с вмятиной они были силой.
У Эдиона не было слов для его командиров, которые знали его больше, чем часть своей жизни, возможно, лучше всех. У них не было слов для него.
Когда Морат, наконец, добрался до берега, в этот серый день, Эдион издал рев.