fi
Кэлли, Дюркгеймова
Антропоцентризм ослепляет его до сигни
fi
значение тотема также является символом
взаимоотношений индивидов и клана с другими сообществами. Тотем действительно
символизирует клан, но он также символизирует сообщества животных или растений, которые он представляет.
Дюркгейм рассматривает анимизм коренных австралийцев через призму
иудеохристианского мировоззрения, которое фокусируется на представлении божества. Однако тотемы также
символизируют отношения между коллективами. Более поздние исследования анимистических обществ,
примером которых были коренные австралийцы, изученные Дюркгеймом, предоставили
более сложное понимание анимизма.
Грэм Харви (2005a: xi) утверждает, что: “Анимисты-это люди, которые признают, что
мир полон людей, только некоторые из которых являются людьми, и что жизнь протекает в
отношениях с другими”. С этой точки зрения тотемизм - это больше, чем представление
интересов аборигенного человеческого клана, это также символическое представление
этикета взаимоотношений между одной группой людей и другими группами, которые могут быть как
людьми, так и нечеловеческими. Такое понимание анимизма создает дополнительные сложности
в то, что значит быть человеком и “нравственным”, и в другую, относительную, эпистемологию.
Тотемические ритуалы обеспечивают соблюдение этикета взаимоотношений с этими другими
сообществами. Харви (там же: 167) цитирует Дебору Берд Роуз (1998: 8), которая на основе
этнографической работы с австралийскими аборигенами утверждает, что: “Тотемизм постулирует взаимосвязь,
взаимозависимость и не подлежащее обсуждению значение
fi
может повлиять на жизнь нечеловеческих
видов”. Аналогичные аргументы были разработаны Ирвингом Хэллоуэллом (1992) в его исследовании
Оджибвы реки Беренс в Манитобе, Нурит Берд - Дэвид (1999) в ее исследовании
анимистов - охотников-собирателей, наяка в Южной Индии и Говардом Харродом (2000) в его
исследовании американских индейцев Великих Равнин.
|
|
Это переосмысление значения
fi
канция тотемизма предполагает переосмысление дюркгеймовского
анализа моральной культуры. В частности, решающее измерение коллективной моральной практики
, представленной тотемом, не ограничивается тем, как интересы социального коллектива
представляются индивиду. Скорее, коллективная моральная практика также в центре внимания связана
с представлением и практикой этикета взаимоотношений с группами, не входящими
в основную социальную группу, частью которой является индивид. Эта относительная мораль
коренных культур позволяет им задавать такие вопросы, как: “Что важно для ежей?”,
или вороны, или буйволы, или вомбаты, или деревья, или реки (Г. Харви 2005а). Другими словами,
анимистическая этика связана с отношениями. Анимистическая этика включает в себя форму символического представления
интересов и моральных проблем одного коллектива (например, людей)
интересам и моральным проблемам других коллективов (вомбатов, буйволов или воронов). В рамках
этикета этики взаимоотношений, признающей конкурирующие интересы, люди иногда
жертвуют своим собственным богатством и даже своей жизнью, чтобы извлечь выгоду
fi
и другие. Например, некоторые
анимисты понимают, что определенные животные позволяют охотиться на себя, если с ними обращаются
уважительно (Нельсон 1983). И наоборот, анимисты признают, что некоторые животные могут хотеть
есть людей, но даже в этом случае эти животные могут вступать в уважительные отношения (Г.
Харви, 2005а).
|
|
Дюркгейм ([1912] 1976) предположил, что именно воплощенное исполнение и
эмоциональная интенсивность коллективного ритуала поддерживали групповые моральные обязательства, которые
, по-видимому, могут противоречить интересам личности. Я предлагаю применить тот же процесс
ВОПЛОЩЕННЫЙ
МОРАЛЬ
И
ВЫПОЛНЕННЫЙ
ОТНОШЕНИЯ
к этике отношений коллективов. Их поддерживает не только когнитивное понимание этических
обязательств. Этические обязательства поддерживаются эмоциями и
коллективным ритуальным исполнением. Теория Карла Эйнштейна (Pan 2001) имеет много общего
с Дюркгеймом, хотя Эйнштейн начинает с анализа эстетического опыта искусства.
Он утверждает, что ритуал и миф выполняют перформативную миметическую функцию, вовлекая людей в
этику личной ответственности и отношений. Карл Эйнштейн утверждает, что религия
черпает свою силу в использовании эстетических форм для создания священного опыта (тамже).
Воплощенный опыт ритуала и повествовательные структуры мифа формируют то, как люди
вступают в отношения с другими людьми и с более широким миром.
Кроме того, этика воплощенных интерсубъективных отношений формируется
эмоциональным обрамлением этого взаимодействия. Люс Иригарай (2001) проводит различие между
хищным жестом и лаской. Хищнический жест, подобный анализу Левинаса
” сделать то же самое другим", описывает отношения, которые отказываются быть
fi
напротив,
ласка-это момент контакта, который пробуждает меня “к тебе, ко мне, к нам”.
Воплощенное исполнение ласки пробуждает нас к интерсубъективности, и “ласка-это
пробуждение к жизни моего тела” (там же: 25). Основное внимание Иригарая сосредоточено на отношениях
эротической близости. Аналогичная структура воплощенных эмоциональных отношений может также формироваться в