Выходите далеко за рамки магического реализма.
Анимизм и его разновидность реалистического дискурса, культурного производства и
циркулирующих презентаций, однако, - это больше, чем средство развлекать людей.
Возрождение неизбежно является чем-то большим, потому что оно противоречит классическим тропам
бюрократического разочарования и социального отчуждения современности. Романы анимистов-реалистов
и другая литература коренных народов-это противоречия застоя и завоевания самим своим
вмешательством и распространением за пределами местных границ и маргинальности. Возможно, не все они
увенчаются успехом, хотя многие из этих работ адресованы читателям и/или зрителям
столичные глобальные центры. Об их успехе также можно судить по степени, в которой
их читают внутри коренных народов, то есть когда они достигают отзывчивой аудитории, которая
разделяет схожий опыт, но отличается происхождением (этническая принадлежность и национальность) или местоположением
(гражданство и проживание). Хотя это отличается от тех, которые высказывает Гаруба, оно
вытекает из его признания лежащей в основе анимистического реализма “логики включения, а не
исключения; его ассимиляционный охват не допускает бинаризмов и, следовательно, противоречий в
нашем обычном смысле этих слов” (там же.: 276). Эти работы обращены к самым разным читателям. В
подтверждение Гаруба цитирует аргумент Чинуа Ачебе, основанный на философии Игбо: “Где бы что
- то ни стояло, Рядом с ним будет стоять что - то другое. Нет ничего абсолютного. Я есмь истина,
путь и жизнь были бы названы кощунственными или просто абсурдными, ибо хорошо известно
, что человек может поклоняться Огвугву до совершенства и все же быть убитым Удо” (Ачебе 1975:
161, цитируется в Гаруба 2003: 276).
Существуют противоречия – Гаруба и Ачебе предлагают более одного – но они
не являются бинарными или дуалистическими. Дело не в том, что философия игбо не может сочетаться с цитатами
из христианской библейской проповеди, и не в том, что анимизм не может включать научные
fi
C рациональность.
Скорее, “несводимая социальность и [особая] историчность” анимизма
fi
находит способы
взаимосвязанно охватить и включить всевозможные возможности, несмотря на то, что в
процессе вплетения посторонней материи в новое видение будут изгибы и изгибы. Цитируя
творческое развертывание анимизма и марксистской светскости в работах Нийи Осундаре
АНИМИСТ
РЕАЛИЗМ
В
КОРЕННОЙ
РОМАНЫ
И
ДРУГОЕ
ЛИТЕРАТУРА
(например, 1992), далее противореча любой тенденции отделять поэзию от политики или
метафизику от журналистики, Гаруба приходит к выводу, что “Анимистические культуры активно сопротивляются цели
веберовской рационализации и секуляризации, загоняя в угол инструменты и
технологии современного мира и выводя их на орбиту своей деятельности” (Гаруба
2003: 283).
Гаруба не закрывает глаза на служение анимистическому традиционализму, которому следуют местные и
региональные элиты,но он также обеспечивает мощную линзу, через которую можно изучать повседневные,
популярные маршруты и выражения воли среди обездоленных в колониальной и
постколониальной Африке (там же: 285).
В своих разнообразных, иногда противоречивых проявлениях анимистический материализм (
материализация анимизма в реальной жизни) и анимистический реализм (воплощение анимистического
возрождения в романах коренных народов) обеспечивают жизненно важное выражение – а также важный
подход к пониманию – того, что происходит в Африке и среди других коренных
народов.
РАЗЛИЧНЫЙ
РЕАЛИИ
В статье Гарубы хорошо используются романы, стихи и пьесы Ачебе, Моррисона, Осундаре
и Сойинки, и в ней, по крайней мере, упоминаются другие работы Дуро Ладипо, Амоса Тутуолы и Бена Okri.
In в своем резюме я отметил ссылку Гарубы на некоторые анимистические характеристики и
мотивы. Не претендуя на то, чтобы перечислить все возможности,и, конечно, не систематически,
я приведу примеры, по крайней мере, некоторых значимых
fi
нет элементов анимистического реализма в местных
романах. Я, однако, предваряю свои примеры, размышляя о том, как Ато Куэйсон
оценивает “смелое утверждение Гарубы о месте магического реализма в африканской
литературе и о том, как это может быть связано с тем способом написания, который используется под этим термином
в дискуссиях о мировой литературе” (Куэйсон 2009: 161).
Тот факт, что Куэйсон не использует фразу Гарубы “анимистический реализм” в этом
предложении, показывает, что он не убежден в том, что магический реализм, как утверждает Гаруба, является
подвидом анимистического реализма. Это очевидно, исходя из его мнения, что “есть и другие
размеры базовых литературных магического реализма, которые выходят за рамки убеждений в духе
мира анимации объективной Вселенной”, и то, что занимает центральное место в Garuba это “язычники
реализм” - это “чувство, что мир предметов и явлений по своей природе, населенной
духами” (там же.: 161–2). Присущая многозначность термина “анимизм” в современных
дискурсах различного рода предполагает решение проблемы. Не все анимисты и не все
реалистические романы анимистов особенно связаны с “духами” или “магией” – хотя,
учитывая расплывчатость, неопределенность или беспорядочное множество употреблений этих слов, трудно быть
уверенным, что кто-то может
fi
найдите духов и магию во многих местах. Существует широкий
контекст, сознательно выполняемый и обычно предполагаемый, в котором
рассматривается или предполагается социальный космос, превосходящий человеческий, и в котором для конкретных людей возможно (или считается
необходимым) сосредоточиться на общении с определенными животными, растениями,духами,
предками, божествами, незнакомцами или другими обитателями мира. Вне этого контекста и
этих конкретных
fi