— Но я вот что понять не могу: твое сердце перестало действовать, по человеческим меркам ты умер. Как тебе удалось сохранить свободу и способность пребывать в этом мире?
— Не понимаешь? Я и сам долгое время понять не мог, но теперь, наконец, понял. Дав мне человеческое сердце, ты не просто подарил мне возможность находиться в этом мире
постоянно, или не бояться солнечного света. Ты полностью изменил все мое существо. Теперь я сам не понимаю кто, или что я? Парадокс вселенной, такого в принципе не может быть. Когда я умер — перенесся к себе домой, в нижние миры и хотел было наведаться к Белиару, однако бывшие знакомые передали мне, что он больше не желает меня видеть, ему не нужны слуги, обладающие волей. Жить в земном мире я, по понятным причинам, не могу, но и в царстве мрака мне уже места нет, поэтому и дали мне служение на границе миров.
— Тонкая ирония... — усмехнулся я, — и как тебе это служение?
— Ты знаешь, самое лучшее для меня. Дело в том, что здесь я могу реализовать всю двойственность своего существа: с одной стороны, я могу насладиться людским страданием, муками душевными, и этим удовлетворяется моя демоническая половина, с другой, я могу понять человеческую душу, пообщаться с ней на равных, а значит, реализовываю себя и как человека, в какой-то мере.
— Действительно, самое то. Демон — духовный наставник... это нечто.
— Ты знаешь, а получается неплохо. Я многие столетия искушал людей, но зато прекрасно знаю, как их утешить...
— Хм, интересно... разве можно утешить человека, которому предстоит вечность в аду? — удивился я.
— Конечно, ни о какой радости здесь речь не идет, но к смирению можно подвести любого, только время нужно. А уж его в вечности предостаточно.
— И как тебе это удается? — поразился я.
— Сложно объяснить, — развел лапами демон, — тут нет каких-то общих формул, для каждого свой подход нужен. Суть в том, чтобы заставить человека тебе поверить, стать ему, почти другом, понять его. От одного понимания — становится легче. Главное ни в чем не обвинять, им так паршиво, а тут еще обвинения... просто понимать, и стараться утешить. Говорить, что надежда все-таки есть.
— А я думал, вы не умеете лгать.
— А в чем ложь? Милость Божья бесконечна, если даже человек уже оказался в царстве мрака, его можно спасти. Усиленные молитвы ближних, и уж тем более церковное поминание могут спасти любую душу.
— А я думал, из ада нет возврата...
— Явление действительно нечастое, но на моей памяти такое бывало дважды. Почему после смерти так сложно спастись? Потому что уже невозможно покаяться, исправить все. Однако милость Божья бесконечна, и если Он видит, что о падшем постоянно молятся, то ради молитв этих людей Господь изводит из ада грешную душу. Но повторюсь, это бывает крайне редко...
За разговором мы не расслышали шелеста портала. Отчетливый лязг клинка, в следующий миг я, сам не знаю, как мне это удалось, оказался за спиной демона и закрыл его собой. Лезвие меча остановилось в миллиметре от моей груди. Я поднял глаза. Открыв рот от удивления, на меня ошарашено смотрела воительница. Она остолбенела от увиденного. Пыталась понять то, что не умещалось в ее разуме: как человек может пожертвовать жизнью ради демона? Я оглянулся, демон тоже остолбенел, видимо и он не ожидал от меня такого. Признаться честно, я и сам не мог подумать, что способен на подобное. Да и думать было некогда, все произошло слишком быстро.
— Может быть, ты опустишь меч? — вкрадчиво спросил я.
Минутная задержка, после которой лезвие клинка, наконец, убралось от моей груди.
— Я... я не понимаю... — потеряно и жалобно проговорила она.
— Присядь, это будет не просто, — как можно более дружелюбно проговорил я.
Она, пошатываясь, подошла к креслу и мягко опустилась в него. Я дал демону знак, что договорим мы после, однако он решил остаться, ну что ж ему виднее...
— Я не понимаю... как ты можешь защищать исчадие ада? Это могло бы показаться глупым, но я вижу, что здесь нечто глубокое, что-то, что я не могу понять... как человек может пожертвовать жизнью ради демона?
— Это называется дружбой. Когда весь мир отверг меня, он один был со мною, и не раз доказывал мне свою верность. К тому же он не вполне демон, в его груди бьется человеческое сердце. Это все долго объяснять, но суть в том, что его существо изменилось, он впитал в себя все лучшее от демонов и людей.
— Разве в демоне что-то может быть хорошим?
— Тот же вопрос мог бы отнести к людям... — не выдержал демон.
— Люди несовершенны, но они хотя бы не гадят, и не стремятся разрушить мир! — возмутилась оно.
— Да ну? — ухмыльнулся демон, — Во-первых, мы не стремимся разрушить мир, служение наше носит совершенно иной характер, а, во-вторых, люди, как раз постоянно мир разрушают своими пороками.
— Но к порокам их склоняете вы!
— Однако если бы не было в них порока — нам было бы не за что зацепиться, и, могу тебя, заверить, мы редко так уж явно вмешиваемся, только склоняем ко злу, но выбор-то все равно остается за людьми.
— Демоны — исчадия ада, в них в принципе не может быть ничего доброго!
— А ты, к примеру, живешь в Нордмаре, разве это решительным образом влияет на твою сущность?!
— Ну, что ты сравниваешь?! Если существо было рождено во мраке, оно при всем желании не сможет быть хорошим.
— А что в твоем понимании «хорошесть» и добродетели? Часто добром мы причиняем зло и наоборот. А насчет корней: ты хочешь сказать, что если ребенок родился в семье пьяницы, он, в принципе, не может быть не пьющим?
— Добродетель, это, как минимум, доброта, которой демон не может обладать! Ты путаешь земные понятия с вечными. Ребенок может, демон — нет.
— И почему же? Позволю себе заметить, что «понятия вечности» намного ближе к земным, чем ты думаешь. Одна из главных ваших проблем в том, что вы всегда судите по внешности. Это все красивые слова, что, мол, душа важнее... хотя, действительно, сам ценным для вас является место, куда можно нагадить.
— Не тебе о душе судить, у тебя ведь ее нет! — после этих слов демон помрачнел, — Демон — воплощение зла, а в абсолютном зле не может быть добра!
— Этот мир слишком поврежден, потому понятия «абсолютности» можно приписывать только Богу. Когда-нибудь ты поймешь, что грани весьма расплывчаты и мир двулик во всем существе своем. Самое мерзкое существо может обладать положительными чертами, правда, чтобы разглядеть их — нужно отказаться от общепринятых взглядов, вбитых в голову тупым стадом.
— Да общественные нормы не идеальны, но во многом правильны. Красота души, конечно, на первом месте, но и с обществом считаться надо: демон хорошим быть не может!
— А я и не стремлюсь быть «хорошим», я тот, кто я есть...
— Демонская гордыня!
— Человеческая глупость!
— ХВАТИТ! — не выдержал я этой перепалки, — остановитесь хоть на мгновение, вы меня с ума сводите!
Они недоуменно посмотрели на меня.
— Слишком шумно, когда спор теряет определенный уровень — он превращается в сумасшедший балаган. Это называется, ушел в тихое место, подальше от шума мирского... — я тяжело вздохнул, — как же я устал...
— Поднимись к себе, — предложил демон.
— Ну да, чтоб вы тут поубивали друг друга... Нет уж, пока вас вдвоем оставлять опасно. Ты помягче будь, — обратился я к демону, — она ведь всего лишь человек, да и молода еще, многого не понимает, это ведь не ее вина, — демон стыдливо опустил глаза. А ты, — я посмотрел на Анну, — не забывай, что как бы там ни было — он мой друг, которого я давно
знаю, он дорог мне. И к тому же он мудрее нас с тобой вместе взятых, все-таки, не первую сотню лет живет. Постой-ка, — вновь обратился я к демону, — тебе ничего не кажется странным?
Тот непонимающе посмотрел на меня.
— Как она с тобой говорить может?
Демон ошарашено взглянул на меня, потом на нее и снова обратил желтые глаза ко мне.
— Я настолько увлекся спором, что даже не подумал об этом... но, действительно, как?
— Я думал, что только демонологи способны на такое...
— Вообще-то так и есть...
Девушка, услышав это, испугалась. Немного сутулясь она открывала рот, словно хотела что-то сказать, морщилась, отводила глаза — словом, не находила себе места.
Мы же прибывали в полном недоумении. Ладно, избранный, думаю, никто не может оценить его способностей, даже он сам, но тут же простая девушка, воительница, которая о магии-то имеет самые поверхностные представления... что творится-то с этим миром?
— У тебя, хотя бы какое-нибудь объяснение есть? — обратился я к демону, отходя от первого шока.
— Слышал что-то такое несколько веков назад, но ведь вспомнить еще надо...
— Вспоминай, и как можно быстрее, я неожиданностей не люблю.
— Хм, помнится, пять веков назад был такой случай: юноша, чья прабабка была колдуньей, тоже знал язык демонов дар по наследству передался. Такое случается, хотя это большая редкость.
— И как это происходит?
— Ну, кровь — очень странное вещество, даже мы, порождения тьмы, — эти слова он произнес с наигранным ужасом и мрачностью, желая поддеть воительницу, — ничего о ней толком не знаем. Потомки внешне похожи на предков, потому что в их жилах течет одна и та же кровь. Возможно, иногда кровь передает и особые дары предков — потомкам.
Я взглянул на воительницу.
— В твоей семье случаем не было магов?
Она молчала, избегая моего взгляда.
— Ну? — с определенным нажимом переспросил я.
— Бабушка была целительницей, и учила меня за раненными ухаживать, тогда вторая война с орками разгоралась с новой силой и нужны были любые руки, способные зашить или перевязать рану, я тогда ребенком совсем была.
— Хм, ну это многое объясняет... — усмехнулся демон, — Вот ты нас ненавидишь, а бабка твоя, похоже, другого мнения была.
— Что?! Да как ты смеешь?! — вспыхнула она, — Либо ты заставишь замолчать своего друга, либо это сделаю я! — обратилась она ко мне.
— Он говорит правду, — мрачно заключил я, — другого объяснения попросту нет. Тебе придется смириться с этим. К тому же, то, что твоя бабушка общалась с демонами, не значит, что она была плохим человеком. Общение разное бывает, да и демоны тоже!
— Этого не может быть! — она фыркнула, развернулась, и быстрым шагом покинула мои покои.
Демон направился вслед.
— Не надо, — остановил я его, — ей нужно все это осмыслить и пережить в себе, пускай побудет наедине с собой. Думаю, она вернется, и, надеюсь, что скоро...
— Боязно за нее.
— В каком смысле? — не понял я.
— Я общался со многими самоубийцами, и уж поверь мне, поводы у них порой настолько глупые и мелочные...
— Что?! — изумился я, — вы меня в гроб сведете... на пару!
— Я присмотрю за ней, воспользуюсь даром невидимости. А ты не теряй времени,
принимайся за работу... — с этими словами демон исчез, оставив меня в смятении и растерянности...
Легко ему сказать: принимайся за работу... сам бы попробовал... умник. Что ж мне так грустно, что ли? Да нет, грустью это не назвать, мне попросту паршиво... как больно порой ранит правда, как блаженно бывает неведение, вот жила она больше двадцати лет и знать ничего не знала, сердце умягчала, да закаляла волю. Мнила себя великой воительницей света, чья чистота несомненна. Быть может, думала, что в ее жилах течет чистейшая кровь, незапятнанная черной магией, или даже полагала, что именно из-за чистоты крови, она стала такой прекрасной воительницей. Действительно, в двадцать с небольшим расправиться с василиском или даже мантикорой, одолеть огненного голема и замахнуться на демона — это, безусловно, достойно уважения, больше того, я бы даже сказал почтения. И вот, она узнает мучительную правду, родная кровь оказывается не такой уж чистенькой и непорочной. Больше того, проблема в том, что она узнает эту правду от того, а вернее, от одного из тех, с кем боролась всю свою сознательную жизнь. Ее натура удивительна: кротость милой девушки, в ней органично сочетается с почти мужской силой и твердостью, нет, не надменной гордостью, но больше определенной жесткостью. Этот человек мог бы с равной легкостью лечить раненных на полях сражений, или возглавлять эти самые походы, лечить и убивать. Как удивительно проявляется в человеке двойственность всего мироздания. Впрочем, чему я удивляюсь? Человек — мир внутри мира. И, думаю, не погрешу против истины, если скажу, что человек больше мира. Почему? Ответ на этот вопрос настолько прост, что сперва, мимо него можно легко пройти. Внутренний мир действительно намного больше, ибо он состоит не из примитивных видимых объектов, но из множества духовных образов и сущностей. Он многослоен и неописуем, но, что самое главное неповторим... Однако, мудрым состоянием души можно было бы назвать покой, когда внутренний мир не противоречит внешнему. Но на данный момент подобное состояние кажется мне непостижимой высотой, пиком личности, на который взбирались единицы. Большинство же людей либо уходят от внешнего к внутреннему, как поступил я, либо плюют на свою индивидуальность, на свою душу и вливаются в безликое стадо скотов, это стадо похоже на безликого, обезумевшего зверя, пожирающего самого себя, и всякого проходящего мимо него...
Анна пока еще не сделала окончательного выбора, она стоит на развилке, или, скорее на краю пропасти, думая: прыгнуть или нет? Убить свою душу, растворившись в суете, заглушит ее, чтоб не вякала, или же, напротив, начать всматриваться в себя, и взращивать семя, данное ей Богом, открывать свой внутренний мир и постигать себя. Мне не представляется возможным совместить эти вещи, впрочем, я всегда был слишком категоричен в отношении мира. Как разряды «шаровой молнии» взрезалась в мою душу слова демона, насчет самоубийства. Я, конечно, понимаю, что она не такая идиотка, но. Порой, самый вменяемый и спокойный человек может на какое-то мгновение лишится разума, потерять возможность здраво рассуждать, и тем самым стать уязвимым для демонов ада, искушающих душу человеческую, подталкивающих его к самым жутким мыслям. Обычно человек, в какой-то степени, защищен от их влияния, но в моменты тяжких потрясений он открывается этому влиянию. Открывается сознательно. Пытаясь найти ответ где угодно, он готов пойти на что угодно, заглушить голос Божий, и слушать демонский рык, хриплый шепот... конечно, сам человек этого не понимает, да и не думает об этом, но, мне кажется, что происходит именно так... думаю, человек, ни раз мечтавший свести счеты с судьбой имеет право рассуждать об этом...
Однако я не страшусь, что она поддастся подобного рода искушению, и шагнет в пропасть. Я не уверен в ней, но тому, кому поручил присмотреть за ней, верю как себе самому. Думаю, большинство людей сошли бы с ума,, если бы представили, что человек всецело полагается на порождение ада, но что мне до людского мнение? Они посмотрели бы на меня, как баран на фермера, возделывающего поля. Вот, мол, дурак, делать ему
нечего... но как фермер видит плоды трудов своих, так и я предвижу последствия своих действий... да, вряд ли кто-то другой сможет по достоинству оценить их, но я уверен в правильности своих решений, и вряд ли меня должно беспокоить мнение людей, которые ни то, что в высоких материях ничего не понимают, но даже в самой жизни, в видимом мире, порой поступают, мягко говоря, не осмотрительно... Я не осуждаю их за слепоту, осуждаю за выбор, приведший их к слепоте, за выбор отречься от себя, затоптать душу и влиться в стадо... впрочем, даже тут я не имею права судить. Обидно лишь за нее, она способна на большее, тайны магии могли бы открыться ей, но необходимо, чтобы она сама этого захотела... Я не могу, не имею права ей что-то навязать, но могу лишь призывать стараться вразумить и объяснить, если она, конечно, вообще вернется... надеюсь, демон сделает свое дело, удержит ее на краю пропасти...
Найдя взглядом нужную книгу на полке, я взял ее. Этот старинный фолиант, который весил не меньше хорошего благородного меча, назывался: «Передача и накопление силы. Заклятия и обряды». Изумительная песчаного цвета обложка была покрыта рельефными рисунками, изображающими различные магические формулы, порой, самых жутких заклинаний тьмы, вроде «Вампиризма» или «Волны смерти».А порой великими заклинаниями магов огня, к примеру, там изображались магические символы «огненного дождя» или «пламенеющего клинка», «волны пламени» и «метеора» — заклинания, доступного единицам из магов. Всего десять человек за всю историю существования людей удостоились чести познать это древнее и пугающее заклинание. Вряд ли кто-то хоть однажды использовал его, но само понимание того, что ты им владеешь, давало возможность оценить свою силу. Главное не возгордиться. Гордыня для мага равносильна смерти, мы всегда должны преуменьшать свои силы в своих же глазах, и понимать, что однажды на нашем пути может встретиться тот, кто будет еще сильнее... как часто я слышал и читал истории, что величайшие маги, возгордившись, легкомысленно относились к серьезной битве, предстоявшей им, и терпели поражения. А поражения во все времена нередко стояли жизни...
Уйдя в размышления, я совсем позабыл об этом мире, да и о книге, которую держал в руках. «Выпадение из мира» — так называл я подобные моменты. Я не был удивлен, такое случалось и в Минентале. Телом я был здесь и сейчас, но душою далеко отсюда, в своих мирах, сокрытых от других, в прекрасных размышлениях, которые, навряд ли, смогли бы понять другие люди, будь они даже магами или некромантами, как и я. Тут ведь суть не в магии, мудрость не определяется силой...Не знаю, насколько горделиво это прозвучит, однако мой мир слишком уникален, чтобы другие смогли понять его. И, конечно, он представляется мне намного более интересным, нежели тот, который открыт моим очам. Да и позволю себе усомниться в том, что меньше видимого мира, скорее напротив несравненно больше, ибо в нем присутствуют все миры сокрытых от глаз людей мирозданий... хотя, мироздание, все же, скорее всего одно, вот мирам в нем числа, похоже, нет...
Ну, да ладно, я опять ухожу в свои далекие размышления, а мне работать надо. Раскрыв последнюю страницу, где с древних времен писалось краткое содержание всей книги, я стал искать что-то, что могло бы помочь мне в осуществлении моей задумки... «Вампиризм», «Вытягивание жизни из растений», «Поглощение жизненных сил животных» — все не то... «Мгновенное убийство человека, путем отнятие у него всей жизненной силы» — прелестное заклинание, и я бы, возможно, смог бы придумать на ком испытать его эффект, но месть и мудрость — вещи несовместимые, сейчас я уже не испытываю былой ненависти к этому миру, она сменилась безразличием, или даже легкой жалостью к проклинавшим меня. И самое интересное в том, что я сам не заметил, когда произошла эта коренная перемена во мне... Она произошла сама собой, как-то исподволь... не явно, но что это, слабость? Как удивительно: как раз сейчас у меня хватило бы силы не оставить от этого мира камня на камне, но мне совершенно не хочется разрушать его... возможно, просто потому, что дважды я его спасал и мысли, и теперь уничтожать его просто глупо, нелогично... хотя... быть может это смирение? Кто там разберет...
Наконец, я нашел нужную главу и стал вглядываться в загадочные изгибы старинных букв. При виде их, разум рисовал далекие картины прошлого, с этих страниц ледяным дыханием времени дышала вечность. Я держал в руках книгу, составленную проклятыми пророками, каждая из глав, или, вернее, каждый и разделов принадлежал перу одного из величайших проклятых пророков... это вызывало уважение, некий трепет, определенное благоговение... невозможно передать, что я чувствовал, взирая на эти строки полу расплывшихся от времени букв. Глядя на них, я представлял автора: высокий, худощавый иссохший старик с белыми и жидкими, как туман, волосами, крючковатым тонким носом и небольшими скулами, со впавшими щеками и пустыми глазами. Да, примерно так и выглядел Астрас — великий проклятый пророк, в совершенстве овладевший магией призыва и искусством передачи энергии. Надо сказать, что это единственный проклятый пророк, который умер своей смертью и отнюдь не потому что за ним не охотились «рыцари добра и света». Просто стоило им приблизиться, как он призывал нескольких демонов, а если среди атакующих были маги — так он выкачивал их силу и отдавал на съедение своим созданиям. Потом паладины уже оставили попытки убить его, мол, старый и сам скоро сдохнет... а он еще тридцать лет прожил и не только в совершенстве овладел магическими искусствами, но еще и оставил великолепное наследие в виде пятнадцати томов, раскрывающих секреты черной магии.
«...Энергия всегда имеет источник — мага, но маг не является ее первоисточником, скорее проводником. Любой маг добывает энергию из вечности, прилагая к этому определенные усилия, то, сколько сил он на это затратит и называется магической энергии. Чем больше его внутренняя сила, чем больше соединен он с вечностью, чем выше его духовное развитие — тем выше магическая энергия, тем большее ее количество может извлечь маг из вечности. Суть поглощения магии — своего рода воровство, сам маг не тратит силы на получение энергии, он просто крадет то, что в данный момент получено другими магами. Ему остается лишь тратить полученную даром силу на свои заклинания. Как это сделать? Нужно на мгновение представить себя тем, чью силу ты хочешь забрать и произнести краткое заклинание: «К тебе взываю древняя сила, таящаяся в этом человеке, отойди от него и в меня влейся, ведь я есть он!», но будь осторожен! Помни, что ты должен представить себя колдующим лишь на мгновение, достаточное для произнесения заклинания, иначе ты можешь лишиться разума! Потерять личность. Ну, и, конечно, ты должен понимать, что в глазах Инноса свершаешь воровство...»
Хм, непростой ритуал, и, самое главное, в моем случае он практически не подходит: мне ведь не нужна магия отдельного человека, или пусть даже небольшой группы магов, мне нужна магия всей земли, как я буду представлять себя миром? Заклинание-то изменить не сложно, поменять-то слово «человек», на слово мир? Впрочем... в этом что-то есть... надо подумать, мир... я... мир против меня... мир во мне... точно! Внутренний мир! Человек — есть отдельный мир неповторимый, уникальный. И если уж этот мир не превосходит внешний, то уж точно равен ему. Разумеется, найдутся люди, готовые поспорить даже с этим. Я мог бы без труда ответить им, ведь мои слова подкреплены логикой. Человек, как существо, несомненно, творится Богом, а значит и все, что в этом существе тоже сотворено Богом. Он от рождение дает нам внутренний мир и мы, с течением жизни, обустраиваем его, заполняем. Мы созидаем его добрыми делами, и разрушаем страстями. Быть может, даже после смерти мы окажемся в этом самом мире. Бог поселит нас в него, и насколько в этой жизни мы, внутри себя близки к Богу, настолько и в будущей Он будет близок к нам. Хотя, это, конечно, лишь мои домыслы о загробном мире. Однако то, что внутренний мир человека сотворен Богом, несомненно. Если он сотворен Богом, то настолько же ценен для Бога, как и внешний мир. А превосходство внутреннего мира над внешним в том, что он включает в себя не только внешнюю, видимую часть жизни, но все мироздание со всеми мирами. Этим можно было бы объяснить присутствие в нашей жизни ангельских и демонических сил, хотя... все это лишь мои глупые домыслы, не имеющие под собой основы. Итак, мне не нужно представлять себя миром, потому что я и есть мир, остается лишь только подправить текст заклинания, ну, и разобраться с воительницей. Понятно, что с заклинанием будет намного проще... впрочем, ей осталось одно испытание, потом я более не увижу ее... хотя, быть может, и вовсе не увижу... смешанные чувства вызывает в моей душе подобная мысль: с одной стороны, я рад этому, ведь никто более не будет отвлекать меня от служения, и я быстрее смогу отправиться в чудесное место, называемое «Забытыми землями», но с другой стороны что-то скребется в душе, что-то беспокоит и тревожит... я сам понимаю, что именно, да и не нужно гением быть, чтобы понять... Дело в том, что я совершил большую ошибку: я привязался к ней. Пусть я ничтожно мало знаю о ней, пусть я с самого начала понимал, что наше общение не закончится ничем хорошим, но все же позволил себе привязаться, привыкнуть. Все, что она делает, как-то трогает меня, и без нее в моей башне немного пусто... да, нельзя закрывать глаза на ошибки, нужно их открыто признавать и не допускать подобного в будущем. Общение со мной может причинять лишь боль, и Анна тому живое подтверждение. А я, дурак, поверил, что хоть один человек на земле захочет, или больше того попытается меня понять...Глупец! Зачем она вошла в мою жизнь? Почему в тот день она оказалась неподалеку от этой несчастной горы? Почему не поленилась подняться? Почему я не убил ее сразу? Или почему она не ушла, когда я был зол на нее? Пустое... просто мне нужно несколько дней, чтобы придти в себя, и напомнить себе, что для таких, как я в мире нет места. И что любое общение с внешним миром может лишь повредить мне. Сейчас бы за работу взяться, да не могу, вдруг вернется? Ладно, подправлю заклинание, выжду пару дней и свершу, наконец, этот проклятый ритуал. Вот так получается всегда: само дело занимает несколько минут, но подготовка к нему может длиться недели, месяцы, а порой даже годы... Чем больше живу, тем больше удивляюсь противоречивости, а порой даже глупости мира. Но почему получается так, что подготовка к чему-то занимает больше, чем само дело? Возможно, виной всему многозаботливость наша? Порой да, но на самом деле, думаю, и размышлять на эту тему бесполезно, ведь судя по писаниям, мир тоже возник ни сразу, и мы не знаем, сколько времени Творец обдумывал свое детище... Думаю, предстоящий ритуал, вряд ли займет больше получаса, а готовлю я свой замысел уже несколько месяцев... впрочем, тут как раз моя многозаботливость: мне все необходимо продумать до мелочей... жизнь так научила...
Эх, поскорей бы все это разрешилось, я так устал от этого мира, что мысль о скором с ним расставании не вызывает во мне даже легкой печали, что, при моей жизни, неудивительно... Хотя... ммм... странно, я прожил здесь столько лет, я — человек, и мир также принадлежит мне, как и всем остальным, он также и мой... Кого я пытаюсь обмануть? Человеком я давно уже перестал быть, и значит, в этом мире мне сета нет.
Опустившись в кресло, я закурил. Уныние сегодня было еще злее и сильнее, чем во все прочие дни... я знал причину, но думать о ней не хотелось. Седовласый дым небольшим облаком поселился под сводами башни, вот уж точно верный спутник, своего рода свое облако в чужом, чуждом мире.
В голове всплывала фраза, которую частенько повторяли заключенные в Старом Лагере, под барьером. Фраза сама по себе пустая, избитая, навязшая в зубах, но только теперь я, наконец, понял всю ее глубину, трагичность. «Были времена, когда все было совсем по-другому». Да, именно этим жили заключенные магической тюрьмы — воспоминанием о минувшем, у них не было будущего (большинство не пережили падения барьера, впрочем, еще большее число не дожили даже до него...), настоящее стало им омерзительно, вот и оставалось им жить прошлым... нет другого выхода для людей, лишенных будущего. Теперь я прекрасно понимаю их, ведь мне самому частенько приходится жить лишь памятью...
Безделье утомляло меня, оно высасывало последние силы, которых в дряхлом теле и так осталось немного. Внутри, словно бы что-то жужжало, я не находил себе места, мне нужно было чем-то заняться, чтобы отогнать мрачные мысли, захлестывающие хрупкую лодчонку моего разума. Служением я заняться не могу до тех пор, пока не разберусь с Анной... неопределенность бесила меня, мучила, угнетала, но страх перед зловещей определенностью, перед мрачным будущим, надвигающемся, подобно туче, намного сильнее... и куда демон запропастился?! Может, боится сказать мне, что случилось непоправимое, что она предпочла лучше умереть, чем жить с таким знанием? Дурь... она не такая, она — воин... когда ж это все закончится?! — возопил я к небу.
Все-таки, мой Бог слышит намного лучше, чем Иннос или Белиар, чем даже человеколюбивый Аданос. Стоило мне лишь взмолиться, как тут же раздалось знакомое потрескивание телепортации, правда, почему-то оно было сильнее, громче, чем обычно. Само собой разумеется, что Господь не мгновенно внемлет нашим молитвам, Он — Господин, а не слуга. Просто сейчас Он увидел, что я подступаю к грани безумия, и, видимо, поэтому решил так скоро откликнуться на мой вопль. Он испытывает нас, но испытывает с любовью, посылая испытания, Он знает, что человек способен их вынести, а если не сможет сам — попросит Его о помощи, и Он обязательно откликнется в должное время. Главное не переставать верить и просить, невзирая ни на что! Да, нас постоянно мучают сомненья, наша вера слаба и убога, мы не то что не доверяем, порой просто не верим Богу, не верим, что Он может нам помочь... само собой, прошение без веры не будет услышано, но если просим с верою, показываем Ему насколько это для нас важно, то обязательно услышим ответ. Возможно, не такой, как нам бы хотелось, но достаточно четкий и ясный. Ответ — не значит, что Господь нам придет и что-то скажет, ответом и вразумлением может послужить и какая-то ситуация. Пока я думал над всем этим, синеватые электрические искры портала очерчивали два знакомых силуэта. Моим глазам открылась картина, от которой я пришел в недоумение: воительница стояла рядом с демоном и, похоже, даже не собиралась его атаковать. Огненные волосы были собраны в тугой хвост, а лучезарная улыбка, как и прежде, ослепляла. От былой нервности и обиды не осталось и следа, радостное спокойствие, немыслимое умиротворение, которое было свойственно ей от природы, вновь заполняли ее существо. Отработанным годами жестом, я закурил. Видя мое удивление, Анна кротко проговорила: