— Может быть, ты хотя бы посоветуешь, как эту тварь убить? — она смотрела настолько жалобно, что я не смог отказать.
— Ладно, слушай внимательно: дождись пока зверь бросится на тебя и пронзи его череп, ну, или голову снеси, на несколько секунд это обескуражит духа, и за это время ты должна успеть вырезать сферу.
— Ничего себе! — ошарашено проговорила она, — а попроще выдумать ничего не мог?
— Поверь, это самое простое, из того, что ждет тебя, — улыбнулся я, — по сравнению с демоном — это ничто.
Она сглотнула, опустила глаза.
— Ладно, жди, — с этими словами воительница развернулась и зашагала прочь.
Я присел в кресло и закурил. Эта встреча произвела на меня особое впечатление: странная девушка, быть может, она безумна? Вероятно, ведь нас, проклятых магов, обычно боятся, а тут... будет мне покой в этой жизни или нет? Поскорей бы она расправилась со всеми испытаниями, и ушла прочь. Я хочу тишины. Ладно, теперь я могу отдохнуть, а вернее приняться за работу. Но чем же так зацепила меня эта особа? На внешность я дано не обращаю никакого внимания, но что-то в ней есть такое далекое и недостижимое, то, чего
мне не вернуть никогда — жизнь, а вернее живость. Жизнь словно бьет из нее ключом, родником сладостных вод. Ну, да ладно, хватит о ней думать, скорее всего я ее больше не увижу, вряд ли такое хрупкое создание переживет встречу с мракорисом. Нет, я не отправил ее на верную смерть, шанс у нее есть, да и к тому же, она сама просила об этом. Скорее всего, с мракорисом она справится, он хоть и прыткий, но доспехи с первого раза не пробьет. Кто-то мог бы упрекнуть меня в том, что я наживаюсь за ее счет, однако магическая сфера нужна ей самой...
Устроившись поудобнее, я достал первый том записей мага воды. Раскрыв ветхую книгу, я стал вчитываться в выцветшие, немного расплывчатые буквы. На удивление я почти сразу нашел интересующее меня место.
«...О, чудесные магические доспехи! Сегодня в моих руках оказалась платиновая корона, которая в должный срок покроет голову вершителя. Никогда раньше я не ощущал в своих руках такой невообразимой силы! Вся магия ничтожна перед этим кладом энергии... стоило мне прикоснуться к ней, и я почувствовал, что моя сила возросла до чудовищных, просто немыслимых размеров. Страшно представить, какой силой будет обладать Вершитель, полностью облачившись в эти доспехи... не думаю, что их можно разрушить, разве что собрать всю магию мира... и... но это невозможно, да и вряд ли кому-нибудь придет в голову разрушать столь ценный артефакт».
Ошибался служитель Аданоса, нашелся эдакий идиот, желающий уничтожить проклятые доспехи. Хм, в своих записях он дает совершенно безумный совет: «собрать всю магию мира», конечно, это сделать, мягко скажем, не просто, но жизнь научила меня тому, что «не просто» не значит «невозможно». Думаю, могло бы получиться собрать магию в... нужен подходящий сосуд, способный удержать ее внутри... а может фокусный камень? Ведь об их происхождении ничего неизвестно. Помнится, в одной из древних книг, я читал, что они создавались богами, но это вряд ли, слишком простое объяснение. Если уж эти камни смогли заключить в себе силы тринадцати сильнейших... ладно, просто тринадцати магов, думаю, смогут удержать и всю магию. Но как ее собрать? Одно дело, когда маг отдает силу добровольно... но не могу же я привести сюда всех магов мира и заставить их отдать силу? Нужно покопаться в книгах, возможно, кто-то из проклятых пророков размышлял об этом. Я больше чем уверен, что смогу лишить магов их силы, но сперва нужно все обдумать хорошенько. Ведь если маги утратят силу — войну с орками можно считать проигранной, с другой стороны, если оставить все как есть, то в скором времени не станет не только магов, но мира, в принципе. Ох, как далеко я зашел... обратного пути нет... ладно, посмотрим, что из всего этого получится... В теории все просто: произнести какое-нибудь заклинание, переносящая силы магов в фокусный камень, а потом, когда у меня будут артефакты (думаю, к тому времени избранный будет
здесь)... допустим, я порву магическую защиту доспехов, но ведь их надо еще и уничтожить... Это уже сложнее: лишь одна стихия в мире способна создать, что угодно, и уничтожить все... лишь одна... огонь, дающий жизнь, и испепеляющий все и вся. Однако, простого огня не хватит, доспехи свиты из чистой магии, а значит и разрушить их сможет лишь магическое пламя... если бы мне удалось собрать силу всей земной магии в фокусном камне, то с его помощью можно было бы еще сильнее разжечь печь, пропитанную магией — печь Нордмара, в которой многие годы выплавлялось магическое оружие доспехи... магия печи, сила огня... силы всех магов земли — думаю, этого будет достаточно, ничего сильнее в этом мире не может быть... во всяком случае, я не могу себе представить... Хм, любое действие может иметь побочные эффекты, которые само собой, невозможно предвидеть. После такого действа все маги мира потеряют возможность колдовать, а значит и война с орками будет проиграна... однако, такой исход намного лучше, чем конец света, в следствии войны богов... как я теперь их понимаю! Как сложно держать в своих руках целый мир, и понимать, что его судьба целиком и полностью в твоих руках, что каждое твое решение, каждый неловкий жест могут погубить его. Паутина под сводами башни стала раздражать меня, неплохо бы слугу-нежить, что прибрался... словно вняв моим мыслям, алые потоки магии сплели силуэт скелета, который тотчас материализовался. Подчинять его своей воле даже не пришлось, видимо, моя сила возросла настолько, что теперь всякая нежить беспрекословно подчинится, моему слову, больше того, моей мысли. Оно и понятно, ведь исчадия ада чувствуют силу, призвавшего их мага. Хм, а может они покоряются мне, потому что я сам стал подобен им, просто считают за своего? Как бы там ни было, это меня устраивает.
Использовав руну, я поднялся на второй этаж и вновь погрузился в раздумья. Сколько магов может пострадать из-за моего действа? Страшно подумать, если в тот миг, когда вся магия мира иссякнет, какой-нибудь маг будет телепортироваться, а другой — сражаться с каким-нибудь монстром... Первый, просто рухнет, не долетев до нужного ему места, разобьется, а второй... ну, это уже зависит от монстра... надо попробовать подобрать такое время, когда меньше всего людей колдует... глубокой ночью. Ха, представляю, какой переполох будет в монастырях по всему миру. Ложились спать великими и могущественным чародеями, а проснулись клоунами, слабосильными крестьянами, облачившимися в священные одеяния. А паладины? Как только они научились какой-никакой магии, совсем позабыли, что первичным оружием ближнего боя, когда слова уже не в силах чего-то изменить, остается клинок. Какое разочарование ждет их... да, если бы я хотел отомстить миру, изгнавшему меня, пожалуй, так бы и поступил... Очередная ирония вечности: люди ведь воспримут мой поступок именно как месть. Впрочем, это их дело, меня это волновать не должно. Я-то знаю, что и зачем я делаю.
Люди слишком категоричны, как часто они судят о чем-то, даже не подумав о том, что могут ошибаться. Так было и во время моего изгнания: слепцы назвали свет бывший во мне — тьмою, и даже слушать меня не стали. Впрочем, когда человека никто не слушает, он теряет потребность с кем-то что-то обсуждать, для него теряет ценность мнение других людей, он может молчаливо слушать, но сделает все равно по-своему.
Игра стоит свеч, остается лишь продумать, как это все реализовать. Фокусный камень найти не проблема, я больше чем уверен, что он есть в моей башне, а вот с заклинанием придется покопаться. Блаженное уединение, как много тяжких дум вползают в больной разум, какие горизонты открываются, и как невыразимо близка становится кончина. Но страха нет, мне кажется, страх — воплощение человеческой неуверенности, маловерия. Люди полагаются лишь на себя, и, сторонясь всех испытаний, постоянно находя легкие пути, вдруг чувствуют свою слабость, неспособность справиться с чем-то. Тогда они начинают бояться, не уповая на Господа. Человек, постоянно ищущий легких путей, теряет способность противостоять любым испытаниям, сторонится любых сложностей, и так замыкается бесконечный круг страха. Я уже испытал в этой жизни все, что мог, с ранней юности шел против ветра, и потому уже ничто не может устрашить меня, подобно клинку я закалился в боях, испил кровавые чаши испытаний.
Смерть пугает людей грядущей неизвестностью. Я уже бывал за гробовой чертой — и бояться мне нечего.
Снизу послышалась какая-то возня, грохот падающих костей, этот звук я не мог с чем-то спутать, я ведь некромант, неужели воры? Прошептав слова заклинания портала, и сжав магический камень, я в мгновение ока оказался на первом этаже. Картина, открывшаяся моему взору, просто ошеломила меня: в бойцовской стойке, правая нога вперед, левая немного назад, стояла убийца чудовищ, а на полу перед ней груда костей. Рядом с костями валялась метла, так что я без труда угадал, что кости эти принадлежат моему слуге.
— Что ж ты наделала? — с досадой проговорил я.
— Я — убийца чудовищ, вот и уничтожила монстра.
— Монстра?! Это был мой слуга!
— Это был скелет, нежить, а значит монстр.
— Уж поверь мне, он был в несколько сотен раз безопасней, чем любой человек, ходящий по земле.
— Твое человеконенавистничество сводит меня с ума! Как можно считать людей монстрами?! — она насупилась.
— Эту тему мы уже обсуждали. Впредь не смей убивать моих созданий!
Она еле сдерживала гневный порыв, сложно представить, что она могла бы мне сейчас высказать...
— Это невозможно, некоторых тварей нужно выслеживать...
— Уж постарайся никого не убивать, хотя бы в пределах двух выстрелов из вязового лука, от моей башни.
— Если только они сами не набросятся на меня.
— Договорились. Что с мракорисом?
— Вот, — отстегнув с пояса, она протянула мне небольшой холщовый мешок, который не мог скрыть сияния магической сферы.
Я раскрыл его и тотчас на мгновении ослеп. Подойдя к руническому столу, положил этот сияющий шар в центр, на место, куда обычно кладут рунические камни. Стол дернулся и ожил.
— Дай свой меч, — проговорил я.
— Это еще зачем? — напряглась она.
— Давай, говорю, — повысил я голос.
Она нахмурилась, но протянула клинок. В глазах читался немой вопрос: «Что этот старый чудак выдумал?».
— Ты с мечом-то поосторожнее, он мне от отца достался, — боязливо проговорила она.
— Я хоть и маг, но в оружие тоже неплохо разбираюсь, учителя хорошие были.
Магическая сфера сияла все ярче и ярче, вскоре вся комната была залита этим магическим сиянием. Прошептав особое защитное заклинание, я вонзил меч в сферу, искры и электрические сполохи разлетелись по комнате призыва. Слова заклинания о передаче силы срывались с моих уст, энергия сферы перетекала в клинок.
Юное создание заворожено наблюдало, не смея шелохнуться, а я тем временем подошел к заключительной части ритуала: теперь оставалось приучить магию клинка к ее новой хозяйке.
— Как твое имя?
Девушка была настолько заворожена, что, казалось, вовсе не слышала меня.
— Имя? — настойчивее спросил я.
— Анна... — проговорила она отстраненно.
Дочитав заклинание, я назвал клинок ее именем. Сверкающая сфера потухла, потеряв
Былую силу, зато лезвие клинка еще несколько мгновений сияло невообразимым светом. Я протянул меч ее обладательнице, она поежилась, и, зажмурившись, взялась за рукоять. Вероятно ожидала, что сейчас удар грома поразит ее.
— Это... это потрясающе! — воскликнула она, — я чувствую невообразимую силу... мощь... трудно объяснить.
— Отныне основная сила твоего клинка в магии, наполняющей его. Я понимаю, что чувство восторга овладело тобой, однако запомни на всю оставшуюся жизнь: мы служим магии, а не она нам. Если ты забудешь об этом хотя бы на миг... миг этот может стать последним.
— Умеешь ты настроение испортить.
— В твоих руках огромная сила, используй ее с умом, иначе она может обернуться против тебя. Много я повидал магов, гордящихся своими силами, никто из них не дожил до двадцати пяти.
— Ужасно!
— Таков путь.
— Признаться, я думала, что эта охота — пустая забава для тебя, но теперь я понимаю, что мне все это было намного нужнее.
— Забава? — не понял я
— Ну, у вас, некромантов, свои шуточки. Думаю, от одного общения с вами можно помереть.
Я онемел. Ярость и жуткая досада охватили меня. Выхватив руну, я прошептал заклинание и в следующий миг оказался на втором этаже башни. Обхватив голову руками, я опустился на кровать.
Неблагодарная... я... что я за существо? Что за «порождение ада»? Даже демон не способен убить словом, а тут, как выясняется, от одного общения со мной можно сдохнуть... Как я зол... мне казалось, она другая, для нее цвет робы не имеет значения...
Все люди одинаковы и мне среди них места нет. Я — чужак, нелюдь... Любой демон — ничто в сравнении со мной. Открыв шкафчик, я достал бутыль самогона. Впервые за много лет я хотел напиться, напиться до беспамятства, чтобы заглушить ту невыразимую, немыслимую боль, что раздирала мое сердце, да не просто сердце, а все естество. Как небрежны люди в своих словах, не понимают, что одним только звуком, сорвавшимся с уст, можно убить... Она не понимает, не может понять, как много значит слово, какая чудовищная сила заключена в нем. Надеюсь, теперь она уйдет, и, протрезвев, я со спокойной душой и жутким похмельем возьмусь за работу. Впрочем, чего я ждал от людей? Убивать и проклинать — их призвание, больше они ни на что не способны, да и я, собственно, недостоин большего. В этом мире никому нельзя верить, не зря я ушел из него, в нем нет, не осталось ничего хорошего, стадо озлобленных скотов, зовущих себя людьми, окончательно убили мир, поврежденный в первые моменты его существования. Но если я так презираю и ненавижу их, с их омерзительной низостью и жестокостью, с их ядом, кто же тогда я? Бежать отсюда надо, туда, в забытые земли, пусть я не знаю, что ждет меня там, но хуже, чем здесь, уже не будет. Даже в аду лучше, там хотя бы все определено, нет никаких неожиданностей, все предсказуемо, а значит относительно безопасно. Впрочем, разве такое исчадие ада, как я, должно чего-нибудь опасаться?
Теперь я окончательно убеждаюсь в правильности выбранного мной пути, уйти навсегда, туда, откуда уже нет возврата. Забытые земли... какие прекрасные слова, ум сразу вырисовывает райские картины, нетронутая природа, блуждающие волки, не опасающиеся попасться в капкан, дикие медведи, чей рев соревнуется с грохотом водопада. Зайцы, беззаботно прыгающие в траве. Там нет этой пораженности мира, зверям не нужно жрать друг друга, там мир... настоящий мир, наполненный живыми красками, там слух услаждается непрерывной симфонией птичьих голосов. Там олени не загнанно скачут, но танцуют, позабыв врожденную пугливость, и всякая тварь в мире со всем миром прибывает. Думаю, на склоне какой-нибудь горы, окутанной облаками и дымкой предрассветного тумана, есть место и для одинокой черной башенки.
Забытые земли, манящая неизвестность становится моей целью. Если уж этот мир даже в самых прекрасных своих проявлениях не способен принять меня, значит нужно найти тот мир, в котором будет место для проклятого заклинателя демонов. Хотелось подняться на вершину башни и узнать, что чувствует птицы в предсмертном падении. Я — маг смерти, потому тьма чаще всего искушает меня именно помыслами о самоубийстве. Однако, сложно сказать, что больше искушает меня, тьма или этот мир в своих проявлениях.
Я давно перестал задаваться глупым вопросом «за что?», поняв, что люди не специально обижают и уязвляют, у них это в крови. Я это все понимаю, вот только понимание это не приносит облегчения.
Объятия пьяного сна охватили меня. Мне снился дом, потом мои башни, вся жизнь проносилась перед глазами, вновь и вновь заставляя меня переживать прежние муки. Смерть, с детства эта хмурая утонченная дама бродила за мной. Я видел свое рождение, видел лучших алхимиков Миртаны, колдующих над бездыханным телом сына верховного мага Миртаны, видел лицо отца, мягкое, доброе лицо и пронзительный взор, нежные черты матери. Видел себя послушником, совсем еще мальчишкой, позже магом, верховным магом и... некромантом. Проносились все мои башни, аналои, книги, демоны, зомби — бешеный танец, сводивший меня с ума... Хоринис, безымянный... смерть, ад... казалось, от этого сна я уже не очнусь, да и был ли это сон? Когда все закончилось, я открыл глаза, лучи солнца пробивались в небольшое окно. Уже вечерело, голова побаливала, но особого похмелья не было, так бывает всегда, когда пьешь после сильных чувств. Сложно объяснить почему, но это факт. Подниматься не хотелось, кости в кои-то веки не ныли, прибывали в блаженном покое. Однако я пересилил себя и сел на кровати, все тело тут же наполнилось знакомой болью. Послышался какой-то звякающий звук, я огляделся, но ничего не заметив, решил, что мне померещилось. Достав руну «огненной стрелы», я закурил. Голова не болела, но состояние было отвратительное, не мог проснуться. Все еще крутились острые мысли, что, подобно ножам, взрезали мой разум. Однако они уже затихали, время поистине чудесно: порой каких-то часов достаточно, чтобы самая жуткая боль утихла, но вот обида залегает в сердце на долгие месяцы, а то и годы. Меня отвергли много лет назад, но обида и боль от той отверженности живет во мне и по сей день, я не могу избавиться от нее.
Кажется, я начинаю сходить с ума... по стене башни кто-то идет... но этого же не может быть... я вроде не призывал никого, ни одно земное существо не способно идти по отвесной стене башни,... наверное, мерещится, я тряхнул головой, но стало еще хуже: к шагам прибавилось какое-то пыхтение. Я вскочил с кровати и, по привычке, выхватил руну «огненного шара». В окне показалось нечто рыжее, я совсем уже был готов нанести злобному миражу сокрушительный удар, но вместо угрюмого рыла в окне появилось очаровательное нежное лицо юной огневласой воительницы. От удивления я сел на кровать. Как она... Ах, да... мне вспомнился вор, который как-то влез в мою башню, еще в Минентале. Тогда он использовал «кошку», странное сооружение, сделанное из железной формы, напоминающей кошачью лапу, и привязанного к ней каната.
— Привет, — дружелюбно проговорила она, словно бы не заметив моего замешательства.
Я же был настолько поражен, что не мог связать двух слов.
— Здравствуй, — озадачено проговорил я.
— Ты не мог бы спуститься вниз? Я чувствую себя неуютно на такой высоте, — я уловил в ее голосе легкую тревогу, похоже, она все-таки понимала, что задела меня.
Я молча, сжал рунический камень, и в следующий миг оказался внизу, в любимом кресле у камина.
Она появилась спустя несколько минут, все-таки не так просто слезть по отвесной стене башни. Ее глаза сияли доброжелательностью.
— Прости, пожалуйста, я не должны была так говорить.
— Слова давно не ранят меня, — мрачно проговорил я.
— И все же... не стоило так говорить. Я не ожидала, что с вами, некромантами, не так просто общаться, но люди бывают очень ранимы, им нежность нужна, теплота.
— Думаешь, черная магия сделала меня таким мрачным и нелюдимым? Нет, это заслуга людей!
— Может быть, не стоит обвинять их во всех твоих бедах? — она говорила неторопливо, взвешивая каждое слово.
— Обвинять? Я благодарен им за изгнание, ведь именно в изгнании я стал тем, кто я есть, и обрел силы, которые имею.
— Но какой ценой?! Я видела, на что ты способен, почему не поделиться своей мудростью и знаниями с людьми?
— Цена не велика, уйдя от мира, я ушел от его грязи. Поделиться? Во-первых, только Бог решает кому, какие знания дать, а, во-вторых, если люди станут обладать такой силой — от мира ничего не останется, они его просто разнесут! У этих странных созданий удивительное стремление к разрушению! Все данные им блага они неизменно обращают во зло.
— Неправда, не всегда! Но ведь маги берут учеников? Вот ты мне помогаешь, помоги и другим.
— В большинстве случаев, все происходит именно так. Ты — дело другое, и магии я тебя не учу. К тому же, это единичные случаи, когда у мага появлялся ученик.
— Почему это я — другое дело? — удивилась она.
— Давай лучше перейдем к следующему твоему испытанию?
— Вот ответь и перейдем, — усмехнулась она.
— Сам не знаю, однако у меня не возникало желания убить тебя.
Повисло тяжкое молчание, она не знала, что ответить, мои слова шокировали ее.
Ладно, по крайней мере от ответа ушел... я ведь и сам не могу объяснить, чем она меня очаровала, почему она не вызывает у меня ненависти, но напротив приятна мне... Как странно... наверное, не стоит об этом думать, вскоре все решится, и мне нужно будет уходить, а значит не стоит привязываться к кому-либо, или чему-либо.
— А теперь перейдем к следующему испытанию, — проговорил я, сделав вид, что уже забыл тему нашего разговора.
Она немного смутилась такой холодности, но проявила терпение и смирение.
— Тебе предстоит сразиться со стихией, — продолжил я, — мракорис был легкой разминкой.
Она удивленно и испугано посмотрела на меня.
— Прости, а мне нельзя немного отдохнуть? — боязливо и кротко проговорила она.
Я не вовремя зашипел — спину прихватило, она опустила глаза, старалась скрыть свое лицо.
— Что? — проговорил я. Она молчала.
— Отдохни — вот тебе кресло, — рукой я укал на свое любимое место башне, стоящее у камина.
Она подняла голову и натянуто улыбнулась.
— Извини, я бы хотела прилечь.
— Кровать только наверху.
— А ты не дашь мне руну? — с надеждой спросила она.
— Да если и дам — проку никакого! Ты не сможешь ее использовать, надо знать
хотя бы второй круг магии.
— Как у вас все сложно! Я хочу спать, а в кресле это невозможно! Я так устала, что вряд ли вновь смогу забраться по отвесной стене.
Я, не произнося ни слова, подумал о небольшой кровати, представил, что она стоит между двумя книжными полками и взглянул на то место, о котором думал. Реальность помутилась и пошла кругами, начав расплываться. Это было похоже на то, как если бы я бросил камень в водную гладь. В своеобразных волнах реальности возникла кровать, и все успокоилось.
Она удивленно смотрела на свое новое лежбище, потом медленно перевила, ошарашенный взгляд на меня.
— Как? — только и вымолвила она.
— Это было достаточно просто. Я посчитал, что ты не должна сгореть заживо, поэтому тебе действительно стоит отдохнуть.
Девушка поежилась, но благодарно кивнула, и направилась к новоявленной кровати. Я проводил взглядом ее хрупкую фигуру, пока она не устроилась.
— Все-таки ты добрый, — сладко зевнув улыбнулась она.
— Я — некромант... вот от тебя действительно исходит нечто напоминающее доброту, — попытался я сделать нечто наподобие комплемента.
— Да, ладно тебе, — улыбнулась она.
— Я не лгу. Я теплом не избалован, потому за версту его чую. Последний раз тепло мне было с матерью, лет сорок пять назад, — сам не знаю, с чего я так разоткровенничался.
— Почему так давно? — удивилась она.
— Она умерла, а я стал изгоем.
— Ужасно! — глаза ее округлились. Теперь мне понятно, почему ты так мрачен.
— Все нормально. Человек подобен клинку, а сталь закаляется в огне.
— Сочувствую, — грустно проговорила она.
— Не стоит, — ее нежность убьет меня! Всякая нежность бередит мне душу, а я должен быть хладен и спокоен, чтобы не допустить где-то ошибку. Ведь моя ошибка будет стоить жизни всему миру.
— Спи, — сухо проговорил я, — следующие испытания будут намного сложнее этого.
Прошептав заклинание, я вновь оказался на верхнем этаже. Как странно, я думаю о том, что могу помешать ей спать, а не о том, что она мешает мне работать. Хотя, впрочем, она и не мешает. Сейчас нужно все просчитать до мелочей, а потом уж предпринимать какие-то шаги А то получится, как с Фарингом. Воспоминания отозвались во мне мучительной болью. Хотя я и не был виноват, но чувство вины не оставляло меня. Они сами перерезали друг друга, но ведь я подтолкнул их к этому, пусть и, не желая того...
Память жестока, но если бы ее не было, люди извечно повторяли бы одни и те же ошибки. Интересно, что подумало бы это ангельское существо, узнав, сколько народу я перебил? Тяжко как-то, меня «добрым» назвали, но от чего же так больно? От того ль, что я не соответствую ее представлениям? Или может, потому что человек должен быть добр, а я, осуждая других, сам не могу похвастаться какими бы то ни было достоинствами?
Хватит! Заткнись! — оборвал я себя, — о деле думать надо, а не в себе копаться. В моей душе нет просвета, к чему же перебирать тяжкие груды мертвого и бесчувственного мрака?
Хорошо, допустим я, с помощью заклинания передачи силы, смогу отнять у магов всю их магическую энергию. Если заклинание подработать, кое-что изменить — вполне может получиться, но выдержит ли юнитор? Должен выдержать. После того, как магия земная будет собрана в этом камне, мне необходимо произнести закрывающее заклинание, чтобы магия не утекала из камня. Хм, все выглядит достаточно просто, если не учитывать, сколько сил я потрачу на все это. Как бы потом живым остаться... впрочем, я сам не знаю, на что теперь способен. Силы мои так велики, что порой кажутся мне безграничными, однако переоценивать свои силы — величайшая ошибка, капкан, в который попадались многие. Для верности, надо будет использовать зелья, кольца и амулеты, повышающие магические способности. Перестраховщик старый, однако, история с барьером научила меня тщательности и предельной кропотливости во всяком деле. Похоже, все продумано, но пока очаровательна огневласая воительница здесь все равно нельзя начинать, да и заклинание передачи силы нужно подработать. Сейчас книгу соответствующую, так она внизу, еще найти надо, а мне не хочется будить ее. Как странно, раньше я бы, безусловно, даже не задумываясь, направился вниз, а теперь... она странная какая-то, в ней есть что-то, что я когда-то знал, но совсем забыл: какая-то тонкость, забота. Последний раз я видел подобное у матери, но с тех пор прошло столько лет. Забота, хм, возможно, именно поэтому я не хочу ее будить, хочется ответить тем же... Обо мне она пока не заботилась, но эта искорка в глазах, это неудержимое желание помочь всем и каждому подкупает. Тут суть в том, что она дает людям какую-то теплоту, которой эти озлобленные твари не заслуживают и не могут оценить. Впрочем, я даже рад, что не стал предметом ее заботы, ее теплоты. Мне следует избегать подобных чувств, ведь они лишь разбередят дремлющую душу, сорвут с нее каменный покров бесчеловечности и нечувствия, тем самым обнажат старые раны, которых было столько, что если они откроются — душа просто истечет кровью. Я привык к жесткости, она укрепляет, превращает каменную оправу сердца в железную. Еще хуже, если очаровавшись, я начну верить людям, ведь ими, почти всеми, движут низменные желания, жажда наживы, пороки, грязь и разврат пируют в их душах. Если я начну им верить — потеряю, какую бы то ни было, защищенность, а люди этим сразу воспользуются, чтобы убить меня и душевно, и физически. Сам удивляюсь, как я мог ей-то поверить? Впрочем, с чего я взял, что верю ей? Она не набрасывается, и я не атакую — отношения, можно сказать, в стойке с вынутыми клинками. Когда-то я мечтал читать мысли людей, чтобы разобраться к кому подойти, с кем общаться, а от кого стоит держаться подальше. Такого дара у меня не было, лишь животные и демонические создания открывали мне свой разум, людской же был для меня закрытой книгой. Мне пришлось предпринять более радикальные меры: отгородиться вообще от всех и от всего. Тогда я жалел об этом, жалел, что получилось так, что не имею дара нужного. Зато как я рад теперь, что Господь не исполнил те глупые мальчишеские мольбы, не хочу знать, о чем думают люди, боюсь захлебнуться в том дерьме, которое в их головах и душах.
Она не сбила меня с пути затвора, не сможет увести с пути избранного, но может сильно повредить, обнажить раны моей седой души, исполнить ее страдания и боли... надо как можно быстрее разделаться с ее испытаниями, да и от нее отделаться... Главное сохранять черствость и отстраненность, в любой ситуации мне следует придерживаться этих двух черт, ведь только так можно сохранить себя и обрести определенную мудрость. Говорят, мужчина живет умом, а женщина сердцем. Для нее наверняка привычнее забота, милосердие, кротость, такова ее натура. Мужчина же, если он, конечно, стремится к мудрости, старается жить разумом, отодвигая чувства и эмоции на второй план. В Анне женская натура, эта чувственность, милосердие и сострадание проявлялись по-особому, я не видел этого, но знал. Все в ней, будто кричало об этом, не заметить этого было просто невозможно. Хотя она была слишком скромна, я видел многое насквозь, не знаю почему, то ли из-за богатства жизненного опыта, то ли по невыразимой чувствительности изгоя. Когда человек уходит от мира, вырывается из его суеты из всей этой мерзости, обретает способность смотреть в себя и слушать тишину, тогда у него появляется нечто вроде прозорливости. Это почти невозможно объяснить. Я не вижу мира, не вижу души человека, но чувствую. Временами я читаю человека, как увлекательную, интересную книгу, а временами... как бестиарий, полный описания самых мерзких созданий всех миров и мирозданий. Я чувствую черты человека, не смотря на него в мире, но скорее пытаюсь вырвать его из мира, и посмотреть, что он есть на самом деле, что скрывается за красивыми масками, и надо признать, мне это не плохо удается.
В размышлениях, я и не заметил, как солнце покатилось к западу, вечерело, и я был