Тогда же, в середине февраля, возглавлявший советскую разведку НКВД в Финляндии Е. Т. Синицын, пользуясь дипломатическим прикрытием, пытался выяснить складывавшуюся на севере Финляндии ситуацию. Он совершил явно неожиданное для финнов посещение Лапландии, где смог вести наблюдения за германскими военнослужащими и интенсивным военным строительством, которое развернулось на севере Финляндии. Он также получил дополнительные сведения о визитах в эти районы немецких и финских генералов[838].
Между тем несколькими днями позднее посещения страны Зейделем в Финляндию прибыл начальник штаба армии «Норвегия» полковник Эрих Бушенхаген и начальник армейской разведки майор Гейндрих Мюллер. Встречали их подчеркнуто радушно. Генерал Хейнрикс, прибыв в отель, где разместились оба представителя вермахта, вручил Бушенхагену сразу две государственные награды — командорский крест и орден «Белой розы». Этим, отмечал позднее Бушенхаген, «я был очень удивлен, так как получил награду до начала своей деятельности в Финляндии»[839].
Бушенхаген и Мюллер посетили Хельсинки с целью обсудить совместные операции немецких и финских войск в Заполярье, что было осуществлено при «полном единодушии». Затем в сопровождении представителей командования финской армии они совершили продолжительную поездку по Северной Финляндии и вдоль советской границы. Их интересовали районы намечавшегося сосредоточения немецких войск для наступления в Заполярье. Детальное изучение финляндского плацдарма было необходимо для подготовки трех операций: «Голубой песец» (цель — перерезать Мурманскую железную дорогу), «Северный олень» (наступление на Мурманск) и «Чернобурая лиса» (нанесение удара по району Полярное и на Кандалакшском направлении)[840]. «Â ðåçóëüòàòå ýòîé ïîåçäêè, — ïî ñëîâàì Áóøåíõàãåíà, — áûë ðàçðàáîòàí ãëàâíûì êîìàíäîâàíèåì âîéñê, íàõîäÿùèõñÿ â Íîðâåãèè, îïåðàòèâíûé ïëàí, êîòîðûé ïðåäóñìàòðèâàë ñîâìåñòíûå îïåðàöèè ñ ôèíñêîé òåððèòîðèè. Ýòîò îïåðàòèâíûé ïëàí áûë ïðåäñòàâëåí â ÎÊÁ è áûë óòâåðæäåí»[841].
Указанные сведения стали известны лишь на Нюрнбергском процессе и долгое время являлись единственным источником, раскрывавшим планы германского командования в Заполярье. Находясь впоследствии в плену в Советском Союзе, Бушенхаген (к тому времени уже генерал, командовавший армейской группой в Румынии) обстоятельно изложил их в письменном заявлении от 26 декабря 1945 г. и затем пояснил некоторые данные на допросе 12 февраля 1946 г. Хотя делалось это по памяти и могли быть допущены отдельные ошибки в деталях[842], âñå æå â öåëîì ñàìà ñóòü èçëîæåííîãî áûëà ïðàâèëüíîé.
Наряду с Бушенхагеном и Мюллером на север Финляндии направлялись и другие высокопоставленные представители немецких войск, размещавшихся в Норвегии. Уже с января 1941 г. финские пограничные службы не требовали никаких документов для перемещения здесь через границу немецких военнослужащих[843]. Ãåðìàíñêèå ãåíåðàëû è ñòàðøèå îôèöåðû â øòàòñêîé îäåæäå ìîãëè ñîâåðøàòü äëèòåëüíûå ðàçâåäûâàòåëüíûå ïîåçäêè ïî ôèíñêîé Ëàïëàíäèè, óòî÷íÿÿ ðàéîíû áóäóùèõ ìåñò íàñòóïëåíèÿ íåìåöêèõ âîéñê íà ìóðìàíñêîì è Êàíäàëàêøñêîì íàïðàâëåíèÿõ[844].
Только после войны стало известно, насколько тесным было сотрудничество между разведками Германии и Финляндии. У шефа абвера адмирала Вильгельма Канариса и начальника иностранного отдела финского генштаба полковника Ларса Меландера установились особенно тесные личные контакты. По словам военного атташе в Берлине В. Хорна, полковник Л. Меландер «уже многие годы находился в доверительных отношениях с адмиралом Канарисом» и на «ты», что в то время в Германии наблюдалось крайне редко[845].
В качестве законспирированного отделения абвера на финской территории действовала так называемая «Военная организация Финляндии»[846], èëè «Áþðî Öåëëàðèóñà». ×åðåç ýòó ñëóæáó â Ãåðìàíèþ ïîñòóïàëà èñêëþ÷èòåëüíî âàæíàÿ ðàçâåäûâàòåëüíàÿ èíôîðìàöèÿ îá ÑÑÑÐ. «Âåñíîé 1941 ã. Ôèíëÿíäèÿ çíàëà î äèñëîêàöèè ñîâåòñêèõ âîéñê, — ïèøåò èçâåñòíûé ôèíñêèé æóðíàëèñò Þêêà Ðèñëàêêè, — ëó÷øå, ÷åì êàêàÿ-ëèáî äðóãàÿ ñòðàíà»[847].
В сотрудничестве с германской разведкой Финляндия зашла так далеко, что в марте немецкой агентуре было разрешено использовать телефонную связь страны, а это позволило осуществлять прослушивание ее сети в различных районах. Представителям германской разведки выделили и специальное служебное помещение в подвале Хельсинкского почтамта[848]. È äàæå òåïåðü, ïèøåò Õåëüãå Ñåïïÿëÿ, åùå íå âñå ôèíñêèå èñòîðèêè «ðåøàþòñÿ ñêàçàòü ïðàâäó» î ñîòðóäíè÷åñòâå ñ Ãåðìàíèåé â îáëàñòè ðàçâåäêè[849].
Показательно, что до сих пор в современной финской литературе финляндско-германское военное сотрудничество весной 1941 г. продолжают интерпретировать, как весьма незначительное и не игравшее большой роли. В исторических исследованиях, несмотря ни на что, сохраняется представление, что правительство Финляндии тогда еще не сделало «свой выбор в приближающемся и пугавшем восточном конфликте» и продолжало проявлять колебания, которые «тянулись весной 1941 г. на протяжении трех месяцев»[850].
Эти утверждения выглядят крайне сомнительно, поскольку все то, что произошло в течение марта-апреля, фактически окончательно позволило сложиться устойчивому военному сотрудничеству двух стран. В Германии северный фланг будущего фронта вторжения на территорию СССР был отнюдь не второстепенным и немецкое командование уделяло ему достаточно большое внимание. Так, при дальнейшем обсуждении плана «Барбаросса» при участии Гитлера четко было указано: «Фюрер в общем и целом с представленной разработкой плана операции согласен. При дальнейшей разработке не упускать из виду главную цель: овладеть Прибалтикой и Ленинградом»[851]. Åñòåñòâåííî, ÷òî ýòè òðåáîâàíèÿ Ãèòëåðà ãåðìàíñêîå ðóêîâîäñòâî íå ìîãëî íå ó÷èòûâàòü. Ïî èìåâøèìñÿ ó Ò. Êèâèìÿêè ñâåäåíèÿì, «ïîçèöèÿ Ãåðìàíèè îêîí÷àòåëüíî ïðîÿñíèëàñü» è ñ òî÷êè çðåíèÿ Ôèíëÿíäèè ïðîèçîøåë «èñêëþ÷èòåëüíî âûãîäíûé ïîëèòè÷åñêèé ïîâîðîò»[852]. Ê òîìó æå â Áåðëèíå âèäåëè, ÷òî â Ôèíëÿíäèè âîïðîñ î ãîòîâíîñòè ó÷àñòâîâàòü â âîéíå óæå íèêòî â ðóêîâîäñòâå íå ñòàâèë ïîä ñîìíåíèå. 30 ìàðòà Ô. Ãàëüäåð, çàïèñàë â ñâîåì äíåâíèêå: «Íèêàêèõ èëëþçèé ïî îòíîøåíèþ ê ñîþçíèêàì! Ôèííû áóäóò õðàáðî ñðàæàòüñÿ...»[853]
Такая уверенность подтверждалась тем, что финское командование четко ориентировало войска на решительное проведение наступательных действий. Так, 1 апреля для уточнения задач военно-морских сил указывалось: «В ходе военных действий предполагается продвижение сухопутных сил вперед»[854].
В Финляндии проявлялась готовность пойти даже и на создание из добровольцев части СС, когда из Берлина дали понять, что финскому руководству более решительно «нужно делами подтвердить свое желание... следовать немецким курсом» и в отношении лояльности к нацизму.«пропагандистские выступления отдельных лиц здесь недостаточны». В качестве награды за преданность Третьему рейху обещалось, что «Германия в войне против России будет заботиться о том, чтобы Финляндия не только вернула свои прежние границы, но и установила границы там, где она сама захочет». Этот аргумент, как считает финский исследователь М. Ёкипии «был действительно сильный»[855].
В Финляндии закипела весьма энергичная работа по организации формирования части СС — этим занялась специальная группа вербовщиков. Весной 1940 г. для службы в эсэсовских войсках было отобрано более тысячи человек[856], êîòîðûõ çàòåì íàïðàâèëè â Ãåðìàíèþ. Òàì èç íèõ ñôîðìèðîâàëè áàòàëüîí, öåëèêîì âëèâøèéñÿ â íåìåöêèå âîéñêà ÑÑ.
Оценивая такое весьма неординарное событие и пытаясь понять причину, почему Финляндия пошла на это сотрудничество, в современной финской литературе отмечается, что в условиях, когда руководство страны уже знало о плане «Барбаросса», «но не было уверено в том, будет ли он введен в действие», «батальон СС становился своеобразным залогом дипломатической поддержки, поскольку он... мог окончательно укрепить уверенность Финляндии в получении помощи от Германии при возникновении кризисной ситуации»[857].
Тем временем германо-финляндские военные связи становились для многих в Финляндии все более и более очевидными. Даже Ю. К. Паасикиви, который прибыл на достаточно короткий срок в Хельсинки, не мог не заметить этого. Он отмечал впоследствии, что тогда в стране «открыто шла речь о начавшемся приближении войны между Германией и Советской Россией». Более того, по его словам, в правительственных кругах убеждали: «Германия разобьет Советский Союз в течение недели. Другие говорили: за четыре месяца», и даже утверждали, что «война начнется в июне и окончится осенью до наступления зимы»[858].
По мнению Паасикиви, большую роль в развитии сотрудничества между Финляндией и Германией в это время играл финляндский посланник в Берлине Т. Кивимяки. В узком кругу наиболее близких людей Паасикиви тогда отмечал, что «считает донесения Кивимяки главным фактором той слепой веры в немцев, которая здесь господствует». Но одновременно Паасикиви заметил, что «даже Маннергейм, с которым у него был длительный разговор, уверен в помощи Германии и не боится войны»[859]. Èíûìè ñëîâàìè, îí ñìîã ïî÷óâñòâîâàòü, ÷òî è âîåííîå, è ïîëèòè÷åñêîå ðóêîâîäñòâî Ôèíëÿíäèè âïîëíå îñîçíàííî, íî «çàæìóðèâ ãëàçà», êèäàåòñÿ â âîéíó[860].
Эти наблюдения совпадают и с оценками зарубежных представителей, работавших в Хельсинки. Особенно большой объем информации по этому поводу содержали донесения, направлявшиеся в Стокгольм. Дело в том, что в Швеции, как ни в одной дугой стране мира, тогда очень легко было добывать сведения о нюансах военной политики Финляндии. В финской столице многие из числа осведомленных лиц доверяли весьма свободно свои тайны шведам, да и складывавшаяся в Финляндии ситуация была достаточно понятна для внимательных наблюдателей[861]. Ê òîìó æå øâåäñêèå ðàçâåäûâàòåëüíûå ñëóæáû ñóìåëè ðàñêðûòü êîä øèôðîâîê äèïëîìàòè÷åñêîãî âåäîìñòâà Ãåðìàíèè, ÷òî óïðîùàëî âîçìîæíîñòü ñîïîñòàâëÿòü âåñü ïîñòóïàþùèé î Ôèíëÿíäèè è Ãåðìàíèè ìàòåðèàë[862].  ðåçóëüòàòå øâåäû ñòàëè îáëàäàòåëÿìè äîñòàòî÷íî áîãàòîé èíôîðìàöèè.
Посланник Швеции в Хельсинки К.-И. Вестман, анализируя складывавшуюся в стране в начале весны 1941 г. обстановку, пришел, в частности, к выводу, что «в Финляндии все больше начинают верить, что участь страны будет зависеть от победы Германии». Из разговоров же с высокопоставленными финскими руководителями это представление еще более усиливалось, поскольку они не скрывали, что «судьба Финляндии будет непосредственно связана с Германией»[863].  ïîäòâåðæäåíèå ýòèõ íàáëþäåíèé îí òàêæå çàìåòèë, ÷òî è ôèíñêèå ãàçåòû âñå ÷àùå îòáðàñûâàþò àíãëèéñêèå ñîîáùåíèÿ è ïðîíåìåöêàÿ ïðîïàãàíäà íà÷èíàåò «íåñðàâíåííî óñèëèâàòüñÿ»[864].
Еще более детально германо-финляндское сотрудничество и перспективу возможной совместной войны против СССР исследовал шведский военный атташе в Хельсинки полковник Г. Стединг. Тогда ему было дано задание накапливать сведения, касающиеся как политических, так и оперативных вопросов, относящихся к данной проблеме» но «всю эту информацию хранить в тайне»[865]. Ñîáðàííûå èì ñâåäåíèÿ îêàçàëèñü äîâîëüíî îáøèðíûìè.
В силу того, что Г. Стединг весьма часто встречался с финскими офицерами и генералами, те нередко позволяли себе откровенные высказывания в его присутствии. Так начальник иностранного отдела генштаба Финляндии Л. Р. Меландер признал, что шла уже «чисто техническая работа генерального штаба», касавшаяся возможного совместного наступления против СССР Финляндии и Германии. А генерал П. Талвела вообще заявил, что «совершенно очевидно, что победа над Советским Союзом будет одержана в течение двух недель после начала наступления Германии». При этом он откровенно добавил, что «Финляндия сможет ее своими действиями поддержать»[866].
Такие сведения подтверждались и данными других источников. Так, 5 марта посланник Швеции в Берлине А. Рихерт направил в Стокгольм донесение по поводу его доверительной беседы с Т. Кивимяки. Финский дипломат тогда поведал, что война начнется уже «этой весной или летом». Более того, согласно сведениям Кивимяки, Гитлер уже утвердил план наступления на СССР по трем направлениям: на Киев, Москву и Ленинград[867]. Èíûìè ñëîâàìè, ôèíñêèå ïðåäñòàâèòåëè â Áåðëèíå íå ïðîñòî çíàëè â îáùèõ ÷åðòàõ î ñóòè ïëàíà «Áàðáàðîññà», íî è îõîòíî äåëèëèñü ýòèìè ñâåäåíèÿìè ñ çàðóáåæíûìè äèïëîìàòàìè, îñîáåííî èç Øâåöèè.
Не удивительно, что от шведских коллег не скрывали целей новой войны. В частности, финский военный атташе в Стокгольме доверительно сообщал, что со вступлением Германии в войну против СССР «Финляндия сможет овладеть своими прежними территориями, и даже отодвинуть границу на Карельском перешейке к реке Неве, а возможно и южнее ее»[868]. Òàêèì îáðàçîì ïîä÷åðêèâàëîñü, ÷òî áóäóùàÿ âîéíà ïî ñâîåé ñóòè áóäåò çàõâàòíè÷åñêîé. Ñàìî ñîáîé ðàçóìååòñÿ, ÷òî ïîäîáíûå âûñêàçûâàíèÿ ñðàçó æå ôèêñèðîâàëèñü. Øâåäñêèé ïðåìüåð-ìèíèñòð Ï. À. Õàíññîí çàïèñàë òîãäà â ñâîåì ëè÷íîì äíåâíèêå, ÷òî «äîíåñåíèÿ óêàçûâàþò íà òî, ÷òî ÷àñòü ôèííîâ íà÷èíàåò æèòü íàäåæäàìè íà êîíôëèêò ìåæäó Ãåðìàíèåé è Ñîâåòñêèì Ñîþçîì, â ñâÿçè ñ ÷åì îíè íàäåþòñÿ íà ñâîé ðåâàíø»[869].
Такая информация вызывала у шведского руководства серьезное беспокойство. 6 марта на заседании правительства министр иностранных дел, выражая озабоченность, заявил, что Швеция скоро предстанет «перед решающим германо-российским конфликтом», причем «Финляндия будет находиться уже на стороне Германии»[870].  ýòîé ñâÿçè â Ñòîêãîëüìå äëÿ ïîëíîãî âûÿñíåíèÿ ñèòóàöèè ðåøèëè ñïåöèàëüíî ïðèãëàñèòü ìèíèñòðà èíîñòðàííûõ äåë Ôèíëÿíäèè Ð. Âèòòèíãà. 19 ìàðòà ýòîò âèçèò ñîñòîÿëñÿ, ãëàâà ôèíñêîãî âíåøíåïîëèòè÷åñêîãî âåäîìñòâà ïðèáûë â Ñòîêãîëüì òàéíî. Ïðîáûâ òàì ÷óòü ìåíüøå íåäåëè, îí, òåì íå ìåíåå, íè÷åãî êîíêðåòíîãî òàê è íå ñîîáùèë[871]. Ê òîìó æå êàê î ñàìîì ôàêòå ýòèõ ïåðåãîâîðîâ, òàê è î èõ ðåçóëüòàòàõ áûë ïðîèíôîðìèðîâàí ãåðìàíñêèé ïîñëàííèê â Õåëüñèíêè Â. Áëþõåð[872].