III. Основные формы мышления категориями экономической политики

В общем и целом современное учение о неизбежности развития логически обосновано не столь серьезно, как думают позитивисты и сторонники Маркса. Их аргументация трижды вступает в конф­ликт с законами логического мышления и логических выводов. Ос­новная концепция как таковая полностью утратила свою силу. Об­ратимся теперь к самому содержанию учения и сопоставим его с фактами.

1. Экономическая и общественная действительность, согласно этой точке зрения, состоит только из тех вещей или действий, ко­торые можно наблюдать извне. Подобно тому как я наблюдаю из­вне камень, растение, воду, я наблюдаю и исторические факты, общество и экономику. Подобно тому как в природе все факты взаимосвязаны между собой в силу действия законов, обществен­ные факты переплетаются друг с другом в силу закона развития. Лишь отношение фактов с их закономерностью может стать пред­метом науки, будь то естественная наука, социология или эконо­мическая наука. (Примечательно, что Парето, например, в целях последовательной реализации позитивизма в своей теории обмена стремится «описывать» акты обмена извне и не исходить при этом, скажем, из планов или оценок участников обмена.) После­довательный позитивизм, представленный нам со времен Конта в бесчисленных вариантах, усматривает, таким образом, в обществе бесконечное разнообразие внешних фактов, которые объединяют­ся в единую общность законом развития. Еще Сен-Симон утверж­дал, что закон развития соответствует закону тяготения. В таком восприятии истории с самого начала не остается места личности, личной свободе, убеждениям, идеям. Предпринимается попытка «вывести императив для общества из законов взаимосвязей при­роды» (Дилътей). Ошибочно думать о падающем камне, что тот обладает свободой и движется по собственной воле. Равным обра­зом ошибочно для позитивистского подхода к проблеме искать свободу за действиями и организациями людей. Мы видим, на­пример, фактический процесс концентрации банков и промыш­ленных предприятий и описываем его как часть всеобщего закона развития точно так же, как падение камня описываем законами механики. Мы видим, что человечество организуется и что орга­низованное общество движется вперед согласно закону развития. Это нам следует описывать. Если можно заранее рассчитать паде­ние камня, то также можно рассчитать и дальнейшее развитие об­щества, которое неизбежно вытекает из фактов, «Факты таят в себе будущее».

2. Один рецензент, с которым Маркс весьма тепло соглашает­ся в предисловии ко второму изданию «Капитала» и слова кото­рого он там подробно излагает, так кратко отображает точку зре­ния Маркса: «Следовательно, Маркс стремится лишь к одному: путем точного научного исследования доказать необходимость оп­ределенных порядков общественных отношений и максимально безукоризненно констатировать факты, которые служат ему от­правными точками и точками опоры. Для этого совершенно до­статочно, если он с необходимостью существующего порядка од­новременно докажет необходимость другого порядка, в который неизбежно должен перейти первый независимо от того, верят в это люди или нет, осознают ли они это или нет. Маркс рассмат­ривает развитие общества как естественноисторический процесс, регулируемый законами, которые не только не зависят от воли, сознания или намерения людей, но скорее, напротив, определяют их волю, сознание и намерения». Затем, характеризуя критику Маркса, он говорит: «Это означает, что не идея, а только внеш­нее явление может служить ей исходной точкой». Ученики Мар­кса, а также многие последователи Конта и сенсимонистов ниче­го существенного к этому не добавили, и вновь проявился удиви­тельный феномен: при исключительно высокой скорости факти­ческого развития мысли об этом развитии окостеневали.

3. Все эти социал-теоретики впали в очевидное противоречие с историческим опытом. Это демонстрирует уже само развитие эконо­мической политики. Мнения людей, их духовная позиция являются для ориентации экономической политики во много раз важнее, чем сами экономические факты. «Это базировалось на том обстоятель­стве, которое приходится каждый раз подчеркивать заново, а имен­но что экономическая политика определяется не столько действи­тельностью, сколько скорее представлениями об этой действитель­ности в головах людей»1, — говорит Хекшер о средневековой и меркантилистской экономической политике. Если в эпоху меркантилизма экономическая политика была ориентирована преимущест­венно на защиту производственного аппарата и в меньшей степени на снабжение населения, если она была прямо-таки одержима «страхом перед товарами», если она стремилась вытолкнуть воз­можно больше товаров из страны и допустить как можно меньше товаров в страну, если она по возможности не допускала роста за­работной платы, то ко всему этому ее побуждала отнюдь не эконо­мическая реальность XVII и XVIII вв. Необходимо знать тогдаш­ние взгляды людей на государство, политику и экономическую дей­ствительность, чтобы понять эту своеобразную экономическую по­литику, которая оказывала столь большое влияние на само факти­ческое развитие.

Сказанное сохраняет силу и для эпохи индустриализации. Идея национализма наряду с идеей равенства и идеей безопасно­сти имела решающее значение для определения экономической политики в XIX и XX вв. Эти идеи или фундаментальные пред­ставления превращаются в «основные формы мышления категори­ями экономической политики» и в решающей степени определяют политико-экономические действия. К примеру, то, что перевод промышленности или банков в общую собственность имеет «соци­альный» характер, есть представление, превратившееся в основ­ную форму мышления категориями экономического порядка. Та­кой же является и точка зрения на то, что капитализм неизбежно развивается и подобно небесному телу движется по определенной орбите.

4. Когда Ленин в 1917 г. писал свою работу «Государство и революция», он не имел ни малейшего представления о проблеме хозяйственного расчета и о трудностях централизованного регули­рования экономического процесса в современном народном хозяй­стве. Его цель — «организовать все народное хозяйство по образ­цу почты». Однако, когда революция стала реальностью, сами факты натолкнули его на главный вопрос экономики, и теперь в работе «Очередные задачи Советской власти» (1919) он призывал обращаться к «общественному учету» и назвал «учет и контроль» «центральным вопросом социалистической революции». Но для этого не было ничего подготовлено с идейной стороны.

Ничего удивительного здесь нет. Для того, кто вместе с Мар­ксом верит в неизбежность исторического развития, хозяйствен­ный расчет в централизованно управляемой экономике не пред­ставляет собой проблемы, которую следовало бы предварительно мысленно решить. Неизбежный исторический процесс сам решит вопрос, именно так должен был думать Маркс. Не следовало бы заниматься деталями будущего, иначе можно стать утопистом. Ес­ли человеческий разум действительно бессилен, если он в состоянии просто констатировать неизбежность процесса, но не может влиять на него, тогда и вправду подобные подготовительные рас­суждения ничего не стоят. С одной верой и без строительного плана приступили к возведению дома. Идея неизбежности разви­тия была, следовательно, причиной того факта, что эксперимент с централизованно управляемой экономикой был предпринят без всякой подготовки.

Отрицание столь большого влияния идей напоминает нам о словах Й.Х. Мерка: «У нас так же мало думают о влиянии ин­теллектуалов, как крестьянин задумывается о наличии воздуха, когда нет ветра».

5. Эта философия исторической неизбежности, как ее понимали Маркс и его ученики и которая сегодня, несмотря на всю научную критику, овладевает массами, сама запутывается во множестве про­тиворечий. В ней должен быть прямо выражен опыт, однако некую мифическую фигуру превращают в демиурга. Выводы делаются из недоказанных положений. Их анализ должен обрести четкость, присущую естественным наукам. Но, как раз подражая определен­ным естественным наукам, прежде всего физике, не замечают реша­ющие факты истории, а именно воздействие человеческого мышле­ния на историческое становление. Если с самого начала отдельно взятых людей рассматривают лишь как марионеток, а в целом об­щество или же капитализм как субстанцию, если a priori идея зако­на природы применяется по отношению к истории в форме закона развития, если a priori исключается свобода отдельно взятого чело­века в силу того, что в истории видят лишь взаимосвязь внешних фактов, а планы, стремления, намерения и масштабы человека иг­норируются, короче говоря, когда мысли и желания человека не принимаются во внимание, тогда должно прийти к идее неизбежно­сти развития, тогда должно отрицать свободу в истории. Доказа­тельства тому не приводятся. Здесь также обнаруживается то, что предварительно заложенные (в теорию) идеи раскрываются в ходе последующего изложения.

Не случайно вера в централизованное управление и вера в неиз­бежность процесса развития возникают вместе. Когда Сен-Симон, Кант и сенсимонисты объявляли человечество коллективной сущ­ностью или коллективным организмом, то тем самым закладыва­лась решающая предпосылка для вывода о том, что этот организм развивается по тем же законам природы, что и организм животного или растение. И наоборот, вера в централизованно управляемую экономику решительным образом подкрепила веру в то, что исто­рия человечества является неизбежным процессом развития кол­лектива. Вера в неизбежность развития и мышление категориями коллектива составляют единое целое.

Глава XIII