Джек Лондон Илья Франк
Английский язык с Джеком Лондоном. В далекой стране (рассказы)
Метод чтения Ильи Франка – 49
Английский язык с Джеком Лондоном. В далекой стране (Северные рассказы)
Jack London. In A Far Country (Stories)
Метод чтения Ильи Франка
THE STORY OF KEESH – рассказ адаптировала Наталья Архипова
A DAY'S LODGING – рассказ адаптировал Олег Овчеренко
NEGORE – рассказ адаптировал Олег Дьяконов
A DAUGHTER OF THE AURORA – рассказ адаптировала Наталья Архипова
THE LEAGUE OF THE OLD MEN – рассказ адаптировал Олег Дьяконов
IN A FAR COUNTRY – рассказ адаптировал Олег Дьяконов
THE LAW OF LIFE – рассказ адаптировала Наталья Архипова
THE STORY OF KEESH
(Сказание о Кише)
KEESH lived long ago on the rim of the polar sea (Киш жил давно, на краю полярного моря; rim – край, ободок), was head man of his village through many and prosperous years (был первым мужчиной в своей деревне в течение многих и процветающих лет), and died full of honors with his name on the lips of men (и умер, полный почета/окруженный почетом, с его именем на губах /устах людей). So long ago did he live (и так давно он жил) that only the old men remember his name (что только старики помнят его имя), his name and the tale, which they got from the old men before them (его имя и сказание, которое они получили от стариков до них), and which the old men to come will tell to their children (и которое старики, которые придут = будут жить после них, расскажут своим детям) and their children's children down to the end of time (и детям их детей до конца времен). And the winter darkness (зимняя темнота/полярная ночь), when the north gales make their long sweep across the ice‑pack (когда северные ветры метут от края до края пакового льда = делают свои порывы от края до края; gale – сильный ветер, шторм; sweep – сильное, порывистое движение; pack – пакет, пачка, связка; пак, паковый лед – многолетний полярный морской лед, просуществовавший более двух годовых циклов нарастания и таяния), and the air is filled with flying white (а воздух наполнен летающим белым /снегом/), and no man may venture forth (и никакой человек не может отважиться /выйти/ наружу; venture – отважиться, рискнуть; forth – вперед, дальше, вовне, наружу), is the chosen time for the telling of how Keesh (является избранным временем для рассказа о том, как Киш), from the poorest igloo in the village (из самой бедной иглу в деревне; иглу – хижины канадских эскимосов, сложенные из снежных плит), rose to power and place over them all (поднялся до власти и положения над ними всеми).
through [TrH], prosperous ['prOsp(q)rqs], venture ['venCq]
KEESH lived long ago on the rim of the polar sea, was head man of his village through many and prosperous years, and died full of honors with his name on the lips of men. So long ago did he live that only the old men remember his name, his name and the tale, which they got from the old men before them, and which the old men to come will tell to their children and their children's children down to the end of time. And the winter darkness, when the north gales make their long sweep across the ice‑pack, and the air is filled with flying white, and no man may venture forth, is the chosen time for the telling of how Keesh, from the poorest igloo in the village, rose to power and place over them all.
He was a bright boy (он был смышленым мальчиком; bright – сообразительный, смышленый), so the tale runs (так сказание гласит; to run – гласить; бегать), healthy and strong (здоровым и сильным), and he had seen thirteen suns (и он видел тринадцать солнц), in their way of reckoning time (по их способу исчисления времени; reckoning – вычисление, счет). For each winter the sun leaves the land in darkness (потому что каждую зиму солнце оставляет землю в темноте), and the next year a new sun returns (а на следующий год новое солнце возвращается) so that they may be warm again and look upon one another's faces (так, что они могут быть согреты опять и рассмотреть лица друг друга). The father of Keesh had been a very brave man (отец Киша был очень смелым мужчиной), but he had met his death in a time of famine (но он встретил свою смерть во время голода), when he sought to save the lives of his people (когда он пытался спасти жизни своих людей; to seek to do something – пытаться, стараться что‑либо сделать) by taking the life of a great polar bear (отнимая жизнь большого полярного медведя = убивая большого полярного медведя). In his eagerness he came to close grapples with the bear (в своем стремлении он дошел до тесных схваток/объятий с этим медведем; eagerness – пыл, рвение, стремление; grapple – схватка, борьба), and his bones were crushed (и его кости были раздавлены); but the bear had much meat on him and the people were saved (но медведь имел много мяса на себе, и люди были спасены). Keesh was his only son (Киш был его единственным сыном), and after that Keesh lived alone with his mother (и после этого Киш жил один со своей матерью). But the people are prone to forget (но люди склонны забывать), and they forgot the deed of his father (и они забыли гибель его отца); and he being but a boy (а /поскольку/ он был только мальчиком), and his mother only a woman (а его мать – только женщиной), they, too, were swiftly forgotten (они тоже были быстро забыты; swift – быстрый, скорый), and ere long came to live in the meanest of all the igloos (и вскоре стали жить в самой бедной из всех иглу; ere – до, прежде; ere long – вскоре; mean – бедный, жалкий, убогий).
bright [braIt], eagerness ['JgqnIs], bear [beq]
He was a bright boy, so the tale runs, healthy and strong, and he had seen thirteen suns, in their way of reckoning time. For each winter the sun leaves the land in darkness, and the next year a new sun returns so that they may be warm again and look upon one another's faces. The father of Keesh had been a very brave man, but he had met his death in a time of famine, when he sought to save the lives of his people by taking the life of a great polar bear. In his eagerness he came to close grapples with the bear, and his bones were crushed; but the bear had much meat on him and the people were saved. Keesh was his only son, and after that Keesh lived alone with his mother. But the people are prone to forget, and they forgot the deed of his father; and he being but a boy, and his mother only a woman, they, too, were swiftly forgotten, and ere long came to live in the meanest of all the igloos.
It was at a council, one night (это было/произошло на совете, однажды ночью), in the big igloo of Klosh‑Kwan (в большой иглу Клош‑Квана), the chief (вождя), that Keesh showed the blood that ran in his veins (где Киш показал кровь, что бежит в его венах) and the manhood that stiffened his back (и мужество, которое укрепило его спину; to stiffen – укрепляться, закаляться). With the dignity of an elder (с достоинством взрослого человека; dignity – достоинство, величие), he rose to his feet (он поднялся на ноги), and waited for silence amid the babble of voices (и подождал тишины среди шума голосов; amid – среди, между).
council [kaunsl], blood [blAd], night [naIt]
It was at a council, one night, in the big igloo of Klosh‑Kwan, the chief, that Keesh showed the blood that ran in his veins and the manhood that stiffened his back. With the dignity of an elder, he rose to his feet, and waited for silence amid the babble of voices.
"It is true that meat be apportioned me and mine," he said (это правда, что мясо делится на меня и мою мать, – сказал он; to apportion – распределять, разделять, делить)."But it is ofttimes old and tough, this meat (но оно время от времени старое и жесткое, это мясо) and, moreover (и, более того), it has an unusual quantity of bones (оно имеет необычное количество костей = слишком много костей)."
true [trH], apportion [q'pLS(q)n], tough [tAf]
"It is true that meat be apportioned me and mine," he said. "But it is ofttimes old and tough, this meat, and, moreover, it has an unusual quantity of bones."
The hunters, grizzled and gray (охотники, поседевшие и серые/седые; to grizzle – седеть, становиться серым; gray = grey – седой, серый, седеть, стареть), and lusty and young, were aghast (и здоровые, и молодые, были ошеломлены). The like had never been known before (подобное никогда прежде не было известно). A child, that talked like a grown man (ребенок, который говорил/разговаривал подобно взрослому мужчине), and said harsh things to their very faces (и сказал резкие вещи им прямо в лицо; harsh – резкий, грубый)!
harsh [hRS], hunter ['hAntq], aghast [q'gRst]
The hunters, grizzled and gray, and lusty and young, were aghast. The like had never been known before. A child, that talked like a grown man, and said harsh things to their very faces!
But steadily and with seriousness (но тведро и с серьезностью), Keesh went on (Киш продолжил). "For that I know my father, Bok (потому что я знаю, что мой отец, Бок), was a great hunter, I speak these words (был великим охотником, я говорю эти слова). It is said that Bok brought home more meat (говорили, что Бок приносил домой больше мяса) than any of the two best hunters (чем любой из этих двух самых лучших охотников), that with his own hands (что своими собственными руками) he attended to the division of it (он заботился о разделении его; to attend /to/ – заботиться о чем‑либо, следить за чем‑либо), that with his own eyes he saw to it (что своими собственными глазами он смотрел за тем) that the least old woman and the last old man received fair share (чтобы самая слабейшая старая женщина/старуха и последний старик получили справедливую долю; least – нижайший по положению, слабейший)."
seriousness ['sIqrIqsnIs], division [dI'vIZ(q)n], fair [feq]
But steadily and with seriousness, Keesh went on. "For that I know my father, Bok, was a great hunter, I speak these words. It is said that Bok brought home more meat than any of the two best hunters, that with his own hands he attended to the division of it, that with his own eyes he saw to it that the least old woman and the last old man received fair share."
"Na! Na!" the men cried (нет! нет! – закричали мужчины; na – нет; шотл.). "Put the child out (выгоните этого ребенка вон; to put out – выгонять)!" "Send him off to bed (уложите: «отошлите» его спать)!" "He is no man that he should talk to men and graybeards (он не мужчина, чтобы разговаривать с мужчинами и седобородыми; beard – борода)!"
He waited calmly till the uproar died down (он /Киш/ ждал спокойно, пока волнение уляжется; uproar – волнение, шум, гам; to die – умирать; затихать).
child [CaIld], beard [bIqd], calmly ['kRmlI], uproar ['AprL]
"Na! Na!" the men cried. "Put the child out!" "Send him off to bed!" "He is no man that he should talk to men and graybeards!"
He waited calmly till the uproar died down.
"Thou hast a wife, Ugh‑Gluk," he said (у тебя есть жена, Уг‑Глук; thou – ты, уст.; hast – имеешь; уст. 2 л. ед.ч. наст. вр. глагола to have), "and for her dost thou speak (и за нее ты говоришь; dost – говоришь, уст. 2 л. ед.ч. наст. вр. глагола to do). And thou, too, Massuk, a mother also (а ты, к тому же, Массук, мать также /имеешь/), and for them dost thou speak (и за них ты говоришь). My mother has no one, save me (моя мать не имеет никого, кроме меня; save – книжн. кроме, за исключением); wherefore I speak (вот почему говорю я). As I say (как я говорю), though Bok be dead because he hunted over‑keenly (несмотря на то, что Бок погиб, потому что он охотился слишком напряженно/увлеченно; keen – острый; увлеченный, интенсивный, напряженный; over – чрезмерный, сверхсильный), it is just that I, who am his son (справедливо, что я, кто является его сыном), and that Ikeega, who is my mother and was his wife (и что Айкига, кто моя мать, и была его женой), should have meat in plenty so long (должны иметь мясо в достатке так долго; plenty – изобилие, достаток) as there be meat in plenty in the tribe (пока есть вдоволь мяса в племени). I, Keesh, the son of Bok, have spoken (я, Киш, сын Бока, сказал)".
wherefore ['weqfL], though [Dqu], because [bI'kOz]
"Thou hast a wife, Ugh‑Gluk," he said, "and for her dost thou speak. And thou, too, Massuk, a mother also, and for them dost thou speak. My mother has no one, save me; wherefore I speak. As I say, though Bok be dead because he hunted over‑keenly, it is just that I, who am his son, and that Ikeega, who is my mother and was his wife, should have meat in plenty so long as there be meat in plenty in the tribe. I, Keesh, the son of Bok, have spoken."
He sat down, his ears keenly alert to the flood of protest (он сел, его уши были настороже = обостренно воспринимали поток протестов) and indignation his words had created (и возмущения, его словами созданного).
"That a boy should speak in council!" old Ugh‑Gluk was mumbling (разве мальчишка может говорить на совете! – старый Уг‑Глук пробормотал).
ear [Iq], indignation [IndIg'neIS(q)n]
He sat down, his ears keenly alert to the flood of protest and indignation his words had created.
"That a boy should speak in council!" old Ugh‑Gluk was mumbling.
"Shall the babes in arms tell us men the things we shall do (разве могут грудные младенцы говорить нам, мужчинам, вещи, которые мы должны делать)?" Massuk demanded in a loud voice (Массук спросил громким голосом). "Am I a man that I should be made a mock by every child (разве я – мужчина, если я могу быть сделан посмешищем каждым/любым ребенком) that cries for meat (который требует мяса; to cry – кричать; плакать; to cry for – просить, требовать)?"
loud [laud], voice [vOIs]
"Shall the babes in arms tell us men the things we shall do?" Massuk demanded in a loud voice. "Am I a man that I should be made a mock by every child that cries for meat?"
The anger boiled a white heat (гнев кипел ключом; white heat – белый жар, белое каление). They ordered him to bed (они приказали ему /идти/ в постель), threatened that he should have no meat at all (грозили, что он не будеть иметь = не получит мяса совсем), and promised him sore beatings for his presumption (и обещали ему жестокую порку за его самонадеянность). Keesh's eyes began to flash (глаза Киша начали вспыхивать), and the blood to pound darkly under his skin (и кровь /стала/ биться темным оттенком под его кожей = забурлила и прилила к коже; to pound – сильно биться /о сердце/; dark – темный). In the midst of the abuse he sprang to his feet (в середине этой брани он вскочил на ноги; abuse – брань, ругательства; to spring – прыгать, скакать).
threaten [Tretn], presumption [prI'zAmpS(q)n], abuse [q'bjHs]
The anger boiled a white heat. They ordered him to bed, threatened that he should have no meat at all, and promised him sore beatings for his presumption. Keesh's eyes began to flash, and the blood to pound darkly under his skin. In the midst of the abuse he sprang to his feet.
"Hear me, ye men!" he cried (слушайте меня, вы, мужчины! – он крикнул; ye = you). "Never shall I speak in the council again (никогда не стану я говорить на совете снова), never again till the men come to me and say (никогда больше до тех пор, пока эти мужчины не придут ко мне и не скажут), 'It is well, Keesh, that thou shouldst speak (ну, Киш, /то/ что ты скажешь), it is well and it is our wish (это хорошо и это наше желание). Take this now, ye men, for my last word (примите это сейчас, вы, мужчины, как мое последнее слово). Bok, my father, was a great hunter (Бок, мой отец, был великим охотником). I, too, his son, shall go and hunt the meat that I eat (я, его сын, также буду идти и добывать мясо, которое я ем). And be it known, now, that the division of that which I kill shall be fair (и знайте: «и да будет известно» отныне, что разделение того, что я убью будет справедливым). And no widow nor weak one shall cry in the night (и ни одна вдова, ни один слабый /человек/ не будет плакать ночью) because there is no meat (потому что нет мяса = из‑за отсутствия мяса), when the strong men are groaning in great pain (когда сильные мужчины стонут от великой боли) for that they have eaten overmuch (потому что они поели сверх меры = объелись). And in the days to come there shall be shame upon the strong men (и в те дни, что придут, будет стыдно сильным мужчинам: «будет стыд на сильных мужчинах») who have eaten overmuch (которые объедятся /мясом/). I, Keesh, have said it (я, Киш, сказал это!)!"
groaning ['grqunIN], widow ['wIdqu], overmuch ['quvq" mAC]
"Hear me, ye men!" he cried. "Never shall I speak in the council again, never again till the men come to me and say, 'It is well, Keesh, that thou shouldst speak, it is well and it is our wish. Take this now, ye men, for my last word. Bok, my father, was a great hunter. I, too, his son, shall go and hunt the meat that I eat. And be it known, now, that the division of that which I kill shall be fair. And no widow nor weak one shall cry in the night because there is no meat, when the strong men are groaning in great pain for that they have eaten overmuch. And in the days to come there shall be shame upon the strong men who have eaten overmuch. I, Keesh, have said it!"
Jeers and scornful laughter followed him out of the igloo (насмешки и презрительный смех следовали за ним из иглу), but his jaw was set (но его челюсти были стиснуты) and he went his way (и он пошел своей дорогой), looking neither to right nor left (не глядя ни вправо, ни влево).
jeer [GIq], scornful ['skLnful], laughter ['lRftq]
Jeers and scornful laughter followed him out of the igloo, but his jaw was set and he went his way, looking neither to right nor left.
The next day he went forth along the shore‑line (на следующий день он пошел вдоль береговой линии) where the ice and the land met together (где лед и земля встретились вместе). Those who saw him go (те, кто видел, что он уходил) noted that he carried his bow (заметили, что он нес свой лук), with a goodly supply of bone‑barbed arrows (с хорошим запасом стрел с костяными наконечниками), and that across his shoulder was his father's big hunting‑spear (и что за его плечами было большое охотничье копье его отца). And there was laughter, and much talk, at the event (и был смех, и много разговоров об этом событии). It was an unprecedented occurrence (это было невиданное событие). Never did boys of his tender age go forth to hunt (никогда мальчики такого: «его» нежного возраста не ходили охотиться), much less to hunt alone (тем более охотиться в одиночку). Also were there shaking of heads and prophetic mutterings (также были качание головами и пророческие бормотания), and the women looked pityingly at Ikeega (и женщины смотрели жалостливо на Айкигу), and her face was grave and sad (а ее лицо было строгим и печальным).
arrow ['xrqu], occurrence [q'kAr(q)ns], prophetic [prq'fetIk], pityingly ['pItIINlI]
The next day he went forth along the shore‑line where the ice and the land met together. Those who saw him go noted that he carried his bow, with a goodly supply of bone‑barbed arrows, and that across his shoulder was his father's big hunting‑spear. And there was laughter, and much talk, at the event. It was an unprecedented occurrence. Never did boys of his tender age go forth to hunt, much less to hunt alone. Also were there shaking of heads and prophetic mutterings, and the women looked pityingly at Ikeega, and her face was grave and sad.
"He will be back ere long," they said cheeringly (он вернется скоро, – говорили они сочувственно).
"Let him go (пусть он идет = дайте ему идти); it will teach him a lesson (это научит его уроку)," the hunters said (сказали охотники). "And he will come back shortly (и он вернется скоро), and he will be meek and soft of speech in the days to follow (и он будет кроткий и мягкий в /своей/ речи в последующие дни; to follow – следовать)."
cheering ['CIqrIN], teach [tJC], shortly ['SLtlI]
"He will be back ere long," they said cheeringly.
"Let him go; it will teach him a lesson," the hunters said. "And he will come back shortly, and he will be meek and soft of speech in the days to follow."
But a day passed (но день прошел), and a second (и второй), and on the third a wild gale blew (и на третий /день/ дикий шторм подул; to blow), and there was no Keesh (а Киша не было). Ikeega tore her hair (Айкига разорвала свои волосы; to tear) and put soot of the seal‑oil on her face in token of her grief (и размазала по лицу сажу /сгоревшего/ тюленьего жира: «положила сажу /сгоревшего/ тюленьего жира на лицо» в знак своей скорби; oil – масло); and the women assailed the men with bitter words (а женщины нападали на мужчин с горькими словами) in that they had mistreated the boy and sent him to his death (за то, что они плохо обошлись с мальчиком и послали его на смерть); and the men made no answer (и мужчины не отвечали), preparing to go in search of the body when the storm abated (готовясь идти на поиски тела, когда шторм утихнет; to abate – уменьшаться, утихать).
third [TWd], blew [blH], hair [heq], answer ['Rnsq]
But a day passed, and a second, and on the third a wild gale blew, and there was no Keesh. Ikeega tore her hair and put soot of the seal‑oil on her face in token of her grief; and the women assailed the men with bitter words in that they had mistreated the boy and sent him to his death; and the men made no answer, preparing to go in search of the body when the storm abated.
Early next morning, however (ранним утром следующего дня = ранним следующим утром однако), Keesh strode into the village (Киш вошел большими шагами в деревню; to stride – шагать /большими шагами/). But he came not shamefacedly (но он пришел не со стыдливым лицом; shame – стыд; face – лицо). Across his shoulders he bore a burden of fresh‑killed meat (на своих плечах он нес тяжесть свежеубитого мяса). And there was importance in his step and arrogance in his speech (и была важность в его поступи и надменность в его речи; arrogance – высокомерие, надменность).
"Go, ye men, with the dogs and sledges (идите, вы, мужчины, с собаками и нартами), and take my trail for the better part of a day's travel," he said (и возьмите мой след = идите по моему следу несколько дальше, чем один дневной перегон: «на лучшую часть дневного пути», – сказал он). "There is much meat on the ice (там много мяса на льду) – a she‑bear and two half‑grown cubs (медведица и двое полувзрослых детенышей; cub – детеныш /зверя/)."
however [hau'evq], shoulder ['Squldq], burden [bWdn]
Early next morning, however, Keesh strode into the village. But he came not shamefacedly. Across his shoulders he bore a burden of fresh‑killed meat. And there was importance in his step and arrogance in his speech.
"Go, ye men, with the dogs and sledges, and take my trail for the better part of a day's travel," he said. "There is much meat on the ice – a she‑bear and two half‑grown cubs."
Ikeega was overcome with joy (Айкига была обрадована: «была переполнена радостью»), but he received her demonstrations in manlike fashion (но он принял ее восторги по‑мужски: «в мужской манере»), saying: "Come, Ikeega, let us eat (говоря: пойдем, Айкига, давай поедим). And after that I shall sleep (а после этого я буду спать), for I am weary (потому что я утомлен; weary – усталый, утомленный)."
And he passed into their igloo and ate profoundly (и он проследовал в их иглу и поел основательно/сытно; profound – глубокий; основательный), and after that slept for twenty running hours (и после этого спал двадцать часов подряд; to run – бежать; идти, продолжаться, длиться /о времени/).
fashion ['fxS(q)n], weary ['wIqrI], hour ['auq]
Ikeega was overcome with joy, but he received her demonstrations in manlike fashion, saying: "Come, Ikeega, let us eat. And after that I shall sleep, for I am weary."
And he passed into their igloo and ate profoundly, and after that slept for twenty running hours.
There was much doubt at first (было много сомнений сначала), much doubt and discussion (много сомнений и споров). The killing of a polar bear is very dangerous (убийство полярного медведя очень опасно), but thrice dangerous is it (но трижды опаснее), and three times thrice (и три раза трижды опаснее), to kill a mother bear with her cubs (убить медведицу с детенышами). The men could not bring themselves to believe (мужчины не могли заставить себя поверить; to bring somebody to do something – заставлять, вынуждать, убеждать) that the boy Keesh, single‑handed (что мальчик Киш, совсем один), had accomplished so great a marvel (совершил такое великое чудо; marvel – чудо, диво; to accomplish – выполнять, завершать). But the women spoke of the fresh‑killed meat he had brought on his back (но женщины говорили о мясе только что убитого медведя = о свежеубитом мясе, /что/ он принес на своей спине), and this was an overwhelming argument (и это был подавляющий аргумент; to overwhelm – /уст./ переворачивать кверх ногами; подавлять, сокрушать) against their unbelief (против их неверия). So they finally departed (поэтому они наконец отправились), grumbling greatly that in all probability (ворча сильно, что, по всей вероятности), if the thing were so (если все так и было), he had neglected to cut up the carcasses (он забыл разделать тушу: «разрезать костяк»). Now in the north it is very necessary (дело в том, что на севере очень важно; now – теперь, сейчас; так вóт) that this should be done as soon as a kill is made (чтобы это было сделано сразу, как только зверь убит: «как только убийство сделано»). If not (если нет), the meat freezes so solidly (мясо замерзает так крепко) as to turn the edge of the sharpest knife (что сопротивляется лезвию самого острого ножа; to turn – поворачивать), and a three‑hundred‑pound bear (а трехсотфутовый медведь), frozen stiff (замерзший крепко), is no easy thing to put upon a sled and haul over the rough ice (является нелегкой вещью, чтобы положить на нарты и тащить по неровному льду; to haul – тащить, тянуть, волочить; rough – грубый; неотделанный, необработанный; неровный). But arrived at the spot (но, прибыв на место), they found not only the kill (они нашли не только убитых /медведей/), which they had doubted (в чем они сомневались), but that Keesh had quartered the beasts in true hunter fashion (но и то, что Киш рассек туши на четыре части в лучшей манере охотников), and removed the entrails (и удалил внутренности).
doubt [daut], rough [rAf], thrice [TraIs], dangerous ['deInGrqs]
There was much doubt at first, much doubt and discussion. The killing of a polar bear is very dangerous, but thrice dangerous is it, and three times thrice, to kill a mother bear with her cubs. The men could not bring themselves to believe that the boy Keesh, single‑handed, had accomplished so great a marvel. But the women spoke of the fresh‑killed meat he had brought on his back, and this was an overwhelming argument against their unbelief. So they finally departed, grumbling greatly that in all probability, if the thing were so, he had neglected to cut up the carcasses. Now in the north it is very necessary that this should be done as soon as a kill is made. If not, the meat freezes so solidly as to turn the edge of the sharpest knife, and a three‑hundred‑pound bear, frozen stiff, is no easy thing to put upon a sled and haul over the rough ice. But arrived at the spot, they found not only the kill, which they had doubted, but that Keesh had quartered the beasts in true hunter fashion, and removed the entrails.