— Ты какой предпочитаешь чай? Чёрный? Зелёный?
— Ты хоть понимаешь, что творишь? – Клаэс старается не давать волю эмоциям и сдерживает гнев изо всех сил. – Ты убиваешь и тех, кто никак не причастен к тому, что сделали с твоей матерью.
— А что поделать? Приходится. – Ноэ разводит руками. – Признаться по правде, ты смог заставить меня понервничать. Ты пропал из больницы, но я точно знал, что ты жив. Мне не было известно наверняка, что ты затеваешь.
Ноэ галантно отодвигает перед гостьей стул за кухонным столом и жестом приглашает Адли сесть. Сам же устраивается напротив. Газовая конфорка под чайником зажжена. Серафима неподвижно стоит у мойки и не спускает взгляд с девочки.
— Я не знал, на что ты способен. Вдруг ты решил бы напасть на меня. Я перестал тебя чувствовать, ты в буквальном смысле заблокировал меня, и я сильно огорчился от этого. Нэми уже пытался убить меня, вот я и предположил, что ты тоже попытаешься. Нужно было как-то выманить тебя. А как ты, собственно, меня нашёл? Я же стёр себя из твоей памяти. – Ноэ подозрительно хмурится, взгляд его делается напряжённым, но вскоре мальчик вновь расслабленно улыбается. – Ясно… тот детектив… ну что ж, за всеми не уследишь, это не страшно. Ну так ты попробуешь убить меня, или что? Мне бы ко второму уроку успеть.
— Зачем ты тратишь на него время? – раздражённо спрашивает Серафима.
— А вдруг он всё же решил подружиться со мной? – почти наивно говорит Ноэ.
Адли переводит напряжённый взгляд на Серафиму. Клаэс чувствует ярость, которую источает всё существо этой женщины.
— Так это вы…
— Ноэ! Убей его!
— Вы заставили его думать о мести, вы придумали план действий…
Серафима с вызовом смотрит Адли в глаза. Эта женщина не имеет никакой силы, но всё знает о законах обладания ею. В ней так много гнева и ненависти… Клаэса будто лупят по щекам, бьют палками по спине, хлещут плёткой по икрам, пока он всматривается в бездну зрачков Серафимы. Глубоко-глубоко в этой женщине таится предрасположенность к способностям, но они атрофировались в раннем детстве. В её роду были по-настоящему сильные люди.
— Вы её сестра…
Ноэ улыбается, он ставит локти на край стола, подпирает подбородок ладонями и внимательно смотрит на Адли:
— А ты многому успел научиться за то время, пока мы не виделись! Хвалю, Майн!
Клаэс будто вскрыл болячку, и из раны хлынула кровь. Информационный поток с массой образов и реплик бурно обрушился на него. Мать Ноэ была младшей сестрой Серафимы, и их связь была настолько крепка, что даже датчики, отслеживающие каждую мысль заключённых, не воспрепятствовали их ежедневному общению. Серафима чувствовала всю боль и страх своей сестры, но ничем не могла облегчить её страдания. Оставалось лишь ждать удачной возможности, и однажды она представилась. Сестру должны были перевезти к Иерониму. Она вот-вот могла родить, но надеяться на другой шанс не приходилось. Серафима сказала сестре, что ей нужно делать во время транспортировки. Она долго всё продумывала и была уверена в правильности своих решений. Перед тем, как встретить сестру в назначенном месте, Серафима отравила крысиным ядом, подмешенным в вино, всех немногочисленных жителей посёлка во время причастия, а затем подожгла церковь и прочие жилища. Она не пощадила даже брата, потому что он рос таким же религиозным фанатиком, как отец. Эти меры предосторожности были приняты для того, чтобы никто не узнал о том, что она покинула поселение. Нужно было уничтожить всех, кто когда-либо знал её, а уже после тщательно проработать создание новой личности. У Серафимы был план – добраться до первого большого города и рассказать заранее придуманную историю. Двух девушек с грудным ребёнком на руках вряд ли заподозрили бы в чём-то дурном. Беженцы в то время шли отовсюду, в надежде обрести новый кров. Сестра прекрасно со всем справилась, она смогла сбежать. Серафима неоднократно помогала повитухе в посёлке принимать роды и прекрасна знала, как это делается. Но возникли осложнения с продвижением плода. Клаэс прикладывает больше усилий и пытается переместиться в тот день. Он видит плачущего младенца на окровавленных руках Серафимы. «Не дай ему ни о чём узнать, я хочу, чтобы у него была нормальная жизнь, защити его от моего бремени».
Адли вздрагивает и широко открывает глаза. Ноэ по-прежнему сидит перед ней.
— Разве ты не знаешь? Она не хотела этого…
— Знаю, но не мог же я оставить в живых тех, кто несколько лет мучал её.
Серафима с ранних лет внушала ему идею отмщения. Клаэс видит Ноэ маленьким напуганным мальчиком, которому его тётушка в красках повествует об экспериментах базы. Она в буквальном смысле больше ни о чём другом с ним не говорила. Изо дня в день Ноэ слушал о том, как однажды вырастет, станет сильным и убьёт всех плохих людей.
— Зачем?... – поражённый Клаэс непонимающе мотает головой.
Ноэ никогда не знал любви и ласки, Серафима была мила с ним лишь при посторонних людях. Она твердила, что все вокруг – враги, никто из них не достоин сострадания, их и за полноценных людей считать не стоит. Все прочие – лишь недоразвитые, глупые, побочные особи истинно великой расы. Серафима уверяла, что их не стоит воспринимать всерьёз, они недостойны гуманного отношения. Мир и так перенаселён ими, их даже нужно уничтожать, как чрезмерно расплодившихся паразитов. Они и так уже успели погубить планету, на которой по закону должны царствовать такие, как Ноэ. И мальчик верил этому. Его сила возрастала с каждым годом. Благодаря тому, что он заведомо знал о существовании машины, способной выявить его дар во время прохождения медосмотров – он смог обмануть её. Она оказалась не совершенна.
Не обладая никакими выдающимися способностями, Серафима виртуозно сумела обрести над племянником абсолютный контроль. Женщина заставила его собственноручно вырвать свой глаз, когда Ноэ был совсем ребёнком, и принести его в жертву воронам, чтобы добиться их подчинения. Как же ему было больно… Клаэс невольно морщится, зажмуриваясь, но видение от этого не рассеивается. Ноэ лишь оружие в руках настоящего убийцы. Сам Ноэ – запутавшийся, несчастный ребёнок, который лишён возможности делать самостоятельный выбор, полагаясь на собственное мнение. Он просто хочет дружить.
— Я тебя умоляю… - Ноэ удручённо вздыхает, затем указательным и большим пальцем извлекает стеклянный глаз из глазницы и демонстрирует его Клаэсу. – Не вздумай жалеть меня, тем более – из-за таких пустяков. Это сущая мелочь в сравнении с тем, что я получил взамен.
— Ты не должен был этого делать… ты же не хотел…
— Я был маленький и глупенький, не осознавал всю важность возложенного на меня долга. Теперь я благодарен Серафиме за то, что она всё это время направляла меня.
Ноэ опускает стеклянный глаз на столешницу и лёгким толчком направляет его в сторону Адли. Глаз докатывается до самого края, но чудом сохраняет баланс и замирает, устремив неживой зрачок на девочку.
— Я не хочу тебя убивать, Клаэс, правда-правда. Но, боюсь, ты уже не сможешь меня простить за всё, что я успел сделать, – улыбается Ноэ. – Мне очень жаль. Но я знаю, что таких, как мы, ещё много. Уверен, что найдутся желающие стать моими друзьями. А с тобой пора прощаться, извини. Не хочу пропустить и второй урок.
Ноэ поднимается из-за стола. Адли напрягается всем телом и крепко сжимает кулаки, но сделать ничего не успевает. Она сидит лицом к большому окну, которое находится за спиной Ноэ, и видит появившийся в нём силуэт человека, висящего на канате. Всё происходит за несколько мгновений. Раздаётся пронзительный звон бьющегося стекла, в кухню врывается трое мужчин, с ног до головы облачённых в чёрную форму. На их головах чёрные каски с защитными непроницаемыми щитками, полностью скрывающими лица, а в руках – оружие. От прочных тросов, которые пристёгнуты к их поясам, мужчины освобождаются нажатием одной кнопки на ремне. Очевидно, они спустились по ним с крыши. В прихожей слышится грохот, ещё несколько мужчин сносят входную дверь и проникают внутрь. Вся кухня усыпана осколками битого стекла. Серафима зажалась в углу, закрыв лицо руками, но стоит ей обратить испуганный, недоумевающий взгляд к оконному проёму, как её тело оказывается изрешечено пулями. В женщину стреляют сразу три человека, остальные четверо окружили Ноэ и держат его под прицелом. Один из военных хватает Адли за плечо и оттаскивает девочку в прихожую, прикрывая собой.
«Без обид, – произносит Эгон без какого-либо сожаления. – За Адли проследили, Ронни знал, куда ты собираешься пойти. Мне нужно было втереться к тебе в доверие и не допустить того, чтобы ты захотел рассказать папуле о личности убийцы, иначе Ноэ почувствовал бы слежку через тебя. Ронни уж очень боялся спугнуть его, нужны были доказательства, и теперь они есть».
Даже это не способно должным образом шокировать Клаэса. Он вспоминает ощущение уюта и спокойствия, которое чувствовал в присутствии Эгона. Он внушал ему это с момента их первой встречи. Так изначально было задумано Иеронимом. Доверься мне. Доверься мне. Доверься мне.
Ноэ будто не замечает военных, которые тычут в него дулами винтовок и приказывают сдаться. Он парализован шоком, взгляд его устремлён на безжизненное тело Серафимы, лежащее в неестественной, причудливой позе в углу кухни.
Затем мальчик медленно осматривает окруживших его людей. Он не может заглянуть им в глаза, для совершения каких-либо манипуляций необходим зрительный контакт или хотя бы чёткое представление лица. Ноэ смотрит на мужчин с бессознательностью, будто не воспринимая их, как реальные физические объекты. Потом его единственный глаз фокусируется на Адли, которая несмело выглядывает из-за спины военного. Выражение лица Ноэ меняется, на губах появляется привычная ухмылка. Военные продолжают кричать, чтобы он поднял руки. Ноэ следует их приказу. Плавным движением он поднимает свои ладони до уровня лица, а в следующее мгновение тело мальчика вдруг полностью становится чёрным, черты преображаются, утрачивая человечность, делаясь чем-то бесформенным. Процесс занимает ровно одну секунду. Около трёх десятков крупных, галдящих ворон одновременно отделяются от того, что было телом Ноэ. По сторонам сыплются перья, вороны ринулись в разбитое окно, а на том месте, где стоял мальчик, ничего не остаётся. Он в буквальном смысле исчез, растворился в воздухе. Всё это похоже на иллюзию, но чтобы создать её, чтобы все присутствующие увидели это – Ноэ должен был взглянуть в их глаза, иначе фокус не удался бы. Клаэс никак не может объяснить произошедшего. Ноэ сумел преобразовать материю, он говорил об этом в первую их встречу, он преобразовал своё тело в стаю ворон, но это никаким образом не укладывалось в голове Майна. Военные в замешательстве начинают стрелять по стремительно удаляющимся птицам, но вскоре прекращают это бестолковое дело. Клаэс больше не видит смысла оставаться здесь. У Адли закатываются глаза, тело девочки обмякает. Стоящий впереди военный успевает оперативно среагировать и подхватывает её на руки.
Клаэс открывает глаза. Он лежит в «своей» кровати. Каждая клеточка его изнеможённого тела предельно сосредоточена и напряжена. Дыхание почти не сбилось, сердцебиение в норме, лишь руки, судорожно сжимающие в кулаках смятую простынь, трясутся, будто при Паркинсоне, и из ноздрей сочится кровь. Присутствует слабо выраженная тошнота, Клаэс изо всех сил старается заверить себя в том, что вот-вот вернётся полный контроль над телом. Пока состояние напоминает сонный паралич. Он подобно магической мантре талдычит про себя слова утешения, всё в порядке, всё хорошо, ведь в этом деле основным аспектом является непоколебимая вера в себя. Если в душе найдётся место хоть толике сомнений, то всё пойдёт наперекосяк. Главное – не бояться. Тысячу раз повтори, что справишься, и убеди себя в этом, лишь тогда добьёшься желаемого результата. Дрожь в руках постепенно ослабевает. Клаэс не двигается до тех пор, пока она не пропадает окончательно. Всё закончилось. Он справился.
В дверном проёме его спальни стоят Иероним и Эгон. Скорее всего, они были рядом на протяжении всего времени, пока Клаэс отсутствовал в своём теле, чтобы в критическом случае оказать ему помощь. Вид у обоих обеспокоенный. План захвата не удался. Теперь местонахождение Ноэ неизвестно. Можно ожидать чего угодно.
Клаэс принимает сидячее положение и тыльной стороной ладони вытирает кровь с губ и подбородка. Голова немного кружится, но если сравнивать ощущение с предыдущим разом – то это несущественно. Он обнаруживает, что за окном уже стемнело, хотя в его восприятии буквально несколько минут назад было раннее утро.
— Нарколептические приступы - одно из последствий переутомления, так твой организм даёт понять, что ему требуется время на восстановление. Обычно их получается контролировать, но можно и не уследить. – опережая вопрос Клаэса, комментирует ситуацию Эгон.