Клаэс обмирает. Иероним находился в полуметре от него, брызги крови и ошмётки серого вещества попали на лицо и одежду Майна.
Вдруг из темноты в конце коридора отделяется фигура Эгона. Он бесшумно проходит вперёд, переступает тело Иеронима, останавливается прямо перед Клаэсом и забирает из его рук отключающее индикаторы устройство. Майн не противится. Он смотрит на Штольберга, лежащего на полу, остекленевшими глазами и не может понять, что чувствует в данный момент. Иероним не был плохим человеком. Он не донёс на отца Клаэса, всегда жаждал улучшить условия содержания подопытных, а в случае «своих детей» заранее продумал для них план побега. Матиль, Альбер, малышка Иола, даже Надя относились к нему с уважением и по-своему любили его вопреки еженедельному проведению болезненных экспериментов. Они понимали, что так надо, и всё могло бы обернуться для них гораздо хуже. В лице Иеронима они видели своего покровителя.
Медлить смысла уже нет. Иероним мёртв, база получила сигнал тревоги. Эгон касается пальцем сенсорного экрана, нажимая кнопку «отключить», затем опускает руку, устройство, выскользнувшее из ослабленных пальцев, падает на пол, и гаснет экран. Браслеты издают протяжный, тихий писк, открываются и спадают с щиколоток. Эгон тоже теперь не отводит взгляд от трупа. По выражению его лица нельзя с уверенностью утверждать, что он целиком и полностью доволен таким раскладом. Эгон не знал о том, что Штольберг продумал путь отступления для своих пленников, седовласый старается выглядеть безразличным, но Клаэс ощущает исходящую от него грусть. Кажется, он никак не ожидал этого от себя, и теперь немного удивлён тем, что смерть Иеронима опечалила его. Это чувство не выразительно, подобную лёгкую тоску испытывают при прощании с другом, провожая его на поезд дальнего следования.
— Его всё равно убили бы за то, что он нас освободил, – спокойно произносит Эгон. – Так он хотя бы не мучился. Пошли, Клаэс, разбуди Иолу, а я зайду за Нэд.
Майн безсознательно повинуется. Отсчёт пошёл, у них осталось не больше пяти минут. Неизвестно, приедет ли Алистер. Да и куда он потом их повезёт…
Клаэс заходит в спальню Иолы, девочка крепко спит в своей кроватке. Он берёт её на руки, малышка при этом даже не просыпается толком. Она лишь сонно хмурится и обвивает ручками шею Майна, а щекой припадает к его груди. Для начала нужно выбраться из дома, а уже после обдумывать всё остальное. Кажется, Ноэ не возражает против того, чтобы все заложники, включая Клаэса, покинули дом Штольберга.
В это же время сонный, настороженный Альбер выходит из своей комнаты. Он слышал выстрел. И первое, что он видит, оказавшись в коридоре – это распростёртое на полу тело Иеронима с разможжённой головой. Альбер столбенеет, не проснувшийся окончательно мозг генерирует самые безумные объяснения, к преимущественному количеству которых причастен Эгон. Так или иначе – в доме находится враг. Нужно разбудить девочек и защитить их любой ценой. Сам по себе Альбер беспомощен, он нуждается в оружит. Рядом с ладонью Иеронима лежит пистолет. Альбер бросается к нему и поднимает. Вдруг за его спиной раздаётся скрип. Находясь на взводе, сильно нервничая и всё ещё плохо соображая, Альбер резко оборачивается. Он сжимает Глок обеими ладонями, возможно, он и не хотел стрелять, это вышло случайно, по инерции, да и оружие Альбер впервые держал в руках.
Лишь спустя несколько секунд после выстрела ему удаётся узнать того, в чьё сердце вошла пуля. У двери своей спальни стоит Матиль и с приоткрытым ртом, из которого пошла кровь, изумлённо взирает на своего убийцу. Девушка недолго удерживается на ногах.
— Нет!!! – в ужасе восклицает Альбер.
Ринувшись к Матиль, он падает перед ней на колени. Матиль уже не дышит.
Она умерла, не успев сказать ни слова.
— Какого хрена? – в коридоре появляется недоумевающий Эгон.
Альбер с ненавистью поворачивается в его сторону. Из его единственного глаза ручьём текут слёзы.
— Это ты во всём виноват, ты нас предал, – шипит он, скрипя зубами.
— Чего ты там бубнишь? Я не…
Эгон не успевает договорить. Он пошатывается и отступает на два шага назад. На лице отражается удивление, брови поднимаются дугой, глаза округляются. Он опускает взгляд и видит алое пятно, стремительно расползающееся по футболке в области живота, но первые несколько мгновений боли он даже не чувствует. Альбер стрелял, не целясь. Он хочет выстрелить ещё раз, как вдруг его руку, держащую пистолет, будто проворачивает через невидимый винт мясорубки. Глок брякается об пол. Альбер смотрит на обезображенную до неузнаваемости конечность, но вряд ли успевает что-либо почувствовать.
— Эй! Не смей стрелять в моего друга! – звучит негодующий голос Ноэ, но на этот раз из вполне конкретного направления.
Мальчик появляется за спиной Эгона, а в следующее мгновение неподвластная восприятию человеческого зрения сила одним резким рывком сворачивает Альберу шею. По коридору эхом проносится едва слышный хруст позвонков, и тело его обмякает, падая рядом с Матиль.
Эгон, пошатываясь, отходит к стене и упирается в неё спиной. Ноги начинают предательски дрожать, он чувствует струящуюся по ним кровь. Медленно, по стенке, Эгон сползает вниз, пытаясь зажать рану ладонями. Ноэ останавливается напротив него и пренебрежительно морщится:
— Ты даже не смог отразить пулю? Не думаю, что нам стоит продолжать общение…
Проходит одна минута и сорок секунд с момента начала отсчёта. Клаэс выходит в коридор с Иолой на руках. Представшая перед ним картина не укладывается в голове. За столь короткий срок появилось два новых трупа и один умирающий. Ноэ стоит в центре всего этого и улыбается.
И в этот момент Клаэс явственно осознаёт, что не зря оказался здесь. Всё, что с ним происходило – это отнюдь не случайность. Обстоятельства привели его сюда, чтобы остановить тот хаос, который несёт Ноэ. Судьба дала ему время, чтобы набраться необходимых знаний, а затем встретиться лицом к лицу здесь и сейчас с этим мальчиком. Он неадекватен, нездоров психически, ему не ведома жалость, он не знает ценности человеческой жизни, всё его мировоззрение изувечено, в нём стёрты границы между понятиями добра и зла. И при этом он обладает огромной силой, способной разрушить остатки цивилизации по щелчку пальцев. Нэми дал Клаэсу первую подсказку, сам он не смог справиться с Ноэ, но поверил в брата, он направлял Клаэса на встречу с ним. Это было рискованно, Клаэс уже несколько раз мог погибнуть, но Нэми не мог допустить, чтобы столь могущественное зло оставалось в этом мире и впредь.
Клаэс опускает Иолу на пол и шепчет ей:
— Отойди.
Девочка послушно пятится назад, она плачет, её взгляд мечется между телами Матиль, Альбера и Иеронима. Иола останавливается перед Эгоном, опускается на колени и кладёт свои крошечные ладошки поверх его ладони, зажимающей рану в животе.
Клаэс не знает наверняка, под силу ли ему осуществить задуманное. Подготовка занимает несколько секунд. Принятое решение пришло извне, в действительности же оно было с ним всегда, Клаэс просто упорно игнорировал его. Всё происходит будто по чёткой инструкции, которую ещё давно продумал Нэми и теперь, наконец, может воплотить свой план через брата. Теперь Клаэс готов. Он делает глубокий вдох, наполняя лёгкие кислородом, и крепко сжимает кулаки. Взгляд его сосредоточен на единственном глазе Ноэ. Пустая глазница прикрыта прядями чёлки, выбившимися из высокого пучка, в котором неизменно торчат два чёрных пера. Мальчик не двигается, пытаясь понять, что собирается сделать Клаэс. И вдруг между ними образуется вихрь воздуха, он стремительно разрастается, в течение считанных мгновений воздушная, бурная сфера охватывает стоящих друг напротив друга Клаэса и Ноэ. Забранные в пучок волосы рассыпаются по плечам Ноэ под действием порывистого ветра, он неистово треплет пряди, спутывая их, хлеща ими по лицу.
— Что происходит?! – в ярости выкрикивает Ноэ.
Время за пределами сферы остановило свой ход. Иола замерла, будто фарфоровая куколка. Эгона оцепенение застало в момент тяжёлого вздоха, выступившие на его лбу холодные капли пота застыли.
До слуха Ноэ доносится шёпот, сперва он неразборчив и едва слышен, но постепенно нарастает. Несколько десятков голосов в унисон повторяют одну и ту же фразу, которую мальчику не удаётся разобрать, он выхватывает из контекста лишь отдельные слова, такие, как «memoriae», «oblivio». Затем он видит окружившее их с Клаэсом плотное кольцо размытых теней, но постепенно их силуэты обретают относительную чёткость. Первый круг состоит из двух с лишним десятком полупрозрачных людей разных возрастов, среди них и мужчины, и женщины, даже дети, все они держатся за руки. Второй круг превосходит первый по количеству лиц, а за ним едва различим третий. Это предки Клаэса по линии матери. Все они всегда чтили память о предшествующих поколениях, связь между ними крепка. Ноэ видит среди них Нэми. Клаэс смог призвать его, брат призвал их мать, она – свою, и так вплоть до самых первых представителей их рода. Все они сохранили тот вид, в котором были в момент смерти. Сотня пар глаз устремлены на Ноэ. Среди них нет никого, кто при жизни обладал хотя бы одной десятой частью той силы, которая заключена в Ноэ, но все вместе они вполне способны подавить его численным преимуществом, ведь у Мейера нет этой связи. Заклинание повторяется вновь и вновь с нарастающей громкостью, губы Клаэса тоже движутся, но его голоса совсем не слышно на общем фоне. Оно не единожды повторялось на страницах тетрадей.
Внезапно особенно сильный порыв ветра, который при этом не касается Клаэса, сбивает Ноэ с ног. Мальчик падает на колени и оборачивается к Майну с безумным оскалом:
— Решил напугать меня армией духов?! Ха! Ну и глупый же ход! Считай, что ты уже покойник, Майн!!!
На Клаэса обрушивается невероятная тяжесть, незримая сила давит на него сверху, будто грунтовые массы - на прогнившую крышку гроба, суля проломить её. В ушах поднимается невообразимый гул, кажется, что барабанные перепонки вот-вот лопнут, не перенеся такого давления. Ноэ злорадно скалится и щурит глаз. Мироздание пошатнулось, какие-либо чёткие очертания исчезли, их место заняли мельтешащие телевизионные помехи и лишь они одни теперь наполняли пространство. Исчез даже Ноэ, слившись воедино с кромешным, всеобъемлющим НИЧТО, и все звуки утихли, и сам Клаэс покинул пределы бытия. Но вдруг чьи-то руки опустились на его плечи и потянули вверх, к ним присоединилась ещё одна пара, и ещё. Голоса предков вновь стали доноситься до слуха, делаясь всё громче. И вот их монотонная какофония перерастает в оглушительный гогот. Ноэ зажмуривается, хватается обеими руками за голову и сгибается пополам от пронзившей виски острой боли. Из ушей, носа и глаз мальчика начинает идти кровь. Организм Клаэса претерпевает идентичный урон, но внешне он остаётся невозмутим, продолжая снова и снова повторять одни и те же слова. Главное – не допускать сомнений в себе. Главное – не испугаться. Нужно довести дело до конца, пусть даже ценой собственной жизни. В любом случае, идти ему больше некуда. Клаэс готов умереть, и душа его будет покоиться с чувством выполненного долга.
Черепная коробка Ноэ накаляется, будто котелок, подвешенный над костром. Нэми хотел сделать с ним то же самое, но не смог, ему не хватило сил. Ноэ был готов ко встрече со старшим Майном, он знал, что тот обладает достаточным могуществом и представляет из себя серьёзную угрозу, потому был предельно сосредоточен. От Клаэса он ничего подобного не ожидал. Ноэ недооценил его, расслабился. К тому же смерть Серафимы значительным образом повлияла на его душевную организацию, Ноэ пребывал в состоянии сильнейшего потрясения, мысли его путались, и Клаэс воспользовался образовавшейся в сознании мальчика брешью. Все обстоятельства сложились в его пользу.
И вдруг все звуки исчезают. Глаз Ноэ закатывается. Он, стоя на коленях, резко выпрямляет спину, прогибается дугой назад и запрокидывает голову кверху. Он задерживается в такой позе на несколько секунд, рот его разинут в немом стоне, затем тело мальчика безвольно обмякает и падает на бок.
Ветер мгновенно стихает, все до единой тени предков Клаэса испаряются, будто их и не было вовсе, а он сам изнеможённо опускается на колени и упирается дрожащими ладонями в пол. Он тяжело дышит, пряди волос липнут ко лбу, Майн весь насквозь сырой от пота, каждая косточка в его теле болезненно ноет, стены и потолок коридора двоятся и кружатся перед глазами.