В постели.
Я съежилась под одеялом, пытаясь остановить безудержную круговерть мыслей, но никак не могла перестать думать о Дэниеле. Из головы не шли воспоминания о его объятиях, о том, с каким восторгом я бежала с ним по лесу – будто вырвалась на свободу, рассказ Дэниела о предках… и о своем секрете. Но больше всего меня терзал главный вопрос: почему Дэниел не ответил, существуют монстры или нет?
Должна признаться, я не очень‑то разбираюсь во всем, что касается чудовищ, демонов… в конце концов, вампиров. Многие прихожане нашей церкви считают, что грешно читать книги или смотреть фильмы о всякой нечисти. Мои родители не разрешали нам смотреть все подряд по телевизору, а некоторым из моих друзей запрещалось даже читать «Гарри Поттера», так как в нем якобы прославлялось колдовство. Лично я считала это глупостью – все равно ведь там сплошной вымысел.
По крайней мере, я в это верила.
Но даже запреты не мешали жителям Роуз‑Крест обмениваться слухами. Я старательно убеждала себя, что Маркхэмский монстр – обычное пугало для малышей, которые плохо себя ведут. Все началось с сообщений о волосатом чудовище, несколько раз виденном на Маркхэм‑стрит. Потом в этом районе стали пропадать люди – в основном бродяги из приюта, проститутки и беспризорные дети, но никто не тревожился, пока их растерзанные тела не начали появляться на Маркхэм‑стрит примерно раз в месяц. По крайней мере, такие пересуды я слышала в детстве. В Роуз‑Крест дела обстояли не так скверно – здесь находили, по большей части, животных, разорванных на части, как моя собачка Дэйзи. Папа сказал, что ее скорее всего убил дикий енот, но я боялась, что на Дэйзи напало существо пострашнее. А что, если я была права? Что, если это Маркхэмский монстр побывал тогда в нашем палисаднике?
В какой‑то момент чертовщина прекратилась – это случилось даже раньше, чем Дэниел покинул наш город, – но теперь все вернулось на круги своя. Мэри‑Энн погибла от переохлаждения, но тело ее подверглось такому же надругательству, как и трупы с Маркхэм‑стрит. Затем пропал Джеймс, а на крыльце вдруг появились пятна крови. К тому же я постоянно вспоминала о собственном приключении на Маркхэм‑стрит. Что сталось бы со мной, не приди Дэниел вовремя?
Зловещие события начались вновь, когда Дэниел вернулся. Я не верила, что это простое совпадение. Быть может, чудище преследует его? Или, наоборот, Дэниел охотится за убийцей?
Дэниел сказал, что вернулся из‑за художественной школы, однако я чувствовала: дело не только в этом. Но в чем же еще? Неужели Маркхэмский монстр снова вышел на охоту? И неужели Дэниел здесь, чтобы защитить нас от него?
Утро.
Видимо, в конце концов я все‑таки заснула, потому что глухой стук за окошком спальни заставил меня испуганно подскочить. Я перекатилась на другой бок и глянула на часы: шесть утра. Услышав новый удар, я неуклюже вылезла из постели и отправилась на разведку. Снаружи еще не рассвело, но даже так было видно, что в боковом дворике пусто. Опять что‑то бухнуло, похоже, звук шел из сада. Мои ноги так занемели, что я буквально съехала по лестнице на пятой точке.
Спустившись в кухню, я увидела в заднем дворе Дэниела. Он вбивал в мерзлую землю деревянный столб голыми руками. Я не могла толком разглядеть, как он это делает, потому что он стоял ко мне спиной. Судя по всему, Дэниел придерживал столб и с размаху бил по нему кулаком. По крайней мере, в руках у него не было ни молотка, ни киянки. Наверное, он пришел сюда в такую рань, чтобы сделать работу на свой манер.
Я чуть не выбежала во двор, к нему, но провела рукой по волосам и обнаружила, что за ночь они превратились в воронье гнездо. При взгляде на Дэниела, который как раз вогнал столб на добрых три дюйма вглубь очередным ударом кулака, мне захотелось прихорошиться и надеть что‑нибудь понаряднее, чем фланелевая пижама в желтых уточках.
К тому времени, когда я накрасилась, вытянула волосы утюжком и сменила три джемпера – ну почему вся моя одежда такая мешковатая? – на кухне уже сидела Черити, поглядывая в учебник естествознания и уплетая хлопья в сахарной глазури из своих личных запасов. Значит, мама пока не встала. Стук во дворе прекратился, и я взмолилась про себя, чтобы они с Джеймсом еще немного поспали.
Я выглянула в окно.
– Ты не видела, куда делся Дэниел?
– Нет, – пробурчала Черити. – Я собиралась придушить его за весь этот грохот, но он успел смыться, прежде чем я спустилась.
– Мне жаль, – сказала я, словно все проступки Дэниела случались по моей вине.
– Фигня, – отмахнулась Черити. – Я все равно хотела встать сегодня пораньше. За эти выходные мне нужно написать целиком первый черновик реферата.
– Ух ты. – Я попыталась заглянуть за край оконной рамы. – Интересно, куда же он пошел?
– «Короллы» нет на месте. Может, папа повез его в строительный магазин или еще куда‑нибудь.
А может, тот, кто взял машину вчера вечером, просто не вернулся домой. Я не слышала, чтобы ночью открывали гараж, заснула я при этом никак не раньше трех. Кабинет отца был заперт на замок, свет внутри не горел. Если Дэниел не с ним, куда же он подевался?
Я опустилась на стул. Вдруг Дэниел решил починить забор ни свет ни заря, чтобы все‑таки избежать встречи со мной?
– Можно? – Я потянулась к коробке с сахарными «Талисманчиками» Черити.
Она кивнула.
– Слышала про внучку мистера Дэя?
– Джессику или Кристи?
– Джесс. Она пропала.
Маленькие засахаренные трилистники дождем посыпались в мою плошку. Я не видела Джессику лет сто. Прежде она училась вместе с Джудом и Дэниелом, но когда они были в десятом классе, ее семья переехала в другой район.
– Разве она не сбегает из дому каждые два месяца?
– Да, но не всерьез. Раньше она никогда не пропускала праздники. Когда она не вернулась на День благодарения, родители позвонили в полицию. Друзья Джесс говорят, что в последний раз видели ее на вечеринке в городе прошлым вечером. По их словам, она только заглянула и сразу ушла. Так написали в газете. – Черити поковыряла ложкой дно своей миски. – «Маркхэмский монстр нашел новую жертву».
Я выронила коробку с хлопьями.
– Что, прямо так и пишут?
– Ага. В конце статьи была даже маленькая заметка о Джеймсе. Понятия не имею, как они об этом разнюхали. Пишут, что монстр пытался утащить его. – В ее голосе внезапно прорезалась тревога: – Ты ведь не думаешь…
– Они попросту хотят запугать народ, чтобы тираж лучше продавался. – Мне очень хотелось верить в собственные слова, но я знала: возможно, журналисты не врут. – Кстати, где эта газета?
– Пару минут назад объявился Джуд, он взял газету и ушел вниз, – сказала Черити. – Если верить статье, полиция ждет результатов анализа найденной крови, чтобы сделать официальное заявление.
Мое сердце на миг сбилось с ритма при мысли, что именно следователи могут обнаружить. Я отодвинула миску с приторными хлопьями.
Черити перевернула страницу учебника. Со следующего разворота на меня уставился большой серебристо‑серый волк. Вспомнив звериные следы в глубине оврага, я невольно содрогнулась.
Полдень.
Я упорно твердила себе, что вовсе не жду Дэниела, а просто работаю над дополнительным заданием мистера Барлоу – сидя в конце ноября на открытой веранде, где я сразу увижу Дэниела, если он вдруг решит заглянуть. Я устроилась в той части веранды, где открывался вид на ореховое дерево в боковом дворике и кусок улицы, – но, повторяю, это совсем не значило, будто я кого‑то там жду.
Набросок орехового дерева не давался мне, как бы я ни старалась. Возможно, дело было в неудачном ракурсе. С трудом подавив желание зашвырнуть угольный карандаш куда подальше, я вдруг услышала шаги у себя за спиной.
– Я рад, что ты не поставила на мне крест, – сказал Дэниел.
– Что‑то ты не торопился, – заметила я, изо всех сил демонстрируя безразличие. – Где тебя носило?
– Я ходил к Мэри‑Энн Дюк.
Я непонимающе взглянула на него.
– Судя по всему, она завещала дом церкви. Твой отец разрешил мне пожить там на первом этаже.
– Вряд ли дочери Мэри‑Энн будут в восторге.
Дэниел усмехнулся и сел рядом со мной на качели.
– Ты видел газетные заголовки? – спросила я, стараясь не выдать волнения.
Улыбка Дэниела погасла, он помрачнел.
– Думаешь, они пишут правду? Это Маркхэмский монстр похитил внучку мистера Дея и пытался утащить Джеймса?
Дэниел отрицательно покачал головой.
– Но ты же сам сказал, что Джеймс не ушел бы так далеко в одиночку. К тому же как его шлепанец оказался в овраге?
Дэниел молча уставился на свои руки, будто надеялся, что там написан ответ.
– Монстры существуют, – сказала я. – Они живут рядом с нами – в Миннесоте, Айове и Юте. Так?
Дэниел хмуро потер висок.
– Да, Грейси. Без монстров мой народ давно бы вымер.
Я зябко поежилась, хотя мы сидели на солнцепеке. Собственная правота меня совсем не радовала.
– До чего же все это странно, просто в голове не укладывается. Выходит, почти семнадцать лет я жила в полном невежестве и ходила мимо чудовищ, не замечая их.
– С одним из них ты познакомилась позапрошлым вечером, – сказал Дэниел.
– Серьезно?
Я мысленно вернулась к вечеринке в квартире Дэниела, вспомнила взгляд угольно‑черных глаз и свое замешательство.
– Мишка. Значит, вы с ней друзья?
– Это сложно объяснить, – сказал Дэниел. – На самом деле она становится опасной, только если получает отказ. Потому я с ней тогда и пошел, а вовсе не ради стрижки. Если бы я остался с тобой, она могла бы начать на тебя охоту.
Мое сердце сжалось от ужаса.
– Ты не думаешь, что именно это и произошло? Вдруг она прокралась к нам вслед за тобой и решила похитить Джеймса?
– Нет, Мишка этого не делала.
– А кто же тогда?
– Не знаю, – тихо ответил Дэниел. Помолчав, он бросил взгляд на рисунок, лежавший у меня на коленях.
– Хочешь, помогу?
– Ну вот, опять ты за свое, – проворчала я.
– Ты о чем?
– Ты уходишь от моих вопросов, как все остальные. Если ты думаешь, что я глупая, слабая и ранимая, то ошибаешься.
– Я знаю, Грейс, ты вовсе не такая. – Он сдул непослушные пряди со лба. – Просто мне нечего тебе сказать. Так помочь тебе с домашним заданием или нет?
– Нет уж, спасибо. Хватит с меня прошлого раза.
– Я не то имел в виду. Мне теперь надо каждый день оставаться после уроков, чтобы выполнить программу художественного класса. Хорошо бы ты составила мне компанию, тогда Барлоу не будет все время стоять у меня над душой. Можно начать прямо сегодня. Я покажу тебе новые приемы, которым научился за эти годы.
– Не сомневаюсь, – вздохнула я, сделав вывод, что разговор о монстрах на сегодня закончен. – Только этот набросок все равно никуда не годится. – Я вырвала лист из альбома и хотела скомкать, но Дэниел поспешно выхватил его у меня из рук. Внимательно изучив эскиз, он спросил:
– Почему ты рисуешь именно это дерево?
Я пожала плечами.
– Барлоу велел изобразить предмет, который напоминает нам о детстве. Больше мне ничего не пришло в голову.
– Но почему? – настаивал Дэниел. – Подумай, какие свойства дерева ты пытаешься передать. Какие чувства оно у тебя вызывает? Чего ты хочешь, когда глядишь на него?
Я посмотрела на злополучное дерево. Перед глазами замелькали воспоминания.
«Тебя, – подумала я. – Я хочу быть с тобой». Оставалось только надеяться, что к скрытым талантам Дэниела не относилось умение читать чужие мысли.
– Помнишь, как мы спорили, кто залезет быстрее и выше? – спросила я. – А потом сидели в ветвях и любовались окрестностями. Казалось, стоит добраться до верхушки – и можно будет потрогать облака. – Я перекатывала карандаш между ладонями. – Наверное, я хочу пережить все это снова.
– Тогда чего мы ждем? – Дэниел отобрал у меня карандаш с альбомом. – Вперед!
Он заставил меня слезть с качелей и потянул к ореховому дереву. Я и моргнуть не успела, как он снял ботинки и быстро полез наверх.
– Ну, ты идешь? – насмешливо крикнул он.
– Ты спятил, – заявила я.
– Торопись, а то проиграешь! – Дэниел забрался еще выше.
– Так нечестно! – Я схватилась за самую низкую ветку и неуклюже подтянулась. Ноги отозвались ноющей болью, но я все же сумела подняться на пару метров вверх. Карабкаться по стволу было не так страшно, как ползти по стенке оврага, зато труднее, чем лезть на каменные ворота в Саду Ангелов. Раненая рука ничуть не облегчала мне эту задачу.
– Шевелись, копуша! – прикрикнул Дэниел, словно мы опять были детьми. Он забрался так высоко, как мне никогда не удавалось.
– Заткнись, не то пожалеешь!
Я полезла вверх сквозь древесную крону, пепельно‑белая кора шуршала под моими ногами. Нас с Дэниелом разделяло несколько футов, когда слишком тонкие ветви начали опасно прогибаться подо мной. Я вытянула руку, пытаясь дотянуться до него – достать до неба, как в детстве, но поскользнулась и обхватила ближайшую ветку. Дэниел спрыгнул ко мне. От толчка по дереву прошла дрожь, и я покрепче сжала объятия, но Дэниел и глазом не моргнул. Он уселся в развилке ствола, болтая ногами в воздухе, и спросил:
– Ну, что ты теперь видишь?
Усилием воли я заставила себя посмотреть вниз. Перед моим взглядом предстали окрестности с высоты птичьего полета. Сквозь ветки виднелись крыши домов, из трубы Хедриксов шел дым. На пустыре, где мы с Джудом и Дэниелом когда‑то носились, размахивая световыми мечами, ребята играли в уличный хоккей. Там же Дэниел, уступив моим назойливым требованиям, учил меня кататься на скейтборде. Я глянула вверх. Надо мной раскачивались тонкие прутья, еще выше простиралось голубое небо, подернутое облачной рябью.
– Я вижу все, например…
– Не описывай, лучше покажи! – Он вытащил из‑за пазухи мой альбом и попытался передать его мне. – Рисуй все, что видишь.
– Прямо здесь? – Я все еще обнимала свою ветку. Как он это себе представляет? Я же упаду.
– Не выйдет.
– Не волнуйся. – Дэниел прислонился к стволу. – Иди сюда.
Я осторожно подползла к нему, он помог мне сесть перед собой и вручил альбом. Я прижалась спиной к его груди, и Дэниел обвил руками мою талию.
– Давай, – сказал он, – я буду тебя держать, пока не закончишь.
Я приложила угольный карандаш к бумаге. На миг меня охватило сомнение: что же я хочу нарисовать? Бросив взгляд в другую сторону, я обнаружила, что за сплетением ветвей почти не видно, как обветшал наш дом. Он снова показался мне уютным, надежным и гостеприимным, как прежде. Моя рука сдвинулась с места, быстро набрасывая образ: «Взгляд на дом моего детства с верхушки орехового дерева».
– Хорошо, – одобрительно сказал Дэниел, наблюдая за движениями карандаша. Пока я работала над эскизом, он хранил молчание, лишь время от времени давая советы. – Видишь, как солнце сверкает на флюгере? Сначала прорисуй темные участки.
И я рисовала, позабыв обо всем. Тонкие штрихи будто сами собой покрывали бумагу, пока мою руку не свело от усталости. Я остановилась, чтобы дать ей роздых, и Дэниел взял у меня альбом.
– Хорошо. Просто отлично. – Он ласково потерся носом о мою макушку. – Обязательно напиши то же самое маслом.
– Непременно, – фыркнула я.
Дэниел погладил меня по спине.
– По‑прежнему недолюбливаешь масляные краски?
– Уже несколько лег к ним даже не прикасалась.
С тех самых пор как мать Дэниела забрала его от нас.
– Так ты ни за что не поступишь в Трентон.
– Знаю. Барлоу мне об этом весь год талдычит.
– Что я там буду делать один, без тебя?
Я резко отстранилась и свесила ноги вниз, чтобы удержаться на ветке. Дэниел рассчитывал, что в колледже мы будем вместе? Мысли о будущем, и тем более о наших отношениях, казались мне нелепыми. Собственно, можно ли это назвать отношениями? Да, мы держались за руки, прикасались друг к другу, встречались глубокой ночью. Только что из этого может выйти?
– Ты так и не объяснил мне, как работать с лаком и льняным маслом, – сказала я наконец. Дэниел обещал научить меня этой технике незадолго до того, как мать увезла его.
Кашлянув, Дэниел поднялся на ноги.
– Неужели ты об этом помнишь?
– Да, хотя изо всех сил пыталась забыть. Как и все, что было связано с тобой, – призналась я.
– Ты меня так сильно ненавидела?
– Нет. – Ухватившись за ветку, я осторожно выпрямилась, стоя к нему спиной. – Так сильно я по тебе скучала.
Дэниел нежно погладил меня по волосам, и по моей спине пробежал приятный холодок.
– Одному Богу известно, как я старался выкинуть из головы твой образ.
– Но…
– Грейс, видишь ли… – смолкнув на полуслове, Дэниел положил руку мне на плечо и вздохнул. Догадываясь, что сейчас он опять сменит тему, я досадливо увернулась от его прикосновения. Мне так хотелось, чтобы он договорил.
Дэниел издал нервный смешок.
– Отсюда по‑прежнему удобно заглядывать в твою комнату.
– Что?!
Действительно, с дерева открывался прекрасный вид на мое окно. Сейчас в нем отражались солнечные лучи, но по ночам, когда внутри зажигается свет, мою спальню наверняка видно как на ладони.
– Ах ты гад!
– Шутка, – ухмыльнулся он. – То есть я и правда наблюдал за вами отсюда, но…
В моем окне что‑то промелькнуло. Держась за тонкую веточку, я подалась вперед, пытаясь разглядеть, кто ходит по моей комнате.
– Осторожно! – сказал Дэниел, но тут моя нога соскользнула вниз, а ветка с хрустом сломалась. Я вскрикнула.
Дэниел поймал меня за талию и бережно поставил туда, где ветка была пошире, а сам стал на мое место и крепко прижал меня к себе.
«Кто из нас дрожит сильнее – он или я?»
Мы долго стояли рядом, обнявшись. Дэниел зарылся носом в мои волосы. Лишь его объятия удерживали меня от падения вниз, но я знала, что этого достаточно.
– Будь добра, не пытайся больше свернуть себе шею, – проговорил Дэниел. – Раньше ты не была такой неуклюжей.
Я и сейчас не жаловалась, по крайней мере, до его возвращения.
– А по чьей милости, интересно, мне приходится рисковать своей шеей? – Я легонько ткнула его в грудь. – Кто же знал, что с тобой так опасно иметь дело.
– Ты даже не представляешь, насколько опасно, – прошептал он мне в волосы.
Моя рука задержалась на его груди.
– Ты того стоишь.
– Грейси, – прошептал Дэниел. Заключив мое лицо в ладони, он заглянул мне в глаза. Его зрачки искрились от солнечного света. Наклонив ко мне голову, он потерся кончиком носа о мою бровь.
Все мои страхи, мысли о чудищах, тревога за старшего брата, вопросы и сомнения насчет Дэниела растаяли без следа. Привстав на цыпочки, я потянулась к нему.
– Грейс, Дэниел! – раздался оклик снизу.
Дэниел отпустил меня и отстранился.
Меня охватило разочарование пополам с беспокойством. Я глянула в сторону дома. На долю секунды мне показалось, что Джуд следит за нами из моего окна, но громкий голос принадлежал отцу.
Он стоял под деревом, держа под мышкой какую‑то коробку. Со вчерашней ночи он так и не переоделся. «Короллу» он припарковал на подъездной дорожке.
Дэниел отодвинулся от меня, насколько позволяла ветка.
– Привет, папа! – я помахала отцу рукой.
Нагнувшись, он поднял с земли мой альбом. Наверное, Дэниел его выронил, когда ловил меня. Посмотрев на рисунок, отец перевел взгляд на нас, заслонив ладонью глаза от солнца.
– Мы просто делали домашнее задание, – объяснила я.
– Слезайте, – велел отец. В его голосе звучала невероятная усталость.
– У тебя все хорошо? – спросила я.
Отец посмотрел на Дэниела.
– Нам нужно поговорить.
Дэниел кивнул, потом повернулся ко мне и мягко сказал:
– Жди меня на веранде после обеда. Надо купить льняное масло и лак.
– Может, сходим потом на пробежку?
Он ласково прикоснулся к моей щеке.
– Все, что захочешь.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ЗАБЛУДШИЕ ОВЦЫ
После обеда.
– Грейс! – крикнула Черити из гостиной.
Я вышла из кухни. Она смотрела телевизор, лежа на диване.
– Что?
– Тебя к телефону. – Она помахала трубкой у себя над головой.
Приложив ее к уху, я мельком глянула на экран. Двое волков обгладывали мясо с окровавленных костей.
Я прикрыла трубку ладонью.
– Фу, что за гадость ты смотришь?
– Это для школы. – Черити убавила звук. – Я готовлю доклад о волках. Ты знаешь, что в нашем штате их нет уже больше пятидесяти лет?
Один из волков завыл так же протяжно, как неведомый зверь, которого я слышала в овраге.
К пирующим хищникам приблизился третий волк, размером поменьше. Он попытался оторвать кусок от кровавой туши, но другие волки угрожающе зарычали. Один из них бросился на бедолагу, яростно клацая зубами. Тот отступил на несколько шагов назад, жадно глядя, как его более крупные собратья пожирают добычу.
– Почему они с ним не делятся? – спросила я. – Мяса ведь много, хватит на всех.
– Потому что это омега, – указала Черити на меньшего волка. – Он находится на низшей ступени иерархии в стае. Вот они и гоняют его, как мальчика для битья.
– Как несправедливо.
– Альфа, вожак этой стаи, не особенно свиреп, рано или поздно он подпустит омегу к еде.
Волк‑омега опять сделал попытку подобраться к туше. Увидев это, вожак обнажил клыки и цапнул его за горло.
Я отвернулась, стараясь не думать, как ведут себя по‑настоящему свирепые альфы.
– Ты не забыла о своем ухажере? – Черити кивнула на телефон.
– Э‑э. – Я знала, что сестра надо мной подтрунивает, но ее слова заставили меня задуматься, смогу ли я когда‑нибудь так назвать Дэниела.
Выйдя на кухню, я сказала в трубку:
– Алло!
– Грейс?
Голос принадлежал не Дэниелу.
– Пит, это ты? Привет.
– Привет. Мама спрашивает, как дела у Джеймса.
– С ним все хорошо.
– Отлично. – Пит помолчал. – Надеюсь, ты не обиделась, что я вчера ушел не попрощавшись. Мама так переживала за вас, что ей стало дурно.
– Ничего страшного, – ответила я.
Честно говоря, со времени нашего приключения в лесу я ни разу не вспомнила о Пите.
– Что ты хотел мне сказать?
– За тобой должок.
– Ты о чем?
– Помнишь, ты обещала сходить со мной в боулинг? На свидание.
Мне показалось, что неотразимая улыбка Пита вот‑вот сверкнет прямо из трубки.
– Прямо сегодня вечером?
– Да. Джуд и Эйприл идут с нами, – заявил он тоном, не терпящим возражений. – В программе ужин, боулинг и вечеринка в «Джастин Райтс».
– Вот как.
Я задумалась: может, и вправду стоит пойти? Только ради Джуда. Мы не обменялись ни словом с тех пор, как он набросился на Дэниела. Новость о том, что он выразил желание встретиться с друзьями и немного развеяться, одновременно обрадовала и удивила меня: это было не похоже на Джуда. А если он вдруг узнает, что я предпочла общество его заклятого врага… Но никакие угрызения совести не заставили бы меня отказаться от пробежки с Дэниелом.
– Прости, у меня уже есть планы на сегодняшний вечер.
– Так отмени их, – сказал Пит.
– Не могу. – Я постаралась изобразить искреннее сожаление. – Мне пора. Увидимся в церкви, хорошо?
– Ладно.
На этот раз в голосе Пита не было ни тени улыбки.
Ужин.
Каждый год после Дня благодарения мама готовит свою знаменитую индейку по‑королевски – густой соус с кусочками оставшейся индейки и свежими овощами. Она подает его в маленьких тарталетках из слоеного теста. Отведать это блюдо можно один‑единственный раз в году, поэтому до сих пор никто из членов семьи не пропускал столь важное событие.
Сегодня все было иначе. Не считая меня, за столом сидели только Черити, Дон и Джеймс. Когда мама поставила перед нами дымящуюся кастрюлю, Дон и Черити застучали вилками и ножами в радостном предвкушении.
– Оставьте немного для отсутствующих, – сказала мама, когда Дон вылил вторую порцию соуса на свои тарталетки, и без того полные до краев.
– Ни за что! – Черити выхватила у Дона половник.
– Сами виноваты, – поддакнула я, передавая маме салат.
– Интересно, куда пропал Джуд, – сказала она, не скрывая раздражения. – Он еще ни разу не пропускал индейку по‑королевски.
– У него свидание с Эйприл.
Мама нахмурилась.
– А где пастор Дивайн? – спросил Дон.
– Он еще не вернулся, – ответила мама. – Надеюсь, скоро он присоединится к нам.
Джеймс хлопнул кулачком по тарталетке. Во все стороны полетели сливочные брызги и зеленый горошек. Малыш ликовал, радостно выкрикивая слово из четырех букв.
– Джеймс! – Мама слегка покраснела. – Где он этому научился?
Черити прыснула.
– Понятия не имею, – сказала я, с трудом удерживаясь от смеха. Жаль, что Дэниел не видел эту сцену, иначе хохотал бы до слез. К тому же индейка по‑королевски – одно из его любимых блюд. Критически заглянув в кастрюлю, я зачерпнула себе меньше соуса, чем обычно.
Когда все покончили с едой и ушли из кухни, я переложила остатки королевского угощения в контейнер «Таппервер». Пусть Дэниел полакомится, он это заслужил, тем более что кое‑кто не соизволил явиться к ужину. Он прибавил в весе за неделю, что прошла с нашей первой встречи, словно бродячий пес, взятый с улицы и откормившийся у нового хозяина. Конечно, он все еще был тощим, но лицо его теперь казалось не таким изможденным. Мои припасы явно шли ему на пользу, но разве можно сравнить их с индейкой, приготовленной Мередит Дивайн?
Решив сделать Дэниелу сюрприз после пробежки, я спрятала контейнер за пакетом молока и отправилась на веранду.
Вечер.
Увидев, что ореховое дерево скрипит и качается на ветру, я решила подождать Дэниела в гостиной и устроилась на диване с учебником истории. В конце концов, он всегда опаздывает, так почему бы не потратить это время с пользой. Однако, сделав домашние задания на неделю вперед, я уже не могла избавиться от гнетущего предчувствия. Дэниел не придет, с ним что‑то случилось.
В доме царила тишина. Мама и Джеймс давно спали, папа наконец вернулся домой и тут же закрылся в своем кабинете, а Черити ушла ночевать к своей подружке Мими Даттон, которая жила в двух шагах от нас. Но у меня не получалось сосредоточиться на чтении. Десять часов вечера – слишком позднее время для ужина, это известно даже Дэниелу. С моей точки зрения, на дворе стояла ночь, и я легла бы спать, если б не тревожные мысли.
Выглянув в окно, я увидела, как что‑то мелькнуло рядом с ореховым деревом. Миг спустя сухая трава опять зашевелилась. Наверное, Даттоны выпустили кошку погулять. Мысль о том, что она может разделить судьбу Дэйзи, привела меня в ужас, поэтому я решительно набросила на плечи теплый плед и вышла наружу.
Я тихонько прокралась через сад, чтобы не спугнуть кошку, но вместо нее обнаружила под деревом скорченное существо, которое могло быть только человеком.
– Дэниел?
На нем были все те же темно‑синие джинсы и красная рубашка с длинными рукавами. Он сидел, обхватив руками колени, и глядел, не мигая, на свой старый дом.
– Дэниел, что с тобой? Я тебя ждала.
– Я просто смотрю, – сказал он. – Хорошо, что дом выкрасили синей краской. Когда стены были желтые, мне всегда казалось, что он гниет изнутри.
– Где твоя куртка? – Я и сама жалела, что вышла без пальто. Декабрь явно вступал в свои права.
Дэниел не ответил. Он не сводил пристального взгляда с дома, который когда‑то считал своим. Я села рядом с ним на замерзшую траву и набросила ему на колени край своего пледа.
– Я не могу так больше, – вдруг произнес он.
– Ты о чем?
– Не могу, и все. – Он глубоко вздохнул и уперся подбородком в колени. Луна заливала его мягким белым светом. – Я не знаю, как мне стать другим. – Он сжал свой кулон, словно хотел сорвать его. – Я просто не хочу быть таким, как сейчас.
– Почему? – Я с трудом подавила желание коснуться его лица. – Ты замечательный, тебе под силу настоящие чудеса. Ты герой.
– Грейс, пойми, нет во мне ничего героического. Твой брат это знает, потому и ненавидит меня. – Руки Дэниела тряслись, как в детстве, когда он был в отчаянии.
– На самом деле я… таким меня никто никогда не полюбит.
У меня сжалось сердце. Я не могла смотреть, как он терзается, и перевела взгляд на дом. Теперь он действительно выглядел гораздо лучше. Новые владельцы пристроили крыльцо, украсили окна ставнями и выкрасили стены в светло‑голубой цвет.
– Неправда. Твоя мама…
– У меня нет матери.
– Что?
– Та женщина мне не мать, – процедил Дэниел сквозь стиснутые зубы. На его скулах заходили желваки, вены на шее вздулись. – Даже она меня предала. Она выбрала его, а не меня.
– Кого?
– Моего отца.
– Я думала, что он сбежал из города, когда шериф забрал тебя.
Дэниел фыркнул.
– Он недолго пропадал. Как только мы с матерью переехали в Оук‑Парк, он начал ходить к нам, и все время просил ее принять его обратно. Сначала она велела ему убираться, потому что суд запретил ему приближаться ко мне. Но он твердил, что любит ее, и она ему поверила. Он говорил, что это я во всем виноват, что это из‑за меня он лишался рассудка и буйствовал. – Дэниел провел ладонью по голове, словно раны все еще болели. – Однажды вечером я подслушал, как мама говорила с социальным работником. Она попросила его забрать меня, потому что хотела уехать с отцом. Сказала, что не хочет меня больше видеть. Что не справляется с моим воспитанием. – Дэниел качался вперед и назад, отталкиваясь спиной от ствола дерева.
– Дэниел, я ни о чем не подозревала.
Мне так хотелось утешить его. Я положила руку ему на грудь, осторожно погладила шею.
– И что ты сделал?
– Сбежал. Не хотел возвращаться в приемную семью.
– Но ведь ты мог вернуться к нам.
– Нет, не мог, – горько сказал он. – Мой отец был мерзкой тварью, и все же родная мать предпочла его мне. Вы тоже не приняли бы меня. Никто на свете не принял бы. – Он скорчился, не в силах унять дрожь. – Я никому не нужен.
– Ты нужен мне, Дэниел. – Я погладила его по волосам. – Ты всегда был мне нужен.
Надо было показать ему, как я в нем нуждаюсь, сделать хоть что‑нибудь. Притянув к себе голову Дэниела, я накрыла его губы своими. Он был словно камень – жесткий и холодный, – а мне так хотелось согреть его. Я попробовала его поцеловать, но губы Дэниела оставались твердыми, он не отвечал. Я настаивала.
Наконец его рот дрогнул и чуть приоткрылся. Он обнял меня за талию и потянул к себе на колени. Его руки скользили по моей спине, ласкали плечи. Плед упал на землю. Пальцы Дэниела перебирали мои волосы, губы стали теплыми, настойчивыми. Он все крепче прижимал меня к груди, словно хотел навсегда удержать в своих объятиях.
Раньше я много раз представляла себе, как мы с Дэниелом целуемся, и даже пару раз отвечала на неуклюжие торопливые поцелуи других парней. Но страсть Дэниела превосходила все, что я могла себе вообразить. Он так неистово прильнул к моим губам, словно от этого зависела его жизнь. Тьма и зимняя стужа отступили прочь. Наше живое тепло обволокло меня, словно кокон. Мои ладони легли на плечи Дэниела и плавно двинулись к шее. Вокруг пальцев обвился кожаный шнурок амулета. Я откинула голову назад, и губы Дэниела скользнули по моему горлу.
Мое сердце колотилось, выдавая мою тайну, выстукивало заветные слова, которые давно рвались с моих уст.
Возможно, это был ответ, который он искал в моем поцелуе.
– Дэниел, я…
– Нет, – прошептал он. Его дыхание обжигало мою шею. – Не говори этого, пожалуйста.
Но я не могла остановиться. Он должен знать, что я чувствую. Мне нужно, чтобы он знал.
– Я люблю тебя.
Дэниел вздрогнул. Из его горла вырвалось низкое хриплое рычание.
– Нет! – проревел он и оттолкнул меня.
Я упала на землю, от потрясения утратив дар речи.
Пав на четвереньки, Дэниел отскочил в сторону.
– Нет! Нет! – хрипел он, хватаясь за шею, будто пытался нащупать свой амулет. Но кулон остался у меня в кулаке. Кожаный шнурок обвился вокруг моих пальцев и порвался, когда Дэниел отшвырнул меня.
Трепеща от страха, я протянула ему черный камень.
Дэниела трясло, его грудь вздымалась, словно внутри бушевал ураган, а глаза горели, как две полные луны. Схватив кулон, он сжал его так крепко, что костяшки пальцев побелели, и попятился от меня. Свет в его глазах погас. Он часто и тяжело дышал, словно только что пробежал марафон.
– Я не смогу, – выдохнул он.
– Дэниел? – Я подползла к нему, но он снова отпрянул. Пот бисером выступил у него на лбу. У тротуара остановилась машина, и Дэниел подскочил. Он что‑то прошептал, но рокот двигателя заглушил его слова.
Кажется, он сказал: «Это не можешь быть ты».
Из машины вышли Джуд и Эйприл. Я услышала голос Пита Брэдшоу, потом девичий смех. Кажется, это была Дженни Вилсон.
– Я не смогу это сделать. – Дэниел отступил в тень, не сводя глаз с машины. – Я никогда не посмею об этом просить.
Пит помахал рукой на прощание Джуду и Эйприл. Когда я повернулась, Дэниела нигде не было.
«О чем просить?»
Незадолго до полуночи.
Я не спешила выходить из‑за дерева, пока Джуд и Эйприл нежничали, сидя рядышком на качелях. Подтянув колени к груди, я уткнулась в них лицом, пытаясь унять дрожь. Я старалась не думать о нашем поцелуе. Мне хотелось забыть о реакции Дэниела на мое признание, о жутком блеске в его глазах. В голове эхом звучали его слова: «Я никогда не посмею об этом просить. Я не смогу это сделать. Я не герой. Твой брат это знает».
Что знает мой брат?
Надо поговорить с Джудом. Хватить ходить вокруг да около и притворяться, будто все в порядке. Я должна знать, что между ними произошло. Как я могу помочь Дэниелу, не зная, что за камень лежит у него на душе?
Главное, оказаться с Джудом наедине. Автомобиль Эйприл стоял на подъездной дорожке, но, судя по всему, она даже не собиралась двигаться в его направлении, хотя прошло уже полчаса. Я закрыла уши пледом, не желая слышать, как они целуются. Эйприл попискивала каждый раз, когда они останавливались, чтобы перевести дух.
Наверное, я задремала. Когда машина Эйприл наконец завелась, светящиеся стрелки моих часов показывали без нескольких минут полночь. Джуд собирался войти в дом, когда я окликнула его.
Он резко обернулся.
– Давно ты здесь? – Джуд вытер губы тыльной стороной руки.
– Не очень. – Я поправила плед, чувствуя, как шея покрывается красными пятнами. – Я только вернулась от Мак‑Артуров. Сегодня я сидела с их ребенком.
– Ясно. – Он посмотрел на плед. – У тебя все хорошо?
– Мне надо тебя кое о чем спросить. – Я подошла ближе. – Это касается Дэниела.
Джуд побренчал связкой ключей.
– О чем речь?
– Я хочу знать, что между вами произошло. За что ты его так ненавидишь?
– Неужели тебя это наконец‑то обеспокоило? – язвительно хмыкнул Джуд. В его голосе мне почудилось странное удовлетворение. – Самое время.
– Я спрашивала тебя об этом десятки раз, но так и не получила ответа. – Я тоже поднялась на крыльцо. – Да, Джуд, я беспокоюсь, потому что ты мне дорог.
– Он тебе явно дороже.
– Не говори так. Ты мой брат.
– Если я так дорог тебе, то как же у Дэниела оказалась эта куртка?
– Какая куртка?
– Красно‑черная. Как она ему досталась?
– Вообще‑то, он получил ее от меня. – Я не могла понять, какое отношение это имеет к делу, но вдруг меня осенило. – Это ведь твоя старая куртка?
Джуд не ответил.
– Прости. – Плед сполз с моих плеч и мягко упал к ногам. – Я не подумала. В тот вечер моя машина заглохла на Маркхэм‑стрит, а Дэниел починил ее. Я дала ему куртку в знак благодарности. У него ведь нет теплой одежды. Судьба жестоко обошлась с Дэниелом, и я была рада хоть чем‑то помочь ему.
– Каждый сам виноват в своих несчастьях. Как тебе такая мысль? Может, он просто получил по заслугам?
У меня по спине мороз прошел.
– А как насчет Мэри‑Энн Дюк? Она замерзла насмерть на собственном крыльце, а потом какой‑то зверь изуродовал ее тело. А ведь она в жизни своей не сделала ничего дурного.
Джуд упрямо вздернул подбородок.
– Зверь? А может, все же человек? Грейс, очнись! Дэниел вовсю дурачит вас с отцом,