Вот ведь можно было и не сомневаться, что рано или поздно он до этого додумается. Показали дураку дорогу в рай. Ясное дело, что он последние мозги растерял. Не люди же. Эти кого угодно на седьмое небо отправят. Они его так быстро в могилу сведут, что он и ойкнуть не успеет. Хоть понятно теперь, почему он еле ноги волочит и через день сознание теряет, бестолочь такая.
Я бродил меж кипящих котлов на сдвоенном уроке седьмого курса и пытался найти выход из сложившейся ситуации. Или надо объяснить Фэйту, что из себя представляют наши ашфордские дамы, а это невозможно, или надо им объяснить… нет, это вообще немыслимо. Во‑первых, их слишком много. А во‑вторых, об этом через час будут знать абсолютно все. История на редкость пакостная. Оно мне надо?
С Крисом, что ли, посоветоваться?
Или не советоваться?..
Как‑то я этот момент упустил. Надо было мне давно сообразить, что Фэйт не сможет до бесконечности игнорировать их постоянные авансы. Не знаю, что его останавливало раньше – уважение к моей Семье или маниакальное стремление скрывать свои похождения ото всех, кто его знал, но, постигнув однажды, пусть и случайно, разницу между обычной женщиной и гм… необычной, сам остановиться он уже не сможет. Во всяком случае, пока не поймет, кто они такие. И даже если поймет – еще неизвестно. Они ведь всегда очень благосклонно на него смотрели, за ними не задержится, им все равно, они‑то знают, что он член Семьи.
Кажется, я придумал, как следует поступить. И мне будет поспокойнее, и ему, а то ведь уже еле ползает. Но теперь хоть понятно, как привести его в нормальный вид.
Я покопался в своих колбах, смешал пару заготовок, добавил туда сахара, потому что гадость получилась редкостная, и отправился в Имение.
|
|
Фэйт встретил меня испуганным взглядом и отвернулся. Он что, все еще дуется за дневник? Ну это же глупо, наконец!
‑ Надо выпить сейчас, ‑ я поставил колбу на стол.
Он поежился, как будто ему было холодно, и, все еще не глядя на меня, тихо спросил:
‑ А не пить можно?
‑ Можно. ‑ Что‑то с ним было определенно не так. ‑ Фэйт, я положил сахар. Невкусно, конечно, но что делать, потом шоколадом заешь.
Он тоскливо посмотрел на меня, встал, взял колбу, залпом выпил зелье и молча вернулся в кресло. Ну точно. Если он действительно считает, будто я хотел натравить на него Лорда, то я… я не знаю, как бороться с этой дурью.
‑ Айс, прости меня…
Вот как? Ему теперь видите ли стыдно, что он обвинял меня. Вот и отлично. Я еще подумаю. Но сначала…
‑ Они совершенно фантастические женщины, Айс…
Я обрадовался, что он сменил тему. Иначе мне все равно пришлось бы заговорить об этом, а я не знал как.
‑ …но я потом так странно себя чувствую…
Потому, что они не женщины. Интересно посмотреть, что с тобой сделается, если вот прямо сейчас объяснить тебе это.
‑ …как будто меня выжали… как губку…
Вот и не надо под меня шифроваться. Они с удовольствием возьмут над тобой шефство, только предложи, и будет гораздо лучше, если они точно будут знать, что это ты.
Фэйт наконец поднял на меня невероятно несчастный взгляд и прошептал:
‑ Но не ходить туда я не могу.
‑ Тянет, да?
‑ Да.
Я усмехнулся. Всегда было невероятно интересно, как это ощущают обычные люди. Меня вот совершенно к ним не тянет. Никогда. Глаза бы мои их всех не видели.
|
|
‑ Тебе впредь лучше не пользоваться оборотным зельем. Это очень важно, Фэйт.
~*~*~*~
Он не обиделся. И от этого мне стало совсем тошно. Почему, ну почему он не скажет, что я сделал чудовищную подлость?
‑ Им, пожалуй, скучновато, ‑ задумчиво произнес Айс, забирая со стола колбу. ‑ Так что не волнуйся. А наши с тобой капсулы давай оставим для дела.
‑ Это от оборотного зелья мне так плохо? Оно что, несовместимо с… подобным времяпрепровождением?
~*~*~*~
‑ Несовместимо, ‑ я очень старался сохранить серьезный вид и не засмеяться.
Как же я люблю эту его способность мигом отыскивать любому явлению максимально удобное объяснение. Нормальный человек уже давно если не догадался бы, то хотя бы задумался о природе творящихся вокруг него странностей. А этому любое море по колено. Как сам захочет – так и будет.
‑ Совершенно несовместимо, ‑ повторил я еще раз, чтобы он лучше запомнил. – Так что больше не делай таких глупостей. Тебе это ни к чему, тебе и самому там всегда рады, ты же знаешь.
~*~*~*~
Конечно, мне это ни к чему. Я и так все время болею, а за последний месяц совсем сдал. Глупо было так рисковать, могло и хуже все закончиться.
Я стал очень часто навещать Кеса. Без всякого дела. Он иногда любил похвастаться, как совершенно верно заметил когда‑то чуть не убивший его болгарский мерзавец. И поговорить любил. А мог молча нетерпеливо махнуть рукой в направлении дивана, как будто я ему уже до смерти надоел. Но я и тогда оставался, садился и смотрел, что он делает.
|
|
‑ Еще один, ‑ ворчал Кес. – Севочка тоже вот иногда явится и сидит молча, лучше бы делом занимались.
‑ Я думаю. О вечном, ‑ ответил я ему как‑то, потому что еще в детстве слышал от Айса эту фразу.
‑ А, ну тогда тут самое место, ‑ усмехнулся он и с тех пор ворчать перестал, а однажды даже порезал мне руку, собрал кровь и вылил ее в кипящий прямо на столе котел. Я хотел спросить, почему он варит на Тревесе, а не в подвале, но не успел. Котел зашипел и с грохотом исчез вместе со всем содержимым.
‑ Н‑да, не будет от тебя толку, ‑ удивленно разглядывая то место, где он только что стоял, пробормотал Кес. ‑ Хорошо хоть не взорвалось.
Сам что‑то напутал, а я теперь виноват. Вылитый Айс.
Кес махнул рукой, очищая стол от следов своего неудачного эксперимента.
‑ Люци, давай откроем банк.
‑ Маггловский?
‑ Разумеется.
‑ Давай. А зачем? У нас же их много.
‑ Такого у нас с тобой еще нет. Назовем «Возрождение».
Я мигом все понял и нервно хихикнул.
‑ Думаешь, это нужно?
‑ Должен же ты где‑то держать его деньги.
‑ Предлагаешь выпустить акции?
‑ Можно. А их котировки будем искусственно поддерживать в зависимости от его шансов на мировое господство.
‑ Пустой номер.
‑ Разумеется. Но пока суд да дело, можно будет поиграть в очень интересные игры. Я за эти дни даже тотализатор открыл.
‑ А почему я не знаю?
‑ Ну… я его организовал в таких… кругах, что тебе лучше держаться подальше.
‑ У гоблинов, что ли?
‑ И это тоже. Без них никуда. Они наиболее платежеспособные темные твари этого мира.
‑ Бедный Шеф, ‑ почти искренне вздохнул я, но Кес мне не посочувствовал.
‑ А когда он снова погибнет, банк закроем. А то нехорошо глумиться над покойником.
И это говорит человек, который… Ладно, неважно.
‑ Как скажешь. Так что, открывать?
‑ Да, открывай.
‑ Кес, а каковы ставки?
‑ В смысле?
‑ Я не собираюсь соваться, но мне очень интересно… если ты не против.
‑ Шансы Томми оцениваются пока как очень слабые, а многие вообще не верят, что он вернулся. Это первое, на чем мы с тобой срубим большой куш. Очень большой, потому что Томми вскоре шикарно развернется, его надо сейчас только чуть‑чуть поддержать. А потом срубим на его смерти. Так что в твоих интересах пока помочь ему производить максимально устрашающее впечатление.
‑ А зачем нужен специальный банк?
‑ Все дела, касающиеся Томми, мы с тобой будем вести только через него. Во‑первых, в целях нашей же безопасности, а во‑вторых, чтобы исключить путаницу. Я не сделал этого в прошлый раз и очень пожалел. Томми настолько впечатляющ и склонен к таким внезапным и грандиозным крахам, что грех не заработать на этом. Отдельный банк даст нам с тобой возможность определить в точных цифрах, сколько мы заработаем на очередном пришествии Темного Лорда. Потом банк закроем, а если Томми возродится снова, откроем «Возрождение – 2». И так до бесконечности.
Грандиозная идея. Я тоже хочу знать точные цифры. Нечего было меня идиотом обзывать и говорить, чтобы я убирался к дьяволу. Это мы еще посмотрим, кто из нас раньше туда отправится. Посмотрим. С такими потрясающими доброжелателями, как Кес, нашему любимому Повелителю и Дамблдора не надо.
~*~*~*~
‑ Север, это ведь ты рассказал Кесу, что на чемпионате мира по квиддичу готовится выступление моих Упивающихся смертью?
‑ Я?! Да я не знал об этом! В высшей степени глупая акция, которая поставила…
‑ Тогда кто мог это сделать?
Господи, какой же я идиот! Почему не промолчал! Надо было сказать, что я!
‑ Да никто. У него свои способы узнавать новости.
Ему, конечно, рассказал Фэйт. Этот балбес проводит теперь в Ашфорде гораздо больше времени, чем я сам. Но не стоит Темному Лорду знать, что Люциус Малфой второй год ходит за Старейшим Князем, как собачка на поводке. Его же, бедного, удар хватит от таких новостей. И кто окажется крайним? Я, разумеется.
‑ Почему вы решили, что Кес знал об этом, мой Лорд?
‑ А вот это, Север, не твое дело. Меньше будешь знать, друг мой, дольше проживешь.
Да ради бога.
Нужен ты мне очень.
‑ Кес, меня Лорд спрашивал, от кого тебе стало известно о том, что наша организация готовит акцию на чемпионате мира по квиддичу.
‑ Уже? – в его голосе явственно прозвучала досада. ‑ Быстро он, однако, сообразил, откуда ветер дует. Я надеюсь, ты ему сказал, что я не мог этого знать?
‑ Сказал. Кес, это не дело. Нельзя так подставлять Малфоя.
‑ При чем тут Люци?
‑ Кроме него некому было проболтаться, что они задумали поиздеваться над магглами. Это ведь он.
‑ Нет.
‑ Как это ‑ «нет»?
‑ Севочка, вообще‑то, в мои планы не входило делиться с тобой этой информацией, извини. Ты сделаешь и мне, и нашему родственнику большое одолжение, если приложишь некоторые усилия и обуздаешь свою страсть передавать Альбе каждое междометие, которое я тебе говорю.
‑ Ты что?..
‑ Избавь меня от объяснений на эту увлекательную тему и изволь дослушать. Не надо рассказывать Альбе, что говорил тебе по этому поводу Томми и что говорил тебе я. Забудь об этой истории как можно быстрее. Ты очень пожалеешь, если она перестанет иметь тот вид, который она имеет сейчас.
‑ Ты мне угрожаешь?
Он засмеялся.
‑ Пытаясь выяснять, что там произошло, ты подведешь именно тех, кто тебе еще дорог в этой жизни. Очень сильно подведешь. Просто забудь об этом.
Я даже не мог вспомнить, чтобы он когда‑либо раньше делал мне подобные предупреждения. Хорошо. Забуду, раз так надо.
А из Фэйта я душу вытрясу.
~*~*~*~
Это было тяжело. Айс как с цепи сорвался. Сначала он на меня орал. Потом ему надоело, и он… обиделся. Потом сказал, что это нечестно и он мне тоже больше никогда ничего не расскажет, меняться не станет, а Кеса выгонит из своего замка к чертовой матери.
Я молчал.
‑ Я знаю, что ты был там с Кесом. Это ведь он Нарси изображал?
‑ Айс, я был пьян в стельку, ну не помню…
‑ Тогда что тебе мешает слить думоотвод?
‑ Отсутствие воспоминаний.
‑ И в чем проблема?
~*~*~*~
Я даже подумал, может, Кес ему память стер, но быстро отбросил эту мысль. В принципе, Эйв сказал мне, что Фэйт много выпил и ему даже стало нехорошо. Но он также сказал, что во время пожара Фэйта не видел. Его, поганца, никто не видел, я расспросил всех, даже Макнейра. И он мне ответил, потому что тоже за Фэйта волновался.
~*~*~*~
‑ Хватит морочить мне голову, ‑ очень тихо и зло сказал Айс уже утром. – Я ведь все равно не уйду. Что вы там делали?!
‑ Грабили болгарского посла.
‑ Как?!
А что он удивляется? Насколько я понял, ему отлично известно о странных «привычках» Кеса.
‑ Фэйт, открой глаза! ‑ Айс изо всех сил тряс меня за плечи.
И тогда я сдался. Не давать мне спать – это свинство, на самом деле.
~*~*~*~
Я выхватил у него думоотвод и отправился к себе, чтобы спокойно посмотреть, что же они с таким упорством от меня скрывали.
Посмотрел.
Пришел в недоумение.
Воспоминание несколько раз обрывалось, а на том месте, где Фэйт чуть не свалился в огонь, меня выкинуло обратно. Ладно, главное, что все обошлось.
Я не понял две вещи. Первая: почему Кес не погиб от настигших его искр, они точно его задели, и я прекрасно знал, что это такое. Болгарский министр отлично приготовился к встрече именно с Кесом. Впрочем, Кес тоже подготовился. Потом можно будет спросить его, как он защитился от такого, казалось бы, неотвратимого для него проклятья, он, как правило не скрывает таких полезных вещей. И вторая: что это за камень. Он настолько ценен, что стоило устраивать подобный спектакль? Так рисковать? И собой, и Фэйтом? Моим Фэйтом?
И чего хочет Темный Лорд? Ему тоже нужен этот алмаз? Зачем?
Что‑то с этим камнем не так… Это наверняка не просто камень.
Не камень…
А что тогда?
«…В том, что он задумал, он найдет во мне противника, а не союзника. У меня есть очень серьезные причины скорее помешать ему, чем помогать».
Это…
Меня прошиб холодный пот.
У Кеса есть хоркракс. У меня. В Ашфорде. И Лорд… господи, ведь он же знает об этом… Лорд знает. Не знает только директор. Кес спрятал камень не от Лорда. Он спрятал его от Дамблдора. Вот почему приказал ничего не рассказывать Альбусу. Иначе я подставлю самых близких… То есть самого Кеса и Фэйта. Шеф не простит Фэйту участия в этом деле, а директор не простит Кеса.
Что же они делают?.. А ведь Фэйт опять не понял, что натворил. Ясное дело, Кесу нужна была кровь члена семьи, кроме меня и Фэйта с Драко никто не подходит… Нет, я тоже не подхожу, я же полукровка и вообще непонятно кто. Наверняка это учитывалось… Точно учитывалось. Видимо, Шеф тоже не мог взять этот камень. Нет, тогда это не хоркракс. Если Лорд не мог дотронуться, то зачем… нет, неправильно. Ну и что, что не мог дотронуться… Надо выяснить, что это вообще за реликвия. Вон Альбус говорил, что Шеф просто так ни один предмет использовать не стал бы. Только что‑то строго символическое. И судя по тому, что я видел в думоотводе, получить этот камень было практически нереально. Раз уж Кес еле справился… Лорд мог просто использовать предмет, который для кого‑то очень важен, и тогда этот кто‑то стал бы охранять хоркракс, не зная, что это такое на самом деле. Скорее всего, так оно и было. «Вам следовало лучше охранять свои реликвии…» Кес сказал это вовсе не для того, чтобы поиздеваться, он имел в виду, что до камня уже добрался Темный Лорд, а его хозяева понятия об этом не имеют.
О боже…
Нет, Альбусу не надо этого знать, слишком все серьезно. Кес тоже не всесилен. Если Дамблдор с Лордом с двух сторон за него возьмутся, это может очень плохо кончиться. Для меня. Теперь нужно… Во‑первых, нужно выяснить, что это за реликвия, во‑вторых, понять, почему все‑таки Кес не желает помогать директору отделаться от нашего Шефа, а в‑третьих... В‑третьих, Фэйт. За последние пару лет он ‑ человек, который никогда не ошибается, ‑ оказывается, успел однозначно выбрать самую непривлекательную, самую непонятную и бесперспективную сторону. Он выбрал не Лорда, не Министерство и, уж, разумеется, не моего директора. Он выбрал Кеса. Почему?!
Хотел бы я знать, что они еще делают вместе, кроме того, что обставляют магглов и грабят иностранных черных магов.
~*~*~*~
‑ И потом, извини, Айс, но то, что он восстановил, – это же ужас какой‑то. С точки зрения эстетики совершенно немыслимо…
‑ Ну что ты, он прекрасен.
‑ Мои эстетические чувства решительно против.
‑ Он прекрасен, ‑ твердо повторил Айс. ‑ В своем безобразии. Я понимаю, что ты у нас великий эстет, но попробуй посмотреть на него не с точки зрения эстетики, а с точки зрения… современного искусства.
‑ Как? – я совершенно не знал, что на это отвечать, потому что искусство и Айс…
Что он может понимать? В искусстве?
‑ Вполне так гламурненько. В готичном стиле.
‑ Айс, ты о человеке говоришь.
‑ Не‑ет. Я о нашем Лорде говорю.
Ну начинается!
Хорошо хоть, что он не стал ничего спрашивать про камень. Ума хватило.
‑ Фэйт, а чем вы с Кесом вообще занимаетесь?
‑ Вот открыли банк «Возрождение».
Айс замер на секунду, потом одарил меня злющим взглядом и прошипел:
‑ Не смешно.
‑ Не смешно. Но наполнено глубоким смыслом.
‑ Кто‑то постоянно говорит, что я доиграюсь, насмехаясь над Шефом. А сам? Фэйт, что за выходки?
‑ Я‑то тут при чем? Это просто наш банк.
‑ В смысле?
‑ Наш с Кесом. Что тут непонятного?
‑ Да тут все непонятно. Маггловский?
‑ Конечно. Не могу же я держать его деньги в Гринготтсе.
‑ А за границей?
‑ Он и за границей достаточно известен. Нельзя. Только у магглов.
‑ И он согласен?
‑ Он очень умный человек, Айс, чтобы ты там себе не воображал.
~*~*~*~
Дело приняло настолько серьезный оборот, что я должен, просто обязан был понять, почему Кес так поступил. А для этого надо было узнать, что он вообще обо всем этом думает.
Я слишком мало его слушал в последние несколько лет. Раньше он говорил, что Темный Лорд – жертва нашего общества, а не наоборот, но это было давно. И, кстати, надо попытаться выяснить, что они там мухлюют с Астрономической башней.
‑ Кес, я взрослый человек, я все пойму, я… постараюсь понять. Объясни мне.
‑ Что именно?
Наверное я выглядел довольно жалко. Но это сейчас был единственный способ чего‑то добиться. Я давно смирился с тем, что не оправдал его надежд, с тем, что он считает меня трусом и бездельником, неучем и дураком, тупой тщеславной бестолочью, которая никогда ничего в жизни не добьется. Я знал, что разочаровал его. Он наверняка жалел, что столько со мной возился. Но иногда, когда я не мог пойти даже к Фэйту, потому что вроде ничего плохого не происходило и жаловаться было не на что, а просто мне казалось, как сейчас, что я безнадежно запутался и заблудился, успокоить меня мог только он. Ему не нравилось, когда у меня потерянный вид, это я знал совершенно точно. И потом, я же все равно пришел сдаваться.
‑ Поговори со мной. О чем хочешь.
‑ О Наследстве устроит?
‑ Нет!
‑ Тогда не обманывай ни меня, ни себя. Мне придется говорить не о том, о чем хочу я, а о том, о чем хочешь ты.
Я кивнул.
‑ Так о чем же?
‑ Не знаю.
‑ Неправда.
‑ Я не знаю, как это обозначить.
‑ Не иначе, желаешь беседовать о бессмертии души человеческой.
Ой. Так вот как это, оказывается, звучит. Буду знать.
‑ Да, ‑ ответил я, ничем не рискуя, потому что пришел слушать его, а не спорить с ним.
Он сел напротив, и у меня по спине побежали мурашки от несколько подзабытого ощущения, что вот сейчас все мои представления об этом мире и обо мне самом вывернут наизнанку, высмеют, прополощут на ветру, выбелят на солнце и потом отдадут обратно, нимало не заботясь, как я дальше смогу это носить. А носить придется.
Ничего. Не в первый раз. Пусть он считает меня идиотом, я все равно разберусь, зачем он водит за нос и Лорда, и Дамблдора. У него должна быть серьезнейшая причина. Потому что если он задумал… Нет, я никогда в это не поверю. Ему не нужна власть в общепринятом понимании этого слова, его не интересует Темный Лорд как возможный властелин. Больше того, Кес всегда находится в некоторой конфронтации с любой официальной властью. Это чуть ли не единственное правило, которого он твердо придерживается. Простейшее объяснение о том, что он желает контролировать Шефа, в данном случае никуда не годится. Я не просто в это не верю, я точно знаю, что это не так. Но тогда чего он хочет? Обезопасить Семью? В целом, себя он уже обезопасил. Лорд прекратил посылать ко мне в замок убийц, и это говорит о многом. Но я никогда не поверю, что только ради этого Кес стал бы вообще предпринимать какие‑то шаги.
‑ Очень просто превратить загадку в смерть, Севочка, а ты поди теперь преврати смерть обратно в загадку.
‑ Ты это решил сделать?
‑ Интересно ведь.
‑ Не уверен.
‑ Вот и проверим.
‑ Ты считаешь процесс обратимым?
‑ Безусловно. Любые процессы, происходящие с душой человеческой, обратимы.
‑ Это предлагается считать аксиомой?
‑ Подумай две секунды молча на эту тему и ты поймешь, что иначе быть не может.
Я подумал.
‑ Есть такая поговорка, что разбитую чашку обратно не склеишь. Если что‑то разодрать на куски, то потом это нельзя превратить в одно целое.
‑ А «Reparo» на что? – засмеялся он.
‑ Это как раз говорит против твоей теории, потому что наглядно демонстрирует невозможность собрать обратно именно нематериальные предметы.
‑ Хорошо. Предположим. Тогда скажи мне, Севочка, почему об этом так мало известно, ведь идея бессмертия вечна. Кого остановит убийство?
‑ Дамблдор говорит, что…
‑ Я знаю, что говорит Альба. Я хотел бы услышать твое мнение.
Я еще немного подумал и с некоторым удивлением обнаружил, что собственного мнения по этому вопросу у меня попросту нет. У меня только есть вполне стройная теория Альбуса и совершенно неизвестная, но явно противоположная директорской теория Кеса, которую я должен постараться из него вытянуть.
‑ Кес, я не знаю.
‑ Душа, Севочка, ‑ сложнейшая категория, базирующаяся на вере или, соответственно, ее отсутствии. Душу нельзя разодрать на куски. То есть можно, но это в итоге дает обратный эффект.
‑ В смысле?
‑ Если, когда Томми решился на это первый раз, им двигало стремление к власти, то да – уменьшил, а если желание сделать что‑то, чего никто до него не делал, если в его стремлениях была хоть крупица созидательного творчества, то он увеличил свою душу, а не уменьшил. Душа – не кусок сыра, она не подчиняется физическим законам, и если часть ее вложить в идею, дело, искусство, наконец, то ее становится у человека больше, а не меньше. Если им двигала идея, а я почти уверен в этом, принимая во внимание его тогдашний возраст и уровень интеллекта…
Я обалдел.
Увеличил?!
И что нам теперь делать?..
«Учитывая возраст и уровень интеллекта…»
‑ Ты считаешь его великим интеллектуалом?
‑ Я считаю его человеком выдающихся способностей. Теоретическим гением.
‑ Вот именно. Теоретическим.
‑ Так чего же ты хочешь от ученого?
‑ Он бандит, а не ученый.
‑ Одно другому не мешает.
‑ Он убийца, Кес. От этого, по‑твоему, душа совершенствуется?
‑ Душа, Севочка, совершенствуется множеством разных факторов, зачастую взаимоисключающих. Для начала, например, страданием. И Томми досталось с избытком, можешь не сомневаться. Но у него в какой‑то степени изначально атрофированы некоторые ее части, как, например, вера в людей. Он верит только в себя. И согласись, у него есть на это причины.
‑ Нет у него причин. На свете очень много сирот. Не каждый становится Темным Властелином.
‑ Так не у каждого получается.
‑ Дамблдор говорит, что они с Поттером очень похожи.
‑ Альба несколько самонадеян, сравнивая несравнимые вещи и утешаясь при этом тем, что они не похожи друг на друга. Отсутствие родителей само по себе ни о чем не говорит. У нас с тобой тоже с этим не все было радужно. Невозможно сравнивать ребенка, который остался сиротой в полтора года и даже помнит, как родители его защищали и погибли за него, и ребенка, брошенного с рождения, потому что мать у него была дура.
‑ Дура? Темный Лорд тоже так считает.
‑ Правильно считает. Глупая, безответственная, себялюбивая дура.
‑ Мне директор про нее рассказывал. Она была почти девочкой. Измученной, забитой, влюбленной…
‑ В свои страдания. Ей можно было бы посочувствовать, если бы не ребенок. Жизнь вашего Гончара началась с любви и жертвенности, а жизнь Томми ‑ с предательства. То, что вы считаете общим, на самом деле и есть их различие. С Гончаром не происходило ничего, что позволило бы ему потерять веру в людей, его ни разу никто не предал. Ни разу. А Томми предали абсолютно все, начиная с его матери. Вот и разница. Волдеморт – это цена предательства. У него не было родителей, у него не было друзей…
‑ Уверяю тебя, он не нуждается в друзьях.
‑ Он просто никому не верит. Как, скажи мне, он мог поверить посторонним, если его уже предали самые близкие люди? Он похож на идиота, дважды совершать одну и ту же ошибку? Назови хоть одного человека, который не предал его. Кому нужна любовь, скажи на милость? Разве у нас любовь ‑ антоним предательства? Вера нужна. А ее нет. И что тогда человеку остается? Не знаешь? Я тебе скажу. Божество есть в душе у каждого, но не каждый это понимает. И уж совсем не каждый понимает, что если он не верит в бога, то попросту считает богом себя. Томми с детства не верил ни во что. Он в одиннадцать лет уже считал себя богом, потому что ему не во что было больше верить. Только в себя. Альба не понял этого, увидев в нем лишь центристские замашки, дурной характер и дюжину мелких пороков, которые посчитал возможным исправить строгостью и подобающим воспитанием. Вера рождает любовь, а вовсе не наоборот. Настоящую любовь. Нет веры ‑ нет и любви. Некоторые вот тут считают основной проблемой то, что Томми не способен любить, ‑ Кес скептически скривил тонкие губы и посмотрел мимо меня, как будто там стоял Дамблдор, которого он, безусловно, имел сейчас в виду. ‑ Не способен. Не может он поверить людям. Потому что его предавал каждый встреченный им человек. Я так не поступлю.
‑ Думаешь, он это оценит? – раздался у меня за спиной голос Дамблдора.
Я испуганно развернулся вместе со стулом, одновременно пытаясь встать. Стул с грохотом повалился на пол, но ни Альбус, ни Кес не обратили на это ни малейшего внимания. Они вообще про меня забыли, сверля друг друга очень сердитыми взглядами.
‑ Ты действительно считаешь, что это имеет какое‑то значение? – нахмурившись, спросил Кес. ‑ Я просто не поступлю как все. Такой подход для тебя, видимо, будет понятнее.
‑ Ты сделаешь ошибку, ‑ Дамблдор взмахом палочки поставил мой стул на место. ‑ Это не тот случай. Присаживайся, Северус, я только на минуту зашел.
‑ Если ты имеешь в виду, что уже поздно, я согласен. Ему нельзя помочь. Но я делаю это не для него, а для себя. Так что твои доводы несостоятельны.
Мне хотелось провалиться сквозь землю или исчезнуть каким‑нибудь другим способом. Этот разговор точно не для меня, они пожалеют потом, что я это слышал. Еще и память сотрут.
‑ Тогда не пытайся уверить меня, будто сочувствуешь ему. То, что собираешься сделать ты, в сотню раз страшнее всего, что с ним до сих пор происходило, Кес. Это форменное издевательство ‑ ставить эксперименты на человеке с практически уничтоженной душой, прикрываясь его же интересами.
‑ Посмотрим.
‑ У меня слов нет! Кес, ты хоть на секунду задумался, что с ним будет, если он все‑таки поверит тебе?
‑ Ты только что уверял меня, что не поверит.
‑ Всегда есть вероятность…
‑ Наткнуться на что‑то хорошее даже в таком человеке, как Томми?
‑ Да…
‑ Ты идеалист, Альба. Нет в данном случае такой вероятности. Если он посмеет мне поверить, то не от теплоты душевной, а от отчаяния и усталости. Поверить мне он сможет, только уже стоя на коленях. Довольно трудно в одиночку сражаться с целым миром. Он человек конченый, а мне интересно. Когда еще такой экземпляр попадется.
‑ Я тебе не верю, ‑ директор покачал головой. – Все обман. От первого до последнего слова.
‑ Ну что ты, Альба, я никогда не обманываю словами. Это очень дурной тон.
‑ Ты действительно считаешь Тома великим волшебником?
‑ Безусловно. И насколько я знаю, твой приятель Олливандер тоже так считает. Томми велик тем, что не уменьшил свою душу, разодрав ее на части, а увеличил. Как ты не понимаешь, что если убийство кого бы то ни было рвет человеку душу, то такой человек уже велик. Мне вот, например, не рвет. И никогда особо…
‑ Такой человек не велик, а нормален, Кес. Кроме того, это дарует бессмертие.
‑ О да. Дарует. На многие‑многие годы. О Гриндевальде помнят и говорят до сих пор. На ошметки души этого мерзавца то и дело натыкаешься в самых, казалось бы, неподходящих местах. Томми не поменял свою душу, Альба, он ее отдал.
‑ Нет разницы. Отдал. Сам принес на алтарь зла и насилия.
‑ Это ты так думаешь, потому что тебе утешительно так думать.
‑ А тебе?
‑ А мне все равно. Томми не моя ошибка и не моя проблема. У меня своя есть. Мне хватает.
‑ Просвети меня все‑таки, бестолкового, в чем же я так сильно ошибаюсь?
‑ Ты ставишь на первое место его дурные наклонности вместо того чтобы поставить идею. Вам всем очень повезло, что для него идея настолько важнее ее воплощения. Будь он попрактичнее, от вашего магического сообщества уже давно ничего бы не осталось. Он человек, добровольно пожертвовавший свою душу ради идеи, которую никто никогда до него не осуществлял. Он, не задумываясь, отдал самое дорогое, что у человека есть, ради эксперимента. Как ты думаешь, Альба, намного меньше у него после этого осталось души?
‑ Он убил в себе человека, а значит, ничего у него не осталось.
‑ Если у квадратного стола отрезать один уголок, сколько углов останется? – вкрадчиво спросил Кес.
‑ Пять.
‑ Молодец, Альба. А потом еще один.
‑ Я не изучал теологии, меня очень просто запутать. Ты сам не веришь в то, что говоришь.
‑ Про стол?
‑ Про Тома.
‑ Про Тома я не знаю. Он и сам не знает. Если первична была сила, то он покойник, если идея, то… в общем, ему все равно, куда ни кинь ‑ всюду… Нет у него выхода.
Дамблдор вынул из складок мантии толстый свиток пергамента и протянул Кесу через стол.
‑ У меня нет ни малейшего желания заниматься пикировками. Да и времени нет. Вот возьми.
‑ Здесь все?
‑ Все, что мне удалось найти.
‑ Отлично. Я посмотрю, и когда Ник поправится, попробуем еще раз.
‑ Лучше в каникулы.
‑ Нет, времени действительно совсем мало, Альба. Томми иногда очень быстро соображает, так что не стоит тянуть.
‑ Хорошо. Северус, держись, ‑ подмигнул мне директор и беззвучно аппарировал.
‑ Зачем Шефу пророчество? – быстро спросил я, не собираясь прерывать разговор. Больше такого случая может не представиться.
‑ Альба не потрудился объяснить вам, что вы так тщательно охраняете?
‑ Я в этом не участвую. Пророчество охраняют без меня. Лорд хочет сам услышать полный текст, но я не понимаю, что в этом страшного. Раз Дамблдор категорически не желает этого допустить, значит, все не так просто.
‑ Не объяснил, ‑ вздохнул Кес. – Хотя, может, оно и к лучшему. Томми хочет сам услышать пророчество, сам растолковать и при необходимости разрушить. Его, в целом, не устраивает то, что он видит после стольких лет. Если Томми удастся ликвидировать пророчество определенным образом, то тем самым он сможет полностью или частично изменить картину мира так, как ему захочется. Грамотное уничтожение пророчества в той или иной степени уничтожит все его последствия. Альба, я думаю, был бы тоже не против провернуть это ‑ на свой лад, разумеется, ‑ но он не может. Это доступно только Томми и Гончару. Почему, как ты думаешь, пророчества охраняются в Министерстве серьезнее, чем сейфы в Гринготтсе?
‑ И что тогда будет? – спросил я вмиг севшим голосом.
‑ В мировых масштабах ничего не будет.
‑ Кес! Мне нет дела до мировых масштабов! Что будет с нами?!
‑ С нами тоже ничего.
Ну что это такое! Он же прекрасно понимает, что я спрашиваю не о Семье.
‑ Ты не ответишь?
‑ Ничего хорошего. Скорее всего, какой‑нибудь глобальный катаклизм.
‑ То есть точно ты не знаешь?
‑ Нет. Этого нельзя знать. Но если правильно распорядиться шариком, который хранится в вашем Министерстве… Все зависит от того, на что у Томми хватит знаний, практических навыков и фантазии.
Фантазии у него хватит. Чего‑чего, а этого добра у него всегда хватало.
‑ Я тоже так думаю, ‑ усмехнулся Кес, как будто я сказал все это вслух. – И Альба так думает. Взять пророчество вы не можете, значит, вам остается только охранять его, как самое дорогое сокровище. Хотя, это не поможет.
‑ Не поможет?
‑ Неужели ты думаешь, что Томми не доберется до него, если очень захочет? Это вопрос времени, а время у него пока есть. Но ты не переживай, Севочка, ваше магическое сообщество настолько ничтожно в количественной категории, что его полное уничтожение никому не доставит никаких неудобств. Даже наоборот, принесет неоспоримую пользу. В какой‑то степени.
Вот спасибо! Утешил. А то я уже испугался.