В русском языке лексика далеко не всегда определяет смысл высказывания. На письме, кроме словосочетаний и предложений, оно может передаваться разными знаками, постановка которых обусловлена внутренне мотивированной последовательностью не всегда осознанных субъектом общения логических операций: 1) анализ невербально-интонационного «рисунка» речевой единицы; 2) определение типа связи между смысловыми компонентами; 3) принятие решения о постановке того или иного графического знака. Сравните использование запятой как знака разделения главных информаций в союзном сложносочиненном предложении(
Солнце село, и деревня утихла) с употреблением других знаков препинания в бессоюзных предложениях с одинаковыми лексическими компонентами: 1)
Солнце село, деревня утихла, природа успокоилась (интонация перечисления > связь сочинительная > употребление запятой как синонима «и» для соединения однородных частей); 2)
Солнце село – деревня утихла (интонация следствия > связь подчинительная > употребление тире как синонима «поэтому»); 3)
Деревня утихла: солнце село (интонация причины > связь подчинительная > употребление двоеточия как синонима «потому что»). Сравните также наличие или отсутствие запятых в предложениях, где один из его членов то совпадает, то не совпадает с вводным словом: 1)
Ученик верно решил задачу (интонация нейтральная > связь примыкание, выраженная обстоятельством > значение «решил правильно» > знаки препинания отсутствуют); 2)
Ученик, верно, решил задачу (интонация авторская > грамматическая связь с предложением отсутствует > запятые выделяют вводное слово со значением «по-видимому»). Итак, русская пунктуация не имеет строго зафиксированной нормы, допуская различные варианты, отражающие речь в интонационном и стилистическом многообразии. Это демонстрирует, например, словосочетание
ну что: 1)
Ну что тут скажешь! – ну что, являясь синонимом усилительной частицы и что, не акцентируется ударением и не выделяется в письменной речи запятой; 2) Ну, что ты мне скажешь? – ну, являясь междометием, отделяется от местоимения что (подлежащего) ударением и запятой на письме. Исходя из указанных противоречий, вполне понятными становятся различные трактовки синтаксиса «осведомленными» коммуникантами, воспитанными на идеологии языка, и дошкольниками, интуитивно формирующими свое мышление на основе речевой практики. Первые, перенося явления синтаксиса в морфологию и идеализируя интонацию, постоянно нарушают нормы пунктуации. Ученик, выделяющий в предложении
Холодно и я включил камин только один грамматический центр (
включил камин), исходя из пресловутого тезиса о том, что сказуемое отвечает на вопрос «что сделал?», и игнорируя второй грамматический центр (
холодно), а значит,постановку запятой, как и студент, завершающий» процесс образования ошибками при «расчленении» подлежащего и сказуемого (
Мудрый природоиспытатель, описывал некоего зверька, водившегося в американских прериях… (В. Солоухин.), не способны воспринимать не только главную, но и второстепенную информацию, «уточняя» неуточнимое:
Приехали мы в Юзовку, ранним, погожим утром (А. И. Куприн). Но вторые (дошкольники) почти никогда не ошибаются в определении смысла главных и второстепенных членов, выделяя в предложении
Жарко, и я пошел на озеро купаться две информации и обстоятельство
на озеро, оперируя при этом вопросом «куда?», а не «на что?». В этом принципиальное отличие ребёнка от выпускника школы, который считает слово
жарко обстоятельством, словосочетание
на озеро дополнением, а все предложение простым. Процесс овладения пунктуацией, таким образом, идет стихийно, опираясь на не понятые большинством частные правила, но без учёта единой и последовательно ракрываемой системы. В этом смысле требовать от знаков препинания такой же чёткости в употреблениях, как и для букв алфавита, задача невыполнимая. Их стабильность должна обеспечиваться не диктатом правил, а соответствием письменной формы смыслу речевых высказываний.
Это связано с тем, что устная речь первична, как с точки зрения происхождения (она насчитывает более 240 тысяч лет), так и с точки зрения конкретной ситуации: прежде чем построить высказывание и преобразовать его в текст, мы формулируем мысль устно. Устный контекст обладает поэтому несоизмеримыми по сравнению с письменной речью возможностями влияния на собеседника, оперируя не только словами, но и невербальными способами коммуникации.
В то же время письменная речь, будучи вторичной, требует одинакового понимания её кода всеми коммуникантами. Роль пунктуации[1] в этом процессе решающая. Тем более она возрастает в современном обществе, отличительной чертой которого становятся точечные реплики с заменой языковых компонентов невербальными, ограниченными дефицитом времени и «зависимостью» от электронных средств общения. Технизация в таком случае должна объективно усиливать роль знаков препинания, хотя на практике всё происходит наоборот: она в лучшем случае приводит к фрагментарной фиксации на письме полученных в школе правил, а в худшем – к вольному обращению с ними вообще.
Считается, что конкуренция между стихийными вариантами графических символов способна повысить выразительность письменного текста. Между тем качество информации при различных взглядах на роль того или иного знака снижается, искажая смысл высказывания как того, кто его презентует, так и того, кто его воспринимает.
Сравните, например, два предложения Я пойду: мне некогда. и Я пойду – мне некогда!, где двоеточие указывает на причину ухода, а тире – на разрыв отношений с коллективом. Точность их шифровки и дешифровки попадает в зависимость от давно сформулированных норм пунктуации, которые её не обеспечивают. В этом случае требуется дополнительное разъяснение смысла и функций знаков письменной речи для их однозначного понимания любым количеством участников общения.
Последний тезис предполагает прочтение синтаксиса как категории речи, в которой все средства языка подчинены информации, а не форме её изложения. Так, говорящий при вступлении в диалог не думает (а иногда и не подозревает) о частях речи, спряжении или склонении. Но перед ним обязательно возникают вопросы, на которые он вынужден отвечать при построении собственного высказывания (о чём я буду говорить и что скажу?) и при восприятии чужой речи, в которой её общий смысл формирует контекст диалога.
Иными словами, любой участник коммуникации обеспокоен прежде всего семантико-синтаксической проблемой, которая максимально обострена в практике письменной речи, где нужно оперировать не только словами, но и знаками препинания. Умение выбирать и расставлять их согласно функциям и значениям должно поэтому опираться не только на интонацию и авторскую трактовку пунктуации, но и на однозначно понимаемые всеми синтаксические категории [4; 6; 8].