Аня напрасно щёлкала пультом, переключая программы. Ужасная мерзость лилась с экрана: одни каналы были заполнены кровавыми триллерами, другие – ужастиками, а на третьих кривлялись под грохочущие рваные ритмы полуголые девицы… И лишь с четвёртой попытки Аня угодила на что-то более или менее пристойное – в обставленной антикварной мебелью комнате смуглая девушка со слегка помятым лицом изображала бурные страдания.
Сериал… Ни мама, ни тем более бабушка не смотрели сериалов – и Аня никогда не включала их. Теперь, от скуки, она бездумно смотрела на мелькание неправдоподобных сцен «мыльной оперы». Как вдруг сестра главной героини ожесточённо стала проклинать всех и вся, почему-то виноватых в её неудавшейся жизни. Когда она дошла до прямого богохульства, Аня поспешно выключила телевизор. И то – не сразу. Пульт почему-то словно заклинило, и Аня против воли слышала, как негодница с экрана выкрикивает ужасные гадости!..
Девочка с облегчением вздохнула, когда ей наконец-то удалось выключить телевизор.
Ну уж нет – больше я его ни за что не включу! – решила Аня. Эх, если бы хоть на одном канале показывали животных – ведь в земном мире она, случалось, смотрела такие передачи и фильмы. Но здесь и телевидение было совсем уж нечеловеческим.
Ночью Аня долго не могла заснуть. Она лежала и плакала, ей было так холодно, так одиноко в этом сверкающем мире!
Щенок
Несколько дней прошли, словно в тягучем нескончаемом сне. Если бы можно было проснуться! Иногда Ане удавалось увидеть маму – настоящую, живую, её мамочку! – и в эти мгновения сердце девочки готово было разорваться от боли. Мама, мамочка, если бы я могла вернуться к тебе!..
А мама с тревогой смотрела на Яну, вздыхала о чём-то – словно и она, ничего не зная, почувствовала неладное. Однажды Аня, повторяя за Яной её безобразные кривляния, вдруг ощутила, что по её собственной щеке покатилась слеза. Её, не Янина. И мама тоже заметила это – и встревожилась:
|
|
– Ты плачешь? Кто тебя обидел?..
Яна грохнула кулаком прямо по Аниному лицу в зеркале. «Убила бы!..» — читалось в её зло выкаченных глазах.
– Кто меня может обидеть! – ответила она. – Я и не думала плакать. Тебе показалось.
И мама смущённо потупилась:
– Извини…
Ночами Аня беззвучно – чтобы не услышала в соседней комнате Аджедан – кричала, молила маму:
– Мамочка, милая, спаси меня! Мамочка, помоги!..
И ей казалось, что мама слышит её – хотя бы во сне. Слёзы несли облегчение, и в сердце оттаивала ледышка. Она засыпала, и во сне мама приходила к ней, гладила её спутавшиеся волосы, крепко прижимала к себе.
– Маленькая моя, потерпи ещё немножечко, – сказала она однажды (ах, если бы это было не во сне!) – я помогу тебе!
А наутро случилось чудо!
Что-то произошло в их настоящей, земной квартире. Что – Аня не видела, ведь Яна с утра ещё не выходила в прихожую. Она лишь на какие-то мгновения мелькнула в зеркале, выходя на лестничную площадку. И лицо её было странным: смесь злорадства и затаённого страха. Она даже не стала задерживаться перед зеркалом, чтобы, как обычно, помучить Аню. Вышла, бряцая двумя связками ключей, Аниной и – почему-то – маминой… И Аня сразу опять перенеслась в «свою» комнату.
А потом до неё донёсся звонкий щенячий лай – и Аня даже не сразу поверила себе. Дверь комнаты распахнулась, и в неё кубарем вкатился коричневый лохматый щенок.
|
|
– Джек?.. – радостно бросилась к нему девочка. И остановилась: это был другой щенок. Похожий на её Джека, но – другой. У Джека не было такого симпатичного беленького пятнышка на лбу. Щенок с любопытством глянул в глаза девочке – и она поняла: да, это самый настоящий, живой щенок! Он оглянулся на дверь – оттуда слышались возмущённые крики Аджедан:
– Куда!.. А ну стой, я всё равно тебя поймаю!..
Аня торопливо закрыла дверь и спрятала щенка под кроватью: сиди тихо! А сама поспешно включила телевизор и уселась перед ним с самым бездумным видом.
Через минуту дверь сильно толкнули, и в комнату с грозным видом ворвалась Аджедан. Аня лениво повернула голову, посмотрела без интереса.
– Сидишь, телевизор смотришь?.. – с подозрением в голосе произнесла Аджедан. – Ты тут никого не видела?
– Кого? – вяло спросила Аня. – Я музыку слушаю…
И отвернулась к экрану, на котором дёргались и извивались безобразно одетые и безголосые певцы.
– Ну смотри… – прошипела Аджедан. И нехотя вышла из комнаты.
Щенок вылез из-под кровати, ткнулся носом в Анину ногу.
– Тихо ты! – предостерегающе прошептала девочка. – Она наверняка подслушивает под дверью. Спрячься ненадолго…
И вовремя. Щенок только успел забраться под кровать, как Аджедан снова вошла в комнату.
– Что-то ты раньше не хотела включать телевизор, а теперь сидишь, как приклеенная, и смотришь… – начала она, но Аня неожиданно для самой себя резко оборвала её:
– Не мешайте смотреть! Такая музыка классная, а вы тут ходите и ходите!..
|
|
На лице Аджедан медленно возникла злорадная ухмылка: ага, наконец-то эта несносная девчонка покорилась!
И она торжествующе вышла из комнаты, забыв о противном щенке, неведомо как прибежавшем из земного мира и спрятавшемся где-то.
Аня наклонилась, заглянула под кровать. Щенок забился в дальний уголок, сидел смирно. Умница!..
– Кутенька, – тихо позвала Аня, – вылезай! Теперь она вряд ли придёт. Вот только… откуда ты, дружочек?
Дружок? А что, вполне приличное имя! – обрадовался щенок. Так звали знакомого пёсика с их двора. Хоть и дворняжьих кровей, но был он добрый и маленьких кутят никогда не обижал.
Ане тоже пришлось по нраву это неожиданно названное имя. Как славно! – пусть щенок будет Дружком!
– Дружок, Друженька, – повторяла она ласково. – Как же ты всё-таки попал в Зазеркалье? И что нам с тобой делать?
Щенок важно кивнул лохматой головой, всем видом показывая, что он-то прекрасно знает ответ на последний вопрос. И прямо с Аниных рук прыгнул на стол, ткнулся лбом в окно.
Надо же: Аня неделю прожила в этой комнате, все глаза проглядела в это окно, а не додумалась до простой вещи. Надо было давно толкнуть окошко, как это сделал щенок, – ведь створки послушно открылись прямо в хрустальный сад. Аня восхитилась Дружком, радостно потрепала его – а щенок легко спрыгнул в сад. И Аня заторопилась вслед за ним. Окошко было расположено не слишком высоко, и девочка не только мягко приземлилась на захрустевшую под ногами стеклянную траву, но ещё и плотно закрыла снаружи створки окна. Пока в комнате грохочут ритмы рока, её не сразу спохватятся. А за это время они с Дружком куда-нибудь да убегут!
Куда бежать – она не знала. Ведь сколько раз Аня бродила по саду и нигде не видела ни калитки, ни дырки в высоком заборе из, похоже, пуленепробиваемого стекла. Но не зря же прибежал к ней на помощь этот маленький земной щеночек!
И Аня доверчиво побежала за Дружком, уверенно летевшим по разноцветным дорожкам прямо к Зеркальной башне. Он не отвлекался ни на зеленовато-прозрачных стрекоз, ни на бабочек, до которых её любимец Джек (где-то ты теперь, бедненький Джек!..) был большой охотник. Бежал, и развевающиеся уши мягко хлопали его по спине. Вперёд, к башне!
До сих пор Ане не удавалось приблизиться к башне. Дорожки, казалось, ведущие к ней, почему-то всякий раз круто сворачивали в сторону. Вот и теперь перед ними возникла стена колючей «живой изгороди» из шипастых стеклянных розовых кустов. Но щенок нетерпеливо глянул на Аню, показывая: нам туда!
– Сама знаю, что туда. Но как?..
Дружок запросился на руки, и Аня подняла его. И щенок спрыгнул с рук прямо на изгородь. Жалобно взвизгнул от боли, но упрямо зашагал по острым колючкам.
Изгородь была широкая, целый метр. И высотой Ане почти по грудь. Забраться на неё, обдираясь о стеклянные шипы?.. – немыслимо! Но другого пути не было.
И Аня, отбежав назад, насколько позволяли росшие куртиной хрустальные кусты, разбежалась и, зажмурившись, подпрыгнула. Совсем невысоко – но этого хватило, чтобы уцепиться руками за нестерпимо острый край изгороди. Разношенные старенькие туфли слетели с ног. Дружок ободряюще тявкнул уже с радужно переливающейся дорожки по ту сторону изгороди.
Аня поползла, карабкаясь на хрустящие под локтями и больно врезающиеся в кожу розовые кусты. Удалось!.. – и тут она услышала вдалеке вопли Аджедан:
– Ищите её, ловите! Не дайте проникнуть в башню!..
Эти крики словно подхлестнули девочку. Не думая о боли, она вскочила на ноги и пробежала по узорчатым листьям, торчащим вверх, словно маленькие пики. И – спрыгнула вниз. Подхватила на руки Дружка: бедненький, он тоже в кровь изрезал свои лапки! И что есть духу побежала к башне. Над самой головой противно заскрипели по зеркальной поверхности башни сдвигающиеся стрелки часов. Зазвучали колокола – и в этот миг Аня увидела чуть приоткрывшуюся в стене башни дверь. Девочка поняла: только в то время, пока бьют часы, дверь ненадолго приоткрыта. Ане хватило этих нескольких секунд, чтобы с Дружком на руках пробежать прямо в холодную и мрачную башню.
Дверь захлопнулась, и стало совсем темно.
Когда глаза немного привыкли к темноте, Аня различила во мраке прямо перед собой длинную и узкую винтовую лестницу. Она вела вверх, и по логике вещей идти туда было незачем. Но… какая уж тут логика!..
Аня решительно шагнула на лестницу, нащупала одной рукой перила. Каменные ступени лестницы обжигали холодом, но зато, кажется, кровь стала потише литься из пораненных ног. Ледяными были и металлические перила. Но что же делать – надо идти. И Аня пошла, тяжело ступая по крутой лестнице. Щенок, лизнув её в лицо, мягко спрыгнул с рук – и Аня отчаянно испугалась: не свалился бы с лестницы! Но маленький пушистый комочек на миг прижался к её ногам и заспешил вперёд. Глаза щенка поблескивали в темноте, когда он оборачивался к своей юной хозяйке.
Сколько раз спираль лестницы обогнула башню – не знали ни Аня, ни Дружок. Но постепенно идти стало легче, ступени стали более пологими. А в стенах башни обозначились длинные и узкие окна. Странно, снаружи они не были видны.
В окнах светилось сумеречное небо, окрашенное тусклыми красками заката. И редкие звёздочки мерцали в просветах алеющих облаков.
Где-то далеко глухо ударил колокол. Это был бой часов, но не тех – зеркальных. Угрюмый, размеренный звон тяжёлых колоколов был иным, от него тоскливо сжималось сердце и веяло холодом, но Аня готова была идти куда угодно, лишь бы – вырваться из Зазеркалья!
Ещё несколько ступеней – и лестница вывела на ровную площадку на вершине башни. Уже совсем стемнело, и над головой раскинулась огромная бездна ночного неба – с незнакомыми, чужими созвездиями. Замшелые каменные стены башни – ничуть не похожие на те, зеркальные, – круто обрывались вниз, и нечего было и думать о том, чтобы как-то спуститься к её подножию.
С высоты башни открывался удивительный вид. Глаза девочки, привыкшие к мраку, пока они с Дружком шли внутри башни, теперь легко разглядели и густой лес далеко на горизонте, и какое-то селение с грозным замком на высокой горе. Где-то внизу протяжно, призывно заржал конь и умолк, словно кто-то торопливо зажал ему рот.
Неожиданно совсем рядом раздался тихий стон. Аня испуганно вгляделась в тёмную груду то ли соломы, то ли тряпок, лежавших у противоположной стены. Там кто-то был!
Худенький мальчишка, прикованный к стене тяжеленной цепью…
Побег из башни
Мальчишка был без сознания, но живой. Аня боязливо посмотрела на Дружка: как быть? Тот раздумчиво приподнял левое ухо, принюхался – и побежал к узнику. Следом за ним подошла и Аня. Выплывшая из-за туч луна осветила узника. Аня нагнулась, вглядываясь в лицо нечаянного товарища по несчастью. И – отшатнулась с невольным криком. Он был точь-в-точь похож на её одноклассника Алёшу Спирина!
– Алёша! – робко позвала Аня. – Это ты?..
Мальчик с трудом открыл глаза, посмотрел, не узнавая.
– Алёша? Я где-то слышал это имя. Кто вы, сударыня?
– Я Аня, Аня Ковалёва, – девочка не могла отделаться от ощущения, что перед ней – Алёша. Он не дружил с Аней, но хотя бы никогда не задирал её. А иногда даже вступался, когда забияки уж слишком нагло обижали несчастную тихоню.
– Чего пристали, отвяньте вы от неё! – говорил он. – Всё-таки какая-никакая, а девчонка…
– Ну ты известный рыцарь, заступник угнетённых, – потешались мальчишки. Но оставляли Аню в покое. И за это она была благодарна Алёше.
Теперь перед ней был мальчик, так похожий на Алёшу. Был он в длинной кожаной рубахе и кожаных штанах, но с босыми ногами. От правой ноги к стене тянулась массивная цепь. Рядом с мальчиком стоял пустой глиняный кувшин и миска с куриными косточками. Дружок деликатно потрогал лапой миску и выразительно посмотрел на мальчика: могу ли я отведать остатки вашей трапезы, достопочтенный сэр?.. Мальчик улыбнулся, сгрёб ладонью косточки и положил их перед щенком: угощайся!
– Простите, а как вас зовут? – спросила Аня. Мальчик чуть приподнялся на локте:
– Извините, сударыня, что не могу приветствовать вас согласно этикету. Я – рыцарь Лёха.
– Лёха? – удивилась Аня. – Но это же и значит – Алёша, Алексей.
– Алексей… – мальчик покачал головой. – Как-то странно знакомы мне эти слова: Алёша, Алексей, – но где я их слышал – вспомнить не могу! Простите…
– Так звали одного моего знакомого, – глотая слёзы, прошептала Аня. У Лёхи был Алёшин голос и такие же вихрастые светлые волосы. Только одет он был иначе. И – как бы мог Алёша Спирин оказаться здесь, на вершине старинной башни, да ещё и прикованным, словно преступник?
Снизу неожиданно послышались тихие шаги. Аня вздрогнула, а щенок, взвизгнув, прижался к её ногам.
– Не бойтесь, это мой холоп! – успокоил их рыцарь Лёха. И окликнул:
– Фил, это ты?
– Я, мой господин, — ответил негромкий мальчишечий голос. И на площадку поднялся мальчишка в грубой посконной рубахе. В руках он держал небольшой узел. Увидев Аню, он испуганно вжал голову в плечи, но потом разглядел, что это всего лишь босоногая девчонка, и ободрился.
– Простите, сударыня, а вас тоже сюда заточили? – осведомился он.
Аня пожала плечами, не зная, что ответить. Но Фил, забыв о ней, повернулся к своему господину, подал ему кувшин с водой и краюху ржаного хлеба. Аня сглотнула слюну: в Зазеркалье она и забыла, что такое голод, а теперь вот вспомнила снова…
Лёха недаром был рыцарем.
– Могу ли я предложить вам, сударыня, немного моего скудного угощения? – великодушно вопросил он.
– М-можете, – ответила Аня. И юный рыцарь разломил краюху пополам, протянув большую часть девочке. Аня в свою очередь поделилась с Дружком.
Трапеза была недолгой, и как только последние крошки восхитительно пахнущего хлеба были съедены, Лёха обратился к Филу:
– Ну что, ты достал ключ?
Фил исподлобья опасливо глянул на Аню.
– Достал. Отдал кучу денег, но – достал…
Он вынул из-за пазухи небольшой ключик и, наклонившись над Лёхой, вставил ключ в замок, висящий на цепи. Ключ со скрежетом повернулся – и цепь упала на подставленные ладони Фила.
– Тихо! – сердито прошипел он, хотя никто и не думал шуметь. Рыцарь Лёха, шатаясь, поднялся и встал, опираясь на плечо своего холопа.
– Господин, нам пора! – проговорил Фил. – Ваш конь надёжно спрятан в кустах и ждёт. Пойдёмте, я помогу вам!
– Не могу! – болезненно простонал рыцарь. – Всё тело болит. Я весь день лежал на жаре, и теперь голова кружится, в ушах звенит…
– А если мы не поторопимся, то загремит! Топор палача… – пробурчал Фил. И Аня с ужасом поняла, что он не преувеличивает: рыцарь обречён на смерть.
– Я тоже помогу! – сказала она. – Пожалуйста, обопритесь и на моё плечо!..
– Какой стыд! – процедил сквозь зубы Лёха. – Я, благородный рыцарь…
– Господин, не время для разговоров! – воскликнул Фил. – Если мы ещё промедлим, всем нам несдобровать!
И рыцарь покорился, возложил свои благородные руки на плечи Фила и Ани. Щенок побежал впереди, стараясь не путаться под ногами, но и не слишком забегать. Идти вниз оказалось ещё тяжелее, ведь в башне было так темно, а надо было к тому же тащить на себе едва живого Лёху. Хорошо ещё, что он без стальных доспехов, – подумала Аня.
К счастью, эти мучения были не слишком долгими. Вскоре Лёха уже сам смог наступать на затёкшие ноги, а через какой-нибудь десяток лестничных пролётов он и вовсе убрал руки с плеч своих помощников.
– Ну всё, дальше я пойду сам! Благодарю вас, прекрасная незнакомка! – высокопарно произнёс он, и Аня фыркнула: тоже, нашёл красавицу! Это он её не видел при дневном свете. Нос курносый, глаза зелёные – разве такими бывают высокородные дамы?..
А дальнейший спуск занял совсем немного времени. И вот уже беглецы остановились перед едва угадывающейся во тьме дверью. У Ани заколотилось сердце: что окажется за ней – неужели опять зеркальный сад?..
Фил тихонько толкнул дверь – и снаружи отчётливо повеяло свежим осенним ветром. Прямо за дверью высился горбатый мостик, перекинутый через глубокий и широкий ров. А за ним чернели кусты. Где-то там был привязан конь рыцаря Лёхи.
Но до кустов ещё надо было дойти. А у дороги горел костёр, и рядом с ним сидели два громадных стражника с отточенными алебардами. Сюда-то Фил прополз, таясь в густой траве, но тогда он был один – да и то дрожал от страха: как бы не заметили. Теперь их трое, господин его изнурён пытками, голодом и немилосердным зноем, девчонка – кто её знает, сможет ли она прижаться к земле и ящерицей незамеченно проползти мимо стерегущих дорогу вояк… Да ещё и щенок!..
– Тс-с-с! – шепнул Фил. Даже в темноте было видно, как побледнело его лицо. Дети прижались к сложенной из крупных, грубо отёсанных камней стене башни, опасаясь сделать хоть шаг. Стражники могут заметить их, и тогда…
Дружок тихонько коснулся лапкой Фила. Тот нахмурился: ну что ещё – вот навязались непрошеные попутчики!.. А щенок тихонько проскользнул по мостику через ров и – звонко залаял, отбежав в сторону.
– Это что ещё такое! – удивился один стражник и направился к щенку. Тот отбежал и остановился, хитро поглядывая на громилу. – Это откуда это здесь псина взялась!..
Оба стражника, грохоча коваными сапогами, погнались за щенком. А тем временем беглецы успели перебежать опасный участок от башни до кустов. Фил ещё и успел плотно затворить и запереть на засов дверь – чтобы стражники при обходе не хватились и не подняли тревогу.
По одному только ему известной тропке Фил провёл своего господина и «прекрасную незнакомку» прямо к привязанному и измаявшемуся в ожидании коню. Увидев рыцаря, конь тихонько всхрапнул и потянулся к нему тёплой мордой. Фил помог рыцарю влезть в седло, а потом подсадил и Аню.
– Езжайте, конь дорогу знает, – сказал он. – Встретимся на старой мельнице…
Аня, вцепившись в гриву коня, молча плакала. Её маленький спаситель, Дружок, исчез, отвлекая на себя врагов. И теперь им никогда не найти друг друга!
Конь, осторожно перебирая ногами, – какой умный, он старался не хрустнуть даже веткой, не выдать себя и хозяина стуком копыт, – вынес беглецов на чистое место. Крики стражников смолкли. Башня – чёрная, мрачная – осталась позади. Конь понемногу прибавил шагу. Как вдруг под ногами у него пронёсся маленький быстрый клубок – и через миг Аня с радостью разглядела Дружка. Щенок отыскал их и теперь быстро бежал рядом, время от времени весело повизгивая.
Совсем сузившаяся дорога вела через почти непроходимый лес. Могучие вековые деревья сплетались кронами, заслоняя небо, ветки склонялись к самой дороге и, стоило зазеваться и не отвести их вовремя руками, больно били по лицу. Рыцарь уже достаточно ровно держался на коне: казалось, свобода вернула ему силы, исцелила раны. Только исполосованная бичом спина всё ещё жутко болела, и Лёха радовался, что Фил догадался усадить незнакомку спереди.
Лёгкий ветерок обдувал разгорячённые лица беглецов, и даже лес казался им не таким уж мрачным. Где-то в чащобе глухо ухнула, а потом жутко захохотала ночная птица, и Аня вздрогнула.
– Не бойтесь, – успокоил её рыцарь (сказать по правде, и сам в первый миг слегка струхнувший), – это просто сова.
Аня благодарно вздохнула.
Деревья стали реже, и вскоре конь вынес седоков на берег пруда. Невдалеке чернела полуразваленная старая мельница – туда и направил свой бег умный скакун. Аня легко соскользнула с коня и протянула руки Лёхе. Как ни храбрился рыцарь, а всё-таки Аня видела, что он ещё не до конца оправился от заключения.
Дружок помчался к мельнице, деловито обнюхал подгнившие ступеньки и дверь, вбежал внутрь – и через минутку с довольным видом показался на пороге, тявкнул, будто приглашая: входите, проверено – мин нет!..
Лёха замешкался: как быть – по этикету полагается первой пропустить даму, но там может быть опасность, нельзя же так уж полагаться на какого-то щенка! А пока он раздумывал, Аня сама смело шагнула на скрипучие ступени, вошла в пахнущие сыростью и чем-то затхлым сени, а потом и в комнату. Следом уныло плёлся Лёха. Его мучила совесть: надо было всё-таки идти первым!
В комнате было темно и душно. Сквозь окошки, затянутые то ли бычьим пузырём, то ли слюдой, почти не проникал лунный свет. Что ж, в последнее время Ане столько пришлось блуждать во тьме, что скоро она, пожалуй, как кошка сможет с лёгкостью ориентироваться в любом подземелье… У передней стены угадывался стол, а на нём – подсвечник с огарком толстой свечи. Рядом Аня нащупала какие-то непонятные предметы.
– Дайте-ка, – нетерпеливо сказал Лёха. – Вы что, никогда не держали в руках кремень и огниво?
И быстрым ударом высек искру, от которой вскоре разгорелась и свечка. Колеблющийся язычок пламени осветил комнату с покрытыми мхом бревенчатыми стенами, большую печь – с виду целую – и охапку поленьев, закопчённый котёл и котелок поменьше.
Надо бы растопить печь, но благородному рыцарю никогда не приходилось делать это самому, и Аня тоже всю свою недолгую жизнь провела в городе, где жильё обогревается ребристыми батареями, а готовят еду с помощью электричества или газа.
– Где же этот Фил запропастился! – досадливо произнёс Лёха. Аня покачала головой: ничего себе – он что: по воздуху должен был лететь, чтобы догнать их коня?.. Она подошла к печке и попробовала положить в неё дрова. Сначала поленья ни в какую не хотели влезать в топку, но вскоре девочка приноровилась и уложила дрова ровненько, полешко к полешку. В серёдке между ними, в самом низу, она оставила пустое место, куда поместила сухие щепки и кору. Поднесла свечку, и тоненькая лучинка загорелась было, но тут же погасла.
– Вы не открыли заслонку, – подсказал с интересом наблюдавший за Аниными действиями мальчик. – И из поддувала не вычистили золу.
Пришлось Ане осваивать все эти премудрости. Зато вскоре дрова весело загудели, охваченные жарким огнём, и в комнате сразу стало чуточку теплее и светлее. Аня подхватила стоявшие у двери деревянные вёдра (ну и тяжеленные!) и пошла к пруду за водой. Осторожно ступила на шаткие мостки, зачерпнула воду сначала одним, а потом и другим ведром. Набрала воды только до половины в каждое ведро, и всё-таки нести было тяжело. Увидев, как девочка едва тащит эту тяжесть, Лёха устыдился, забрал вёдра. Ополоснув котелок, налил в него воды и поставил на плиту, вымыл и большой котёл, вылил в него оставшуюся воду. В углу комнаты валялась пара крепких кожаных сапог, и Алёша натянул их на босые ноги, прежде чем пойти к пруду за водой.
В большой холщовой сумке, притороченной у седла, оказались съестные припасы, и Аня быстро сварила суп. До чего же вкусным он был! Даже щенок дочиста вылизал найденную на полу плошку. Аня и Лёха тоже усердно работали ложками.
На полочке возле печи нашлась целая связка свечей, и дети обрадовались: теперь не придётся сидеть в темноте.
Спать совсем не хотелось, да и тревога за Фила свербела в душе: где-то он, не попал ли в лапы стражникам!.. Дети уселись у раскрытой топки и смотрели, как на обугленных поленьях пляшут золотистые и алые огоньки. Дружок улёгся у Аниных ног, положив голову на вытянутые лапы.
– Знаете, – медленно начал мальчик, – у меня такое смутное чувство, что мы с вами и правда где-то уже раньше встречались. Что-то непонятное всплывает в памяти: большая комната с огромными окнами и узкими столами, почему-то расставленными в три длинных ряда. За столами сидят дети, очень нелепо одетые. А вы, сударыня, стоите у стены, на которой висит большая чёрная… как это… доска? Представьте, в то время, когда я всё это видел, мне казалось, что я очень хорошо знаю и сидящих в комнате детей, и вас, достопочтенная Аня Ковалёва. Вы рассказываете что-то, пишете на доске белым грифелем, и учительница одобрительно кивает головой. Но вот кто-то с задней парты исподтишка стреляет в вас из рогатки жёваной бумагой, и вы сбиваетесь, теряете нить рассказа и умолкаете… Вы плачете, а учительница, не заметившая подлой проказы, хмурится. Она говорит вам: «Стыдно, Ковалёва! Надо как следует учить уроки, а не давить на жалость… Когда же, наконец, ты поднимешься хоть чуть выше тройки!..» И ставит в журнал, а потом и в протянутую вами тетрадь – кажется, она называется дневник, да? – тройку. Я вижу, как ваша рука дрожит, а глаза полны слёз. Странный сон, не правда ли?
– Это был не сон… – Аня вздохнула, будто всхлипнула. – Я тогда так хорошо выучила историю, у самой душа ликовала. Не только прочитала в учебнике, но ещё и в книгах нашла интересный материал по теме. Думала: ну вот, сегодня принесу пятёрку – мама обрадуется! А Петька стрельнул – и я сбилась… Это было в самом конце прошлого учебного года.
– Погодите, – Лёха приподнялся, – так что же получается – мы и правда давно знакомы? Как, говорите, меня звали?
– Алёша Спирин. Алексей. Ещё кто-то из мальчишек прозвал тебя Аспирином, но эта кличка к тебе как-то не пристала.
Мальчик сокрушённо замотал головой:
– Вот вроде совсем близко что-то, а – ускользает из памяти, и всё тут!
– Алёша, ты был в магазине «Ящик Пандоры»? – спросила Аня.
– «Ящик Пандоры»?.. «Ящик Пандоры»! Точно – там ещё сидела такая вреднющая старуха… Я пришёл за компьютерной игрой, и она сказала… Она сказала, что моя мечта исполнится…
Глаза мальчика прояснились, заблестели, память малыми крохами возвращалась к нему…
Лёхвилль
…Последнее, что слышал здесь Алёша, были слова заклинания:
– Повернись, волшебный ключ,
Месяц, выйди из-за туч.
Гордый рыцарь, торопись:
Ждёт тебя заветный приз!
В мире сбывшейся мечты
Навсегда останься ты!
И – злорадный старушечий смех:
— А ключик-то ты потерял! Потеря-ал!
Но впереди ждало настоящее приключение – то, о котором он так мечтал! Игра, в которую прежде никогда не играл. И мальчик отмахнулся от глупых бредней надоевшей старухи, как от назойливой мухи.
Алёша вдруг оказался на вымощенной каменными плитами дороге. Он, в стальных доспехах, со щитом и копьём, гордо восседал на мощном коне, тоже закованном в сталь. Дорога вела к старинному замку с зубчатыми башенками, венчавшими неприступные стены. Подковы скакуна звонко цокали по камням дороги, и замок, погружённый в сон, медленно приближался. Ни в одном окне не было даже отсвета огня.
Мальчик нахмурился: так-то вы ждёте своего господина! Он вынул из-за пояса охотничий рог и приложил к губам. Протяжный зов разлился в воздухе, и замок ожил. Захлопали двери, в окнах замелькали огоньки. И вот уже подъёмный мост со скрежетом опустился перед ногами коня, а ворота замка широко распахнулись. Сонная челядь высыпала встречать рыцаря.
– Новый господин! Рыцарь Лёха!.. – шелестел испуганный шёпот. И этот раболепный испуг, эти низкие поклоны льстили юному рыцарю.
Он спешился с коня и кинул поводья в руки подбежавшему мальчишке. Не глядя ни на кого, зашагал к лестнице, на которой слуги торопливо расстилали потёртую ковровую дорожку. Но у самых дверей навстречу ему выкатился, на ходу поправляя позолоченную цепь, бряцавшую на его груди, толстячок в широкополой шляпе со страусовым пером, тёмном бархатном камзоле и смешных коротких штанишках. Толстяк стянул шляпу, обнажив розовую лысину, и склонился в поклоне чуть не до земли.
– О мой высокородный господин! – вымолвил он, продолжая усердно кланяться. – Я счастлив приветствовать вас в вашем родовом поместье Лёхвилль! И счастлив сообщить вам о великой радости! Ваш замок посетил и сейчас изволит почивать в покоях для почётных гостей Его Величество король Леопардин Тринадцатый!..
Алёша опешил. Вот это сюрприз! Не успел он появиться в замке, а здесь его уже ждут. И кто – король! С чем пожаловал столь высокий гость? И что теперь делать: идти ли к нему немедленно, чтобы всеподданнейше засвидетельствовать свою верность сюзерену – или не тревожить его сон до утра?
Из затруднения его вывел сам король. Заслышав шум, он проснулся. Узнав о приезде в замок хозяина, король тут же оделся с помощью расторопных камердинеров и вышел навстречу рыцарю.
– Кого я вижу! – воскликнул он при виде входящего в просторный зал рыцаря Лёхи. И широко раскрыл ему свои отеческие объятия. – Приди ко мне, мой мальчик! Как я рад тебе, как рад!
Король был невысок, подтянут, с маленькими, но цепкими глазами на тонком лице. Без золотой короны и мантии он всё равно был королём, об этом свидетельствовала его гордая стать, его небрежно-снисходительное обращение с хозяином замка. И мальчик, мягко высвободившись из крепких объятий, пал на одно колено, низко склоняя голову.
– Счастлив приветствовать Ваше Величество в своём скромном замке! – волнуясь, произнёс он.