И я очутился в очень скверном положении. С одной стороны, при обычае большинства получающих жалованье жить от двадцатого до двадцатого – обычае, которого я усердно придерживался и почти не выходил из долгов, -- когда ударил час прекращения жалованья, и мы с женой проверили своё состояние, то оказалось, что приход с расходом верен, долгов нет, но и запасов нет. Решили взять другую квартиру, которая подешевле, а лишние вещи продать. И, помню, первою продали
-22- (40)
картину, олеографию в раме, которую я в своё время, с любовию украшая своё жилище, с увлечением делал своими руками, на которую мы вместе с женой столько любовались и радовались, выслушивая похвалы гостей; она пошла за полтинник. Мне вдруг стало так обидно, так больно, что, кажется, было бы легче плакать, но мне нельзя было плакать, плакала моя жена. Она не понимала меня; если бы, говорила она, тебя прогнали со службы за пьянство, за леность, за подлость, это было бы совсем не беда, можно было бы другое место найти, но ты с ума сошёл, этого ничем нельзя поправить – и плакала, плакала. Это с одной стороны. С другой – все окружающие знакомые люди говорили мне и между собою, что я сделал глупость. Одни говорили, что я начитался толстовщины и сошёл с ума; это которые называются необразованными, и образованные говорили, в сущности, то же самое, только в другой форме, говорили, что я не так понял и, в добавление, обидно для меня улыбались.
Но среди этого общего и согласного хора осуждений я ловил один голос, который, мне казалось, имел за собою тень справедливости. Говорили, что как бы там ни было, а раньше ты служил ветеринарным фельдшером и приносил пользу, и старались выставить мои заслуги в прошлом на службе, а теперь ты ничто, дармоед. Это льстило моему самолюбию в прошлом, а обижало в настоящем, но главное совпадало с моею назойливой и неотвязной мыслию о том, что скотская чума, сап, сибирская язва в общем числе бед человеческих не ахти какие беды, но всё-таки беды, и я про эти беды ведал и по своему старому мировоззрению с ними боролся и побеждал, но теперь при новом моём воззрении на жизнь эти беды остаются такими же бедами, и как же с ними быть? И я сначала робко предполагал, а потом чем больше думал об этом, тем
-23- (41)
больше удостоверялся, что из этого положения есть выход, прекрасный, совершенно безобидный, безусловно верный и действительный – выход этот есть общий выход из всех бед человеческих – это распространение света знания и разумения. Я думал, пусть население само узнает, в чём дело, как бороться со скотскими падежами, со скотскими болезнями, и эти мужики, не враги же они сами себе и не совсем же дураки – я знаю из опыта по службе, что они далеко не дураки – чтобы при знании не справляться с такими, в сущности, пустяками, как скотский падёж *).
II.
Я начал понимать, что, прежде всего, прежде всяких других дел, нужно признать и пощадить достоинство разумного существа в бедном человеке. Когда на увещание ветеринара (на которого мужик не может иначе смотреть, как на чиновника, как на начальство, потому что так оно и есть), увещание о прямой очевидной выгоде исполнять обязательные постановления о мерах против заразы, мужик говорит: «все под Богом ходим», то он говорит это самое, именно, что нужно пощадить человека; этими словами он говорит в сущности то же, что Христос в пустыне сказал искусителю: «и хлеб нужен, и плоть нужна, и вся земля со всеми сокровищами нужна человеку, но человек не за тем человек, чтобы рабствовать нуждам и сокровищам
______
*) К тому времени относится составление мною «Сельского Скотолечебника», в котором я особенно старался изложить сущность разумных оснований противозаразных мер, который был издан фирмой «Посредник» и который, что всего удивительнее, запрещён потом цензурою для повторных изданий, и запрещён не за то, чтобы в нём было что-нибудь противозаконное, а запрещён именно за отсутствие в нём изложения законов о насильственных мерах против скотских падежей.
-24- (42)
внешнего мира; человек есть участник высшей жизни, жизни разумения, жизни Бога, и потому Господу Богу твоему покланяйся и Ему одному служи». Не то важно, чтобы человек был сыт и здоров и богат, а важно быть ему, прежде всего, человеком *).
Я начал понимать, что обязательные насильственные мероприятия, если и приносят некоторый видимый, внешний прибыток в области низшей, материальной, зато насилие, при помощи которого они проводятся в жизнь, производит ничем непоправимый, превышающий всякую оценку изъян в области высшей, духовной, самой важной для человека. Дорога не грубая материальная польза, а дорога жизнь образа и подобия Божия в человеке, насилием она-то именно и убивается.
Я начинал понимать, что насильственное воздействие извне и собственное внутреннее разумение, что эти две силы в жизни человека не только не совместимы, но враждебны одна другой, уничтожают, поедают одна другую, что если насилие убивает разумение, то в свою очередь разумение вытесняет насилие, что это с одной стороны ужасно, а с другой радостно. Это ободряло меня, я думал, что надо пользоваться этим обстоятельством в полной мере, и смело стряхнувши с себя плесень рабства, страха и суеверий, воспрянуть духом: ничего не бояться, ни перед чем не останавливаться, ничего, решительно ничего не принимать на веру, а самому всё расследовать своим разумением, развивать,
________
*) Другие, может быть, видят в этих словах народа иной, менее возвышенный смысл. Но если мы на деле жизни не всегда умеем находить в словах человека смысл наилучший, наиразумный, то должны делать это в своих рукописаниях, когда нас никто не торопит мыслями; тем более, когда дело касается не слов одного человека, а голоса народа.
-25- (43)
усиливать его в себе, всю жизнь свою отдать ему, твёрдо веруя, что в нём, именно в нём сила, высшая, божественная, освобождающая сила, которая без борьбы, по праву, по непреложному порядку творения вытеснит и заменит ту другую, враждебную ей, силу порабощающую и создаст ничем ненарушимое внутреннее и внешнее счастье и благо.
Что насилие поедает разумение, уродует его развитие, это не надо доказывать, стоит только внимательно посмотреть вокруг себя, перебрать в памяти и сравнить между собою своих знакомых: одних, выросших и живущих в тихой, разумной среде и других, под гнётом грубого родительского или хозяйского произвола. Но пуще всего это будет видно, ежели посмотреть со стороны на самого себя: этот страх вместо радости перед открывающейся истиной и даже желание лучше совсем не знать её; эти простые и, в сущности, невинные разговоры с робкой оглядкой; эта крайняя духовная немощь на живое дело жизни; это жалкое состояние, когда человек уверен в истине, готов свидетельствовать её перед царями земли, идти за неё на смерть, а сердце падает перед будочником на пороге, всё то, где главную роль играет простой животный страх и ужас перед подобными себе, не свидетельствует ли очевиднее всего, до какого уродства, до какого глубокого изъяна разумное и богоподобное существо доведено насилием.
Что насилие вытесняется разумением по непреложному порядку творения – это то же самое, что когда я был мал, меня носили на руках, и перестали носить, коль скоро научился ходить сам; и когда был глуп, через день пороли и переставали пороть по мере умственного развития. Когда ребёнок начинает отбиваться от рук и сам поднимается на ножки, то это явное указание на то, что пора радостно и любовно помочь
-26- (44)
научиться ходить. И когда человек возмущается руководящим насилием, то это явное указание на то, что пора, давно пора радостно и любовно помочь ему научиться жить своим умом. Если скажут, что глупый и дикий человек издревле возмущается руководящим насилием, то можно ответить, что, как в воспитании дитяти нет необходимости ни пестовать его на руках, ни пороть его, если же мы это делаем, то делаем по собственной глупости и во вред ему, только сами себя тешим, так и в жизни людей вообще нет необходимости насильственного руководительства и смело можно и непременно должно не противиться, не употреблять насилия, чтобы тем не туманить атмосферы сознательной человеческой жизни для свободного проявления и роста разумения.
В то время, когда меня выгоняли со службы, я уже прекрасно понимал то, что обязательные постановления о мерах против скотских падежей вконец убивают и то скудное, какое есть, деревенское разумение об этом предмете, и всё дело сводят на то, чтобы донести начальству. А как опасна эта скудость деревенского разумения я едва не испытал на собственной шкуре в деревне Хотеичи Богородского уезда Московской губернии в мае 1884 года во время скотской чумы на скотском могильнике, когда в присутствии огромной толпы народа были убиты три коровы. Боец был артист своего дела, и не успела толпа ахнуть, как коровы были убиты (точнее - смертельно ранены), и боец исчез с могильника на подводу и вместе с ветеринарным врачом поспешили отъехать подальше от толпы, всё внимание и негодование которой обратилось на меня, хотя и не главного виновника, но из них, и который остался тут. Перед моими глазами замелькали искажённые злобой человеческие лица, одно другого страшнее и какие-то нечеловеческие взгляды. По мнению свидетелей
-27- (45)
этого происшествия, я уцелел чудом. Но чудо состояло в том, что, хотя, помню, я страшно испугался, говорят, побледнел, как полотно, но не потерялся и начал говорить внушённые мне заранее и заученные речи, что всё это совершается по закону, что закон этот имеет целью прекратить скотский падеж так же, как прекращают пожар, когда ломают горящее и соседнее здание, чтобы не дать пищи огню и проч. Стоял невообразимый гул толпы, трудно было говорить, невозможно было слушать; я видел, как слушатели напрягали внимание, выставляли и поворачивали ко мне свои уши, одни вытягивались и приближали своё ухо почти к моим устам; другие приседали внизу, но были тотчас же оттесняемы следующими, делающими то же; это была какая-то невообразимая толкотня человеческих лиц. Но меня не трогали, и я, разговаривая, понемногу начал удаляться от могильника; меня не задерживали, и только, когда я совсем вышел из толпы, через меня перелетело несколько каменьев, да брошена была суковатая палка. Чудо состояло в том, что в самую критическую минуту я обратился к разумению, и оно меня спасло.
Спустя три года после того мне случайно, в присутствии нескольких студентов, приглашённых тогда временно для борьбы с чумой в другой, около лежащей деревне, в трактире, куда мы зашли напиться чаю, пришлось выслушать похвалу за то, что во время чумы в его деревне я был мягким и доступным человеком. Я улыбнулся на его слова, как бы говоря, что все мы одинаковы, и я не лучше других. Но он сделал особенно серьёзное лицо и повторил свои слова, и, движением головы и взглядом приглашая слушать соседних мужиков, сказал: «у нас душа дрожала, когда
- 28 – (46)
вы ходили по дворам, и ты один не ленился разговаривать с нами почесь в каждом дворе; хоть мы и плохо понимали по вашему градуснику, а всё было легче». Слова его на всех произвели впечатление, и мы сидели молча несколько минут. Припоминая этот незначительный случай и случай на могильнике, я вижу, что не только слово познания и разумения, но одно искреннее желание поделиться ими, каким благотворным, целебным и умиротворяющим бальзамом ложится на иссохшую в бедности и дрожащую от страха мужицкую душу.
«Все под Богом ходим!»
Все эти чумные, холерные, картофельные, военно-поселенческие бунты*), все противодействия не всегда благим, но всегда насильственным мероприятиям, -- противодействия, которые оказывает мужик, говорят об одном, что человек обижен в самом главном, в достоинстве разумного существа.
__________
*) Чумные и холерные бунты современны нам.
Картофельные бунты были, кажется, в Симбирской губернии при Екатерине II и состояли в том, что начальство, убедившись в пользе картофеля, который был тогда ещё новинкой, пожелало ввести его в народный обиход, и раздавало его крестьянам и принуждало его разводить, а кто не хотел или не радел, того наказывали. В народе распространилось суеверие, что будто это чёртовы яйца, которыми антихрист хочет отравлять и забирать под свою власть людей божиих. Люди отказывались брать в руки картофель, произошло сопротивление властям, так называемый бунт, со всеми его кровавыми и каторжными последствиями.
О военнопоселенческом бунте моя жена, уроженка Новгорода, рассказывает так: император Александр I очень любил графа Аракчеева за его ум и бескорыстие, и он действительно был таковым, но кроме того был раб и зверь. Однажды император, проезжая по Новгородской губернии вместе с графом и, видя по сторонам дороги убожество крестьянского хозяйства, сказал: вот это, Аракчеев, возьми себе, и это, и это и устрой по-своему. И Аракчеев взялся за дело: в короткое время бедное и, говорят, ленивое поселение он прибрал к рукам и осуществил свою государственно-общинную мечту: были введены усо-
- 29 – (47)
3.
Так мыслил я, и, мало-помалу, передо мною открывался во всей своей погибельной тьме великий обман мира сего.
Люди кормятся от природы, от плодов земли трудами рук своих и не едят друг друга потому, что чувствуют в себе Бога, как высшую власть, которая запрещает делать это. Всегда, когда один человек посмотрит на другого человека, как на пищу или как на средство удовлетворения своих желаний – всегда у всех человеков земли в этом случае на дороге стоит Бог, который мешает это сделать, и надо бывает либо подчиниться Ему и отказаться от своих желаний, либо пренебречь Им и делать, что самому хочется. И всегда бывали люди жестокие и безумные, которым Бог очень не нравится; они всякими хитростями стараются уничижить в себе Бога и обмануть других, чтобы можно им было кормиться чужими трудами и делать подоб-
_______________
вершенствованные способы и орудия земледелия, огороды, сады, парки, пруды; люди вставали с постели, выходили на воинское ученье, работали, ели, спали, всю жизнь свою проводили или по звонку или по распоряжению, и никто ничего не имел своего; свободная личность человека вконец убивалась; даже в церкви на молитве Аракчеев кланялся сам не совсем до земли, и наблюдал, все ли молятся правильно, и ежели который, по его мнению, молился нехорошо, то подходил к нему и тут же бил его палкой, с которой никогда не расставался. Люди не выдержали такого давления, случилась кстати холера и вспыхнул бунт. Люди дали волю накопившейся злобе и много разного чиновничества было убито. Местные и городские войска переходили на сторону бунтующих; сам виновник Аракчеев спрятался в мужском монастыре в монашеской одежде. (Любовница же его, знаменитая Настасья Ивановна, чужая мужицкая жена, в частых отлучках самого Аракчеева управлявшая поселениями, про которую по причине жестокости её сложилось в народе поверье, будто она имела сношение с нечистою силою, у которой император, бывая в гостях у Аракчеева, по тогдашнему благородному обычаю, целовал руки, была зарезана ещё до бунта её собственным поваром в отмщение за обиды народу и своей дочери, бывшей у ней служанкой.
- 30 – (48)
ных себе людей средством удовлетворения своих желаний. Самый старый способ уничтожить Бога и обмануть людей состоит в том, чтобы сделать Бога внешним, наружным, и уверить себя и других, что в человеке есть только одни низкие телесные похоти, что Бог не в сердце у каждого человека, а вот в этой удивительной деревяшке, которой поэтому надо подчиняться, поклоняться и приносить дары. Этим богам они приписывали свои желания и таким способом морочили народ, заставляли его делать то, что им хочется и брали себе дары. Так делалось в старину. Деревяшки эти или так называемые идолы и истуканы и до сих пор ещё находятся в действии. Но так как люди со временем делаются умнее, мысленнее и в деревяшки перестают верить, то жестокость и безумие поторопились наделать идолов умных, мысленных, которые бы по-старому уничижали и подменивали Бога. Они, эти жестокие и безумные люди, поторопились объявить себя особенно мысленными, исключительно разумными, вы-
___________
Аракчеев узнал об этом дорогою к дому, упал с коляски на землю, валялся и бился от огорчения и гнева и запорол на смерть всю свою дворню, около ста человек. Рассказывается ещё, что дворня хотела скрыть убийство, послали сказать Аракчееву, что она умерла, и пришили голову к туловищу, но не умели чисто пришить к рукам пальцев, которые случайно были отрезаны во время борьбы убийства, когда Настасья Ивановна схватилась руками за нож). Бунт был раздавлен войсками, приведёнными из С.-Петербурга по обыкновению кровавым способом, превзошедшим по жестокости всякие картины народного возмущения. До сих пор целы выстроенные в один ряд, лицом на полдень, каменные избы прочной, характерной аракчеевской архитектуры; сзади огороды, а напротив через дорогу сады. И до сих пор у потомков Господина Великого Новгорода цела и жива память об этих событиях, передающихся из уст в уста молодому поколению стариками и няньками – старухами, которым в досужее время есть о чём рассказать; так, жива у них легенда о полынье на реке Волхове около городского моста, будто это дышут ихние прадеды, потопленные тут тысячами при нашествии на своё государство царя Ивана Грозного.
- 31 – (49)
думали себе предстательство за народ перед своим внешним Богом и своё насилие и своеволие – своё злодейство – назвали властью, правом. Они наделали по всему миру разных церквей, разных вер – всё самых православных и правоверных – и засели в них учителями и богослужителями; наделали многие государства и в них засели царями; повыдумывали правительства, губернаторства, земства и в них сели министрами, губернаторами, председателями, членами и разными чиновниками, имя же им, как гадаринским бесам, легион. Чтобы подменить теперешним людям Бога, наделано столько предметов повиновения, поклонения и жертвоприношения, что нельзя шагу ступить, чтобы не натолкнуться на какого-нибудь истукана. Переменились названия, переменились личины, но это есть то же самое многобожие, пришедшее к нам из той глубокой старины, в которой родился ветхозаветный народ божий поклонением Богу Истинному. Как тогда человек был угнетён многими богами, отовсюду готовыми наказать его, уязвить и пожрать, так и теперь он не имеет покоя и возможности прийти в себя от множества выдумок, возвеличенных на место Божества, унижающих, уязвляющих, уничтожающих.
Из Ветхого Завета мы знаем, что евреи, среди которых явился Христос, верою которого мы хвалимся, что будто бы исповедуем – евреи отличались от всех других народов тем, что поклонялись Богу истинному, что поклонение Богу истинному выражалось не в каких-нибудь унизительных и разорительных действиях, вроде поклонения головы до земли, отречение от своей воли, совести, человеческого достоинства, от всей своей собственной жизни до последней капли крови, как это мы делаем теперь перед своими идолами, а что поклонение Богу Истинному состояло в исполнении людьми законов жизни, выраженных для еврея в
- 32 – (50)
десяти заповедях, из которых первая говорит о том, чтобы люди ведали Бога Истинного и не делали себе никаких других богов; в этом состояло первое, отличительное свойство народа Божия.
Но евреи, как народ своего времени, не могли постоянно держаться на соответствующей этим заповедям высоте жизни; мало-помалу они соблазнялись, падали, поклонялись богам чужим и через это жизнь их расстраивалась, делалась невыносимо бедственной; и они каялись, возвращались к Богу Истинному; и каждый раз Господь указывал им среди них сильного и мудрого человека, за которым они выходили на проторенную и желанную свободу. Но погубили они своё еврейское благо совсем без возврата тем, что сделали себе идола – выдумку.
Глава восьмая первой книги Царств повествует о том, как собрались старейшины еврейские к пророку Самуилу и потребовали, чтобы он дал им царя. Писание повествует, что эти слова народа не понравились пророку, и он вопросил Господа, и Господь ответил ему великим вечным словом; он сказал Самуилу: «Не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтобы Я не царствовал над ними, и так что же делать, если они отвергли Меня; они делают это уже не в первый раз; послушай голоса их, дай им царя; только представь и объяви им права царя, который будет царствовать над ними». И говорил Самуил народу: «И сыновей ваших, и дочерей ваших, и земли ваши лучшие возьмёт царь, и отдаст слугам своим, и сами вы будете ему рабами, и восстенаете тогда от царя вашего, и не будет Господь отвечать вам тогда. Господь Бог ваш – царь ваш!». Но не послушался народ, и Самуил дал им царя. Так отверг и потерял Израиль данную ему Богом свободу, для которой Он вывел его из Египта, из дома рабства.
- 33 – (51)
До этого в книге „Судей" писалось; „В те дни не было царя у Израиля, каждый делал то, что ему казалось справедливым". А при царе, стало быть, этот порядок прекратился: каждый перестал делать то, что находил справедливым и не доискивался, что справедливо, что несправедливо, потому что на это есть царь. Может быть, и кажется, что так лучше, но как бы ни были совершенны их законы, никогда они не могут заменить живого в человеке разума; и нельзя допустить и то и другое, потому что одно вытесняет и уничтожает другое и потому что „никто не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному будет усердствовать, а о другом не радеть". Вот за это-то народное отречение в лице царя от своего разума, которым Бог, отличил человека перед всею тварью в творении его по образу и подобию Своему, за это и мучился народ за царские дела, так что царь, по внушению сатаны, сделал народную перепись, а ответил за этот грех народ моровою язвою. (Вт. кн. Царств, 24 гл. и Пер. кн. Паралипоменон, 21 гл.) *)
И при третьем уже царе, известном мудреце Соломоне, народ еврейский почувствовал тягость царского дела; и по смерти Соломона собрался на восшествие
_______
*) Вот недавно у нас царь с начальством и священством играли в коронацию, делали помазание. Сколько было блеску, торжества, величанья и всякого греха, а виноват оказался народ. Кроме денег, которые на это дело израсходованы и которые, конечно, только тогда будут деньгами, если их заработает народ, кроме денег говорят до пяти тысяч человек народу задавлено, да попадало в какие-то колодцы и ямы, откуда, говорят, таскали, таскали мертвые тела и стали вытаскивать наконец осклизлые руки и ноги, да так и зарыли землей, дескать, всё равно не сосчитаешь, а им все равно где лежать. Какое бы правительство народ сам себе самовольно ни сделал и что бы это самовольное правительство ни натворило, отвечать придется всегда народу, поэтому Самуил и сказал народу Божию: «Господь Бог ваш - царь ваш».
- 34 – (52)
на престол молодого царя и просил его и говорил: «отец твой наложил на нас тяжкое иго, а ты его облегчи». Но молодой царь хотел быть настоящим царём, и отвечал народу сурово, и сказал: «я увеличу ваше иго против отцовского: отец мой бил вас палками и кнутами, а я буду бить вас скорпионами». И возопил народ, и отошёл от царя. И в первый раз Израиль в земле своей обетованной разделился сам в себе из-за царя, и стало два царства: иудейское и израильское. Вся дальнейшая еврейская история красноречиво и неотразимо свидетельствует со страниц книги Св. Писания об участи народа Божия, связавшего себя властью царя земного.
Так царём начался в Ветхом Завете мирской обман, который терзал народ еврейский тысячи лет и от которого мы теперь другие тысячи лет не можем очнуться. Исус Назареянин потому только и прославлен Христом, что он нашёл средство разрушить этот обман мира сего и избавиться от него, и что он научил людей истинной вере и правильной жизни, жизни по воле Божией. Триста лет жили христиане без царя, но мало-помалу за это время учителя и руководители ихние зажирели, соблазнились своим внешним положением пастырей и учителей и совратились с пути; в народе пошли ереси, народ естественно начал от них отходить, и они, чтобы удержать за собою внешнюю власть, продали свою веру языческому царю Константину, окрестили его, и освятили христианским царём. И этот последний обман вышел хуже первого.
Идол – выдумка состоит в том, что будто бы если какие-нибудь люди оденут какого-нибудь человека в особенные, неудобные для ношения и бессмысленно дорогие одежды и шапку и помажут его маслом, то он сделается другим, особенным человеком, царём, как бы богом земным, так что он всеми людьми может распо-
- 35 – (53)
рядиться. На самом же деле он, конечно, такой же человек, как и все люди, все от Адама или от прародителя и никому не даётся от Бога ни какой особенной отметины; даже напротив Исус Христос учил, что если кто мыслит о себе низко, тот хорошо делает, а кто величается, тот делает низость, а людям всем сказал, что не только царём, но учителем, вождём, начальником, даже отцом не называйте себе никого на земле, потому что один учитель и вождь Христос и один Отец, который на небесах; относительно же царя, князя, вельможи – прямо сказал, чтобы этого у вас не было *).
Царь – это главный идол – человек, стоящий во главе мирского обмана. За ним тянутся три ряда идолов людей, числом поболее, ценою подешевле: военные, гражданские и духовные, а промеж них помещаются идолы особого рода: дворяне, богатеи, образованные и учёные; все они, будучи обыкновенными людьми, считаются особенными, необыкновенными, и по особенному наряжаются, по особенному, сословно, разговаривают.
Идолы – люди военные обрядились в свои особые выдумки: дисциплина, уставы, знамёна, чины, мундиры, медали и сверх того ещё удивительная выдумка: какая-то честь мундира. Нацепляют на себя большущие ножи, самострельные пистолеты, наряжаются в удивительные колпаки, в золотые позументы, в разноцветные лоскутки, и пуще всех гордятся, выступают и кричат по-петушиному эти мундирные петухи. Они гордятся тем, что будто бы они защищают отечество, на самом же деле они убивают собою отечество и ремесло ихнее – убийство человека.
Идолы – люди гражданские настроили себе множество
______
*) Луки XXII, Mф. XX, 25, 26, 27; Mpk, 42, 43, 44.
- 36 – (54)
выдумок-учреждений: государство, правительство, земство, суды, департаменты управления, канцелярии, отделения и управы и сверх того особого рода идол: гражданский долг. Они говорят, что всё это надо для пользы народа и помыкают людьми, как шашками и лодыжками и разоряют их, и бьют, и разлучают с жёнами, с родителями, с детьми, и отдают под петушиную команду, и гонят за тридевять земель в голоде, в холоде, во вшах, в болезнях, во всякой нужде и, наконец, убивают тысячами хуже скотины – и это всё для ихней же пользы, для пользы народа. Идольство этого рода людей состоит в том, что они вообразили себя хозяевами, а весь народ вроде домашней скотины им на пользу.
Идолы – люди духовные выдумали себе Троицу, Богородицу, таинства и многое другое, а сверх всего какого-то особенного, только им доступного, Святого Духа, которым они будто бы напоены, так что человека, им неугодного, этим своим Святым Духом они могут запоганить для царства небесного, а угодных им людей и людские дела и всякие предметы делают святыми, отпущают грехи, из хлеба делают мясо, из вина кровь и всякие чудеса; отращивают себе длинные волосы, носят длиннополые халаты с широчайшими рукавами, колдуют пальцами людям в пригоршни и разговаривают по-особенному, по глаголам – сущие колдуны, сибирские шаманы, фараоновы чародеи. Много они чего выдумали и много крови человеческой, крови праведной пролили за свои выдумки. Иисуса они величают Богом-Сыном, а слова его ставят ни во что; учат по школам детей, что будто он родился не как все, а по-особенному, непорочно, а главное – творил чудеса; сам воскрес, а потом всё-таки улетел на небо, а их, попов, оставил на земле вместо себя; это они особенно любят и особенно напирают на чудеса, хотят
- 37 – (55)
заградить уста разумению, чтобы люди бессмысленно им верили. Но всё минется, а правда останется, потому что она есть настоящая святость. На самом деле Бога мы познаём ни чем другим, как разумом, духовно, и глупо приписывать Ему животные, детородные свойства. На самом деле был еврей, плотник Исус, муж разумный и праведный, который открывал людям правду, а правда-то не понравилась начальникам и священникам и они решили его убить, объявили преступником, бунтовщиком против властей, и повесили на дереве вместе с преступниками, где он натурально и умер – обыкновенное дело, которое делалось людьми мирской власти во все времена, делается и теперь. Священство с начальством всегда так делают со всеми истинными праведниками: либо повесят, убьют, сожгут и объявят слугою дьявола, либо заберут к себе, начнут честить, прославлять, причислять к лику святых и сделают мощи, обернут дело так, что будто он тем и был свят, что усердно служил священству и начальству или, по крайней мере, в согласии с ними. Таким способом вместо руководительства и научения, которым они хвалятся, они крадут ключи к правде и затворяют царствие Божие человекам. Немудрено, что люди начали терять веру в Бога.