Западные Европейские Государства обязаны происхождением своим завоеванию, которое определило и всю последующую их Историю, даже до настоящего времени.
"Основание новых больших государств, -- говорит Тьерри, один из представителей Западной Истории в наше время, -- было преимущественно действием силы; новые общества устроились из обломков обществ древних, разрушенных насильственно; и в этом процессе воссозидания многочисленные племена лишились, не без страданий, своей свободы и даже имени, замененного именем чуждым" {Thierry, Histoire de la conqu te de l'Angleterre par les Normands, Paris, 1830. XI.}.
"Сословия высшие и низшие, кои ныне наблюдают себя с недоверчивостию, или борются за образ мыслей и правления, суть ничто иное во многих странах, как племена завоевания и порабощения времен прежних. Таким образом меч завоевания возобновил лицо Европы, и, разместив ее жителей, оставил свою древнюю печать на каждом народе, составившемся из смеси многоразличных племен.
Племя воинственных пришельцев сделалось классом привилегированным, перестав быть особливым племенем.
Из него произошло воинское дворянство, которое, принимая в недра свои все, что было честолюбивого, буйного, бродяжного в низших сословиях, для того чтоб не перевестись, возобладало над населением трудолюбивым и мирным, в продолжение военного правительства, происшедшего от завоевания. Племя побежденное, лишенное поземельной собственности, власти и свободы, живя не оружием, но работою, обитая не в крепких замках, а в городах, образовало общество, как бы отдельное от военного союза завоевателей. Этот класс поднялся по мере того, как ослабевала феодальная организация дворянства, произошедшего от древних завоевателей, естественно или политически, -- может быть потому, что сохранил в стенах своих остатки Римской гражданственности, и с этой слабою помощию начал новую цивилизацию" {Там же. с. IX.}.
|
|
Вот что видят Французы и Англичане в Истории своих земель, -- и это очень верно.
Предлагаю вкратце Историю Западных государств.
К одному племени приходит другое (к Галлам -- Франки, к Бриттам -- Норманны, к Испанцам -- Вестготы, к Италианцам -- Лонгобарды и проч.).
Пришельцы побеждают туземцев и поселяются между ними. Предводитель делит землю между своими сподвижниками, которые (феодалы) в крепких замках становятся господами, угнетают народ, отделяют его от Государя и живут на счет племени побежденного.
Возникает непримиримая ненависть между сими племенами, которая усиливается тем более, чем долее должна бывает таиться.
Только в городах укрываются немногие жители, кои в течение веков, после многих тщетных усилий и жертв, мало-помалу, с величайшим трудом освобождаются от их влияния, и успевают приобрести себе независимость при помощи Королей, которым феодалы были также тяжелы.
В городах образуется среднее сословие, а при дворе -- аристократия, происходящая от феодалов, которые переходят туда из замков, присваивают себе все привилегии и начинают угнетать народ под другою формою. Среднее сословие после оборонительной войны предпринимает наступательную, стремясь уравниваться мало-помалу с привилегированной аристократией. Она не уступает, и борьба сих двух сословий оканчивается революцией, которой историю Наполеон выразил в четырех словах: "Галлы свергли иго Франков" {См. Лас Казаса.}.
|
|
В наше время низшие классы, вслед за средним, являются на сцену, и точно, как в революции среднее сословие боролось с высшим, так теперь низшее готовится на Западе к борьбе с средним и высшим вместе.
Предтечей этой борьбы уже мы видим: сенсимонисты, социалисты, коммунисты соответствуют энциклопедистам, представившим пролог к Французской революции.
Горе, если средние сословия не образумятся там заблаговременно и не сделают уступок.
Им дается теперь на решение задача такого же рода, как Нотаблям в 1789 году: те не поняли своего положения и навлекли на свое отечество тучу бедствий.
Не понимают, кажется, и наши знаменитые современники, судя, например, по просьбам Манчестерских фабрикантов и речам Грагама и Пиля, которые с таким ожесточением не хотят уступить одного часа из двенадцати, в облегчение несчастных работников, и вешают равнодушно на аптекарских весах капли их пота и крови, в гордой надежде распутать Гордиев узел, который лишь только затягивается крепче на Западе.
Все эти происшествия, прошедшие, настоящие и будущие, имеют тесную связь между собою, составляют одну цепь и ведут свой род совершенно генеалогически от завоевания, т.е. от начала Западных Государств.
Завоевание, разделение, феодализм, города с средним сословием, ненависть, борьба, освобождение городов, -- это первая трагедия Европейской трилогии.
Единодержавие, аристократия, борьба среднего сословия, революция -- это вторая.
|
|
Уложения, борьба низших классов... будущее в руце Божией.
Истории Западных Государств, повторю, представляют одни и те же явления только с немногими отличиями, смотря по количеству, качеству, соразмерности и прочим отношениям ингредиентов начала {Древняя политическая История Европы, т.е. Греческая и Римская, представляют совершенное подобие с новыми в этом отношении.
Вся История Рима от Ромула до Цезаря есть ни что иное, как борьба Патрициев с Плебеями, которые уравнялись, увы, уже под военным диктаторством Цезаря. У Греков те же отношения выразились в соперничестве Афин и Спарты, в войне Пелопонесской, пока Филипп и Александр не положили им также конца; Цезарь и Александр совершенно соответствуют Наполеону, а История Французской революции есть кровавая миниатюра всех Западных Историй. (См. мои Исторические Афоризмы. 1835.)}.
Обратимся теперь к Русской Истории и посмотрим, представляет ли она эти главные характеристические явления Западных Историй.
С первого взгляда мы примечаем, что у нас, в начале ее, нет решительно ни одного, по крайней мере, в том виде: нет ни разделения, ни феодализма, ни убежищных городов, ни среднего сословия, ни рабства, ни ненависти, ни гордости, ни борьбы...
От чего такое различие?
Западные явления, как мы видели, тесно связаны с своим началом, из которого они непосредственно проистекают: так точно и наши явления, наша История должны быть связаны с нами началом. Если следствия различны, то и начала различны.
Действительно, мы имеем положительное сказание Летописи, что наше Государство началось не с завоевания, а вследствие призвания. Вот источник различий! Как на Западе все произошло от завоевания, так у нас происходит от призвания, беспрекословного занятия и полюбовной сделки.
Призвание и завоевание были в то грубое, дикое время, положим, очень близки, сходны между собою, разделялись очень тонкою чертою, -- но разделялись!
Взгляните на два зерна: они почти одинаковы; разве вооруженным глазом можно подметить их тонкое различие, -- но дайте срок, дайте время этим семенам развиться, вырасти и вы увидите, что из одного возникнет дуб, а из другого -- пальма, или какое-нибудь нежное, благоуханное растение, и тонкое различие зерен обнаружится разительно в цветах и плодах.
Вот два шара, употреблю другое сравнение, совершено равные.
Положите их на одно место, рядом, ударьте их с одинаковою силою, -- но случись одной линии, какому-нибудь легкому неприметному склонению, разделить точек, -- шары понеслись в разные стороны, и чрез несколько времени вы видите их в беспредельном между собою расстоянии.
Ничтожная разница в первом толчке, изменяя направление, решает их судьбу и переносит на противоположные точки.
Так и в Истории Государств: малейшее различие в начале производит огромное различие в последствиях.
Рассмотрим теперь политические явления, сопровождавшие наше начало, сравнительно с Западными, коих генеалогия выше объяснена.
Составные части, элементы Государства в первый период его происхождения суть: государь, народ, разделяющийся на сословия {По принятой номенклатуре, коей одобрить нельзя.}, -- высшее (дворянство), среднее (собственно так называемое, промышленное, городовое), низшее (сельское) и земля.
Будем говорить о каждом элементе порознь.
Государь сам по себе
Первый наш Князь -- Рюрик призван был добровольно в Новгород, Олег принят в Киев без сопротивления.
Тот и другой не имел, следовательно, и даже не мог иметь враждебных чувств победителя, завоевателя, какие питали Западные Государи; тот и другой не мог смотреть на свое владение, как на добычу, взятую с бою, приступом; не имел никаких внутренних врагов, ни внешних соперников, в своем, хотя и ничтожном, в сравнении с Западными королевствами, владении.
Наш Государь был званым мирным гостем, желанным защитником, а Западный Государь был ненавистным пришельцем, главным врагом, от которого народ напрасно искал защиты.
И отношения его были совершенно другие, чем на Западе, -- к Боярам, городам, народу.
К Боярам
На Западе Король был обязан своим сподвижникам, (Герцоги, Дюки), помогавшим ему покорить землю, а наш Князь не имел никаких обязанностей к Боярам, большею частию его родственникам, которые сопровождали его без всякой со стороны его нужды; не имели случая оказать ему никаких важных необходимых услуг, и в случае неудовольствия, могли только оставить его.
К народу
С народом у нас Князь имел дело лицом к лицу, как его защитник и судья, в случаях, впрочем, очень редких, за что и получал определенную дань, -- вот в чем состояло его отношение, -- а Западный Государь отделен был совершенно своими вассалами.
Переходим к Боярам.
Бояре сами по себе
Бояр и мужей, соответствующих западным воеводам, у нас было гораздо меньше, чем на Западе (в Галлии, Британии, Испании, Италии), куда пришли огромные войска-племена со множеством предводителей.
Потому-то они не составили у нас особого класса, многочисленного сословия, сильного элемента, а были только передним рядом Княжеской свиты, гвардии, дружины.
Отношения Бояр к Князю
Воеводы Западные почитали себя почти равными Королю, который без них ничего не значил, не мог владеть государством, не мог действовать, всего менее повелевать ими, а наши находились в полном распоряжении Князя, -- ближайшие исполнители его приказаний, -- его родственники, слуги, наемники, без которых он мог обойтись всегда. Они зависели от Князя, а на Западе Князь зависел от них. Те делали что хотели, а наши, что приказывал им Князь.
К земле
Феодалы западные отняли у туземцев, разделили между собою, как добычу, землю, которую покорили под предводительством Короля, а наши не прикоснулись к земле, а получали иногда от Князя, временно, вроде жалованья, или по договору за свою службу, часть дани, доходов, с того или другого города, -- как его наместники, прикащики или откупщики, которых он мог всегда сменить, без малейшего для себя вреда или неудобства.
Феодалы рассеялись по всему пространству покоренной земли, а наши не имели постоянного пребывания, и жили там, где назначал им Князь, -- преимущественно при нем, участвуя в его походах военных и мирных.
К народу
Феодалы Западные, отняв землю и заставив работать на себя ее обитателей, с самого начала поставили себя в враждебное отношение к ним, а наши Бояре, не имея никакого дела до народа, кроме сбора дани и суда, жили в добром согласии с ними.
К Государству
Феодалы Западные основали многие владения, малые Государства, из коих отвлеченно состояло одно большое, а у нас было одно малое Государство. Западное Государство можно выразить такою дробью 10/10, а наше десятичною.
Народ и земля
Земля на Западе досталась сполна пришельцам, а у нас осталась как прежде в общем владении народа, под верховною (отвлеченною) властию Князя, который о ней не думал, потому что не имел никакой нужды.
Народ на Западе, побежденный и покоренный, был обращен в рабство, а у нас остался свободным как был, потому что не был покорен.
Вся перемена состояла только в дани, которую он начал платить Князю или его прикащикам, дани, естественными произведениями в коих был у него излишек и коих девать было некуда, -- следовательно, не отяготительной.
Одним словом, -- наш народ был посажен на легкий оброк, а западный осужден на тяжелую барщину.
Оброк и барщина сами по себе составляют теперь еще важное различие для поселянина, уже смиренного, ручного, а что сказать о тяжелом оброке и легкой барщине в первое время гражданских обществ, близких к природе и естественной свободе?
Города
Города на Западе, с остатками Римской образованности и гражданственности, сделались пребыванием людей особого звания, занятых промышленностию, а наши города были те же села с одинаковыми жителями и занятием, и названы городами потому только, что Князья избрали их местами пребывания для себя или для своих мужей и огородили.
По этой причине они не могли сделаться особливым элементом Государства. Промышленность городская, ограниченная удовлетворением первых потребностей этого рода, оставалась как прежде занятием поселян.
Сословия
Победители и побежденные, покорители и покоренные дали происхождение двум классам на Западе, дворянству и рабам, -- а у нас не было ни победы, ни покорения, и не началось никакого различия в правах между пришельцами и туземцами, гостями и хозяевами, не начало ни дворянства, ни рабства.
Не от кого было откупаться, не куда было скрываться, и не произошло убежищных городов, не зародилось и третьего, то есть среднего, сословия.
Все жители различались только по своим занятиям, равно доступным для всякого, а в политическом, гражданском отношении, были равны между собою и перед Князем.
Надеюсь: слушатели видят теперь ясно происхождение последовательность, связь начальных государственных явлений на нашем Востоке и противоположность их от первого момента с Историей Запада.
Эта противоположность усилилась и утвердилась в течение последующих двухсот лет, кои служат у нас продолжением первого момента, и составляют с ним нераздельное целое, заключают одно происшествие, начало Государства, чего опять не представляет Запад.
Кловис, Вильгельм Завоеватель, Албоин и прочие покорили Галлию, Англию, Ломбардию одним разом, с твердым намерением поселиться, и тотчас зачали, основали Государства, коих окружность ими уже была очерчена.
Такое действие требовало больших усилий, особенного напряжения, а сохранение приобретенного в своем владении -- еще более, чем и назначались, как мы видели, все их гражданские отношения, определилась вся Западная история. Так Государства родились в одночасье, а наше рождалось двести лет.
Рассмотрим теперь влияние этой долговременности на первоначальные отношения, нами выше объясненные.
Первые Князья владели у нас по одному городу, в коем жили, или, лучше сказать, остановились постоем, ибо не имели мысли о постоянном пребывании; они не боялись потерять ничего, тем более, что ничем не дорожили, следовательно, как сначала им не нужны были помощники для водворения, так естественно и теперь были не нужны для того, чтоб сохранять владения.
Пользуясь благоприятными обстоятельствами, они начинают ходить в походы по разным сторонам и распространять пределы своей дани, все еще не думая о прочном владении.
Если у них недоставало собственных средств, они нанимали себе войско у бранных единоплеменников. Всего чаще целию их были богатые соседи, особенно Греция, вознаграждавшая сторицею их труды.
Таким образом, Князья постепенно богатели, распространяли свои владения, усиливались и утверждали еще более первоначальную самобытность -- к тому времени, когда дух движения успокоился, пути все преградились, и привычка к давнишнему месту жительства взяла свою силу. Это было уже при Владимире и Ярославе, которые покончили очертание окружности, и положили по последнему камню основания, чрез двести лет почти после первого прибытия Варягов.
Вот как первоначальное отличие Русского Князя от Западного Короля утвердилось окончательно.
Точно такое же действие долговременным основанием Государства произведено и на Бояр сравнительно с Западом; первые поколения их не имели большого значения, а последние, Владимировы, Ярославовы, почти никакого.
Спутники Рюриковы и Олеговы, как товарищи, могли еще, может быть, предъявлять какое-нибудь право, но роды их пресеклись едва ли не в продолжение несчастных походов Святославовых, и Владимир привел себе новых мужей, нанятых им на Севере для войны с Ярополком; кончив войну, одних по выбору он оставил у себя, для службы, а других выпроводил в Грецию. Ярослав поступал одинаково.
Наши мужи по городам получали от Князя воинов, которые помогали им исправлять их должность, между тем обязаны были ставить Королю воинов, которые и составляли единственно его войско. Таким образом наши Бояре по необходимости были подчинены Князю, и Боярство в Западном смысле решительно отстранилось.
Самая дружина, вследствие беспрерывных многолетних войн, несколько раз переводилась и возобновлялась сполна, и следовательно, не могла пустить глубоких корней, усилиться на счет Князя, а находилась в совершенной от него зависимости.
Племена Славянские обкладывались одно за другим данью, на том же основании, как первые, -- оставаясь свободными, владея по-прежнему землею и не питая никакой ненависти к пришельцам.
Пределы Государства распространялись, следовательно, исподволь, без усилий со стороны Князя, без непосредственного участия Бояр, без отягощения народа.
Число городов увеличивалось только как жилищ для княжеских наместников и сборщиков дани.
Тьерри, желая итогом изобразить состояние Франции, в эпоху основания Государства, приводит места из законов Салических:
"Если свободный человек убьет Франка или варвара или человека, живущего под законом Салическим, то повинен заплатить пеню в двести су.
Если римлянин владелец, то есть имеющий поземельную собственность в области, где живет, будет убит, то уличенный в убийстве должен заплатить сто су" {Lex Salica. tit XLIV, § 1 и 15; apud Script, rerum francic. t. IV, p. 147. На нынешние деньги, эти пени простирались, первая до 3000 фр. а вторая до 1500 фр.}.
"Кто убьет Франка или варвара на службе Короля (truste), тот должен заплатить шестьсот су. Если Римлянин, гость Короля, был убит, то пеня в триста су" {Lex Salica. tit XLIV, § 4 и 6 (9000 фр. и 4500.}.
"Если кто, собравши войско, нападет на человека свободного, (Франка или варвара), в его доме и убьет, то будет осужден на шестьсот су. Но если простолюдин или Римлянин будет убит такою толпою, то будет выплачен только половиною этой пени" {Ibid. tit. XLV, § 1 и 3 (9000 фр. и 4500).}.
"Если Римлянин наложит узы на Франка, без законной причины. То повинен заплатить тридцать су. Но если Франк свяжет Римлянина без причины, то повинен заплатить пятнадцать су" {Ibid. tit. XXXV, § 3 и 4 (450 и 225 фр.).}.
"Если римлянин ограбит Франка, то повинен заплатить 72 су. Если Франк ограбит Римлянина, то повинен заплатить 30 су и проч" {Lex salica ex MS. codice regio, a Joanne Schiltero, tit. XV; apud Scrpit. rerum francic. Т. IV, p. 188. (930 и 450 фр.) Lettres sur l'histoire de France. Brux. c. 443.}.
Вот, говорит Тьерри, каким образом закон Салический отвечает на вопрос, столь часто подвергаемый рассуждениям, о первоначальном различии гражданском между Франками и Галлами.
Развернем Русскую правду, писанную вовремя Ярославово, в эпоху окончательного основания Государства, -- представит ли она такую противоположность с законом Салическим, какую противоположность мы видели в основании Русского Государства с основанием западных Государств. Где искать лучше поверки!
"Аже оуебиеть муж мужа, то мьстити брату брата, любо отцю, любо сыну, любо браточаду, ли братню сынови; аще ли не будет кто его мьстя, то положити за голову... аще ли будеть Русин, любо гридь, любо купец, любо тивун бояреск, любо мечник, любо изгои, любо Словении, то 40 гривен положит и за нь" {Русские Достопамятности I, с. 28.}.
За Русина и Словенина совершенно одна пеня! Они, следовательно, имели одинаковые права.
Как разительно этот закон Русской Правды, замеченный Карамзиным, противоположен с Салическим, и как ясно подтверждается им различие в начале государств Западных с Русским! В основание государства у нас была положена любовь, а на Западе -- ненависть {В этом признаются многие из Западных писателей: сенсимонисты даже выходят из того начала, что вся общественная жизнь у них составлена на начале оппозиции, то есть вражды, следовательно, должна быть преобразована!}.
К историческим, бытейским, фактическим отличиям присоединились, что очень удивительно для мыслящего наблюдателя, совершенно соответственные отличия физические и нравственные.
Физические: пространство, народочислие, населенность, почва, климат, положение, система рек.
Нравственные: народный характер, религия, образование.
Рассмотрим, как эти отличия содействовали к произведению одинаковых явлений и следствий с историческими, вышеисчисленными.
I. Пространство.
Такая обширная страна, как Россия Ярославова, (между Балтийским морем, Польшею, Карпатскими горами, Новороссийскими степями, Волгою и дальним Севером), страна на несколько раз более Франции, Англии, Ломбардии, Ирландии не могла быть вдруг, подобно им, завоевана; пройти это пространство взад и вперед, вдоль и поперек -- не достанет жизни одного поколения, а покорить, содержать в повиновении, кольми паче. Так и было.
Монголы после прошли ее, правда, (и то в немногих направлениях), но Монголы ходили многочисленным войском, целым почти народом, а Норманны могли набегать только артелями, с которых было довольно временной дани.
Итак, пространство предоставило невозможность быстрого завоевания, а другое следствие от этой причины было следующее: земли пустопорозжей было много, не так как на Западе, и никто не дорожил ею, ни Князь, ни Бояре, ни туземцы. Бери всякий, сколько хочешь, -- на что же было отнимать, насиловать? За что враждовать? Обстоятельство весьма важное?
II.
Народ туземный (Славянский) был очень многочислен и един по своему происхождению, чего также не представит ни одна страна того времени, Галлия, Британия, Италия, заселенные раньше, получившие много разнородных обитателей. Это единство сообщало ему твердость, доставляло влияние, коему невольно подчинились малочисленные пришельцы.
Норманны разошлись в Славянском населении, подобно капле вина в воде, так что их стало невидно, лишь только прекратились северные выселки, и они остались одни, т.е. после Ярослава. А на Западе наоборот: там взяли преимущество пришельцы и наложили свою печать на туземцев. Там Галлы, в известных отношениях, стали Франками, а у нас Варяги -- Славянами.
Надобно, впрочем, прибавить, что Славяне, восприяв в недра свои Норманнов, удержали при себе доставленные ими дары, гражданство и Христианство.
Заметим еще вот что, многочисленность внушает всегда уважение к себе: Князья, и особенно их мужи, находясь часто немногими помощниками, вдали от своих жилищ, среди многочисленных обществ, в невыгодной для себя пропорции, должны были естественно, из опасения, воздерживаться от лишних притеснений, если б даже когда и представлялся им повод или случай, -- что и содействовало к поддержанию доброго согласия и приязни между пришельцами и туземцами.
III
Заселение не сплошное, но разделенное лесами, степями, болотами, речками, без больших дорог, при трудных сообщениях, препятствовало в IX столетии всякому потоку завоевания, и также воздерживало завоевателей. Нельзя было вдруг идти далее, не осмотревшись на месте, а это требует времени.
Все походы производились по рекам, а страны, лежавшие вдали от оных в глуши, по сторонам, в заволочьях оставались долго в покое, пока Князья распространились по всем городам, откуда уже могли, на досуге, ходить направо и налево.
IV
Земля бедная, обильная только главными естественными произведениями, удовлетворяющими первым нуждам, голоду и жажде, и то за труд с потом и кровью, земля, не доставлявшая никакой пищи роскоши, не привлекала завоевателей. Что взять было Князьям, Боярам от бедных жителей ее? Они спешили на промысел в другие богатые места, под Царьград, к берегам Черного и Каспийского морей.
Уже только тогда, как пути были преграждены, ни домой на Север, ни в Грецию на Юг, и деваться было некуда, они, между тем привыкнув к земле и жителям, остались жить на неблагодарной почве. Совсем не то на Западе, где пришельцы нашли себе рай земной, в сравнении с их отчизной, из коего некуда им было желать более.
V.
Климат суровый, холодный заставлял обитателей жить дома, около очагов, среди семейств и не заботиться о делах общественных, делах площади, куда выходили они только в крайней нужде, предоставляя все с охотою Князю и его Боярам, чем отстранялось всякое столкновение и раздоры.
VI.
Положение равное, без гор, одинаковое, содействовало одинаковости отношений, гражданскому равенству -- везде одни и те же выгоды и невыгоды. Некому и нечем было воспользоваться. Феодалу негде было бы выстроить себе замка, он не нашел бы себе неприступной горы, -- да и камня нет на строение, а только сгораемый лес.
VII.
Система рек, текущих внутри земли, странное отделение от всех морей (Белого, Балтийского, Черного и Каспийского) мешали туземцами приходить в соприкосновение с другими народами, получать новые понятия, узнавать чужие выгоды и невыгоды и судить о своих.
Мы оставались дома, в мире и покое, и подчинились спокойно первому пришедшему.
Различия нравственные:
VIII. Характер Словенский.
Нет нужды входить здесь в доказательства, что одни свойства имеет северный человек, другие -- южный, западный, восточный; что кровь у одного обращается быстрее, чем у другого; что каждый народ имеет свой характер, свои добродетели и свои пороки.
Словене были и есть народ тихий, спокойный, терпеливый. Все древние писатели утверждают это о своих Словенах, то есть западных.
Наши имели и имеют эти качества еще в высшей степени.
Потому они и приняли чуждых господ без всякого сопротивления, исполняли всякое требование их с готовностию, не раздражали ничем и всегда были довольны своею участию.
Поляне платили дань Хозарам, пришел Аскольд -- стали платить ему, пришел Олег -- точно также. Кому вы даете дань, спрашивает Олег Северян. Хозарам. Не давайте Хозарам, а давайте мне, -- и Северяне начали давать ему.
Такая безусловная покорность, равнодушие, противоположные западной раздражительности, содействовали к сохранению доброго согласия между двумя народами {Только в самых крайних случаях они стояли за себя: так Древляне убили Игоря, так Словене разделались с буйной дружиной Ярослава.
Пришельцы понимали это, и не доводили до крайностей.}.
IX. Религия.
Варяги язычники встретились у нас с Словенами-язычниками, оставляли одни других в покое.
А западные завоеватели встретились с Христианами, и начали действовать друг против друга, -- новый источник ненависти, которого у нас не было.
Впоследствии Варяги приняли Христианскую веру и распространили ее между Славянами, принявшими ее также по своему характеру, без сопротивления, а на Западне наоборот.
У нас пришельцы сообщили Религию туземцам, а там туземцы -- пришельцам.
И вера принята у нас Восточная, во многом противоположная Западной.
Те получили ее из Рима, а мы -- из Константинополя.
Не место входить здесь в показание отличий между обеими церквами; мы укажем только на те, кои соответствуют вышеописанным политическим отличиям: западная более стремится вне, восточная углубляется внутрь; у них пропаганда, у нас сохранение; у них движение, у нас спокойствие; у них инквизиция, у нас терпимость.
Действуя вне, западная церковь вошла по необходимости в соприкосновение с светскою властию и получила на время преимущество над ней, а наша, углубляясь внутрь, оставила светскую власть действовать, как ей угодно.
X. Образование.
У западных племен, к коим пришли завоеватели, было уже образование -- и гражданское, и умственное -- кроме религиозного, о коем мы сейчас говорили. Каково же было им расстаться с этими сокровищами в жертву варварам! А у нас гражданского образования не было никакого, а только семейное, домашнее, до коего пришельцы не коснулись.
Новое гражданское образование привито у нас к дереву свежему, дикому, а там -- к старому и гнилому.
Их здание выстроено на развалинах, а наше -- на нови. Мы получили гражданское образование от пришельцев, а западные племена дали им.
Столько различий положено в основание Русского Государства сравнительно с Западными! Не знаешь, которые сильнее: исторические, физические или нравственные! Каковы же они вместе, действуя одно на другое, укрепляя себя взаимно, приводя к одному концу!
Эти различия развивались впоследствии и представили из Русской Истории, при общем (родовом) ее подобии, при единстве цели, совершенную противоположность с Историей Западных государств, что касается до ее путей, средств, обстоятельств, форм происшествий, -- противоположность, которую представляет наша жизнь и теперь, несмотря на все усилия, преобразования, перевороты, время...
Вот что надо иметь непременно в виду рассуждая о Русской Истории, в каком бы то ни было ее периоде, произнося приговор ее событиям, разбирая ее достоинства и недостатки, хваля и порицая действующие лица, изъявляя желания или опасения для будущего времени.
Иначе мы будем впадать в детские ошибки, то есть искать таких плодов, для которых не было семян, и оставлять без внимания другие, может быть, драгоценнейшие, потому что их нет инде.
Предложу для ясности простое сравнение: хорошо ли б мы поступили, если б бросили рожь -- нашу кормилицу, и принялись везде сеять маис, обольщенные рассказами об его сладости и вкусе? Мы должны б скоро умереть с голоду, потому что не наготовились бы маису на целое народонаселение, хоть бы вздумали строить везде оранжереи.
Происшествия не имеют такой очевидности и осязательности, как естественные произведения, и много времени проходит иногда, много употребляется труда, пока откроется удивленному взору внутреннее значение того или другого; но смело можно сказать, даже судя по одному, разобранному нами теперь началу, что мы должны отказаться от своего прошедшего существования, т.е. своей Истории, (что, впрочем, и делают некоторые), должны необходимо допустить нелепое заключение, что нынешняя Россия произошла из ничего, если будем прикладывать западный масштаб к Русской исторической жизни.
Нет! Западу на Востоке быть нельзя, и солнце не может закатываться там, где оно восходит.
Впервые опубликовано: "Московитянин" 1845, No 1.
ФОРМАЦИЯ ГОСУДАРСТВА
И государства, как все существа в мире, начинаются неприметными точками.
Долго, долго, в сильное увеличительное стекло, надо смотреть на безобразную, разнородную кучу земли, людей и их действий, на этот человеческий хаос, чтоб, наконец, поймать в нем трепещущую точку, punctum saliens327, по выражению Анатомиков328, поймать, вонзиться взорами, и уже не выпускать потом ни на минуту из виду, с напряженным вниманием подмечать ее тихое, медленное, постепенное увеличение, все эпохи или лучше моменты развития, пока, наконец, через много-много лет точка эта обозначится, забьется жизнию, установится на своем месте, примет лицо, оденется плотию, укрепится костьми и начнет действовать.
Рюрик 529 призван был Новгородцами.
Это происшествие принадлежит одному Новгороду и то ненадолго: после того как преемник Рюриков оставил Новгород330, оно оторвалось, если можно так выразиться, от последующей Истории; все дела пришли в первобытное положение, то есть Новгородцы стали жить сами по себе и платить дань заморским Варягам, как прежде, и ушедшим Варягам-Руси, которым посчастливилось утвердиться в Киеве.
Кроме сей дани Новгород не соединен уже был никакими узами с Киевом, и, следовательно, с текущей рекою Истории, а напротив, составил особое целое, как то мы видим ясно при Святославе331, который отказался от него за себя и сыновей.
В Новгороде мы усматриваем только новое гражданское, то есть Норманское начало при Рюрике, которое вскоре подверглось влиянию древнего Славянского, блеснуло и угасло.
Следовательно, такое совершенно отдельное происшествие никак нельзя назвать вполне начетом Русского Государства, еще менее, нежели современное утверждение Аскольда и Дира в Киеве332.
Это только прибытие, начало водворения Норманнов между нашими Славянскими племенами, временный военный постой в одном городе.
Почему же этим происшествием начинают Русскую Историю? Не имеет ли оно по крайней мере какой-нибудь доли в основании Государства? Не соединяется ли чем-нибудь с последующими происшествиями? Нет ли какого перешейка, моста, между этим островом и твердою землей.
Главное, существенное в этом происшествии, относительно к происхождению Русского Государства, есть не Новгород, а лицо Рюрика, как родоначальника династии, хотя он, подобно Ромулу333, не имел, может быть, никакого понятия о своем будущем значении;
Рюрик, который пришел с чувствами дружелюбными к племени, призывавшему его по доброй воле.
Началось преемство, стало за кем следовать, хотя еще и в пустом пространстве.
Вот почему это происшествие безмерно в Русской Истории! Воздадим честь и Новгороду, старшему сыну России, (рожденному впрочем, прежде матери) за призвание Князя, которого роду предназначено было основать впоследствии величайшее Государство в мире.
Младенец Рюриков, Игорь334, с его дружиною есть единственный плод Норманскаго призвания в Новгород, единственный ингредиент335 в составлении Государства, тонкая нить, коею оно соединяется с последующими происшествиями.
Все прочее прошло, не оставив следа. Если б не было Игоря, то об этом северном Новгородском эпизоде почти не пришлось бы, может быть, говорить в Русской Истории иди только мимоходом.
Таким неприметным атомом, относительно к формации, началось Государство, зародышем, который именно едва поймать можно микроскопом исторических соображений.
Это, употребим сравнение, корень бессмысленный слова, первый элемент звука.
Олег, удалый Норманн, соскучился в Новгороде, иди принужден был оставить его; пошел с младенцем Игорем куда глаза глядят.