– Боже, за такое можно и самой платить, – простонала я.
Язык его закружился вокруг клитора, потом он легонько пощекотал распухший комок нервов зубами и начал нежно посасывать.
– Да, здесь, – выдохнула я, сжимая бедра и снова схватив его за волосы, чтобы направить.
Он продолжал сосать, быстро поглаживая клитор языком. Неизъяснимо сладостное томление зародилось внутри, и у меня задрожали ноги. Ной взялся обеими руками за мои ягодицы и прижал к себе. Потом пальцы его оказались у моего входа, но он не стал их вводить. Вместо этого нащупал сморщенную кожу заднего прохода, надавил и вошел в него.
Я закричала. Внутри у меня как будто что‑то взорвалось, тело начало биться в конвульсиях. Я бы испугалась, что у меня подкосятся ноги и я упаду, если бы не была так ошеломлена ощущениями, которые расходились по мне через каждую клеточку тела.
– Да, киса, – не отрывая от меня рта, хрипловатым, сладострастным голосом произнес он. – Кончай. Кончай для меня.
Я так крепко держала его за волосы и так сильно вжимала его в себя, что было непонятно, как ему удается издавать какие‑то членораздельные звуки. Было удивительно, как он вообще может дышать.
Он снова сжал губами клитор и начал медленно водить пальцем сзади во мне, отчего через меня прокатилась новая волна оргазма. К этому времени у меня перед глазами уже летали хвостатые звездочки. Я не знала, сколько еще выдержу, но останавливать его не собиралась.
Однако волосы его я отпустила, давая ему свободу действий. Он же, судя по всему, воспринял это как сигнал остановиться.
Взять на заметку: в следующий раз, когда лицо Ноя Кроуфорда окажется у меня между ног, руки с его затылка не убирать.
– Опустись, милая. – Он завел руки за мои колени, помогая мне сесть.
|
|
Я опустилась на его ноги и тут же впилась губами в его рот, чтобы показать, как я ему благодарна за удовольствие.
– Это… было… так классно, – сумела промолвить я между поцелуями.
– Да? – спросил он с самодовольной ухмылкой.
– Да, – ответила я, прижимая чувствительные складки к его стволу. – Теперь я хочу, чтобы и тебе было приятно.
– Дилейн, – предупреждающим тоном произнес он.
– Я знаю, знаю, но не думаю, что будет больно. Если что, сразу остановимся, хорошо?
Мне очень хотелось это сделать. К тому же я все еще была на взводе, хотя он только что и довел меня до оргазма. Не могу это объяснить, знаю только, что мне правда очень хотелось сделать ему приятное и казалось, что, если я просто отсосу, этого будет недостаточно. Я хотела его. Хотела чувствовать его глубоко в себе.
– Пожалуйста! – жалостливо взмолилась я.
– Мне этого тоже хочется… до охренения, – сказал он, сжимая мои бедра. – Но нельзя. Пока что.
Руки его замерли, он отвернулся. А потом холодным, командирским голосом произнес:
– Сегодня мы пойдем в магазин. Иди одеваться. Я мешать не буду.
Что сейчас произошло? То он был благородным и сексуальным, как Ричард Гир, и вдруг за секунду превратился в тирана, как какой‑нибудь Аттила.
– Значит, мы возвращаемся к тому, с чего начинали: «я купил тебя, и ты будешь делать, как я скажу»? – спросила я, снова уязвленная отказом.
– Мы и не отходили от этого. Я сказал, что хочу, чтобы тебе было хорошо, но это ничего не меняет. Просто хотел, чтобы ты знала: я не последняя скотина. – Он по‑прежнему не смотрел на меня.
|
|
– Хорошо, но я не согласна, – буркнула я.
Если ему хочется играть роль деспотичного босса, то я буду играть роль раздраженного подчиненного.
Встав с него, я вышла из бассейна. Отправляясь на поиски Ноя, я и не подумала захватить с собой полотенце и потому, увидев полотенце на спинке стоявшего рядом шезлонга, забрала его себе. Я услышала, как Ной ругнулся у меня за спиной, но решила, что это не из‑за полотенца. Как бы то ни было, я завернулась и пошла одеваться.
Конечно, он был прав. Не в том, что он не последняя скотина, а в том, что ничего не изменилось. Глупо и наивно было с моей стороны, услышав добрые слова, сказанные в порыве чувств, решить, будто у него есть сердце. Да и вообще, какой благородный рыцарь в сверкающих доспехах станет покупать шлюху для собственного удовольствия? И его желание, чтобы и мне было хорошо, ничего не меняет. Он это говорил просто потому, что получал удовольствие, полностью контролируя мое тело, а я такую способность утрачивала.
Поднявшись в дом, я открыла воду в душе как можно сильнее и прислонилась к стене, подставив лицо струям, смывавшим слезы обиды. И что на меня нашло? Я практически вешалась на человека, к которому должна была чувствовать отвращение. Почему, бога ради? Потому что у него умелый язычок?
Я была сама себе отвратительна. Он оставался хищником, и я должна была чувствовать себя его добычей, но вместо этого стала напоминать сумасшедшую нимфоманку.
И чем я занималась, пока моя мама (единственная причина, по которой я пошла на это) была прикована к постели и, возможно, умирала? Я даже не съездила домой и не проведала ее! Хотя, наверное, все‑таки не потому, что Ной Кроуфорд заставил меня забыть обо всем на свете, а от стыда. Из‑за страха, что, заговорив с родными, выдам себя, боязни, что они каким‑то образом догадаются, что я сделала.
|
|
Конечно, это было глупо. По сути, я даже не знала, нашелся ли донор для мамы и назначена ли операция. Дез позвонила бы мне, если бы случилось что‑нибудь серьезное, но родители продолжали считать, что я получаю образование в Нью‑Йорке, а не занимаюсь черт знает чем – в Чикаго, прямо у них под носом. Наверное, они там с ума сходили из‑за того, что я не звоню.
Выключив воду, я вышла из душа и услышала доносившиеся из гардероба Ноя многоэтажные ругательства. Это вызвало у меня довольную улыбку. Похоже, он не оценил мои хозяйственные способности. Через пару минут он с грохотом захлопнул дверь гардероба.
– Я буду в машине. И не заставляй меня ждать.
После этого хлопнула еще одна дверь, и он ушел.
Как была, в полотенце, я, взяв мобильник, опустилась на край кровати. Один раз нажав на кнопку, услышала два гудка и голос отца.
– Лейни, милая, что произошло?
От его усталого голоса меня охватило страшное чувство вины.
– Ничего не произошло. Я что, не могу просто так позвонить родителям, узнать, как дела? – спросила, стараясь говорить немного раздраженным тоном. Хотя глупо так скрывать сочувствие, верно?
– Да, конечно, можешь. Как там Большое Яблоко?
– Отлично. Занятий столько, что не продохнуть. Один профессор – настоящий тиран, – ответила я, лишь немного приукрасив действительность. Ну хорошо, я, конечно, солгала, но ведь фактически надо мной стоял человек, который занимался моим образованием. Только не таким, как думали родители.
– Просто учись, не суйся на всякие студенческие вечеринки, и все будет хорошо.
– Папа, у тебя усталый голос. Ты вообще отдыхаешь?
– Да, мне хватает отдыха. – Он вздохнул, думая, что я сейчас, как обычно, начну изводить его разговорами о его собственном здоровье. – Я нужен ей, понимаешь?
– Да. Как мама? – спросила я мрачно.
– Вот она, рядом. Не спит. Если хочешь, можешь поговорить. Ей приятно будет. У нее есть хорошие новости.
– Конечно, очень хочется услышать мамин голос. – Ему было не обязательно знать, как сильно мне хотелось ее услышать.
До моего уха доносились отдаленные голоса и шуршание постельного белья, пока отец передавал телефон матери.
– Лейни? Это ты, детка? – произнесла она чуть слышно.
– Я, мам. Как ты? – выдохнула я.
– Не так уж плохо. – Она беспечно рассмеялась. – Слушай, у меня хорошие новости. Какой‑то анонимный спонсор перевел на наш счет в банке огромную сумму! Представляешь? Мак говорит, это какая‑то афера, но я верю, что это ответ на наши молитвы.
– Ух ты! Здорово, мама, – сказала я, искренне радуясь, что смогла принести немного света в ее беспробудно серые дни.
Тут у нее начался приступ кашля, и отец забрал у нее трубку, но она успела вымолвить:
– Люблю тебя, милая.
– Как она? – участливо спросила я у отца.
– Нормально. Приступы кашля случаются, когда она пытается много говорить.
– Значит, хорошая новость была про деньги, да? Пожалуйста, не надо там все обдумывать и анализировать, – сказала я. – Маме нужны эти деньги, и не важно, откуда они взялись. Когда операция?
– В том‑то и дело, Лейни. – Я услышала звук закрывающейся двери, похоже, отец не хотел продолжать разговор при матери. – Много денег – это хорошо. Только они никак не помогут матери без донора. Перед ней такая очередь… Не знаю, дождется ли она.
О боже! Эта мысль никогда не приходила мне в голову.
– Не волнуйся, пап. Чудеса случаются, когда их меньше всего ждешь.
– Может, ты и права. – В его голосе по‑прежнему звучало сомнение.
– Я знаю, что права, – заверила его я.
Ведь сумела же я раздобыть деньги, как‑нибудь смогу и продвинуть маму по очереди страждущих, тех, кто ждет органы для пересадки. Должен быть какой‑то выход. Я отказывалась верить, что высшие силы позволят маме умереть, умереть после всего, через что она прошла.
– Мне нужно бежать на занятия. Поцелуй маму от меня и обещай, что будешь отдыхать.
– Да, да, да… Ты же знаешь, у родителей работа такая – волноваться.
– Я всегда буду волноваться о вас. Мне ужасно жаль, что сейчас не могу быть с вами.
– Не говори глупости, Лейни. Клади трубку и занимайся своими делами. Люблю тебя, дочка. – В трубке загудело.
Я была потрясена. Отец никогда не говорил о своих чувствах. Не то чтобы я когда‑то сомневалась, что он меня любит, просто не ожидала этого услышать.
Вдруг я с новой силой почувствовала, что поступаю правильно. Разговор с родителями напомнил мне, почему я вообще решила ввязаться в это дело. И по большому счету, я бы пошла на это, если бы даже меня купил Джабба Хатт. Как ни бесил меня Ной, все могло быть намного хуже.
Теперь оставалось только решить, что делать с очередью на пересадку.
Ной
Все шло не так.
Девчонка убивала меня. Я хотел ее как зверь… Все время…
Она была чересчур голодна, слишком соблазнительна и неотразима. Но я сделал это! Пересилил себя! Я устоял, даже когда она выставила свои роскошные нижние губы. Добро пожаловать в лик святых, Ной Кроуфорд!
Прошлой ночью все было отлично. Даже великолепно. Но потом я чувствовал себя куском дерьма. Черт возьми, я лишил ее девственности! И случилось это совсем не так, как должно происходить столь значительное событие. Ни романтической обстановки, ни клятв любви до конца жизни. Простое, незамысловатое, животное совокупление.
Я‑то получил свою долю удовольствия, а вот для нее это вряд ли было пределом мечтаний. И все же она хотела большего. Дилейн Талбот любила наказания.
Но ведь я сам этого хотел, верно? Я искал женщину, которая стала бы удовлетворять все мои потребности. Удовлетворять – и чтобы при этом мне было до лампочки, что с ней происходит. Никакой эмоциональной привязанности, никаких споров о том, куда пойти поужинать, никаких робких первых поцелуев и встреч с родителями. Чтобы только не думать о том, что можешь застать ее в постели с так называемым лучшим другом. Никаких обязательств. Точка.
С Дилейн и контрактом я все это получил. Но почему я так много об этом думаю?
Потому что все оказалось как‑то не так. Это «не так» было приятным, и особенно – когда сжималось вокруг моего верного голодного дружка.
Ну ладно, это объясняло загадочное минутное помутнение. Вправив себе мозги и вновь обретя стимул, я ждал Дилейн в лимузине, на котором собирался ехать в магазин. За бельем. Мне не терпелось этим заняться, хоть я и знал, что мое желание при созерцании прелестей Дилейн в одном только белье станет почти невыносимым. Но меня это не пугало, потому что на мне были «ливайсы» широкого покроя. По крайней мере, ширинка не подведет, верно?
Неверно.
Сэмюель открыл дверь, когда Дилейн наконец вышла, и, клянусь, я был готов убить Полли Хант голыми руками. Или продвинуть по службе. Моя малышка за два миллиона была в коротенькой черной хлопковой юбке, с трудом прикрывавшей задницу, и в голубом, под цвет глаз, топике на лямках, без бюстгальтера. Судя по тому, как выпирали ее соски, я решил, что в машине прохладно и нужно попросить Сэмюеля прикрутить кондиционер. Хотя нет, пусть так и остается. Хвостик на затылке и черные открытые туфли на каблуках завершали ансамбль. Мысленно я взял на заметку, что нужно вспоминать о последних двух пунктах, когда буду пялить ее во все дыры в очень, очень скором будущем.
– Как прошел день с Полли? – спросил я, чтобы завязать разговор. И чтобы немного отвлечься – я был в пяти секундах от невероятно скорого будущего, как в прямом, так и в переносном смысле.
– С ней весело, – ответила Дилейн. – Ты оказался прав, она слишком любопытна, но тебе повезло, я тоже за словом в карман не лезу.
Она рассмеялась, но как‑то сдержанно. Это было на нее не похоже, и я не понимал, как к этому отнестись. Если она начнет вести себя словно невинная овечка, я могу потерять уверенность в том, что делаю все правильно. Мне нужно было вывести ее из себя или заставить ее вывести меня из себя.
– Отлично, – сказал я быстро и тут же, без перехода добавил: – Так у тебя под юбкой ничего нет?
– Что? – Она на секунду опешила. – Э‑э‑э… Да. Ты же выбросил все мои вещи, помнишь? И не разрешил покупать белье, когда мы ездили с Полли по магазинам.
– Покажи, – сказал я, кивая.
– Что показать? – не без резкости в голосе спросила она.
– Свою соблазнительную киску.
Дилейн, вызывающе вскинув бровь, недоверчиво спросила:
– Ты это серьезно?
– Да, серьезно. Черт возьми, подними юбку! – Знаю, я повел себя, как последняя скотина, но мне нужно было повысить голос, чтобы вывести ее из себя.
– Ты извращенец, – процедила она, закатывая глаза, но юбку подняла и показала мою игрушку.
Дилейн смотрела на меня, словно на сумасшедшего, и, признаюсь, может, оно так и было, но выражение ее лица изменилось, когда я расстегнул брюки и вытащил своего приятеля, давным‑давно готового к бою.
– Что ты делаешь?
– Иди сюда. Плюнь на него, – сказал я, не обращая внимания на вопрос.
– Я пыталась сесть на твой член в бассейне, и ты сказал, что нам пока нельзя этим заниматься. А теперь, когда мы едем в машине, когда за этой тонкой стеклянной перегородкой сидит водитель, а вокруг ходят толпы людей, тебе вдруг меня захотелось?
– Я не сказал «сядь», я сказал «плюнь». – На ее лице проступило отвращение, и мне пришлось объясняться. Да и не хотелось, честно говоря, чтобы она посчитала меня каким‑то извращенцем‑фетишистом. – Мне нужна смазка.
– Зачем?
– Мой дружок стоит торчком, и я не могу тебя трахать. К тому же ты явилась с торчащими сосками и в невидимой юбке. Я больше не могу, нужна какая‑то разрядка. Так что, если ты не против (и даже если против – мне начхать), делай это руками, пока я не накинулся на тебя, как троглодит. В таком состоянии я не могу даже думать ни о каком, мать его, белье.
– О, – просто произнесла она, и рот ее оставался в форме буквы О немного дольше, чем было нужно.
Я чувствовал себя грязным старикашкой, который платит за то, чтобы перепихнуться. Господи, я ведь и вправду за это платил!
– Почему просто не приказать мне отсосать? – Я всегда мог рассчитывать на то, что Дилейн своей дерзостью вырвет меня из депрессии и вправит мозги. – Ты ведь, в конце концов, заплатил кучу денег за то, чтобы я тебя ублажала.
Я усмехнулся.
– Потому что мне кажется, тебе уже нравится, когда мой приятель гостит у тебя во рту.
Она двинулась ко мне и ударила по лицу. Сильно.
Наконец‑то мы к чему‑то пришли.
Я поймал ее за руку, рванул к себе и развернул так, чтобы она легла животом мне на колени. Прямо перед моими глазами оказалась прелестная розовая голая попка.
– Ты забыла свое место, Дилейн, и теперь тебя нужно наказать, как непослушного ребенка.
Я замахнулся и размашисто хлопнул по цветущим ягодицам. На безупречно гладкой коже тут же проступило красное пятно в форме ладони, и я почувствовал, как у меня поджались яйца. Мать его, я поставил на ней клеймо, и будь проклято все на свете, если это не завело меня.
Она принадлежала мне.
Дилейн, задергавшись, попыталась высвободиться, но я снова шлепнул ее по заднице, наслаждаясь тем, как подпрыгнули и затряслись ягодицы.
– Сволочь! Отпусти меня! – закричала она, багровея от ярости.
– Ай‑я‑яй! – укорил я ее. – Ругаться нехорошими словами тоже нельзя. Плохая девочка.
Я снова хлестнул ее и потер начавшее вспухать розовое пятно. Она принялась молотить ногами, нечаянно их раздвинув, отчего мне открылся чудесный вид на ее милую киску. Я повернул кисть и хлопнул по голым губкам. Один, два, три раза. И моя непослушная девочка застонала.
– Тебе это нравится, да? – спросил я тем хрипловатым голосом, которому она, как я давно догадался, противиться не могла.
Не услышав ответа, я снова шлепнул ее по заду. А потом наклонился и поласкал отметину языком, чтобы уменьшить боль, и одновременно легонько шлепнул по складкам между ног, почувствовав, что из них начала выделяться влага. Я провел по ним подушечками пальцев, вырвав из нее новый стон, который она хотела утаить за стиснутыми зубами.
Три мокрых пальца несколько раз быстро хлопнули по ее входу, а потом двое из них вторглись внутрь.
– Не… – Она заерзала.
– Не шевелись! – приказал я.
Она взвизгнула, но дергаться перестала. Это заслуживало награды, поэтому я вытащил пальцы, скользнул между гладких губ и погладил клитор, а потом размазал ее сок по ягодицам и прошелся пальцами вокруг второго ее входа. Когда я слегка надавил там, она приподняла бедра навстречу моему пальцу.
Более того, она приняла мои прикосновения. Я закусил нижнюю губу, с трудом борясь с возбуждением, потому что уже понял, что не удержусь и обязательно вломлюсь в эту прелестную попку.
– Ты ведь хочешь, чтобы я заставил тебя кончить, да?
– Не хочу. Я ненавижу тебя.
– Правда? – спросил я с дьявольской ухмылкой.
Я снова легонько похлопал по ее аккуратной киске, не забывая попадать на клитор. Она подняла и повернула задницу так, чтобы урвать побольше удовольствия для этого крошечного комка нервов. Я дал ей то, о чем она просила, но, почувствовав, что тело ее напряглось в преддверии оргазма, остановился и в последний раз сильно ударил по ягодицам. Прежде чем она успела сообразить, что происходит, я поднял ее и посадил напротив себя. Она, глядя на меня исподлобья, тяжело дышала, грудь ее вздымалась, глаза сверкали, а меня это только забавляло.
Машина остановилась, и я понял, что мы приехали. Мне все еще не удалось разрядиться, но времени было совсем немного, с этим придется подождать. Не беда. Я знал, в магазине есть приватные комнаты для переодевания, и с одной из работавших здесь продавщиц был знаком лично. О, это настоящая волшебница, которая с радостью доставляла удовольствие и всегда была готова к экспериментам.
Я застегнул штаны, потом нагнулся вперед и, взяв Дилейн за запястье, заставил ее посмотреть на меня, хоть она и вырывала руку.
– На будущее: пощечины меня только заводят. И судя по тому, как наша кошечка урчала, когда я тебя наказывал, можно смело делать вывод, что тебе грубость тоже нравится. Я это запомню.
Я потянулся к ней, чтобы поцеловать, но она поджала губы. Тогда взял ее за подбородок и строго посмотрел в глаза.
– Поцелуй меня, а то отберу всю твою чудесную новую одежду и заставлю тебя следующие два года ходить по дому голой.
– Полли просто…
Я прервал Дилейн на полуслове, накрыв ее рот своими губами. Наверное, ей это очень не понравилось, потому что она сильно укусила меня. Из моей груди вырвалось тихое рычание, но я, не обращая на это внимания, просунул язык в приоткрытый рот Дилейн. Она толкнула меня в грудь, однако я, не реагируя на эти попытки освободиться, продолжал ее целовать. Наконец отпустив ее, я довольно усмехнулся.
– Вспомни, я же говорил: мне нравится, когда пожестче. Теперь можешь опустить юбку.
Она, посмотрев на себя, потянула вниз крошечный кусок ткани, я постучал в стекло, и Сэмюель открыл перед нами дверцу.
– «Le Petit Boudoir», – сказал я на безупречном французском, выходя из авто. – Идем, Дилейн. Пора за покупками.
Она, фыркнув, выбралась из машины на тротуар.
– Мне все равно. Давай с этим покончим.
Меня это порядком разозлило. Я повернулся к ней.
– Знаешь, ты могла бы хоть немного быть благодарной за то, что я для тебя делаю. Ты знала, во что ввязываешься, когда подписывала контракт. Не понимаю, почему тебе постоянно надо передо мной выделываться. Я ничего плохого не делаю. Думаю, к тебе относятся гораздо лучше, чем к другим женщинам в подобном положении.
– Может, это и так. Только я сомневаюсь, что ты найдешь много женщин в таком же положении. Так что у вас, мистер Кроуфорд, нет никаких доказательств.
Она развернулась так резко, что ее хвостик хлестнул меня по лицу, и прошла мимо.
– Ты трахал меня в рот, ты выбросил мою одежду, ты заставил меня встречать тебя у двери только для того, чтобы я тебе отсосала, ты лишил меня девственности. Так что прости, если я не совсем готова извиняться, оскорбив твои нежные чувства.
Я заметил, что она не упомянула наказание, которое я только что ей устроил.
Дилейн распахнула дверь магазина и, даже не обернувшись ко мне, исчезла внутри.
– Да? Однако тебе самой это нравилось еще больше, чем мне! – крикнул я ей вдогонку, но, конечно, она меня не услышала. Зато меня хорошо услышали полдесятка прохожих на улице.
Я Ной, твою мать, Кроуфорд – самый завидный жених в Чикаго, а она выставила меня круглым идиотом, орущим на всю улицу. Посмотрев в сторону машины, я успел заметить, как Сэмюель пытается скрыть улыбку.
– Рад, что тебя это забавляет. Жди здесь. Мы недолго, – бросил я и пошел за Дилейн.
Окинув взглядом магазин, я увидел, что она перебирает белье у стойки посредине зала.
– Ной Кроуфорд, – произнес у меня за спиной голос со знойным латиноамериканским акцентом.
Дилейн взглянула на меня именно тогда, когда пара рук обвила из‑за спины мою талию и горячее дыхание пощекотало кожу.
– Я скучала, любимый. Где ты пропадал? – прошептала мне на ухо Фернанда.
Повернув голову, я изобразил самую радушную улыбку, не отрывая взгляда от Дилейн. У нее на лице появилось презабавное, даже комическое выражение. Движение бровью и вздернувшийся подбородок яснее ясного показали: моя девочка ревнует.
Это может быть интересно.
– Фернанда. – Я повернулся к бывшей любовнице и нежно поцеловал ее в щеку. – Как ты?
– Скучаю одна, – надув губки, ответила она.
Я провел пальцем по ее губам, потом погладил щеку.
– Такая красавица, как ты, скучает в одиночестве? Ни за что не поверю.
Дилейн прокашлялась и, когда я повернулся, наклонила голову набок и снова принялась рыться в белье, будто ей не было никакого дела до нашего разговора. Но меня обмануть ей не удалось.
Взяв Фернанду за руку, я повел ее к своей девушке.
– Хочу тебя кое с кем познакомить. Фернанда, это Дилейн. Дилейн, познакомься с прекрасной Фернандой.
Я специально это вставил, чтобы позлить ее. Правда, Фернанда действительно была роскошной женщиной: длинные ноги, черные как смоль блестящие волосы, полные губы, фигура, при виде которой мужчины плачут. «Le Petit Boudoir» был для нее всего лишь приработком. Основные доходы она получала, снимаясь в эротических фотосессиях для дорогих глянцевых журналов.
– Приятно познакомиться, Дилейн. – Фернанда с приветливой улыбкой протянула руку.
Дилейн посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Фернанду и наконец пожала протянутую руку.
– Мне тоже, – отрывисто произнесла она немыслимо резким тоном. Так нож скрежещет по стеклу.
– Итак, – сказала Фернанда, положив одну руку мне на сгиб локтя, а другую хозяйским жестом прижав к моей груди, – ты сегодня с прекрасной девушкой?
Видя, как ко мне прикасается Фернанда, Дилейн настороженно прищурилась. Я кокетливо улыбнулся Фернанде, стараясь распалить ревность Дилейн.
– Вообще‑то да. У тебя есть свободная комната?
– Все, что у меня есть, для тебя всегда свободно, Ной Кроуфорд. И ты это знаешь.
Она рассмеялась, заманчиво перебросила длинные волосы через плечо и повела меня вглубь магазина. Дилейн пришлось тащиться за нами, и я с трудом подавил самодовольную улыбку. Да, я придумал для нее хорошее наказание, и теперь она просто сочилась ревностью. Она исходила ревностью, как исходит жаром трасса среди раскаленной пустыни.
Нас провели в приватную примерочную. Три стены ее покрывали зеркала, а четвертую занимала кабинка, где дамы могли переодеваться в разные наряды, перед тем как выйти и показаться тому, кого привели с собой. В одном углу рядом с мини‑баром стояли две вешалки с самыми ходовыми моделями белья. Противоположный угол занимала скамья с красной бархатной обивкой. Фернанда вывела меня на середину комнаты и усадила в гигантское кресло. Его расположение было идеальным и позволяло видеть все вокруг.
Дилейн, плюхнувшись на скамью, сложила на груди руки.
– Выбери, что тебе нравится, и примерь, – сказал я, кивая на вешалки.
– Ной, я не думаю… – начала она.
Фернанда не дала ей договорить. Конечно, она почувствовала напряжение между нами и хотела помочь.
– Знаешь, что? У тебя, кажется, такой же размер, как и у меня. Давай я что‑нибудь подберу. Мне известно, что ему нравится.
Дилейн выпустила когти покруче, чем у Росомахи из «Людей‑Икс». Или мне так показалось – должно быть, воображение разыгралось. Не дожидаясь ответа, Фернанда вышла из комнаты. В ту же секунду Дилейн повернулась ко мне и, даже не снижая голоса, выпалила:
– Ты трахал ее?
– Это имеет значение? – Я встал и подошел к бару, чтобы налить себе чего‑нибудь.
– Да, имеет.
– Какое? Ты ревнуешь? Я и тебя трахал, от моего траханья ты получаешь намного больше, чем она. Тебя это успокоит? – Я отпил скотча.
– Ты гнусный тип! – выдала она и снова отвернулась.
– Я ненасытен. Большая разница.
– Зачем нужно было тратить на меня миллионы, если тебя всегда ждет твоя маленькая мисс Чаро Кучи‑Кучи? – сказала она, изображая акцент Фернанды.
Это было забавно.
– Чаро – испанка, а Фернанда из Аргентины, – поправил я. – Фернанда красива и радует глаз, но она обрадовала уже слишком много глаз. – Я улыбнулся и наклонил бокал в сторону Дилейн. – У меня с ней на публике ничего бы не вышло. Но она классная. Она все понимает.
Дилейн хотела было что‑то ответить, но тут вернулась Фернанда.
– Я подобрала несколько вещей, которые, мне кажется, подчеркнут твою фигуру, – сказала она, развешивая белье в маленькой примерочной.
– Давай, Дилейн. – Я снова сел в кресло. – Покажи мне.
Она не двинулась с места. Фернанда вопросительно посмотрела сначала на нее, потом на меня.
– Стесняется, – пожал плечами я.
– Ничего страшного. Если хотите, я могу их надеть и показать, как это будет смотреться.
Благослови Боже Фернанду и ее желание угодить. Все получалось как нельзя лучше.
– Знаешь, Фернанда, по‑моему, это прекрасная идея, – заговорила Дилейн. В ее твердом, уверенном голосе был слышен нескрываемый сарказм. – Ной все равно с большим удовольствием посмотрит на тебя в них. Я, пожалуй, оставлю вас наедине. – Повернувшись ко мне, она процедила: – Я подожду в машине.
Отчеканив это, она широкими шагами покинула комнату, не забыв громко хлопнуть дверью.
– Я что‑то сделала не так? – спросила Фернанда.
– Нет, ты тут ни при чем, – заверил я ее. – Заверни все, что выбрала, и запиши на мой счет. Я заберу, – сказал я, вставая. – Рад был тебя видеть, Фернанда.
– Я тоже рада, Ной. – Она обняла меня и поцеловала в щеку. – Завтра утром все будет у тебя. Давай, догоняй ее, красавчик.
Я кивнул и пошел к авто. Дилейн сидела внутри, сложив руки на груди и уставившись в окно.
– Домой, Сэмюель, – сказал я, и Сэмюель закрыл дверцу машины. – Может, расскажешь, что на тебя нашло? – спросил я у нее.
Дилейн, повернув голову, опалила меня огненным взглядом.
– В будущем, если соберешься съездить на свидание с какой‑то из своих старых подруг, окажи любезность, не бери меня с собой. Мне это неинтересно.
– Она не старая подруга.
– Подруга, любовница – какая разница? – Дилейн окинула пристальным взглядом мое лицо и снова отвернулась. – Вытри помаду этой шлюхи со щеки.
Я провел рукой по щеке и посмотрел на ладонь. Так и есть – на пальцах ярко‑красная помада.
– Послушай, я сюда приехал с тобой не для того, чтобы встретиться со старой подругой, – хотя имею на это полное право. В контракте написано, что ты не должна встречаться с другими мужчинами. Обо мне там нет ни слова.
Она опять повернула голову.
– Ублюдок! Ты думаешь, я буду сидеть сложа руки, пока ты трахаешь все, что движется, и ждать, пока ты подцепишь какую‑нибудь заразу и принесешь мне? Так вот, этого не будет! Я сбегу из этого дома, ты и оглянуться не успеешь.
– И тогда я засужу тебя за нарушение контракта, – деловым тоном сказал я. – Но об этом можешь не беспокоиться, я не собираюсь спать ни с кем другим. Во всяком случае, в ближайшие два года. Ты единственная женщина, которую я хочу, Дилейн. А теперь, пожалуйста, прекращай этот детский сад, чтобы я мог получить удовольствие от нашего с тобой общения.