«ВОТ ВИДИШЬ. СУДЬБА БЛАГОСКЛОННА К ТЕБЕ».
Он услышал песню через открытое на террасу окно.
«Time to say goodbye».
Странный зуд прошел по телу Йонатана. Ему стало настолько плохо, что пришлось остановиться. Перед глазами у него все плыло. Он испугался, что упадет, и прислонился к стене.
– Пожалуйста, заходите, – услышал он слова Энгельберта.
У Йонатана было ощущение, что он двигается, словно марионетка. Подвешенная за нитки и управляемая кем‑то чужим. Голос Энгельберта доносился до него, словно через вату: глухо, отдаленно и растянуто, как в замедленной записи.
Энгельберт как раз поднимался по каменной лестнице от бассейна и остановился на верхней ступеньке.
– Доброе утро, господин Валентини! Вам уже лучше? Хорошо, что вы пришли.
– Да, мне уже лучше, спасибо.
У Йонатана появился кислый привкус во рту, и он почувствовал, что его тело словно свело судорогой.
«Io con te»,[60]– пел Бочелли.
– Вы вчера явно чувствовали себя не в своей тарелке, – сказал Энгельберт. – Во всяком случае, у нас с женой сложилось такое впечатление. Вы знаете, герр Валентини, я еще долго думал о нашем разговоре. Когда мы говорили о дружбе и обо всем таком. Я верю, что некоторые люди встречаются друг с другом по воле рока. Вот вы вчера вечером упомянули о той молодой женщине… Это тоже не дает мне покоя, потому что кажется несправедливым, что ее жизнь оборвалась так рано, но иногда судьба просто берет рубанок в руки, и тогда щепки летят!
«Что? – мысленно закричал Йонатан. – Что ты имеешь в виду, задница? Моей дочери просто не повезло, она просто оказалась одной из «щепок»?»
«СЕЙЧАС!»
Йонатан посмотрел на судью взглядом, исполненным ненависти. Его лицо исказилось от ярости, и он изо всех сил толкнул его.
Энгельберту не за что было ухватиться, и он упал навзничь.
Лестница была сложена из грубого природного камня, с высокими ступеньками с острыми краями. С ее левой стороны, обращенной к лужайке, перил не было, а с правой невысокая каменная кладка обрамляла клумбу с розами, круто уходившую вниз между верхней и нижней террасами.
Затылком Энгельберт ударился о камень с острыми краями и остался лежать на нижней ступеньке, гротескно раскинув ноги на крутой лестнице. Его недавно прооперированное бедро было сломано.
Йонатан вынул из кладки, окружавшей дуб возле лестницы, тяжелый камень, сбежал вниз и, не отрывая от лица Энгельберта ледяного взгляда, изо всех сил ударил его по голове.
Энгельберт захрипел, и терракотовый пол окрасился красным.
«УБЕЙ ЕГО!»
– Ты не соображаешь, что происходит, правда? – прошептал Йонатан, и этот шепот напоминал шипение змеи. – Не знаешь, почему я проломил тебе череп? Ты ничего не понимаешь!
Он схватил Энгельберта за плечи и рывком перевернул его на бок, а потом на живот. Энгельберт застонал от боли.
– Пожалуйста, не надо, – прохрипел он с лицом, перекошенным ужасом. – Почему… – только и успел сказать он, захлебываясь кровью.
– Я – отец той молодой женщины, которую сбили возле светофора. И я хочу, чтобы, умирая, ты знал об этом!
Энгельберт закричал.
«УБЕЙ ЕГО!»
Йонатан снова опустил тяжелый камень на голову Энгельберта.
«УБЕЙ ЕГО!»
Он нанес еще один удар. По затылку. Изо всех сил.
Джанни только хотел завести мотокосилку, как услышал страшный крик. Он замер и прислушался. Такого душераздирающего, отчаянного вопля он еще никогда в жизни не слышал. «Так не кричат, когда на ногу падает кувалда, или порежутся, или если кусает оса. Так кричит человек, охваченный смертельным ужасом», – подумал Джанни, но тут же счел свои умозаключения слишком высокопарными.
Чушь. Здесь живут немцы, возможно, и странные люди, но для крика, конечно, существует какое‑то вполне безобидное объяснение.
Но крик не прекращался, и Джанни отправился посмотреть, что случилось. Медленно, как привык делать все.
София тоже услышала крик и перепугалась до смерти. Так кричит человек, оказавшийся в страшной опасности, это было ясно.
Она бежала к caranna так быстро, как только могла. Два раза она падала, поднималась и бежала дальше.
– Отправляйся в ад! – выкрикнул Йонатан, прицелился в окровавленное место на затылке, размахнулся и снова изо всех сил ударил камнем.
Энгельберт со стоном дернулся. Его лицо было залито кровью, искаженный ужасом взгляд постепенно стекленел.
Йонатан перевернул его снова на спину, чтобы все выглядело так, будто он ударился затылком об острый край самой нижней ступеньки.
Энгельберт, глядя в лицо своему убийце, испустил дух. Его тело обмякло.
Йонатан подбежал к крану возле стены, смыл с камня кровь и забросил его как можно дальше в кусты. Его постоянно выводило из себя то, что ниже дома уже годами, а может, и десятилетиями, не вырубался метровой высоты вереск и густые заросли боярышника, но теперь он был благодарен за это судьбе.
«ТЫМОЛОДЕЦ, ПАПА. Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!»
– Доктор Кернер? – позвала София. – Что‑то случилось? Я могу вам чем‑то помочь?
Мертвая тишина. Никто не отвечал. Йонатан замер.
– Доктор Кернер?
София чувствовала себя удивительно беспомощной. Она не знала, что делать, но все же решилась и медленно пошла вокруг дома к лестнице.
Солнце постепенно набирало силу, и все запахи усиливались. Кровь… Здесь пахло кровью! Но здесь был и другой запах, который она так хорошо знала: запах теплого меда, перьев, корицы и древесной коры.
– Йонатан! – воскликнула она. – Ты здесь? Что случилось?
Молчание. Пели птицы, и из долины даже сюда доносился шум автомобилей.
Все выглядело так, будто она была одна, но София чувствовала, что тут есть еще один человек.
Из‑за угла дома появился Джанни.
– Что случилось? – спросил он и прищурился, как будто смотрел на солнце.
– Ты давно уже здесь? – повернулся к нему Йонатан, но Джанни только пожал плечами, словно не мог отличить двух минут от двух секунд.
Софию обдало холодом. Значит, Йонатан был здесь, но не откликнулся на ее слова. Он, похоже, хотел от нее спрятаться.
– Йонатан! Что здесь случилось? Почему ты мне не отвечаешь?
– Доктор Кернер упал с лестницы, – сказал Йонатан деловым тоном. Ужаса в его голосе не было.
Джанни кивнул.
– Мне кажется, он мертв.
Джанни снова кивнул.
– Позвони отцу, Джанни, он должен немедленно приехать сюда. А я пока позвоню дотторессе.
Джанни кивнул, вытащил мобильник из кармана и пошел за угол дома.
Йонатан позвонил не дотторессе, а в спасательную службу, которая приезжала лишь тогда, когда речь шла о жизни и смерти: при инфарктах, инсультах, острых отравлениях, остановке дыхания и в подобных случаях. Конечно, было совершенно ясно, что здесь уже ничего нельзя изменить, но все равно. Йонатан хотел, чтобы все выглядело так, будто он не упустил ничего из того, что можно было сделать.
Джанни появился из‑за угла дома и в сотый раз кивнул.
– Он приедет, – коротко сказал он.
– Йонатан!
София почувствовала, что силы оставили ее. Она уже не могла стоять и медленно сползала вниз по стене из камня, не замечая, что обдирает себе спину, и теперь, обессиленная, сидела на земле.
– Йонатан, прошу тебя! – Ее голос был необычно высоким и, казалось, вот‑вот сорвется. – Пожалуйста, объясни мне, что тут произошло!
– Это был несчастный случай, София, ужасный несчастный случай. Такое бывает ежедневно и по нескольку раз. Никто в этом не виноват. Если хочешь, иди домой, ты тут ничем не сможешь помочь. Здесь уже никто не поможет.
Только лишь через сорок пять минут Донато Нери и его коллега Альфонсо приехали в Ла Пассереллу. Альфонсо был на пять лет моложе Нери и вполне удовлетворен своим существованием в роли полицейского в Амбре. Это был предел его желаний, он не мечтал ни о каком другом городе, ни О какой‑то карьере. Люди в Амбре любили и уважали его, и если он время от времени закрывал на что‑то глаза, то никогда не делал этого себе в убыток.
Когда этим утром в шесть часов тридцать минут зазвонил будильник, Альфонсо захотелось умереть. Его голова гудела, и он точно знал, что не сможет встать и пойти в бюро.
Вчера вечером в сарае одного из наемных рабочих, который выиграл в карты поросенка, спонтанно организовалось празднование с грилем и последующей пьянкой. В два часа ночи соседи подняли по тревоге полицию и вызвонили Нери. Невыспавшийся, в сквернейшем настроении Донато поехал туда и обнаружил среди нарушителей спокойствия Альфонсо. Не говоря ни слова, он развернулся и уехал домой. Поэтому его совершенно не удивило, что Альфонсо сегодня утром не появился в бюро и даже не позвонил, чтобы сказать, что заболел. Он знал, в чем дело.
Нери с удовольствием выдернул Альфонсо из постели, потому что уже давно бесился оттого, что на такие праздники его чаще всего не приглашали. И тем более возрадовался, когда увидел, с каким бледным видом и красными глазами приехал Альфонсо, как явно он мучился.
– Джанни сказал мне, что какой‑то отдыхающий в Ла Пассерелле упал с лестницы, разбил голову и умер.
– Хм, – откликнулся Альфонсо без интереса, потому что для него в настоящий момент не было ничего хуже головной боли.
Врач скорой помощи вместе с двумя санитарами приехал еще двадцать минут назад и безошибочно определил смерть отдыхающего. Теперь он ходил вдоль бассейна, курил и вместе с Йонатаном, Софией и Джанни ожидал прибытия полиции.
София плакала. Йонатан обнял ее и попытался утешить.
– Тут никто ни в чем не виноват, – сказал он тихо, – просто бывают несчастные случаи. Конечно, ужасно, но избежать этого невозможно.
София кивнула и продолжала плакать.
Нери стоял перед трупом, наморщив лоб. Он поймал себя на мысли, что раздумывает, удастся ли когда‑нибудь смыть пятно крови с терракотовых плиток на полу.
Между тем Альфонсо достал латексные перчатки, с трудом натянул их и повернул голову мертвеца таким образом, чтобы можно было рассмотреть рану на затылке.
– Porcamiseria, – простонал он, – как можно, падая с лестницы, так размозжить себе череп? Невероятно!
К нему подошел врач.
– Для меня это вполне однозначно: он упал вот на эту кромку, вы же видите кровь. Конечно, встречаются люди, которые падают с лестницы и у них ничего, кроме пары ссадин, не бывает, но этому мужчине, вероятно, просто не повезло. Кроме того, имеет значение, насколько подвижен человек. В состоянии ли он еще в падении скорректировать удар, в последний момент удачно смягчить его, повернуться, откатиться или что‑то подобное. Этот человек, несомненно, упал как мешок. И к тому же ударился затылком. Это самый неудачный вариант, какой только можно придумать. У него не было даже шанса в момент падения вытянуть руки вперед.
– Почему он вообще упал на спину? – вмешался Альфонсо. – Обычно люди падают лицом, когда спотыкаются! И это не закончилось бы так плохо!
– Может быть, он по какой‑то причине потерял равновесие и упал на спину, – сказал Йонатан.
– Да, такое могло быть.
Нери даже не прикоснулся к мертвецу. Он только смотрел на него сверху вниз, а потом обошел вокруг бассейна и попытался представить себе эту сцену.
– Даже если он чего‑то испугался, мы, похоже, никогда этого не узнаем.
– Вот это типично для тебя, Нери! – Альфонсо побагровел, и у него окончательно испортилось настроение. – Расследование еще даже не началось, а для тебя оно уже закончилось.
Джанни присоединился к ним, однако держался сзади и молча наблюдал за этой сценой.
– Что ты хочешь здесь еще расследовать? – возмутился Нери. – Отдыхающий упал с лестницы. Как загадочно! Может быть, нам надо поискать человека в черном, который сидел за олеандром и столкнул его вниз?
«Этот Альфонсо просто невыносим! – подумал он. – Если бы у меня был хоть какой‑то шанс уехать отсюда… Пусть не сразу в Рим. Сиена, Ареццо или Флоренция тоже были бы гораздо лучше».
– Я должен написать направление на судебно‑медицинское исследование? – спросил врач.
– Нет. Если мы каждый несчастный случай будем рассматривать как коварное убийство, нам только этим и придется заниматься! – уперся Нери.
Именно такой реакции со стороны Нери Йонатан и ожидал, когда просил Джанни позвонить отцу. Он внутренне ликовал и с трудом скрывал свое облегчение.
София перестала плакать и крепко держалась за него.
– Расскажите, Йонатан, – не отставал Альфонсо, – что случилось сегодня утром. И как и когда вы нашли труп.
– Итак…
Йонатан подвел Софию к парапету, на котором стояли горшки с цветами, и попросил присесть.
Он должен был сконцентрироваться, и то, что она держала его под руку, очень мешало.
– Вчера у нас был очень приятный совместный ужин, – начал он, – но мы с Софией ушли довольно рано, потому что я чем‑то испортил желудок и чувствовал себя не совсем хорошо. Сегодня утром доктор Кернер позвонил мне и попросил прийти, поскольку в доме не было воды.
– А потом? – продолжал спрашивать Альфонсо и повертел ручку крана, использовавшегося для поливки цветов. Оттуда капнуло три капли.
Теперь стало труднее. Из‑за того, что совершенно неожиданно появился этот идиот Джанни, которого обычно невозможно было найти и который славился своим вечным отсутствием, у Йонатана не было времени спокойно все обдумать. Он почувствовал, что вспотел.
– Я подошел к дому и довольно громко позвал: «Господин доктор Кернер!» – но мне никто не ответил. Кажется, я даже пару раз позвал, точно не знаю. Потом я прошел мимо ванной, завернул за угол дома и через пару шагов увидел, что он лежит на земле. Я страшно испугался, подбежал и увидел кровь.
– Он был еще жив?
– Да. Он ничего не мог сказать, только ужасно хрипел. Если бы не это, я бы подумал, что он мертв, потому что его глаза были широко открыты и совсем застыли. Веки у него не двигались, он даже ни разу не моргнул, и это было ужасно.
– И что вы сделали?
– Я едва мог говорить, так меня трясло. Я не помню, что именно сказал, мне кажется, что‑то вроде «Не двигайтесь, сейчас приедет врач, не бойтесь, все будет хорошо…». Потом я увидел, что его глаза как‑то странно закатились, взгляд остекленел, и он умер.
– Как вы это поняли?
– Потому что он больше не дышал! – заорал Йонатан. – Я обращался к нему, трогал его, даже легонько ущипнул за щеку, но он ни на что не реагировал. Может быть, он и не был мертв, но я подумал, что он умер. В этот момент появился Джанни, и я попросил его позвать отца. А сам вызвал спасательную службу.
– Зачем было вызывать спасательную службу, если вы решили, что он умер? – продолжал допытываться Альфонсо, тупо и безо всяких эмоций, и в этот момент Йонатан его возненавидел.
– Черт возьми еще раз! Что мне оставалось делать? Я растерялся! Конечно, я думал, что он умер, но я не хотел, чтобы кто‑то упрекнул меня, что я не предпринял все, чтобы его спасти! Обычно проходит очень много времени, пока «скорая помощь» доберется до Ла Пассереллы.
У Йонатана сдали нервы.
Нери положил ладонь на его руку.
– Пожалуйста, не волнуйся. Никто тебя ни в чем не упрекает. Ты сделал все, что мог. Сейчас мы позвоним Иво, чтобы он увез труп.
Иво был местным предпринимателем, который занимался похоронами и был единственным человеком в городке, который не желал своим согражданам доброго здоровья и долгой жизни, а сидел в баре «Делла пьяцца» и ждал момента, когда сможет вынести следующего мертвеца ногами вперед из квартиры. Каждое воскресенье он в церкви молился о милости смерти, не для себя самого, а для своих сограждан, но Бог не очень‑то прислушивался к его молитвам, и большинство людей в Амбре достигали библейского возраста. Если кто в деревне и выглядел бледным и больным, словно в любой момент мог упасть и умереть, так это сам Иво.
– А что с его женой? – заметила София тихо. – Вы же не можете забрать его, не дав с ним попрощаться. Ей нужно сообщить, что случилось.
– Правильно, ваша жена права. – Нери посмотрел на Йонатана. – У синьоры есть мобильный телефон? Ты знаешь номер?
Йонатан покачал головой.
– Нет. Мы, в принципе, только вчера вечером немного ближе познакомились.
– Значит, подождем. Может быть, можно накрыть труп простыней?
– Конечно!
Йонатан бросился в дом.
В спальне стоял сундук, в котором хранилось чистое постельное белье. Йонатан вытащил оттуда белоснежную простыню, вернулся к трупу и осторожно, почти нежно накрыл его.
«ПРЕКРАСНО, ПАПОЧКА. ВСЕ ПОЛУЧИЛОСЬ ВЕЛИКОЛЕПНО».
– Мы вам еще нужны? – спросил врач. – У меня много срочных дел.
– Нет, можете уезжать, все в порядке.
Врач передал Нери свидетельство о смерти, в котором напротив слов «Несчастный случай» и «Отсутствие вины посторонних лиц» были поставлены крестики.
Альфонсо не возражал, что, однако, было вызвано лишь тем, что боль буквально разрывала его голову и мешала думать. Но для него в этом деле вообще ничего не было в порядке. Внутренний голос подсказывал ему, что без причины человек не может упасть спиной вперед с лестницы да еще так, чтобы сразу погибнуть. Это дело не нравилось ему, но сегодня утром у него не было сил для спора с Нери.
«С ума сойти! – подумал он. – Целыми месяцами в этом сырном гнезде ничего не случается, но вот один раз напьешься – и сразу же попадаешь в такую сложную ситуацию».
Врач кивнул присутствующим и вместе с коллегами уехал в машине «Ambulanza». Он не хотел иметь ничего общего с этим делом, потому что если какой‑нибудь немецкий турист погибал, то всегда было очень много осложнений с официальными органами.
Подобным образом думал и Нери, который, заложив руки за спину, прохаживался взад‑вперед возле бассейна.
Постепенно стало жарко, солнце, казалось, набирало силу С каждой минутой, и Нери в своей полицейской форме начал потеть.
Было очень важно, чтобы труп как можно быстрее отправили в Германию. Обычно этим занимался Иво. Правда, с неохотой, поскольку похороны в Италии приносили намного больше денег, но все же это было лучше, чем ничего.
Альфонсо подошел к трупу, убрал простыню и еще раз задумчиво посмотрел на него. Он не мог смириться с тем, что это дело будет просто положено в архив. «Так не умирают, – подумал он. – Не так просто: в такое солнечное утро в Тоскане, без причины и повода. Врач не установил ни инфаркта, ни чего‑то другого, что могло бы привести к мгновенному приступу тошноты, слабости или потере сознания. Мужчина был полностью здоров, тем не менее упал спиной вниз с лестницы. Такого еще не бывало».
– Оставь его в покое, Альфонсо, – отмахнулся Нери. – Даже если ты будешь пялиться на него еще пять часов, он все равно тебе не расскажет, почему у него закружилась голова и он потерял равновесие.
Альфонсо готов был придушить Нери за эти идиотские слова, но ничего не сказал и снова накрыл простыней окровавленное лицо, за это время уже покрывшееся коричневой коркой.
Нери обнял Йонатана за плечи.
– Мне ужасно жаль тебя, – сказал он тихо, – но сдача квартир – это такое дело… У людей случаются инфаркты, инсульты, они падают с лестницы, теряют сознание в бассейне и тонут, кончают жизнь самоубийством, любуясь прекрасным заходом солнца, теряются во время пешеходных прогулок, с ними случаются дорожно‑транспортные происшествия, в них попадает молния, их кусают гадюки или по ошибке убивают охотники. У нас всякое бывало. Твоему гостю сегодня утром просто не повезло. Но я помогу тебе, чтобы у тебя не было больших проблем и этот ужас быстрее закончился.
– Это очень мило с твоей стороны, Донато, – пробормотал Йонатан.
И в этот момент был бесконечно счастлив.
Конечно, подобных страшных сценариев еще никогда не разыгрывалось в сельском туризме в окрестностях Вальдамбры. Нери просто хотелось этого, потому что это было бы, наряду с заточкой карандашей, хоть каким‑то разнообразием. Однако туристы радостно носились по округе в шортах и сандалиях, даже если шел дождь и прогноз погоды обещал максимально пятнадцать градусов, искали в супермаркете колу‑лайт и «Нутеллу», и самое страшное, что с ними случалось, – это укус клеща, что, однако, вызывало панику средней тяжести, с которой должна была сражаться «Pronto soccorso»[61]в Монтеварки.
Альфонсо сел на выступ стены и принялся курить одну сигарету за другой. Правда, от этого его голове не стало лучше, но ему было уже все равно. Он хотел только побыстрее убраться отсюда. Прочь, домой – и в постель.
Сейчас, в предобеденное время, небо уже сияло синевой, что вовсе не выглядело само собой разумеющимся. Последние дни были сплошь пасмурными, а небо – бледным.
Ингрид медленно ехала с открытым окном по ухабистой дороге и была по‑настоящему довольна. Она, наряду с многими другими вещами, купила несколько gamberetti[62]на ужин, которые великолепно подходили к ciabatta, кроме того, пармскую ветчину и тосканскую колбасу салями, свежий салат, сельдерей, чеснок и помидоры, а на завтрак – черешню, любимые ягоды Энгельберта.
«Какой чудесный день», – думала она и благодарила небо за чувство глубокого счастья, которое испытывала в это утро.
Перед ущельем навстречу ей выехала машина «скорой помощи», что показалось Ингрид странным, поскольку возле этой дороги, кроме Ла Пассереллы, не было никаких других поместий.
Они встретились. Ингрид сдала на несколько метров, чтобы больничная машина могла проехать, и попала на узкую, заросшую травой дорогу.
Встреча со «скорой помощью» показалась ей несколько странной, но она заставила себя не думать об этом. День был слишком чудесным, чтобы ломать над этим голову.
Она доехала до Ла Пассереллы, и первое, что бросилось ей в глаза, была машина карабинеров. Ингрид стало страшно. Сначала машина «скорой помощи», теперь карабинеры. Что здесь произошло?
Она доехала до виллы, вышла из машины, взяла пакеты с покупками и пошла вдоль дома. И услышала голоса. Ее сердце забилось быстрее.
Первое, что она увидела, свернув за угол дома, была белая простыня на земле в конце лестницы. Белое пятно между цветущей геранью, кустами гибискуса, роз и олеандра… И это белое пятно ярко выделялось под лучами солнца. Оно явно было здесь не к месту и внушало страх.
Под простыней проступали очертания тела.
Ингрид краем глаза заметила, что Йонатан Валентини и двое полицейских уставились на нее, что София сидит на невысокой каменной ограде и у нее заплаканные глаза. Энгельберта с ними не было.
– Энгельберт… – прошептала она, но никто на это не отреагировал. – Энгельберт? – сказала она снова, и в этот раз в ее тоне прозвучал вопрос.
Наконец Йонатан подошел и обнял ее за плечи.
– Фрау Кернер, – сказал он тихо и подчеркнуто спокойно, – с вашим мужем произошло ужасное несчастье. Он упал с лестницы.
– И? – Голос ее сорвался. Он звучал высоко и совсем по‑молодому.
– Он умер, госпожа Кернер, и мне бесконечно жаль.
Он хотел было прижать ее лицо к своему плечу, но Ингрид оттолкнула его и пошла к тому месту, где под простыней лежало тело ее мужа.
Нери и Альфонсо подошли и слегка поклонились.
– Mi displace,[63]– сказали они.
Ингрид выглядела так, словно ничего не видела и не понимала. Она с сосредоточенным видом присела и подняла край простыни.
Вид залитого кровью лица с застывшими мертвыми глазами, уставившимися в небо, сразил ее, как удар дубиной.
– Посмотри на меня! – прошептала она. – Пожалуйста, посмотри на меня. Энгельберт, пожалуйста!
Она обхватила окровавленную голову руками и прижалась щекой к щеке мертвого мужа.
– Энгельберт, вернись ко мне! Пожалуйста, любимый!
Никто не сказал ни слова, все затаили дыхание.
Ингрид опустила голову ему на грудь и заплакала.
Несколько часов спустя тело увезли, карабинеры уехали, а Йонатан и София ушли к себе, не преминув, однако, несколько раз сказать:
– Пожалуйста, скажите нам, если вам что‑то будет нужно. Мы всегда к вашим услугам, круглые сутки.
Ингрид лишь кивнула.
Теперь она сидела перед домом на террасе и смотрела на окрестности. Было четыре часа с небольшим. По голубому небу проплывали одинокие ослепительно‑белые легкие облака. «Облака прекрасной погоды, – всегда говорила ее мать, – они безвредные, их съест солнце».
Она видела небо и облака, а вдали – огромный массив Монте Амиата и дрожащий от жары расплывчатый силуэт Сиены. Из‑за большого расстояния казалось, что машины на скоростной трассе едут очень медленно. Впрочем, и сами они производили впечатление игрушечных.
«В каждом автомобиле сидит человек, – думала Ингрид, – и у каждого есть цель поездки и дом. И кто‑то, кто его ждет. Семья, надежда и будущее. У меня не осталось ничего. Потеряв Энгельберта, я потеряла желание жить. До вчерашнего дня мир был сказочно прекрасным, а сегодня он для меня уже ничего не значит. У меня нет ни сил, ни желания начинать жить по‑новому, в одиночку. Я не верю, что смогу чему‑то радоваться, если нельзя поделиться этой радостью с Энгельбертом. У меня больше нет сил».
Она встала, ушла в дом и легла в постель. Ей хотелось уснуть и больше никогда не просыпаться.
– Buongiorno, молодой человек, – сказала Глория, когда Нери пришел в кухню поужинать.
Нери проигнорировал приветствие, сел за стол и раскрыл газету «La Nazione». С бабушкой разговаривать не имело смысла, кроме того, вся эта ситуация несказанно действовала ему на нервы. Мысленно он был с Йонатаном, Софией и женой погибшего, которую охотнее всего отдал бы под присмотр врачей, поскольку у нее явно был шок, но она воспротивилась этому. Возможно, она испытывает страх перед итальянскими больницами, опасаясь, что почувствует себя там еще беспомощнее. Во всяком случае, он еще никогда в жизни не видел, чтобы человек так побледнел: в ней словно не осталось ни капли крови.
– Вы не хотели бы представиться? – ехидно спросила бабушка и вызывающе посмотрела на Нери.
Нери укрылся за газетой и молчал.
– Мама, это Донато, мой муж. Ему не нужно представляться, он живет здесь.
Габриэлла вздохнула, потому что ей приходилось давать это объяснение почти каждый день.
– Ах, так. Кто же мог подумать! Мне ведь ничего не говорят, – обиделась бабушка.
Нери отложил газету в сторону. У него не было желания постоянно прятаться только потому, что бабушка его не знала или не хотела знать и придиралась к нему. Ему было жаль себя. Ему хотелось поговорить с Габриэллой, как это бывало раньше, хотелось выслушать ее мнение, даже если иногда она его и раздражала. Все же это лучше, чем вот так молчать, лишь бы не провоцировать идиотские замечания тещи.
– Я сегодня был у Валентини, – сказал он.
– Да? – Габриэлла прекратила чистить морковь и посмотрела на него. – Как дела у Йонатана? А у Софии?
– Очень хорошо, но у них проблема. Один из их постояльцев упал с лестницы. Он мертв.
– Что‑о‑о‑о? – Габриэлла замерла. Впервые за долгое время она полностью сконцентрировалась на нем, а не на бабушке.
– Да. Скверная история. И такое бывает.
В этот момент Джанни вошел в кухню и открыл холодильник.
– Что, пива больше нет?
– Нет.
– Это невыносимо до тошноты.
– Да.
Габриэлла хотела побольше услышать о Валентини, а не говорить о пиве, которого не было. Она очень любила эту пару.
– Расскажи поподробнее, что случилось в Ла Пассерелле, – попросила она Нери. – Пожалуйста!
Джанни, который как раз собирался покинуть кухню, остановился и выжидающе смотрел на отца.
– Когда наконец мне дадут хоть что‑нибудь поесть? – спросила бабушка.
– Сейчас, – неприветливо ответила Габриэлла.
– Я есть хочу!
– Да, я знаю. Но ты же сможешь подождать еще чуть‑чуть, правда? Иди в свою комнату и решай кроссворд. Когда справишься, у меня уже все будет готово.
– А‑а, ты хочешь избавиться от меня! – воинственно скрестила руки на груди бабушка.
– Итак, что же случилось у Валентини? – решила не обращать на нее внимания Габриэлла.
– Один из гостей упал с каменной лестницы, ведущей к бассейну, и ударился затылком. И так неудачно, что умер. Йонатан и София очень расстроены. Да ты и сама можешь это представить.
– Он упал спиной вперед?
Нери кивнул:
– Мы так предполагаем.
– С чего бы это? – задумалась Габриэлла. – Я знаю эту лестницу. Если спускаться и споткнуться или шагнуть мимо ступеньки, то, конечно, упадешь. Но тогда можно схватиться за что‑нибудь или поломать руки. Но чтобы упасть с лестницы спиной вперед…
– Но он все‑таки упал на спину! Боже мой, нас же там не было! Может быть, он шел по лестнице вверх и упал назад. Или перевернулся в воздухе.
– Для этого лестница слишком короткая, Tesoro.[64]Там всего пять или шесть ступенек.
– Девять.
– Хорошо, пусть будет девять. Но там нельзя выполнять пируэты! Если человек падает спиной вперед и летит вниз, значит, его кто‑то толкнул. Над этим ты должен подумать, Нери.
– Ну, если ты так считаешь…
У Нери начали сдавать нервы. Это ужасно! Габриэлла всегда знает все лучше других.
– Во всяком случае, он упал, ударился затылком, лежал на спине и не издавал ни звука. В таком положении его нашел Йонатан, когда пошел проверять водяной насос.