– Не имеет значения, хотел Йонатан отремонтировать насос, полить цветы или поковыряться в носу! Важно то, что ни один человек без причины не падает с лестницы спиной вперед! Если человек поднимается по лестнице и спотыкается, то он падает на лестницу по ходу вверх, на руки. И при этом не может случиться ничего особенного. Ты об этом подумай. Я бы порасспросила обо всем более подробно.
– Что значит «более подробно»?
– Ну, значит, нужно внимательнее расследовать. В конце концов, это твоя работа!
Нери почувствовал, как злоба поднялась в нем, словно ядовитая желчь.
– Черт возьми еще раз, Габриэлла! Человек был там один! Его жена уехала за покупками. Кто мог столкнуть его? Может быть, Джанни? Ты не должна везде видеть призраки и тайных убийц‑заговорщиков. Бывают проклятые обычные несчастные случаи!
– Он нашел его не мертвым, – сказал в наступившей тишине Джанни, и все испуганно вздрогнули, потому что прошло уже много месяцев, даже, может быть, лет с тех пор, как Джанни последний раз принимал участие в разговоре.
– Что ты имеешь в виду? – заикаясь, спросил Нери.
– Я имею в виду, что когда он нашел его, то тот не был мертв. – Джанни закатил глаза. Такую простую фразу, в конце концов, можно было бы и понять. – Йонатан был возле него, а мертвец кричал.
– Ты это видел?
– Нет, зато слышал. Я же был далеко. Но это было довольно громко.
– Как он кричал? – Сейчас вопросы задавала уже Габриэлла.
– Наверное, так мог бы кричать человек, которого оперируют без наркоза.
Габриэлла посмотрела на мужа пронзительным взглядом и наклонилась к нему.
– Скажи, если человек падает с лестницы, он кричит?
Нери пожал плечами.
– Откуда я знаю? Я же не падал с лестницы. Один кричит, другой нет. По‑разному бывает.
– Чушь! Не кричит! Человек лежит в шоке. И даже если он что‑то поломал, то в первый момент не ощущает боли. Человек понимает, что с ним случилось что‑то ужасное, но что – пока не знает. Поначалу люди не кричат. Они кричат потом, когда начнутся боли.
– И ты точно это знаешь?
– Да, знаю, потому что я, когда была маленькая, выпала на ходу из автобуса и сломала ногу.
– Боже мой, детка, это же ужасно! Об этом ты мне не рассказывала! – воскликнула бабушка, вмешавшись в разговор, но никто не обратил на нее внимания.
– По‑всякому может быть, Габриэлла. Факт остается фактом: этот доктор Кернер кричал. Точка.
– Именно это и кажется мне странным. Обычно человек кричит, когда испытывает дикий страх, паникует, хочет обратить на себя внимание или ожидает чего‑то ужасного. Но если он понимает: «Это со мной уже случилось, хуже не будет», то кричать не станет. И уж ни в коем случае он не будет кричать, если рядом находится тот, кто хочет ему помочь.
Габриэлла сердилась из‑за того, что Нери явно не имел желания заняться чуть более тщательно этим несчастным случаем. Поэтому она снова повернулась к Джанни.
– А потом? Что было дальше?
– Больше я ничего не слышал. Когда я вышел из‑за угла, Йонатан испугался и сказал, что тот тип умер и что я должен позвонить bappo.
– Я хочу есть! – ныла бабушка, но никто не обращал на нее внимания.
– Что ты скажешь на это, Нери?
Габриэлла смотрела на мужа проницательным взглядом.
– Ничего. Прожил ли Кернер еще пару секунд после того, как Йонатан к нему подошел, ничего в деле не меняет. Он, вероятно, умер у него на руках.
– А почему Йонатан не рассказал тебе все точно так же?
– Но он рассказал мне все точно так же!
– Тогда ты мне рассказал неправильно.
– Вполне возможно, Габриэлла, что я не каждую фразу заучил наизусть. Я и сейчас еще не совсем пришел в себя, можешь поверить.
– Да я тебе верю.
Ее голос стал нежным. Она сознательно выбрала этот мягкий тон, потому что знала: так будет легче подобраться к мужу. Когда Габриэлла так разговаривала, он, по крайней мере, прислушивался к ней. Но если она его критиковала, замыкался в себе или вообще выходил из комнаты.
– Может быть, тебе нужно поскорее подробно все записать, как в протоколе, чтобы ничего не забыть?
Нери кивнул, хотя ему очень не понравилось, что Габриэлла обращается с ним, как с глупым мальчишкой‑школьником. Но почему Йонатан не сказал, что его гость кричал от боли? «Он ничего не мог сказать, только страшно хрипел». Это были слова Йонатана, а сейчас все выглядело по‑другому.
– А вдруг Йонатан из‑за чего‑то поссорился со своим гостем и это как‑то связано со случившимся? – осторожно спросила Габриэлла. – Я имею в виду, может, стоит порасспрашивать и хорошенько подумать?
– Нет, это невыносимо! – взорвался Нери. – Твоя извращенная фантазия действует мне на нервы, Габриэлла. Я больше не хочу ничего об этом слышать. Ни звука! Лучше, черт возьми, приготовь наконец поесть!
– Хороший мальчик, – прокомментировала бабушка и с благодарностью посмотрела на Нери. Похоже, этот незнакомец был единственным, кто прислушивался к ней и проявлял интерес к тому, что она говорила.
София
Прощания с Софией он забыть не мог. Она отчаянно вцепилась в него, всхлипывала, плакала и умоляла его не уезжать.
– Я не могу жить без тебя, Йонатан! И не хочу!
– Я вернусь, София, обещаю. Как ты не понимаешь, что мне нужно туда поехать? Я хочу принести свои соболезнования. Нельзя, чтобы я просто ответил и на этом все закончилось.
– Да, – всхлипнула она, – но все‑таки…
Через пять дней после того, как тело доктора Кернера было отправлено в Германию, пришла открытка – извещение о смерти.
Кто есть кто, кто был кем,
становится явным при прощании.
Мы не слушаем, когда звучат слова Господа,
мы пугаемся лишь тогда, когда они смолкают.
Ганс Каросса (1878–1956)
Эти стихи были напечатаны в левом углу открытки.
И ниже: