ДНЕВНИК
1721-1725
Часть вторая
Год
Май
1-го герцог кушал в своей комнате, где, уже после стола, принимал приезжавшего к нему камергера Нарышкина. После обеда его высочество ездил верхом сперва к Кампредону, у которого было большое общество, а потом в приятную Семеновскую рощу (За Семеновскою заставою, где прежде были московские гулянья 1 мая, переведенные впоследствии в Сокольники.), где собиралось бесчисленное множество народа и были император и императрица, несмотря на то что в этот день шел сильный дождь.
2-го его высочество кушал вне своей комнаты, и мы все обедали с ним, потому что посторонних никого не случилось. Сегодня, попеременно, шел сильный град и снег, что в это время года бывает здесь очень редко. Вечером была форшнейдер-коллегия, в которой его высочество исправлял должность форшнейдера, а граф Бонде маршала.
3-го. Сегодня, в день Вознесения, я должен был отвести в сад посланника Штамке, которого за какую-то вину, в шутку, заставили там работать, но потом, по письменному реверсу, опять освободили. После проповеди герцог поехал к господину Мардефельду, который уже за несколько времени переехал на дачу (в версте от города) и в этот день праздновал свои именины, при чем им был основан орден, названный орденом виноградной кисти (ordre de la grappe). Его высочество очень весело до самого вечера провел там время в обществе всех иностранных министров. За обедом они сильно пили. Хотя его высочество уехал от Мардефельда в 9 часов и, следовательно, возвратился домой уже поздно, однако ж пробыл еще несколько часов у графа Бонде.
4-го его высочество обедал вне своей комнаты, но посторонних при дворе не было. После обеда он никуда не выходил из своего [413] кабинета. В этот день император и императрица поехали в Коломенское (Дворцовое село, находящееся в 7 верстах от Москвы.), но на короткое только время.
5-го у его высочества обедали барон Мардефельд и оба Лефорта (Племянники знаменитого любимца Петра Великого, Франца Яковлевича Лефорта. Один из них, Петр, был в это время генерал-майором русской службы, другой, Людовик, саксонско-польским посланником при российском дворе. См. Словарь Бантыш-Каменского, 1847, ч. II, стр. 290 и 291.). После обеда графа Бонде посылали в Преображенское узнать о здоровье принцессы Елизаветы, которая уже несколько дней была не совсем здорова. Вечером была форшнейдер-коллегия.
6-го проповедь началась в 10 часов утра, и при дворе обедало много посторонних; но его высочество держал в этот день свой пост. После обеда он ездил кататься верхом и взял меня с собою (хотя я и не был дежурным), а Эдера оставил дома. Приехав в приятную рощу, мы встретили императора и императрицу, которые также гуляли там, и его высочество имел счастье целовать им руку и разговаривать с ними. По возвращении домой мы пошли к графу Бонде, где ужинали и остались до 3 часов ночи, при чем сильно пили, потому что его высочество был необыкновенно весел.
7-го у герцога обедали камеррат Фик, полковник Бойе, оба Рид-деркранца и один пленный шведский пастор. После обеда граф Бонде опять ездил в Преображенское, чтоб узнать о здоровье средней принцессы, а когда он возвратился домой, его высочество пошел к нему и остался в его комнате с Негелейном и со мною до 11 часов. Сегодня погода опять начала портиться и шло много дождя.
8-го шведский пастор опять обедал у его высочества. В этот день поручик Бассевич за некоторые проступки должен был работать в саду под караулом, но после получил за свое прилежание хорошее холодное блюдо. Вечером была форшнейдер-коллегия, и его высочество исправлял должность форшнейдера.
9-го у герцога обедали генерал-лейтенант Вейсбах, прапорщик Тернер и поручик Келлер. После обеда графа Бонде снова посылали в Преображенское. К его высочеству в этот день приезжал прощаться князь Валашский, который также отправлялся в Астрахань. Около вечера его высочество опять пошел вниз к графу Бонде.
10-го его высочество поутру ездил к князю Валашскому, чтобы еще раз проститься с ним у него в доме, и потом, откушав в своей комнате, удостоил меня своим посещением, потому что хотел, в обществе нескольких девиц, принять участие в праздновании дня моего рождения. Так как он за несколько дней перед тем узнал, что сегодня будет мое рождение, и очень желал познакомиться в моем доме, то я, по приказанию, должен был просить его осчастливить этот праздник своим присутствием, но в то же время пригласить [414] к себе только тех, кого ему угодно было назначить. Поэтому общество у меня состояло из герцога, г. фон Альфельда, графа Бонде, тайного советника Геспена и Негелейна, к которым после случайно присоединились еще тайный советник Бассевич и асессор Сурланд. Из дам были только моя хозяйка — мадам Клерк с своею хорошенькою дочерью и несколько девиц из их родни. Я поручил повару тайного советника Бассевича изготовить хороший ужин и пригласил музыкантов его высочества, почему мы до и после ужина танцевали, за столом довольно много пили, пели и шутили, и между всем этим играли также в разные веселые фанты. Его высочество оставался у меня с 5 часов после обеда до 12 ночи и казался при отъезде очень довольным, что возбудило во мне неописанную радость. Однако ж, как говорится, где растет хорошая трава, там всегда является и негодная; так случилось и сегодня. В то время как мы были в полном веселье, к нам пожаловал незваный пьяный гость, именно камер-паж императрицы Голицын, который тогда только ушел, когда окончательно напился. Мы старались выпроводить его как можно скорее, и все очень радовались, когда он наконец убрался.
11-го его высочество кушал вне своей комнаты, но посторонних у него никого не было. После обеда камергер и генерал-адъютант Нарышкин, состоявший при его королевском высочестве во все пребывание его здесь, в России, приезжал ко двору прощаться, потому что должен был также следовать за императором в Астрахань. Казалось, ему гораздо приятнее было бы остаться с нами в Москве. Когда он уехал, его высочество, в подарок за его труды, послал к нему в дом с графом Бонде разные серебряные вещи, которые он сначала не решался принять, но потом дал себя уговорить. Вечером опять собиралась наша форшнейдер-коллегия, и его высочество был форшнейдером.
12-го у герцога обедали разные пленные шведские офицеры. После обеда графа Бонде опять посылали в Преображенское узнать о состоянии здоровья принцессы, которая уже стала поправляться, и в то же время спросить, когда императрице угодно будет дозволить его высочеству приехать проститься с нею. Около вечера его высочество, по обыкновению, пошел к графу Бонде. Сегодня погода начала опять поправляться, и день был очень теплый.
13-го, в первый день Св. Троицы, проповедь началась в 9 часов утра, потому что после мы каждую минуту ждали вестника от императрицы с дозволением его высочеству приехать к ней проститься (ее величество приказывала сказать, что даст знать, когда ей будет угодно его видеть). Однако ж лошади простояли в упряжи с 9 часов утра до 5 часов после обеда, пока наконец явился посланный. Его высочество, не мешкая затем ни минуты, [415] отправился, чтобы откланяться государыне и поручить себя ее всегдашнему милостивому расположению. Мы узнали, что после обеда император сам приедет к герцогу проститься, а потому его высочество приказал иметь наготове стол, как это делается везде, куда приезжает государь, у которого всегда и во всякое время бывает аппетит. Но он приехал не прежде вечера и так как должен был побывать еще в разных местах и потом в тот же вечер выехал из Москвы, то остался у нас недолго. Выпив несколько стаканов вина, он чрезвычайно милостиво простился с его высочеством и сказал, что Ягужинский, который останется здесь, будет помогать ему во всем, в чем только нужно, и исполнять все его требования. Тот изъявил на это величайшую готовность и отвечал, что будет всячески искать случая служить его высочеству. После того император еще раз простился с герцогом внизу, у своего кабриолета, и в тот же вечер, сделав еще несколько визитов, выехал в Астрахань. Императрица, вероятно, в ночь или на другой день утром последует за ним.
14-го ее величество императрица выехала из Москвы рано утром, взяв с собою очень немногих из своей свиты. Из здешних вельмож с императором поехали в Астрахань только великий адмирал (Апраксин), тайный советник Толстой и князь Валашский; все прочие остались здесь. Так как сегодня был второй день Св. Троицы и один пленный шведский пастор просил его высочество о дозволении служить при дворе обедню, то мы слушали проповедь на шведском языке, которой почти никто из наших кавалеров не понял. У его высочества обедали вице-президент Шмиден, камеррат Фик и некоторые шведские офицеры. После обеда он ездил в рощу, потому что погода была очень хороша.
15-го. Сегодня, в третий день Троицы, говорил при дворе проповедь на немецком языке один бывший пленный шведский пастор по фамилии Лауренс, который содержался в Тобольске и был в числе преподавателей учрежденной там большой шведской школы. Но он главным образом содержал себя часовым мастерством, которому посвящал все свои досуги. Нужда в Сибири научила бедных пленных разным искусствам. Этот пастор остался обедать у его высочества вместе с шведским комиссии секретарем Книпер-крона и многими пленными шведскими офицерами. Во время проповеди в нашем ближайшем соседстве, у камеррата Фика, выкинуло из трубы; но этот пожар был скоро прекращен крыльями живого гуся, которого сверху опустили в трубу. После обеда его высочество с некоторыми из нас ездил кататься верхом, а по возвращении домой опять гулял несколько часов в нашем маленьком саду. Мы узнали, что в этот день супругу генерала Ягужинского, по именному повелению императора, отвезли в один из здешних монастырей за ссору ее с мужем. Она уже 11-го числа выехала из [416] Москвы, чтоб отправиться в одно из своих поместий; но так как потом не хотела ехать дальше, то ее привезли сюда назад и заключили в монастырь.
16-го у его высочества обедал находившийся здесь в плену шведский капитан Мернер, который потом и простился, потому что отправлялся в Швецию. После обеда ко двору приезжал, также прощаться, недавно присланный сюда мекленбургский генерал-майор Фитингоф, собиравшийся ехать назад к своему государю в Данциг. Вечером была опять форшнейдер-коллегия.
17-го, поутру, граф Бонде ездил верхом с г. фон Альфельдом искать недалеко от города дачу для его высочества со свитою и где-нибудь поблизости другую для тайного советника Бассевича и Альфельда. Его высочеству хотелось пожить несколько месяцев в деревне, в небольшом обществе, и он, еще до отъезда императора, испросил себе позволение выбирать и занимать все, что окажется удобнейшим и лучшим, почему и Ягужинский предлагал уже ему несколько мест. В этот день у герцога обедали граф Кинский и камеррат Фик, но к концу обеда приехал еще молодой граф Сапе-га, который и был причиною, что за столом распили несколько лишних стаканов вина. Около вечера его высочество ездил с одним со мною в рощу. На дороге мы встретили наших посланных, гг. Бонде и Альфельда, которые говорили, что самым удобным местом для его высочества нашли Свирлово, принадлежащее одному из Нарышкиных, а для тайного советника Бассевича другую деревню (в полуверсте оттуда), которая принадлежит молодому князю Хованскому, зятю барона Шафирова. Поездив немного, мы воротились домой, и его высочество пошел к графу Бонде.
18-го, утром, пришел караул, которому назначено находиться у нас в Москве (одна половина гвардии выступила в поход в Персию, а другая получила предписание отправиться в Петербург; но одной роте велено было остаться здесь для караулов у его высочества). У герцога обедали некоторые шведские офицеры. После обеда его высочество установил особенный орден под названием орден тюльпана, или девственности (ordre de la tulipe, ou de pucellage), и сделал себя его командором, а меня старшим кавалером. Из других сегодня никто еще не удостоился такой чести. Знак этого ордена должен состоять из тюльпана и нарцисса и носиться в петлице камзола. В этот день граф Бонде получил от своей матери приказание ехать в Швецию.
19-го его высочество кушал вне своей комнаты, но посторонних у него никого не было. После обеда приезжал молодой голландский купец фон Иеверн, сговоренный недавно с дочерью старого богатого купца Мейера, и просил его высочество со всею свитою пожаловать на другой день в дом его будущего тестя, где жених, [417] по здешнему обычаю, давал бал или, как здесь говорят, вечеринку, потому что его будут оглашать в последний раз. Его высочество обещал ему приехать. Вечером была форшнейдер-коллегия. В этот день простились с герцогом императорский лейб-хирург и обер-хирург Адмиралтейства Хови (Жан Хови, голландец.), у которого тайный советник Бассевич веселился вчера вместе с князем Меншиковым и генералом Ягужинским, и маленький шведский полковой пастор, несколько раз говоривший у нас при дворе проповеди; первый отправлялся в С.-Петербург, второй в Швецию. В этот же день его высочество пожаловал кавалерами ордена тюльпана тайного советника Геспена, графа Бонде и камеррата Негелейна.
20-го проповедь была очень рано, и герцог держал свой пост. В 6 часов после обеда он поехал с своею свитою на вечеринку к старому Мейеру, где мы нашли всех дам из Немецкой Слободы. Вскоре по приезде нашем начались танцы; потом, в 11 часов, мы ужинали и после того опять продолжали танцевать до самого утра. Его высочество оставался там до 3 часов, но я и некоторые из наших кавалеров пробыли до 4-х и много веселились. Угощали нас отлично.
21-го его высочество кушал в своей комнате, а после обеда ездил гулять в рощу, называемую Измайловскою, которая необыкновенно приятна (Роща эта называется так по подмосковному селу Измайлову, близ которого находится.). По возвращении домой они пошел к графу Бонде.
22-го его высочество не выходил из своей комнаты. В этот день Преображенский полк отправился назад в Петербург, и при его выступлении палили из пушек.
23-го его высочество кушал вне своей комнаты, но посторонних при дворе не было. После обеда князь Меншиков прислал с своим адъютантом шесть гренадер Преображенского полка, назначенных постоянно оставаться при его высочестве, потому что все прочие гренадеры выступили из Москвы. Они поступили только под начальство графа Бонде (который тотчас приказал приготовить им комнату в доме герцога) и должны были, по одному ежедневно, состоять на ординарцах при его высочестве и всюду следовать за ним. Между этими шестью гренадерами четверо были из дворян старых фамилий, и его высочество положил им, сверх получаемого ими жалованья, еще по нескольку рублей в месяц. Около вечера герцог ходил гулять в сад, а потом зашел к Негелейну и пробыл весь вечер только с ним и со мною, потому что графа Бонде не было дома.
24-го у его высочества обедали генерал-лейтенант Вейсбах и многие шведские офицеры. Так как это был прощальный обед для [418] генерал-лейтенанта, отправлявшегося к своей армии в Украину, то за столом пили довольно много. После обеда его высочество прислал за мною в дом тайного советника Бассевича (где я в этот день обедал), и я должен был ехать с ним со двора. Вечером мы заехали сперва к посланнику Штамке, а потом к тайному советнику Геспену, у которого, в обществе его хозяек, пробыли почти до двух часов ночи. В этот день выступил в Петербург и гвардии Семеновский полк. Его высочество, еще до выезда со двора, был приглашен молодым Мейером и Преном на свадьбу молодого фон Неверна и в то же время к отцу невесты.
25-го с тайным советником Бассевичем приезжал ко двору капитан гвардии Измайлов, который был посланником в Китае. Его, за отсутствием Нарышкина, назначали камергером при его высочестве, чему как герцог, так и все мы радовались, потому что он, кажется, прекрасный человек. После этого визита Бонде, Негелейн и я заблаговременно отправились с его высочеством осматривать будущее место нашего летнего пребывания, Свирлово. Оно было в большом запущении, но, при нужде, показалось нам еще сносным. Мы хотя взяли с собою повара и довольно кушанья, однако ж должны были удовольствоваться несколькими печеными яйцами и сладким молоком, потому что наш кухонный фургон, отправленный вперед, заблудился: люди забыли название места и попали в деревню совсем другого Нарышкина. В этот день мы прочли в последних ведомостях известие, что его высочество хотели здесь лишить жизни посредством отравленного парика; но это чистая выдумка.
26-го у его высочества обедали г. Измайлов с прибывшим сюда недавно из Китая иезуитом, камеррат Фик и некоторые шведские офицеры. Этот иезуит, который здесь только проездом, человек очень образованный и сделал императору, еще до его отъезда, хорошенькие подарки. После обеда все наши кавалеры были приглашены на свадьбу купца фон Неверна.
27-го проповедь началась в 11 часов, и его высочество держал свой обыкновенный пост. После обеда он ездил с Альфельдом, Бонде и со мною в рощу, где мы нашли многих слободских. Вечером была форшнейдер-коллегия, на которую пригласили и тайного советника Бассевича. Герцог был форшнейдером, а тайный советник Геспен маршалом. Тайный советник Бассевич немало дивился всем установленным у нас церемониям, а еще более тому, что его высочество так хорошо исправлял форшнейдерскую должность.
28-го его высочество, без посторонних, кушал вне своей комнаты. Тайного советника Бассевича, у которого я в этот день обедал, просили быть обер-маршалом на свадьбе фон Неверна, на что он сначала не хотел решиться. После обеда его высочество ездил с ним и с графом Бонде к князю Меншикову, где они однако ж [419] оставались недолго. По возвращении домой граф Бонде (который получил от матери другое приказание — не ехать в Швецию) побыл немного у меня, но узнав, что его высочество идет к нему, поспешил в свою комнату.
29-го, в день свадьбы купца фон Неверна и девицы Мейер, в 10 часов утра второй маршал (брат невесты) и все шаферы завтракали у тайного советника Бассевича как обер-маршала. Они привезли ему маршальский жезл и потом проводили его с церемонией в дом молодых, куда, в час пополудни, отправился и его высочество, который застал уже множество гостей. Когда все собрались и приехал пастор, начался обряд бракосочетания, по окончании которого сели за стол. Свадебными чинами были следующие лица, посаженою матерью невесты — княгиня Меншикова, посаженым отцом невесты — его королевское высочество, посаженою матерью жениха — фельдцейхмейстерша Брюс, посаженым отцом жениха — князь Меншиков, сестрою невесты — — (Так в подлиннике.), братом невесты — генерал-фельдцейхмейстер Брюс, сестрою жениха — голландская резидентша, братом жениха — генерал Ягужинский, и т д. Так как за столом девиц желали иметь особого дружку (форшнейдера), то меня упросили быть им. После обеда, когда начались танцы, подавали всякого рода сласти и прохладительные напитки Обед, надобно признаться, был очень хорош, и особенно отличался обилием дорогой и лучшей рыбы, какую только можно достать в Москве, а в этом состоит здесь главная роскошь. Вообще все было как нельзя лучше, почему его высочество и остался на этой свадьбе до того времени, когда все кончилось и невесту отвели в спальню. Там еще раз всех угощали сластями и вином, при чем было разбито страшное количество стаканов. По здешнему обычаю, от сластей ничего не должно оставаться и гости обязаны все взять с собою. Было 2 часа, когда уехал его высочество; но князь Меншиков и большая часть других знатных дам и кавалеров уехали раньше. После обеда приезжал в дом новобрачных и наш Измайлов, чтобы просить его высочество пожаловать на другой день в Преображенское по случаю дня рождения его величества императора.
30-го, в день рождения императора, в половине первого пополудни, его высочество поехал с Измайловым и с нами в Старое Преображенское, где имел удовольствие видеть императорских принцесс и усердно танцевать с ними. Этот праздник, в котором принимали участие все оставшиеся здесь знатные особы, продолжался до 10 часов вечера; пили довольно сильно, и г. Ягужинский был маршалом. Утром по случаю этого торжественного дня палили из всех здешних пушек. [420]
31-го, поутру, был у меня мекленбургский адъютант Дикштат, служащий в Шверинском полку. Бонде посылали к принцессам с поклоном от его высочества, который в этот день обедал в своей комнате, а ужинал у графа Бонде.
Июнь
1-го меня навестил мой бывший подполковник Шак, который обедал в этот день у его высочества. Вечером они были у Бонде.
2-го был обед у Кампредона, у которого, по приглашению, собрались его высочество, все иностранные министры и многие из здешних вельмож. Но в 3 часа после обеда герцог уже воротился домой, и потом только в 10 часов вечера сошел вниз к графу Бонде. Вчера здесь было получено известие, что один известный мятежник свергнул с престола шаха персидского и трех его сыновей (Это был Мир-Махмуд (сын знаменитого Мирвейса), предводитель афганцев, главный виновник смут в Персии, подавших повод к войне ее с Россией.).
3-го, в 10 часов утра, была при дворе проповедь. Около полудня герцог поехал к графу Кинскому, у которого обедал с некоторыми иностранными министрами, а после обеда, по приглашению, был в Преображенском, чтобы проститься с принцессами, которые уезжали дня через два. Оттуда он заехал сперва на короткое время домой, но потом опять отправился в дом новобрачных (фон Иеверн), дававших новую вечеринку, и протанцевал там от 7 часов вечера до 2 часов ночи.
4-го у его высочества обедали архиатер Блументрост (Иоганн-Деодат Блументрост, старший брат лейб-медика Петра Великого, Лаврентия Блументроста.) и асессор Глюк (Вероятно, сын известного пастора Глюка, воспитателя Екатерины I.), которые приезжали прощаться, потому что должны были следовать за принцессами в Петербург. Так как они никогда еще не обедали у герцога (который в этот день был очень весел), то страшно пили как за столом, так и после. Около вечера его высочество приехал ко мне и пробыл до половины двенадцатого в саду у моей хозяйки, а потом отправился еще к тайному советнику Геспену, у которого остался до 2 часов ночи.
5-го, поутру, посланник Кампредон приезжал к герцогу с письмом и застал его в халате, потому что он чувствовал себя не совсем хорошо и был намерен кушать в своей комнате и никуда не выходить. Так как императорские принцессы в этот день проехали только несколько верст и остановились в одной деревне, принадлежащей княгине Черкасской, а его высочеству хотелось еще раз видеть их и поговорить с ними (что очень одобрял и генерал Ягужинский), то тайный советник Бассевич, с некоторыми из наших придворных кавалеров, с кухнею и погребом, также с разными [421] большими палатками, взятыми нарочно у князя Меншикова, должен был отправиться вперед, чтобы выбрать у дороги удобное место и все устроить там как следует.
6-го его высочество очень рано, именно в 2 часа утра, поехал туда с нами, остальными, и мы нашли тайного советника Бассевича верстах в двадцати отсюда, на горе, в прекрасной роще, где все было очень хорошо устроено и приготовлено. Часов в десять графа Бонде послали в деревню, где ночевали принцессы, чтобы попросить князя (Меншикова) и Ягужинского доложить им, что его высочество ждет их у дороги, по которой они поедут, и хочет еще раз иметь честь пожелать им счастливого пути. Мы расставили караульных, чтобы тотчас можно было узнать, когда поедут принцессы, и потому каждую минуту были готовы принять их. Они показались в час пополудни, и вся наша свита верхом, а сам герцог в кабриолете, проехали им навстречу более полуверсты. Когда они приблизились к нам, его высочество подошел к их карете, поцеловал им руки и просил их остановиться на минуту у него, на что их высочества тотчас согласились и, подъехав к месту (находившемуся шагах в двухстах от дороги), где мы разбили палатки, вышли из своего экипажа; но в палатку, в которой стоял очень мило убранный стол, не хотели войти, говоря, что уже обедали; почему выпили только по рюмке вина, сели опять в карету и, к величайшему нашему горю, отправились дальше. Хотя с принцессами было очень много знатных лиц, как, например, князь Меншиков с супругою, Ягужинский и многие другие, однако ж никто не остался у нас, когда они уехали; напротив, все последовали за ними, желая проводить их еще сколько-нибудь. Таким образом нам пришлось одним, в обществе лишь Измайлова, съесть свой роскошный обед, что герцогу, конечно, было далеко не так приятно, как если б он имел счастье угощать у себя принцесс. Они, вероятно, не осмелились принять его приглашения, потому что не могли знать, как посмотрят на это император и императрица. Пробыв здесь еще несколько часов, его высочество отправился в обратный путь и часу в шестом приехал домой.
7-го его высочество кушал в своей комнате. В 5 часов после обеда он поехал к купцу Тамсену, и я, хотя и не был дежурным, получил приказание также следовать туда. Мы нашли там обоих наших тайных советников и некоторых других иностранцев, также много дам из Слободы, которые все и обедали у Тамсена, потому что в этот день у него в доме была свадьба его экономки. Так как по этому случаю ужинали и усердно танцевали, то его высочество оставался здесь до двух часов ночи. Тамсен заставлял также работников с своей полотняной фабрики, раздетых донага, драться на кулачки перед его высочеством. Они наносили друг другу жестокие удары, не обращая [422] внимания, куда били их огромные кулаки, или толкали ноги и колена. Эта игра — одна из любимейших у русских, которые в ней необыкновенно искусны. Бойцы еще чрезвычайно ловко сшибают один другого с ног; но затем, под строгим наказанием, уже нельзя трогать побежденного, пока он опять не встанет. Здесь есть много знатных людей, которые не только с удовольствием смотрят на эту забаву, но и сами принимают в ней участие.
8-го его высочество кушал вне своей комнаты, и у него обедали Фик и полковник Бойе. После стола к нему приезжал секретарь Кениг с приглашением к следующему воскресенью на обед к вице-канцлеру. В это же время привели от имени императора шесть лошадей для перевозки разных вещей, необходимых нам на даче. Вечером его высочество ездил кататься в большом парном кабриолете, который приказал сделать для себя здесь, и я должен был сопровождать его верхом.
9-го. У его высочества всю прошлую ночь болела голова, почему он и не мог принять обоих приятных гостей, которые назвались к нему сегодня обедать, именно Ягужинского и Остермана. Их должен был пригласить к себе тайный советник Бассевич, к которому потом приехали еще вице-президент фон Шмиден и мекленбургский Остерман. Однако ж герцог после обеда также явился туда, а вечером ездил кататься.
10-го проповедь была рано утром. По окончании богослужения ко двору приезжал генерал-майор Чернышев (Григорий Петрович Чернышев.) с своим маленьким сыном (лет 12), которого он представил его высочеству и который, говорят, будет у нас пажом. Хотя был постный день герцога, однако ж он обещал приехать на обед к барону Шафирову, которому не мог отказать, и потому отложил свой пост до другого дня в неделе. Часов в двенадцать его высочество поехал туда с тайными советниками и знатнейшими кавалерами своего двора и нашел там очень большое общество, состоявшее из здешних и иностранных министров. Обед был великолепный и особенно отличался превосходнейшими винами, какие только возможны и каких, как известно, нет ни у кого в России, кроме вице-канцлера. Кушанья подавались у него все на серебре и были отлично приготовлены на немецкий манер поварами графа Кинского, его соседа. Как за столом, так и после очень сильно пили. Его высочество оставался там до 5 часов и был чрезвычайно весел, что старого хозяина (т. е. вице-канцлера) немало радовало, особенно когда герцог понуждал общество пить и сам начинал провозглашать разные тосты. Оттуда его высочество поехал в рощу, где мы нашли полковника Лорха, майора Эдера, молодого фон дер Зандена и его товарища Тамсена, которые убедили его ехать [423] домой водою, потому что у них недалеко, в Старом Преображенском, стояла хорошенькая лодка, да и наши валторнисты были в их обществе. Его высочество принял это предложение и отправился (в первый раз здесь, в Москве) водою, именно по Яузе, до самой Немецкой Слободы и потом уже домой.
11-го я, по приказанию его высочества, в три часа утра поехал верхом с фурьером Любкеном в деревню, назначенную для нашего летнего пребывания, чтобы взглянуть, прилежно ли там работают; но в 8 часов воротился с известием, что ничего еще даже не начато, почему Любкена вечером опять послали туда. По приглашению тайного советника Остермана, его высочество был у него в этот день на обеде и оставался там, в обществе многих иностранных и здешних министров, до 5 часов. Оттуда он проехал сперва домой, а потом отправился кататься, и катался до позднего вечера. В этот же день мы получили известие, что в Гамбурге супруга обер-камергера разрешилась от бремени сыном.
12-го его высочество кушал в своей комнате. Тотчас после обеда к нему приезжал прощаться граф Сапега, который отправлялся опять в Польшу к своему отцу. Около вечера его высочество ездил со двора, а по возвращении его домой была форшнейдер-коллегия. В этот день приезжали также ко двору старшины новой церкви (Церковь эта, во имя святых Петра и Павла, находится теперь близ Покровки, куда была переведена незадолго до 1812 года.) благодарить за 50 рублей, которые герцог подарил ей; сегодня же поставили у нас новый караул от Преображенского полка.
13-го его высочество кушал в своей комнате. После обеда к нему приезжал молодой Брюс (в доме которого его высочество жил в Петербурге) и приглашал его со всею свитою на другой день на обед к своему двоюродному брату, генерал-фельдцейхмейстеру. В этот день при дворе был также молодой Измайлов, у которого жена красавица. Вечер герцог провел у графа Бонде.
14-го его высочество поехал около полудня на обед к генерал-фельдцейхмейстеру Брюсу (где было великолепное угощение и многочисленное общество) и там просил его за мою хозяйку, которая имеет процесс в Берх-коллегии, где он президентом. Чтобы сделать удовольствие графу Брюсу и для пользы г-жи Клерк герцог остался у него до 8 часов вечера, и тот обещал ему приложить в этом деле все свое старание и помочь бедной вдове, сколько будет в его силах. Оттуда его высочество поехал прямо к тайному советнику Геспену, у хозяина которого ужинал и пробыл до часу ночи.
15-го герцог кушал в своей комнате и после обеда опять поехал к тайному советнику Геспену, а потом вместе с ним отправился в сад его хозяина, г. Розе, где оставался и веселился до 11 часов вечера. [424]
16-го его высочество обедал с тайными советниками вне своей комнаты; но так как при дворе не было никого из посторонних, то и мы все сидели за столом. После обеда герцог с графом Бонде, камерратом Негелейном и со мною, в карете шестернею, ездил в Свирлово, чтобы осмотреть его и узнать, как идут там работы и когда можно будет переехать туда. По возвращении домой он ужинал с нами у графа Бонде, где оставался до 12 часов.
17-го был постный день его высочества, и он кушал в своей комнате, а с нами обедал капитан Измайлов. После обеда меня вызвали ко двору, и я, хотя было не мое дежурство, должен был сопровождать его высочество в прогулке, предпринятой им в Перово (Одно из ближайших подмосковных сел.).
18-го его высочество, в обществе многих иностранных и здешних министров, обедал у генерал-лейтенанта Ягужинского, где был очень весел и остался почти до 8 часов вечера. Когда вино начало сильно действовать, произошло несколько маленьких ссор, между прочим и у хозяина с нашим тайным советником Бассевичем; но они скоро опять помирились, потому что всегда большие друзья и между собою на ты. По возвращении нашем домой его высочество ужинал еще у графа Бонде. В этот день получено было известие, что император 6-го числа текущего месяца выехал из Казани и отправился далее.
19-го герцог кушал в своей комнате, а я обедал дома у моей хозяйки. После обеда он удостоил меня своим посещением и пробыл у меня в саду до 9 часов вечера в обществе моей молодой хозяйки и трех ее кузин, девиц Ланген.
20-го, в час пополудни, его высочество поехал на обед к тайному советнику Бассевичу, который, как маршал свадьбы фон Иеверна, по здешнему обычаю, угощал молодых и всех имевших на ней какую-нибудь должность. У него было с лишком двадцать дам из Слободы и более тридцати мужчин, большей частью купцов и наших придворных. Голландский резидент, жена которого была на свадьбе сестрою жениха, был также приглашен вместе с нею. Несмотря на то что общество просили собраться к 12 часам, гости съехались все не прежде 3 часов (здешнее чванство завело являться в таких случаях не иначе, как 3 или 4 часа позднее назначенного времени, потому что никто не хочет приехать первым). Тайный советник велел приготовить два больших стола, за которые поместилось до 50 человек, и распорядился так, что за один сели все замужние и женатые, а за другой все девицы и холостые. Перед тем гости должны были вынимать билеты, и уже по их нумерам каждый с своею парою занимал место за столом. Один только молодой избавлялся от этой обязанности, потому что ему следовало [425] оставаться с своею женою и сидеть с нею на первых местах. Оба стола были так заняты, что не осталось ни одного лишнего прибора; не сидели только тайный советник и двое или трое из нас, которых он взял себе на помощь для прислуги гостям. Так как один старый купец по фамилии Кох не мог попасть за стол женатых и не имел нумера, то тайный советник посадил его с девицами, где он и председательствовал, т. е. сидел один на первом месте. Все было устроено очень хорошо и шло как нельзя лучше. Каждый имел полную свободу пить сколько хотел, много или мало. После обеда сперва подавали чай и кофе, а потом начались танцы. Прежде всего все по своим нумерам должны были протанцевать польский, а затем уже получили свободу танцевать что хотели и с кем хотели. Вечером опять накрыты были столы; но ужинали сначала женатые и замужние (его высочество был единственный неженатый между ними), а молодежь между тем танцевала; когда же те кончили, ужинать пошли молодые люди, а они заступили их место, так что танцы продолжались до 3 или до 4 часов ночи и продлились бы еще долее, если б его высочество не закончил их.
21-го герцог кушал в своей комнате. После обеда он крестил в доме асессора Сурланда у одного пленного шведского комиссара по фамилии Берлинг, которому подарил сколько-то червонцев, а оттуда поехал в сад купца Коха, где гулял несколько времени и нашел большое общество английских купцов. По возвращении домой его высочество пошел к графу Бонде.
22-го у нас обедали молодой купец Прен и купец фон дер Занден; но его высочество оставался в своей комнате. Последний после обеда простился с герцогом, потому что на другой день отправлялся в Петербург. За столом рассказывали, будто вчера получено известие, что в 80 верстах отсюда, на петербургской дороге, на двух капитанов гвардии, с которыми было еще 6 человек солдат, напали разбойники, но что тем удалось счастливо отбиться и даже захватить некоторых из них. Кроме того, в этот день мы услышали печальное известие об одном человеке, который дня за два здесь, в Москве, жестоким образом лишил себя жизни. Он недавно только приехал сюда из Гааги, где много лет состоял секретарем русского посольства при князе Куракине (Князь Борис Иванович Куракин.), который его очень любил. Говорят, это был человек чрезвычайно образованный и даровитый, превосходно знавший почти все языки. Его вызвали поэтому сюда для занятия места обер-секретаря; но он вдруг впал в меланхолию и, как рассказывают, сам разрезал себе жилы, а потом застрелился еще пистолетом. На столе у него нашли записку, в которой он одного из своих друзей назначил своим наследником. Думают, что [426] это несчастье главным образом произошло от того, что его неохотно хотели опять выпустить из России, а ему не хотелось в ней оставаться. Фамилия его была — Карадин. Сегодня же с барабанным боем объявляли по улицам указ Сената, которым повелевалось, под страхом тяжкого наказания, чтобы имена как господских, так и всех гулящих людей были предъявлены генерал-майору Чернышеву, что здесь, в Моск