– Знаешь что? – он посмотрел на меня, прямо, не щадя и не таясь. – А ведь ты – муза…
Я вздрогнула. Он застал меня врасплох, подошел на то самое расстояние вытянутой руки, с которого так легко гладить и наносить удары. Вот совсем как сейчас. И я могла только смотреть на него. Смотреть, толком не зная еще, что собираюсь ответить ему. Но ему не нужен был мой ответ. Совсем не нужен. Едва я открыла рот, он вдруг оказался рядом со мной, совсем близко, на расстоянии дыхания, и приложил палец к моим губам:
– Не спорь, – приказал он шепотом.
А в следующий миг мы ринулись навстречу друг другу, сквозь подсвеченный дым и звуки льющейся под потолком музыки, сквозь слезы текилы и горечь спасительных сигарет, ломая стены и сметая преграды, руками обвивая плечи и шею, впившись друг в друга в отчаянном, оглушительном поцелуе. Небо над нами шаталось, как пьяное, раскачивалось и скрипело на прогнившем канате одиночества сильных людей. Мак разрубил и этот, последний, коротким, брошенным между глотками его дыхания и моих губ, шепотом:
– За мной номер. Идем?
Я кивнула. Он вмиг оказался на ногах и рывком сдернул меня к себе. Дверь бара стремительно распахнулась, выпуская нас в ночь, и так же стремительно захлопнулась, пролив последние капли света вслед нашим сбивающимся шагам по темной дорожке, ведущей через владения «Los Diablos».
VII Высший пилотаж
Я вышла на дорогу по следам рассвета. Было около семи утра. Хорошо, что Los Diablos del Mar стоял прямо на обочине шоссе. Машина словилась быстро, и через три четверти часа я уже стояла под горячими струями душа в своем Солер Апартмент, наслаждаясь ощущением горячей воды на коже и снова скинув на пол одежду, найденную мной наутро в пластиковом мешке у двери номера. Это еще повезло, что бар и мотель – из одной системы координат, хотя поймать машину в купальнике было бы куда проще... Впрочем, я и ловила почти в купальнике – футболка была утрачена безвозвратно.
Я выбралась из душа, быстро проглотила завтрак и принялась наводить красоту. На все у меня ушло около часа. Спустя этот час, выпорхнув из дверей отеля, в мою Микру села незнакомка. Рыжие кудри (за этот парик я отвалила в Барселоне около тысячи евро) естественно и мягко блестели в неспелых лучах утреннего солнца; глаза темного, орехового цвета с золотистыми переливами (еще сто пятьдесят евро – за оттеночные контактные линзы) сияли спокойной уверенностью в своей красоте и своем праве, а легкое строгое платье от Givenchy цвета кофе с молоком никоим образом не скрывало длины ног. Эта женщина – согласно еще пахнущим типографской краской визиткам – звалась Мария Свешникова и работала ведущим консультантом в консалтинговой же компании «Decision» – компании более чем реальной, и реально – более чем. Во всех кругах и уголках российского бизнеса ходили слухи, что «Десижн» завязаны на все мыслимые и немыслимые каналы, с которых только можно выкачать информацию – финансовую, юридическую, личную. Говорили что у них схвачено все – от финансовых и государственных структур всех уровней до районных поликлиник, церковных приходов и сайта «Одноклассники.ру». Это были почетные диггеры информационных каналов, саперы инфополя, эксгуматоры скелетов в шкафах любых уровней сложности. И госпожа Мария Свешникова собиралась не посрамить честь флага, а может даже и приумножить ее.
Вырулив на шоссе – то самое, по которому еще час назад летела в средней руки тачке спешащего на работу клерка из пригорода – я взяла курс на восток, к границе с Францией. Было начало десятого, Солер де Мар, позевывая, просыпался, открывал глаза окон и ранних витрин. У одной такой витрины я и остановилась – шоссе пересекала группа туристов, спешащих к экскурсионному автобусу. Пока они переходили дорогу, я мельком огляделась и наткнулась на свое отражение в витрине кондитерской, отделенной от меня узким плиточным тротуаром. Не знаю, привыкают ли актеры к тому, что на них из зеркала смотрит незнакомец. Я, сколько ни преображалась, привыкнуть так и не смогла. И вот теперь, летя на восток, прямо в объятия изрядно потемневшего за стеклами черных очков огромного солнца, я не думала о том, как все пройдет, и вовремя ли прибудет заказанная в Перпиньяне представительская Рено с шофером, и благополучно ли сядет самолет, и клюнет ли Сергей Вениаминович на мою удочку. Нет, я думала не об этом. В голове вертелась сейчас странная мысль – а узнал бы меня он? Под всем этим маскарадом, фальшивыми волосами и чужим взглядом карих глаз – узнал бы меня сейчас Мак?
А следом за этим запретно-сладким, как дым марихуаны, именем, прорвав плотину жесткого контроля, ринулся целый поток всего. Текила на губах – вкус обжигающего мира с ним, обгрызанная луна вместо лимона, обрывки музыки из открытых окон машин и урчание его Хонды, выходящей на большую дорогу. Скорость слишком быстро летящей ночи, перекресток, знак бесконечности от света фар, такая мягкая темнота, его голос, спасительная сигарета, и это странное и до боли близкое – «как ты, Джуниор-младший?». Прокуренный и пронизанный хриплым роком и пылью дорог бар, темный причал стойки. Звон бутылочного стекла, первые аккорды рухнувшей на нас ночи, свист и хлопки в такт движению плеч и бедер, горячих от танца и выпитой текилы; жгучая ревность к струнам гитары, по которым бродят его пальцы, и вдруг – его руки на моем теле, и байкерская куртка на моих обнаженных плечах. А дальше – дальше как в моей любимой истории, о падшем ангеле, тоскующем по небу – «Память, как волны – не даст устоять…». И она – накатывает, бьет, нарастая с каждой новой волной, все сильней и сильней. Комната, наощупь по темноте нашей отвоеванной у одиночества крепости за задраенными шторами и запертой дверью. Его чуть соленые губы, не дающие мне ни говорить, ни дышать… Он пьет меня как свои дос текилос – не закрывая глаз, по капле каждого моего вдоха. Летит на пол байкерская куртка, он притягивает меня к себе – почти обнаженную, похожую в своем купальнике на заблудившуюся русалку. Притягивает с новой силой, прижимает, заводя мои руки за мою же спину, делая меня еще более беззащитной перед ним. Я касаюсь губами его губ, соскальзываю поцелуем к шее. А потом все летит на пол – маски, отмазки, одежда и все «но» разом вместе взятые. И мы летим следом – две тени, почти невидимые в темноте – падаем на белеющий призрак кровати. Сначала он, потом – я, но это не смягчает падения, потому что он – резкий, почти жестокий – тут же хватает меня, и вдруг оказывается надо мной, скалой, встающей перед лодкой в самый разгар безумия шторма. И мне остается только разбиться об него, о его силу, о его безграничное желание заполучить меня, прямо здесь и теперь, посреди ревущего урагана. И лодка моей ладони скользит вниз по его животу и вверх по бедрам, и я разбиваюсь вдребезги, осколками разлетаются пальцы, чтобы впиться в его спину, саднящее колено покоряется, послушно уходит в сторону под его рукой, и то, другое, – тоже, и я чувствую его, каждое его сильное движение – вперед, и еще, еще… Каждым вздохом и каждым стоном, каждым судорожным глотком его губ я умоляю – не останавливайся, не бросай меня здесь, на пороге рая, на острой грани блаженства!.. Не отпускай! И он сильнее сжимает меня и не дает вздохнуть, накрывая рот поцелуем. Его руки – горячие, требовательные, сильные, он и не подумает меня отпустить. До тех самых пор, пока изогнувшись в экстазе, мы не окажемся так близко, как только можно быть на этой чертовой земле, пока не сойдемся и не смешаемся в горьковатый коктейль из горячего неба, пыльных дорог, случайного тепла, вырванного из самой глубины сердца, отчаянного желания и соленого одиночества теней на ветру. И тогда – все. Конец песни. Два затихших голоса в бездонной глубине глухой ко всему июльской ночи. Два эха двух загнанных сердец. Такая вечная случайность. Такая случайная вечность…
Вспышка яркого ударившего в лицо света резко выдернула назад в реальность – это трасса на миг выскочила на самый берег, к гигантскому, залитому спокойным солнцем зеркалу моря. Я прищурила глаза даже за стеклами черных очков. Это длилось всего несколько секунд, потом трасса вильнула, и море осталось позади. Как и эта ночь, сказала я себе. Это – прошлое. Если повезет, то вспышка повторится. Зеркало моря отразит нестерпимо алый свет заката, и одна из темнеющих дорог приведет меня в бар Calavera, может, даже и к самой полуночи. Но это все – потом. А пока от того места и времени меня отделяет пропасть работы, как Золушку – с ее разномастной фасолью, неподметенными дорожками и непосаженными розовыми кустами. И появления феи-крестной в ближайшем будущем не предвидится. Так что – работай, негр, солнце еще высоко.
– Мария Свешникова, старший консультант из Десижн… – Сергей Вениаминович поднял глаза от моей визитки и уделил мне острозубую, заинтригованную улыбку, – а почему я не слышал о вас раньше?
Мы стояли в прохладе и гуле зала прилета перпиньянского аэропорта, где я и перехватила Сергея Вениаминовича – сверлящие светлые глаза, ежик седеющих волос, худощавое тело упаковано в безупречный синий костюм. Он не спеша шагал к выходу с небольшим кожаным саквояжем в руках, когда я подошла и, представившись, сообщила, что у меня к нему важное и обоюдно интересное дело. Сейчас он заинтриговано вертел в руке мою визитку и явно пытался понять, чего ему от меня ждать. Он, конечно, улыбался, но это скорее являлось гримасой настороженности под соусом вежливости. Моя ответная улыбка ему была бесконечно терпеливой, при этом терпеливой демонстративно, как у учительницы, в сотый раз объясняющей правило:
– Потому что не работали с Десижн, Сергей Вениаминович…
В его улыбке появилось что-то лисье.
– А почему я слышу о вас теперь? – спросил он, вертя карточку тонкими пальцами так, чтобы многозначительно поблескивала запонка на манжете его рубашки.
– Потому что вам повезло, – просто ответила я.
Надо было видеть, как вытянулось его ничуть не утомленное перелетом лицо. Но я и ухом не повела.
– Сейчас Decision – а значит, и я – работаем на одну компанию. Название «Альятти» вам о чем-то говорит, не так ведь?
Сергей Вениаминович облизнул тонкие губы.
– Возможно. Но какое отношение ко мне имеет ваша с ними работа?
– Самое прямое, – улыбнулась я, и многозначительно обвела взглядом просторный атриум аэропорта, – но здесь – неподходящее место для спокойного разговора, вам не кажется? Позвольте мне пригласить вас на ланч, скажем – в городке Каркассон…
При слове «Каркассон» Сергей Вениаминович попытался было просверлить меня взглядом, но почти мгновенно взял себя в руки. Я уловила это и резко сменила тактику, с интригующей инициативы – на щедрые объяснения:
– Я звонила вашему ассистенту, чтобы договориться о встрече. Но мне сказали, что вы в командировке. И последний пункт этой командировки – именно здесь, – тут я многозначительно и вместе с тем невинно приподняла бровь. – Франция. Это, конечно, далеко от Москвы. Но обстоятельства таковы, что мне проще было искать вас здесь, нежели ждать там. Я сожалею, что наша встреча произошла так сумбурно. Просто ваш сотовый, который мне дали, был отключен, должно быть – на время перелетов. И я взяла на себя смелость все организовать, скажем так – авансом.
Сергей Вениаминович молчал, смотрел на меня, и лицо его теперь ничего не выражало. Я уже было подумала, не перегнула ли палку. Но тут он подал голос, под все тем же соусом из осторожной улыбки:
– Вам сказал о поездке мой ассистент?
– Да. Алла, если я правильно помню имя, – легко отозвалась я.
– Да, Алла, – подтвердил он.
Бедной девушке придется подыскать себе новое место еще до того, как Сергей Вениаминович вернется из Каркассона – вот что по его голосу поняла я. И только старательно кивнула:
– Так вот, Алла сообщила мне номер вашего рейса и время прилета, – продолжая перечислять мнимые прегрешения ассистентки, я послала ему подобострастный взгляд, – думаю, не ошибусь, если предположу, что вы, Сергей Вениаминович, очень занятой человек. Поэтому я решила, что больше всего шансов встретиться с вами – именно по прилету.
– Вы не ошиблись, – отозвался он.
Черт, а он не зря сидит на своем месте, подумалось мне. Ни одного лишнего слова, жеста. Ждет, пока я целиком и полностью раскрою свои карты, давая понять – не словом, а общим настроем! – что иначе никакого разговора просто не будет. Я вздохнула, образцово-показательно сдаваясь.
– Было бы просто чудесно, если бы вы смогли найти для меня сейчас время, – моя улыбка была теперь слегка нерешительной, признавшей первенство и превосходство другой стороны. – Я взяла на себя смелость организовать машину и ресторан. Обещаю – и поездка до Каркассона, и сам ланч много времени не займут.
Сергей смотрел на меня, как на человека, бегущего в его сторону с вражеской стороны через поле боя, под свистящими пулями. Смотрел, как бы прикидывая, кто я – свой с вестями с линии огня или враг, которому нечего бояться. Проползла пара колючих секунд. Но вот его взгляд смягчился, он едва заметно кивнул – видимо, решил, что я просто принесла ему вести с фронтов. И я принялась изо всех сил строить из себя старательного посланника:
– У меня есть некоторая информация, касающаяся моей работы с «Альятти» и их участия в тендере вашей компании. Мои клиенты хотели бы, чтобы вы эту информацию получили.
– А почему же этим занимаетесь вы? Почему они сами не занялись передачей мне этой самой информации? – Сергей Вениаминович посмотрел на меня, как на школьницу, отвечающую урок.
Но я не собиралась вести игру в его пользу.
– Потому что информация – это и есть моя работа.
Ни нерешительности, ни каких либо эмоций мой взгляд больше не выражал. Одно спокойное ожидание. Когда вопрос не в том, будет ли, а в том – когда будет.
– Ну что ж, – Сергей Вениаминович поглядел на меня слегка удивленно и явно заинтриговано, – вы не ошиблись в расчетах. У меня есть время до пяти.
– Мне этого более чем достаточно, – улыбнулась я, наблюдая за тем, как его любопытство пропустило первый гол в его же ворота.
– …Вы это серьезно?!
Официант, подававший кофе, мазнул любопытным взглядом по Сергею Вениаминовичу и вновь принялся расставлять приборы, профессионально безразличный ко всему, кроме фарфора с ароматным напитком. Я приняла чашку из его рук и кивнула в знак благодарности. Затем медленно опустила в свой капучино два кусочка сахара, как бы размышляя, стоит ли отвечать на реплику моего соседа по столику или нет.
– Вы серьезно?! – повторил Сергей Вениаминович, глядя на меня во все глаза. – Но это… это же просто смешно!
– Что именно вам смешно? Мои слова об удвоении суммы? Возможно, слово «утроить» подойдет больше?
Я помешала ложечкой горячий, бесподобно ароматный кофе и одарила Сергея Вениаминовича ясным, прямым взглядом, преисполненным честности и добрых намерений.
– Не мое дело, зачем им это нужно, – но таков был заказ от моих клиентов. Перебить цену, какой бы она ни была. Мои клиенты обозначили мне спектр множителей. Если термин «утроить» вам нравится больше, то я скажу своим нанимателям чистую правду. Скажу, что вы очень жесткий человек. Что переговоры были слишком трудными даже для меня. И что пришлось пойти на некоторые уступки…
Я мягко улыбнулась Сергею, давая ему время отдышаться, и переключила все свое внимание на кофе. Вот уже около получаса я не была хорошей девочкой, выучившей урок почтения. Или добрым посланником, усадившим его в машину и честно рассказавшим, кто именно из Альятти меня нанял, сыпля именами и цифрами, умалчивая лишь об одном – о цели моей работы. Или красавицей-хостесс, привезшей его в блиставшую кухней и ценами «Башню» на правах «моего дорогого гостя». Полчаса назад я вернулась из дамской комнаты, невзначай положила рядом с собой на стол свою крохотную сумочку и честно выложила Сергею Вениаминовичу все, что знала об их сделке с Андреем Толстых. Не называя никаких имен, кроме Анхелик Лтд и Транслейт групп. Но и этих имен было вполне достаточно для того, чтобы Сергей Вениаминович вдруг весь подтянулся, сел очень прямо в своем шикарном парчовом кресле и теперь, не мигая, следил за мной взглядом холодных, цепких глаз вновь оказавшегося на месте преступления, но еще не пойманного убийцы.
– Что скажете, Сергей Вениаминович? – произнесла я, все еще обращаясь к густой молочной пене, щедро посыпанной корицей, – моим клиентам нужен ответ. Отмените гарантированную сделку с другой стороной – и мы утроим сумму их предложения. Причем именно ту, которую назовете вы сами. Ведь и мы не всесильны – поэтому можем только догадываться о той сумме, которую они предложили вам.
Закончив фразу, я подняла на него взгляд. И мне стало холодно. Глаза Сергея Вениаминовича не смотрели и не видели. Они – считали.
Наконец он нарушил тишину, и голос его был острым и выверенным, как скальпель хирурга:
– Предположим, в том, что вы сказали сейчас, есть … скажем так, некоторое основание, – он говорил четко, ледяным тоном, бросая в меня словами, – какие у меня гарантии?
– Есть один проверенный способ, – я улыбнулась, и тепла в моей улыбке было не больше, чем в глубине ледника, – называется «аванс», или «задаток» – как вам будет угодно.
– Аванс? – переспросил он. Осторожный, крыса, даже соглашается – и то в вопросительной форме.
– Аванс, равный сумме, обещанной вам другой стороной, – я сделала большой глоток кофе, промокнула губы льняной салфеткой. – Это сразу ставит вас в точку безубыточности, что – согласитесь – приятно. И оставшиеся две части – по выполнению ваших обязательств…
– Обязательств? – он приподнял брови. Я поняла намек.
– Скажем так, некоторого покровительства одному из участников тендера, – улыбнулась я, – безусловно, тому, чей проект более талантлив и перспективен. Ваше обязательство в том, чтобы максимально честно оценить предложения и дать рекомендации, которые помогут по-настоящему стоящему проекту стать реальностью…
Он молчал минуту или около того. Я пила кофе, он смотрел на свои руки, сцепленные в замок. Прямая спина, локти уперлись в стол, сосредоточенный взгляд чертит по костяшкам пальцев. Наконец он поднял на меня глаза – глаза убийцы, глядящего в оптический прицел. И рассмеялся.
– Вы просите меня о том, чтобы я просто выполнил свою работу, – даже сквозь этот смех веселья в его голосе было, как в похоронном марше, – что ж, это я, пожалуй, могу вам пообещать.
– Пообещать или гарантировать?
Он усмехнулся, недобро посмотрел на меня:
– Гарантировать, – уверенно бросил через стол.
– Договорились. И кстати… Вы сами сообщите об этом другой стороне? – я чуть изогнула бровь, давая понять, что это для меня, в общем-то, тоже не проблема.
– Да, – кивнул мой собеседник, – сразу же, как только увижу первую долю истинной ценности ваших слов.
– Разумно. Ну что ж, тогда завтра в девять утра. Представляете, в Европе все открывается в девять – магазины, офисы, банки... И я сразу же жду вашего звонка.
– Я позвоню, – коротко бросил он и откинулся на спинку кресла. На его губах опять играла лисья, острозубая улыбка.
– Спасибо, с вами приятно иметь дело, – улыбнулась я в ответ и приподняла руку, подзывая официанта, – l'addition, s'il vous plaît!
И не отрывая глаз от Сергея Вениаминовича, повторила, уже по-русски:
– Счет, пожалуйста…
Обратно из Каркассона я возвращалась одна, в компании вышколенного шофера и легкой музыки. За сорок минут дороги от Каркассона я успела позвонить Энжу и дать срочное распоряжение о переводе денег на счет, номер которого получила от Сергея Вениаминовича. Я и правда собиралась заплатить этому человеку. С одним небольшим «но», в котором и была вся прелесть этой операции. Этим «но» был отправитель платежа.
Платеж должен был пройти со счета в небольшом Карго-банке на Кипре, фактически принадлежащем империи А13. Сам же счет являлся липовым, оформленным на частное лицо, а фактически – принадлежал самому Карго-банку. То есть, по завершении всей этой катавасии, банк должен был безболезненно отозвать деньги, сославшись на простую техническую ошибку при переводе и путаницу со счетами. Но даже если Сергей Вениаминович успеет что-либо со счета снять или потратить, я была не слишком против. Потому что каждому приговоренному к казни положен последний ужин с индейкой.
– Стерва! – прошептал Энж в трубку, тщательно записывая мои указания. – Я уже сам тебя боюсь…
– Не надо меня бояться, дитя мое, – проворковала я, – лучше сделай вот что. У меня в сумочке – вполне сносная диктофонная запись нашего разговора с Сергеем. Я ее перекину тебе по мылу. Туда же кину и объяснительную записку по всей этой истории. Я не буду называть никаких имен, кроме Сергея Вениаминовича Мохова и счета Анхелик лтд. Таким образом, под недоказанные подозрения в откате, которым не поделились, попадут и AIM, и Альятти. Снимут обоих. Так вот, нужно сегодня же довести все до службы внутренней безопасности «Алиш Траст». И чтобы никаких следов. Все должно быть анонимно и чисто – дать им ровно столько, сколько нужно, чтобы пробудить их интерес и заставить пробить Сергея Мохова. До всего остального они быстро дойдут сами. Будь осторожен, не засветись. Пойди к шаманам-хакерам нашей техподдержки. Они в этом знают толк.
– Да, понял. Когда материал пришлешь?
Я посмотрела на часы, на панели приборов.
– Около пяти, – отозвалась я, – по-вашему – в семь…
Все так и получилось. С тонированным и кондиционированным пространством Рено мы распрощались около пяти вечера, в центре Перпиньяна, прямо около галереи Ла Файет, где я утром бросила свою Микру. В пять я зашла, а в пять тридцать – уже вышла из интернет-кафе, где успела съесть пончик с кофе, перекачать с цифрового диктофона запись трепа и отправить его, вместе с текстовым файлом, Энжу. Дисциплинированно перейдя улицу на зеленый свет, я уселась в свою Микру. И, едва оказавшись в салоне, стащила с себя чертов парик и рукой растрепала волосы. Престарелый шофер проезжающего мимо такси посмотрел на меня с усталым равнодушием. Я завела мотор, вырулила на бульвар и покатила к окраине города, к шоссе А9, к моему нестерпимо алому закату над Каталонией.
Ровно в девять вечера я сидела за столиком в баре на террасе отеля Астра Мара и потягивала безалкогольный Мохито. На сегодняшний вечер, прямо перед самым закатом, оставалось всего одно дело – небольшое и ненавязчивое интервью с Андреем Толстых, чей успех так легко стерла в пыль сегодня утром Мария Свешникова.
Кстати, Марию я оставила в номере. Избавившись от контактных линз и парика, я спрятала их вместе с платьем поглубже в шкаф, сама же влезла в джинсы плюс сарафан. Был соблазн оставить платье, но тут же и сплыл – потому как журналистке с прикидом Марии вряд ли доверятся больше, чем проголодавшей акуле неподалеку от пляжа. И правильно сделают.
Андрей появился с точностью до минуты. Темно-коричневая рубашка с коротким рукавом, джинсы, мокасины – свободный человек в свободном полете. Он был без очков, а глаза казались больше – знакомый эффект линз. Андрей сел за столик, вежливо поздоровался со мной и заказал у подошедшего официанта свежевыжатый апельсиновый сок.
– Ну что, приступим? – я второй раз за день положила перед собой на столик диктофон, только на этот раз – в открытую. – Я предпочитаю работать так. Вы рассказываете мне все, что считаете нужным. Я задаю вам несколько вопросов, вы отвечаете только в том случае, если вам интересно, чтобы ответ был напечатан. И – разбегаемся. Согласны, Андрей?
– Да, давайте начнем, – чуть улыбнулся он.
Я кивнула и щелкнула кнопкой диктофона:
– Андрей, мой первый к вам вопрос. Меня интересует мнение профессионала: скажите, что круче – Симпсоны или Саус-парк?
Андрей уставился на меня, я улыбнулась ему. А через секунду он улыбнулся мне в ответ – по-настоящему, очень открыто. И мне вспомнился тот молодой мужчина с фотографии, который держал на руках трехлетнего сына Антона и улыбался совсем как сейчас.
– Вы молодец, – похвалила я, – я периодически так делаю, если хочется избежать официоза. Но не со всеми удается. А вы, повторюсь, молодец.
Он потер переносицу, по привычке чуть прищурив глаза.
– Симпсоны, – отозвался он, – определенно.
Я серьезно кивнула:
– Приятно видеть, что человек не каменеет. Камней – их сейчас слишком много...
Андрей поглядел на меня как-то неопределенно, задумчиво:
– Камень тоже может быть живым. Я-то знаю, ведь камень – это материал для моей работы, – он помолчал и прибавил. – Так же, как для вас материал – люди.
«Ты даже не представляешь, насколько прав», – улыбнулась я про себя.
Дальше интервью пошло как по маслу. За полчаса я задала все заготовленные для него профессиональные вопросы – о его компании, об их истории успеха, о том, как и над чем они работали. Андрей отвечал с азартом человека, для которого его работа – это не время с девяти до шести, а огромный пласт личности. И все же, все же… Что-то висело над ним, давило, прибивало к земле. И я, кажется, знала что. Такое бывает, когда один человек не в силах смести со своей дороги другого. В каждом своем ответе – об успехах, достижениях, победах – он как бы задавался вопросом: «А толку?». Такое временами, наверное, свойственно всем сильным людям. Махать кулаками после драки с риском потерять равновесие на перетянутом канате жизни. Или не кулаками махать, а рукой? Привлекая внимание, в кои-то веки прося о помощи. Дел по жизни хватает. И никому нет дела ни до кого. Все знают об этом. Но почему-то продолжают делать время от времени такую глупость, как попытка выдать себя. Чтобы хоть кто-нибудь заметил.
Дело в нашем интервью шло под занавес:
– Андрей, почти последний вопрос: что вдохновляет вас в вашей работе? – спросила я, и прибавила, – потому что каждому талантливому человеку нужно вдохновение…
Он помолчал, посмотрел на свой опустевший стакан, и поднял на меня глаза, не защищенные даже стеклами очков:
– Это сложный вопрос. А с другой стороны – очень простой. Меня вдохновляют места. Некоторые места на карте – просто уникальны. И еще – люди. Меня очень вдохновляют люди. Это странно для архитектора, но меня вдохновляют рассказы людей, их образы. И даже поступки. Это может меня зацепить.
– Тогда буду надеяться, что мои слова не убавили вам вдохновения, – засмеялась я и прибавила, – последний мой вопрос. Каким будет ваш следующий проект?
Андрей поглядел на меня и улыбнулся:
– Сказочным, – отозвался он.
– Спасибо за интервью, с вами приятно было беседовать, – произнесла я и щелкнула кнопкой диктофона. – Ну вот, отбомбились. Предлагаю обмыть, я угощаю. Хотите чего-нибудь?
– Мне завтра работать, – пожал он плечами и улыбнулся, – причем – с утра… Не все в назначениях встречи так человечны, как вы.
Я рассмеялась:
– Ну, тогда у меня есть для вас рецепт. Предлагаю по бокальчику самбуки. Это вполне законно. Завтра будете живее всех живых.
Андрей посмотрел на меня, взвешивая мое предложение.
– Давайте, – наконец кивнул он, пододвинувшись ближе к столу, – и, кстати, может, можно на «ты»?
– Легко. Но для этого нужно на брудершафт, – серьезно кивнула я, делая знак официанту.
Андрей посмотрел на меня, и на его лице заиграла плутоватая, совершенно очаровательная улыбка:
– Выпить-то – без проблем, а вот вдохнуть на брудершафт будет проблематично…
Я все еще смеялась, когда подошедший официант, как средневековый алхимик, начал расставлять бокалы, стаканы и блюдца с салфетками. Сгорели синим пламенем самбуки остатки стены между нами, и вот уже Андрей вовсю хохотал над моими байками и сам травил не хуже.
– Мой друг, он тоже в нашей области, рассказал историю. Послушай, это просто финиш. Может, кстати, еще по одной?
– Вполне. Камрад, дос самбукас, пор фавор! Ну так, история…
– Да, история. Мой друг работает архитектором в строительной международной компании. Так вот, однажды осенью приезжает к ним их партнер-инвестор из Голландии. Ну, он хочет ехать на объект, а русская сторона этому очень противится. Мой товарищ интересуется у местного начальства, что случилось. И те рассказывают, что очень хотят смерти своего финансового и всея бухгалтерии. Потому что именно им принадлежала гениальная идея выдать зарплату бригадам строителей объекта двумя частями – в середине и конце строительства. Товарищ заинтригован, и бедняги из русской принимающей стороны рассказывают ему со вздохами о том, что рабочие, получив часть денег, уехали. Куда уехали? – спрашивает мой товарищ. На родину, отвечают ему. В солнечную свою республику. Повезли деньги домой. Обещали вернуться через пару месяцев.
Тут нам принесли еще по бокалу, которые мы с готовностью распили.
– Еще? – спросил Андрей через пару историй.
Я покачала головой, вздохнула с явным сожалением:
– Нет, ты же сам сказал – тебе завтра с утра работать. А мне сегодня надо сделать и переслать твое интервью. Так что – се ля ви, обстоятельства сильнее нас...
– А завтра ты еще будешь тут? – спросил Андрей, глянув на меня.
Попался! – промелькнуло в голове.
– Да, завтра как раз последний вечер, – кивнула я, – мой самолет утром в среду.
– И мой, – Андрей улыбнулся, – может, завтра продолжим?
– Об чем речь! – я улыбнулась ему в ответ.
– Значит, договорились – завтра. Давай часов в девять, вот так же?
– Ага. Встретимся здесь. А потом я тебе одно место покажу. Там – сильно дальше по берегу – пляжный бар. Туристов почти нет, и море гораздо ближе, – улыбнулась я, – что скажешь?
– Согласен. Ну что, теперь я как джентльмен, вызову для тебя такси?