Где-то в сотнях и сотнях километров отсюда Эппл Донован от души рассмеялась. У нее был самый открытый и заразительный смех из всех, которые я когда-либо слышала. Ее родители не прогадали с именем – уверена, и двадцать лет назад у нее были такие же румяные щечки, зеленые глаза, кучеряшки, открытая всем ветрам улыбка и вот этот самый заразительный смех.
– Нет, я правда забыла твой голос, – проговорила Эппл на своем очаровательном английском со слегка картавым «р», – не говоря уже о лице… Попрошу свою последнюю жертву – кстати, художника – набросать твой фоторобот!
– Быстро же вы, мисс, забываете своих старых собутыльников, – отозвалась я в тон ей, – но все никак не забудете, как я погляжу, свою привычку – звонить из офиса нахаляву в любую точку мира и висеть на трубке по нерабочим вопросам.
– У меня вопрос – очень даже рабочий, – я прямо видела, как Эппл подняла вверх свой вечный желтый карандаш и тут же стала похожа на профессора из Оксфорда, – VIQ! Очень важный вопрос! В какой точке мира сейчас находишься ты?
– Я? Я в двадцатом полете. В Барселоне.
– Ага… Надолго ты там?
– Эппл!
– Что? Мне тут совсем скучно, умираю со скуки… Махнем к тебе, в Прагу, когда прилетишь? Ты обещала!
– Я и сейчас обещаю…
– Так, и когда ты вернешься? – тут же деловито спросила Эппл.
– Если не будешь отрывать меня от объекта, чем ты, кстати, сейчас и занята, то я вернусь гораздо раньше! – невольно улыбнулась я.
Эппл ойкнула и затараторила:
– Прости! Прости, прости, Джун, я уже умолкаю! Один вопрос, вернее – просьба. У меня совершенно по-дурацки заморожен перевод за последний полет – в аэропорту украли кошелек, и теперь карточки по всем трем моим счетам на пару дней заморожены. Они там меняют явки-пароли, а я тут совсем на мели. И шефа нет, ну как назло! И я подумала – можно они гонорар за мой полет сейчас тебе переведут? На служебный твой. А Энж все знает, он мне нужную сумму снимет… Ну как?
|
|
– Ну конечно! – воскликнула я, хлопнув себя по лбу.
Эппл, по-моему, не особо меня поняла, потому что переспросила, и я еще раз уверила ее, что да, все так и надо сделать.
– Ты – чудо, ты – мой спаситель! – слышала я в трубке голос Эппл. – Все, больше не отвлекаю! Возвращайся скорее! Я в Питере, и я жутко соскучилась!
– Скоро вернусь. Обещаю.
Мы попрощались, но с моей стороны – уже на полном автопилоте. Я не могла больше ни о чем думать, кроме как о нескольких словах, брошенных мне Эппл.
Help to transfer my money – сказала она. Видимо, я до сих пор перевожу подсознательно все на русский. Иначе как объяснить то, что меня тут же, как током, ударило мощное дежавю. Transfer… Перевод… Money… Денег… Money transfer… Такая простая разгадка!
Я стиснула в ладони мобильник и поспешно нажала кнопку вызова.
– Энж, это я!
– Начальница, что за…
– Погоди, слушай! Эппл звонила, и натолкнула меня на то, вокруг чего я ходила и в упор не видела! Это насчет…
– Дай угадаю: это насчет связи твоей нездоровой любви к мерзавцам вроде Сэта с мальчиком из песочницы, лупившим тебя лопаткой по голове? Ну, так на то Эппл и психолог, чтобы…
– Энж, прекрати! Слушай! Это насчет того русско-немецкого перевода…
– Аааа… Жаль, конечно, что не личное. Ну, так что там с этим текстом?
– В том то и дело, Энж. Не с текстом! Это – не перевод текста с русского на немецкий язык. Это – перевод денег с русского на немецкий счет!
|
|
– Шутишь?! Да не может… – начал было Энж, но тут же умолк.
– Может, Энж. Может. Так оно и есть. А русские «Транслейт групп» и немецкие «Анхелик»…
– Компании-владельцы счетов, – подхватил мою песенку Энж. – Слушай, похоже, ты права. Но одного не пойму – причем тут Андрей? Его фирма называется «Aim», это я точно помню…
– Видимо, не единственная фирма, – отозвалась я, – у меня есть одна идея. Срочно раскопай мне этого Сергея Вениаминовича, понял? И знаешь, откуда начни… Начни с «Алиш траст».
– С заказчиков проекта?
– Ага, с них.
– Неужели ты думаешь, что наш Андрей…
– Дает им откат, – спокойно закончила я повешенную фразу Энжа, – я почти уверена, что перевод – плата за победу в конкурсе-тендере. Осталось только выяснить – действительно ли это так, действительно ли этот Сергей – человек из «Алиш траст», и откат – за этот тендер, за замок. Потому что если это – так, то дело в шляпе! Ведь деньги пойдут этому Сергею, это он стоит за стеной «Анхелик». Останется только его поймать. Выследить.
– И что ты с ним сделаешь, когда выследишь?
– Я сделаю его Иудой, – улыбнулась я. – Давай же, Энж, мы на нужном пути!
– Понял. Дай мне полчаса. Я все сделаю.
Я кивнула и отключилась. В голове стремительно складывался очень интересный план. Надо будет оставить Андрея в покое на пару часов и основательно подготовиться… Кажется, мне пора за покупками.
Я улыбнулась и кинула мобильник в сумку. И только тут кто-то невидимый включил звук и картинку вокруг. Проступили серые колонны, как стебли окаменевших цветов, а за ними вместо стен – синее льющееся по ветру небо. Откуда-то из-за колонного леса, смешавшись с теплыми потоками ветра, полилась негромкая музыка – скрипка, подпевающая хрипловатым переборам гитары. Но было и еще что-то. Что-то кроме прохладной тени, и неба в пролетах колоннады, и льющейся из неоткуда музыки.
|
|
Я всю жизнь гордилась тем, что умела угадывать взгляды. Не глядя вокруг, с закрытыми глазами определять, что на тебя смотрят, пристально, неотрывно. Это такое легкое, будоражащее ощущение – как ощущение чужого дыхания на собственной коже. Так вот, стоя в колоннаде парка Гуэль, спрятанная от палящего каталанского солнца, я почувствовала сейчас именно это. Чужое дыхание. Пристальный, не мимолетный и ни разу не случайный взгляд, остановившийся на мне.
Спокойно. Это – не декор. Этого просто быть не может. Я же была осторожна, черт побери! Была ли? К черту! Этого просто не может быть, и все тут. Ты шла тише воды, ниже радаров. Тебя не могли засечь. И хватит думать! Действуй.
Я вдохнула и резко обернулась. Никого. Тогда я, не спеша, повернулась и направилась обратно, к лестнице наверх, цепко высматривая из-под черных очков хоть малейший намек на внимание ко мне. Ничего. Туристы, фотографирующие друг друга на фоне серых колонн, вспышки, голоса и музыка, отражающаяся от сводов. И – ничего.
Ладно. Может, показалось. Даже шестое чувство имеет право на глюк. Я тряхнула головой и побежала вверх по широким ступенькам – назад, к раскаленному добела солнцу, детскому визгу и брошенному после пытки объекту.
Стоит ли говорить, что, когда я вернулась на площадь, окруженную дремлющей на солнцепеке скамейкой-муреной, Андрея там уже не было. Я постояла немного, оглядывая огромную террасу и дорожки, ведущие от нее – но моего объекта уже и след простыл. Да, в принципе, это было не так уж и важно. На сегодня он и так получил достаточно. А впереди и без него целая куча дел. Если только подтвердится моя догадка насчет этого Сергея, то все, дело в шляпе. Надо лишь каплю везения и кучу приготовлений. Чем, пожалуй, и стоит сейчас заняться. Я развернулась и начала торопливо спускаться вниз по ступенькам, направляясь к выходу.
Но, миновав колонны притихшего каменного леса, я резко остановилась. Чуть ниже по лестнице в каменном желобе лежала мозаичная Саламандра, одна из оживших и окаменевших сказок безумца Гауди. А рядом с ней, на опустевшей, раскаленной полуденным солнцем лестнице, стоял Андрей. Стоял и зачарованно смотрел на огромное сказочное животное, карабкающееся по каменному руслу, иссохшему под его жаром.. Позади саламандры высился молчаливый лес колонн, плескались на ветру ветви живых деревьев и, затаив от любопытства дыхание, смотрело вниз огромное синее небо. А сам Андрей был сейчас частью этой ожившей вдруг сказки, и странно казался в ней на своем месте. А я, не дыша, как и небо, наблюдала за ним до тех самых пор, пока он, ступая осторожно, как будто во сне, не двинулся вдоль саламандры. Вот он погладил ее каменную спину в чешуе яркой мозаики и, не оборачиваясь, пошел вниз по ступеням, направляясь к пряничным домикам, видневшимся внизу. В каменном лесу вновь заиграла музыка – скрипка и хрипловатая гитара запели о чем-то нежном и горьком, как прозрачный древесный дым. Андрей шагал и шагал по каменным ступеням, пока наконец не скрылся за поворотом лестницы.
А я все стояла и смотрела ему вслед, даже не пытаясь догонять, следить, играть на нервах. Потому что сейчас над ним колдовало это сказочное место. Оно уронило каплю живой воды – коктейля из детской веры в хорошее и такого настоящего волшебства – на растревоженную и расцарапанную мной рану в его сердце. Что-то появилось сейчас перед Андреем, встало в ореоле жарких солнечных лучей, живое и близкое, вот-вот готовое даться в руки. Оно что-то предложило ему, какую-то сделку на новый, явившийся из неоткуда ветер или план побега из серых стен тупика. И он ему – поверил. Я почувствовала это так остро, как будто боль уходила из моего собственного сердца. Мои старые друзья – азарт и восхищение – снова были тут, со мной, и шептали, что игра – началась.
– Нет, ты угадай, кто начальник-распорядитель конкурса на проект этого их чертова замка? Кто представляет заключение об участниках-компаниях руководству «Алиш-траст»? И чья симпатия и некоторое участие при представлении участника обеспечивают ему победу в этом конкурсе на огромные бабки?
Голос Энжа звучал так, как будто он выиграл в лотерею. Я гнала машину по прибрежному шоссе из Барселоны в направление Солер де Мара и улыбалась. Если бы не необходимость крутить руль, клянусь – я бы потирала руки.
– Сергей Вениаминович Мохов, – представил Энж торжественно, – сорок четыре года, мелкий акционер и крупный управленец в «Алиш-траст Россия». Так как весь проект замка курирует именно российское ответвление международной громадины «Алиш-траст», то во всем, что касается этого конкурса, он – просто бог, генерал и вообще молодец.
– Приятно с вами познакомиться, Сергей Вениаминович, – промурлыкала я, – что еще?
– Еще то, что летит он – представь себе! – во Францию. Нет идей, куда конкретно?
– Думаю, есть одна. По крайней мере, завтрашний дневной самолет из Парижа в аэропорту Перпиньяна я встречу обязательно.
– И правильно сделаешь. Пункт назначения – Каркассон. Остальное досье прочтешь на почте, я его загоняю сейчас в архив вместе с фоткой и сразу скину. Оно будет там минут через десять…
– О, давай наперегонки! Я быстрей доеду или оно – долетит…
– А ты в хорошем настроении, кажется, – ухмыльнулся Энж, – может, расскажешь все-таки, что ты затеяла? Ведь есть план?
– Ты прав – план есть, – я заговорила негромко и вдумчиво, еще раз объясняя – но даже не столько ему, сколько самой себе – свою свеженькую стратегию, – надо дать Андрею шанс родиться из пепла. Сделать все по-другому. Что-то сказочное и настоящее. Что-то вечное. И – не для «Алиш траст». Для нас.
Энж тихонько присвистнул, а я продолжала:
– Я думаю, шеф хотел именно этого – гениального архитектора в наш пантеон. «Алиш траст» лишится его собственными силами, а мы предложим ему руку помощи. Мы дадим ему пьедестал, на который он сможет поставить свой шедевр. Мы дадим ему деньги, землю – все, что он пожелает. Потому что эта тема – его тема – должна быть нашей. Его имя должно принадлежать империи А13. И теперь, зная про Сергея Вениаминовича, мы легко загоним ситуацию под наш каблук, вот увидишь. Раздобудь мне телефоны-имена их собственной службы безопасности. Нам нужно-то всего ничего – сорвать тендер и добиться аннулирования заявок. Тогда Андрею не удастся снова в нем участвовать. И вот тогда-то и появимся мы. Я ему быстро подсуну нашу удочку, а на сказки Гауди как на фонтан вдохновения он уже попался. Мы с тобой сделаем так, что А13 получит его отрыв от реальности на блюдечке с голубой каемочкой. Нового психа от искусства. Гениального архитектора в цепких лапах и при полной поддержке нашей империи. Это будет бомба. Точно тебе говорю. Если все пойдет как надо, то можно уже искать холм, на котором мы построим свой Парк Аполло Гуэль.
Ну вот, я, кажется, и отдернула наконец край занавеса, за которым скрывается истинный смысл моего дела, да и дел А13 и его существования в целом. В принципе, если подумать – ну кому нафиг сдалась возня с творческими людьми, с их горестями, стремлениями, мечтами и мимолетными радостями? Кому нужны их обиды и надежды, отчаянья и чаянья, желания и нежелания? Важны и нужны они – только нам, А13. Зачем, думаю, и без меня догадаться уже не сложно. Именно из этого вороха царапин и вспышек на талантливом человеческом сердце рождается и врывается в жизнь нечто большее, нечто новое и яркое, а именно – творение. Все это, все А13, все мы, музы – существуем ради их творчества и ради их творений.
И А13 – это только вершина айсберга. Причем айсберг этот – из чистого золота удачных инвестиций в искусство на протяжении даже не десятилетий, а веков. Наша империя – один гигантский, бесконечный аукцион, на котором продаются творения и сами таланты людей, продаются для того, чтобы каждый раз находить и получать следующую сверхновую и сверхяркую звезду. Вечный вопрос гения решается просто. На вопрос «деньги или искусство?» просто не существует ответа – ибо невозможно остановиться лишь на одном из этих двух вариантов. И мы, А13, много веков назад нашли нужную формулу – формулу философского камня от искусства. Только круговорот денег и таланта способен заставить искусство жить, дышать и карабкаться вверх, через тернии времени к безразличным ко всему звездам. Мы – великие инвесторы древнего золота в бегущую мимо жизнь и гениальные ростовщики мирового таланта – давно поняли это.
Произведения искусства и их создатели, в судьбе которых мы участвовали материально, разбросаны по всему миру и по всей истории этого мира. Вы бы удивились, узнав, сколько великих, по-настоящему талантливых людей обязаны нам не только вдохновением, но и материальным воплощением в жизнь своих блестящих, острых, новых и чистых идей, какие горы золота были насыпаны нами на этот алтарь, и сколько его золотыми лавинами возвращалось к нам с этого алтаря – в десятикратном, стократном размере. К нашим услугам в полетах – вся наша империя, протянувшая свои вековые корни через тонкие, хрупкие линии государственных границ: архитектурно-строительные компании, издательства, музыкальные лейблы и продюсерские центры, киностудии и компании проката, театры, концертные залы, выставочные галереи, пресса-радио-энд-тв – все, вплоть до собственных аукционов. Это и есть наша империя, построенная миллионами полетов на протяжении долгих веков дыхания этого мира.
Но наши полеты – это не только круговорот таланта и денег в природе. Наши полеты принадлежат самому этому миру. Потому что они играют роль не только в нашей, но и в мировой истории. Даже не так, не в истории. Полеты эти играют свою роль в жизни мира. Они способны повлиять на ход и течение этой жизни – и чем выше уровень полета, тем больше это влияние. Так и поднимается их значимость – от десятой степени почти частного, местечкового значения – до сложности и мощи головокружительных полетов первой степени и их ослепительных последствий. И если полеты средних степеней – это наша рутина и ежедневный труд, то первостепенные полеты случаются довольно редко. Они задевают души, переворачивают мировоззрения, меняют течение жизни огромного количества людей еще долгое время после того, как уходит в прошлое и творец, и его муза. Вот именно в этом мы бесконечно похожи со своими жертвами. И каждый из творцов, и каждый из нас – муз – ждет и жаждет именно такого полета, полета первой степени. Ни больше, ни меньше.
– Ух ты! Лихо, – с уважением протянул Энж. – Я все сделаю, все достану. Еще что-нибудь?
– Да. Сделай запрос в наш департамент инвестиций – в эту золотую клетку. Пусть начинают считать наш интерес. Если они не побоятся больших чисел и прочих теорий – правильно сделают. Пусть поднимут статистику по Гауди – у них волосы на голове встанут дыбом. Сделай, и быстро. Времени – мало. Максимум – пара недель, пока «Алиш Траст» не разберутся и наконец не снимут прежний состав участников тендера. А минимум – это завтрашний день, до того момента, как эхо разбитых планов долетит до моего бедного Андрея. И мы сразу же возьмем его, тепленьким, под свое крыло и на своих условиях. Короче, времени у нас – до того момента, как «Алиш Траст Россия» аннулируют этот тендер.
– А они аннулируют?
– Да.
– Ты – сможешь?
– Надеюсь. Все должно получиться. Если только ты достанешь явки-пароли – прежде всего службы их внутренней безопасности, достанешь – и быстро. У меня есть только завтра на все. Только понедельник. Завтра днем этот хмырь – Сергей Вениаминович – уже будет во Франции, в Каркассоне. Готова спорить на что угодно – они именно там встречаются с Андреем во вторник утром. Чтобы вживую посмотреть на объект, бла-бла-бла. А на самом деле – последние вопросы по переводу отката, красивая покупка одного человека другим. Которая, увы, не состоится…
– Ты жестко запалишь Андрея…
– Ничего подобного. Я буду действовать сама. Но даже если вдруг кто-то докопается до «Транслейт-групп» – уверяю тебя, ничего страшного. Они – просто левая фирма-однодневка. Доказывать потом, что она как-то связана с фирмой Андрея – то же самое, что в разгар Средневековья попробовать доказать, что Земля круглая. Это та правда, за которою в лучшем случае выкинут из дела, а в худшем – отправят на костер. Нет, они все будут продолжать улыбаться. Никого ни в чем не обвинят. Просто снимут участников с конкурса, заменят их новыми претендентами – вроде как эти варианты просто не подошли, пожалуйста, следующий! И на этом все закончится. Для всех, кроме Андрея. Для него все только начнется, но уже – с нами. Он не пострадает.
– То есть речи о нем не будет?
– Неа. Сергей Вениаминович вообще до конца будет уверен, что я действую от имени Альятти.
– Конкурентов?
– Именно.
– То есть…
– Я вступлю в игру независимым экспертом в области консультационных услуг особого рода, которого Альятти нашла специально по случаю конкурса. Из тех консультантов, которые появляются на Патриарших в час небывало жаркого заката… Ну ты ж читал "Мастера и Маргариту", да? Вот. У меня тут все схвачено, я и раньше так делала, чтобы преподнести собственный яд в красивой, пользующейся доверием и авторитетом, чужой чаше. Расскажу Сергею Вениаминовичу, что по своим каналам получила интересную информацию о его прилете и – про цель его прилета. Про «Анхелик» и про «Транслейт групп». Собью его с ног, а потом предложу руку помощи, чтобы подняться и отряхнуться. Перебью цену в пользу Альятти, «моих клиентов». Заставлю его сообщить Андрею прямо утром во вторник, что он – отказывается от сделки. А прямо здесь и сейчас – согласиться на мою. У него не будет выхода – либо работа со мной, либо со службой внутренней безопасности «Алиш траст», которым я в случае его отказа положу на стол папку со своим расследованием. Но главная прелесть этого разговора будет в том, что он будет увековечен на цифровом аудионосителе.
– Компромат?
– Как в классических шпионских фильмах, – улыбнулась я, глянув с нежностью на коробочку с новокупленным цифровым диктофоном и пару пакетов с «золотой» улицы, которыми я завладела за эти полтора часа ожидания звонка от Энжа, – запишу все в лучшем виде. А потом мы перешлем эту лебединую песню Сергея Вениаминовича прямиком мальчикам из службы собственной безопасности «Алиш траст». Скомпрометируем Сергея Вениаминовича – тендер заморозят, а обоих участников, скорее всего, снимут. Думаю, Сергей перепугается и либо будет клепать на обоих, либо будет нем как рыба – и так, и так слетят AIM и Альятти парой. Вот тут-то мы и предложим Андрею нашу тему.
– Я же говорил – с потрохами сожрешь! Ну что ж, bon appétit!
– Спасибо, мон шер! На этом все. Будь завтра на связи с десяти по питерской стрелке. Провернем все в лучшем виде. На сегодня все.
– Хоть сегодня загул – и на том спасибо…
– Сомневаюсь, конечно, но все же – на здоровье!
Я скинула звонок и прибавила газу. Лететь становилось все интереснее.
VI Где-то под звездами
Как и все самое интересное и небезобидное в моей жизни, эта волна пришла с закатом. Сидя в своем номере в Солер Апартмент и устало потирая глаза, покрасневшие от чтения с экрана, я еще раз повторила про себя весь сценарий завтрашнего представления. Последний прогон перед премьерой обещал, что будет сложно, но интересно.
Завтра, в половине девятого утра, мне надо покинуть отель и на своей машине отправиться в Перпиньян по уже знакомому А9. Там, в маленькой компании «Престиж», я забронировала представительское Рено с шофером на весь день, начиная с полудня. Самолет, на котором предположительно прилетит Сергей Вениаминович, сядет в аэропорту Перпиньяна в час двадцать. Там-то я его и встречу и со всеми почестями доставлю в Каркассон, где ему забронирован номер в La Cité (мой старый знакомец, портье Жан, предоставил мне эту информацию с готовностью и совершенно безвозмездно – хоть я и постаралась, что бы он не узнал меня по голосу, и представилась ассистенткой Сергея Вениаминовича). Я попросила его забронировать столик в Башне, на имя Марии и ее гостя, и он с готовностью обещал. Там-то и состоится наша беседа, подумала я. Это хорошо: мне обстановка знакома, ему – нет, и это тоже сыграет мне на руку. И потом в «Башне» – спокойно и тихо, а это как нельзя лучше подходит для моего плана с диктофоном.
Я щелкнула кнопкой, и на экране ноута появилась фотография Сергея Вениаминовича. Седеющие волосы подстрижены ежиком, чуть кривоватая, но уверенная в себе усмешка, сам – худой и тонкий, как отмычка. Родился в глубоком Подмосковье. Школа, строительное училище в Москве. Мог бы быть честным прорабом, ишь ты, поди ж ты. Но, видно, Сереже такой судьбы было не надо. Доля в сомнительной организации по покупке и продаже квартир в начале девяностых в Москве стала его красивым стартом. Рванули вверх как ракета, и все шло гладко, пока не зарвались. Но – победила жадность, и компания Сергея Вениаминовича полезла в дела с приватизацией какого-то крупного завода в хорошем западном районе столицы, неподалеку от истоков Рублевки. Выплыть удалось только Сереге – тридцатилетнему худощавому заместителю коммерческого директора, одному из соучредителей. Он вовремя – то есть незадолго до эпопеи с заводом – вышел из дела. Похоже было, что в этой истории он отделался легкой прибылью, тогда как одному из соучредителей вообще не удалось выйти из нее живым. Наверное, тогда-то у Сереги и появились первые седые волосы. Я очень хотела на это надеяться, потому что в противном случае справиться с ним будет куда сложнее.
Далее – год-полтора частых наездов в Турцию, где Серега в итоге заимел долю в небольшом отельчике на загранично-притягательном, турецком берегу Черного моря. И одновременно, видимо, решив, что ученье – свет, заочно поступил в московский архитектурный, который так же заочно закончил с отличием по управленческой специальности. Дальше были ходы и переходы, с неизменными повышениями, из одной строительной компании в другую. Пока наконец пять лет назад Сергей Вениаминович не приобрел мелкий пакетик акций в «Алиш Траст Раша» и не воцарился там руководителем департамента подготовки архитектурных проектов. Иными словами, он стал судьей в жестоких и кровавых поединках между агентствами, студиями и центрами архитектурных разработок, бившимися за право протащить свой проект в золотые пещеры «Алиш траст». И вот он-то – почетный управленец из сонма богов «Алиш траст Раша» – глядел на меня с фотографии на мониторе. Собранный, недоверчивый, расчетливый взгляд. Глаза смотрят высокомерно, почти презрительно. Сергей Вениаминович – хозяин своей жизни и своего благосостояния. Впрочем, если удача будет на моей стороне, то хозяин – ненадолго.
Я выключила ноутбук, поднялась с кровати и открыла шкаф. Там на плечиках висело новое платье светло-кофейного цвета из летней коллекции Givenchy, а рядом на полке примостились тонкое, почти воздушное белье кисти Prada и кремовые туфельки от Chloe – именно так и будет упакована та акула, которая собирается съесть Сергея Вениаминовича с потрохами. Я закрыла шкаф и вышла на балкон, в алый шлейф уходящего за холмы и солер-де-марский маяк солнца.
Все это время у меня так замечательно получалось ни о чем, кроме дела, не думать. Теперь этой идиллии самоконтроля пришел конец. Во время войны солдат проигрывающей армии должен быть всегда при своем деле, иначе он начнет думать и его боевой дух рассыплется в пух и прах. Моя армия терпела поражение только на одном фронте. Его багряная, как закат, полоса пролегала где-то в области моего внезапно задетого сердца.
Чертов Мак, будь он проклят! Ну как же так? Меня, стреляную-перестрелянную, искушенную во всех этих сердечных колебаниях и курсах – и так задеть… Почти ничем, одним только дыханием, случайным взглядом, метким словом, нечаянным жестом. Как ему удалось – за одну ночь, под покровом запрещенного, горьковатого дыма и соленого морского ветра, так близко подкрасться ко мне – незамеченным и неостановленным?
Я с досады ударила кулаком по перилам. Нельзя думать, нельзя. Надо что-то делать, лишь бы не думать! Чем-то себя занять. Но чем?
Словно в ответ, мой взгляд, гуляющий по широкому ветреному простору, наткнулся на багряную полосу между закатными облаками и темнеющим берегом. Вечное, безмолвное, мудрое море – зеркало неба и земли... Я кивнула какой-то своей мысли, зашла в номер, закрыла балконную дверь и, скинув с себя сарафан, достала из шкафа купальник в красную матросскую полоску. Работа на сегодня окончена, так почему бы мне не пойти на море и не искупаться?
Найденное занятие вернуло мне бодрость духа, и я, напевая себе под нос, быстро натянула купальник, джинсы, черный топ и сандалии. Запихала в сумку маленькое полотенце с отельным гербом, кошелек-расческу-пачку сигарет и бордовый комочек льняной ветровки. Теперь – хоть на необитаемый остров, честное слово.
Петь я продолжала и в лифте, а после вручила портье ключ от номера и буквально выпорхнула из дверей отеля, свободная и легкая, как пыль на ветру. Вот тут-то, ударом под ребра, меня и остановил этот чертов взгляд. Напротив входа в отель на своем черном мотоцикле сидел проклятый Мак. Сидел неподвижно, положив руки на шлем перед собой, как усталый рыцарь, облокотившийся на свой щит. Сидел и смотрел прямо на меня, и, черт меня дери, я так и не смогла понять, из чего состоял этот шот его взгляда, мгновенно заставивший мои мысли и чувства метаться, как пьяные матросы по штормовой палубе.
– Привет, – негромко произнес он.
И мне ничего не оставалось, как ответить:
– Привет.
Моя воля в последний раз поднялась на бушующую поверхность и, толкнув меня в спину, заставила сделать несколько шагов по направлению «мимо него». Но была тут же сбита обратно одним его коротким:
– Подожди.
Я остановилась и вопросительно посмотрела на Мака. И моя воля окончательно скрылась где-то в прозрачной глубине его глаз.
– На пару слов можно тебя? – ответил он вопросом на мой немой вопрос, и чуть улыбнулся. – Я тут кое-что натворил. Тебе не понравится.
Я сделала пару шагов к мотоциклу, остановилась почти вплотную к Маку и иронично подняла бровь:
– Ты на исповедь? – ну уж нет, родной, я и не подумаю быть мягким всепрощающим ангелом. – Исповеди у меня по утрам. И – строго по записи.
Мак на это только усмехнулся, нахально и открыто – он явно был из тех, кто знает: лучшая защита – это нападение.
– Послушай меня. Это имеет далеко идущие последствия на всю эту ночь и тебя тоже касается.
Я чуть склонила голову на бок, пытаясь понять, над кем он издевается – над собой или надо мной.
– Ну, так что – можно сказать? – спросил Мак.
Я немного поразмыслила и молча пожала плечами – мол, валяй, если хочешь.
– Тогда с прелюдии, – начал он прилежно, исподтишка поглядывая на меня. – К нашему табору несколько дней назад, еще во Франции, прибились две девчонки – байкерша Кати и ее подружка в пассажирках. Так вот, узнав, что я вечером покататься еду, Кати напросилась со мной. Случайно мы оказались тут. И вот когда Кати на своем байке скользила мимо одного из отелей на берегу, представь себе – в баре на террасе этого самого отеля вдруг появляется твой клерк. Она тут же притормозила, и я – за ней. Ну и без задней мысли предложил пропустить в этом заведении по стаканчику, раз, мол, заведение так ее заинтересовало. Откуда ж я мог знать, что мерзавка Кати остановилась там вовсе не из-за вида с террасы и винной карты? – Мак откровенно забавлялся, но все еще силился сохранять свой прилежный тон кающегося грешника, – короче, Кати мигом предпочла моему обществу унылые шутки твоего клерка и была немедленно склеена им за стойкой бара. Я сидел, молчал и не лез – а что мне оставалось? Мои ожидания были вознаграждены через полчаса. Момент истины настал – твой клерк скрылся в туалете, а я тут же потребовал у Кати объяснений. Она честно сказала, что у нее большие планы и чтоб я проваливал со своими проповедями и не мешал ей развлекаться. Я внял и слинял. Короче! Приговор такой – этим вечером и этой ночью ты точно не работаешь, кем бы ты там ни работала.
– Ну и сволочь же ты! – в тон ему отозвалась я. – Лишил меня такого жирного клиента…
И тут Мак вмиг посерьезнел, а его переменчивый, как море, взгляд сделался из насмешливого бесконечно глубоким. Когда он заговорил, голос его звучал все так же легко, но вместе с тем – уже без тени прежнего шутовства:
– Слушай… Я и правда раздолбай каких мало. И иногда мои мысли не успевают за моим языком. Можешь считать это саморекламой, – подмигнул он, и я не удержалась – улыбнулась, – серьезно, не бери в голову то, что я тут нес вчера, а? Я под дымом был, да и вообще – отличаюсь буйной фантазией. Не принимай на свой счет, это все была игра моего воображения…