Автобус добирался сюда ровно час, который я мирно проспала, несмотря на выпитый кофе. Ночные перелеты меня вымотали больше, чем казалось. Но несмотря на это я отправилась в вэллтревеловский офис прямо с автовокзала, затесавшегося между готической базиликой каких-то лохматых веков, связкой нешироких улиц и зеленой лентой канала де ля Робин.
Веллтревеловский офис находился прямо на набережной, в симпатичном двухэтажном особнячке. Жаннетт, строго одетая высокая брюнетка, встретила меня милой улыбкой, предложила чашку кофе и принялась заполнять форму в базе данных, тщательно вбивая мои данные из синего ЕС-овского паспорта и время от времени задавая вопросы приятным низким голосом. Пока я потягивала обжигающий ароматный кофе, веллтревеловские клерки возобладали следующей информацией: Джун Лессин, 1980 года рождения, урожденная русская Юнна Лесина, обладающая двойным гражданством России и Чехии, гражданка ЕС уже два года как, прилетела во Францию пятнадцатого июля, в пятницу, в десять утра. Цель поездки – подготовка вип-тура для клиентов агентства Аполло 13, Санкт-Петербург, Россия. В час дня Джун прибыла в нарбоновский офис ВэллТревел и берет напрокат их автомобиль. За это она поплатится карточкой Visa Gold, внеся аванс за 10 дней в размере 500 евро и, в случае овердрафта, выплатит остаток суммы на месте сдачи автомобиля, точно пока не известного. Я же получила в ответ следующие ценные сведения – моя машина обладает движком в девяносто лошадиных сил, расходом бензина семь литров на сотню, имеет цвет красный металлик, вид бешеной букашки, магнитолу, кондер, коробку-механику и четыре подушки безопасности. Что меня целиком и полностью устроило.
|
|
Я допила кофе, получила документы и ключи на мою тачку и улыбку Жаннетт на прощание. Пожилой механик, у которого из-под панамы корпоративного цвета был виден только подбородок с седоватой щетиной и дымящая сигарета, провел меня на стоянку за офисом, где показал мне машину – миленькую красную малолитражку, похожую на деловитого жучка. Я забралась внутрь, бросила рюкзак на сидение рядом, уселась, положив руки на руль, и минуту посидела так, привыкая. Потом ткнула магнитолу, завела мотор, мягко тронулась и не спеша порулила к большим старинным воротам стоянки, за пару веков до того, видимо, служившей каретным двором. Чугунные ворота открылись сами собой, едва я вставила карточку прокатной сети в сканер перед ними. Все-таки ничто так мастерски не продлевает жизнь людям и вещам, как Европа.
А теперь – в гостиницу. Горячий душ, легкий обед в номер и спать-спать-спать!
Это так странно – просыпаться перед закатом, когда солнце забирается за острые черепичные крыши, как за край земли, и разливает свое золото по воде канала, плутающего в позолоченных его брызгами ивах. Это так странно – открыв глаза, долго смотреть на бежевую стену, на которой алый и рыжий свет танцуют друг с другом под шум проезжающей под окнами редкой машины. Это так странно – вставая с постели, не сразу понимать, где находится ванная, не сразу находить выключатель на стене, а на идеально чистой полочке под зеркалом обнаруживать абсолютно новую зубную щетку. Это так странно – открывая шкаф, видеть аккуратно повешенный на плечики короткий сарафан по соседству с единственными джинсами и бордовой ветровкой, и на полке (единственной занятой против десяти пустых) находить в гнезде из маек свой серебристый лэптоп. Это так странно, правда? Нет. Неправда. А правда – она в том, что ко всему этому я привыкла гораздо больше, чем к маршруту дом-офис-дом пять раз в неделю, двадцать два раза в месяц, двести шестьдесят четыре раза в год. Вот уж что показалось бы мне действительно странным!
|
|
Пока я спала, в номер принесли мои отхимчищенные джинсы-футболку, которые я сразу по приезду – опять же по привычке – сбагрила в прачечную отеля. Переезды-перелеты означают, что всегда надо быть легким на подъем. С ручкой ли, или без нее – но чемодан не прокатит. А который час? Ого!
Пулей в душ, ураганом по номеру, и вот я уже стою у зеркала – чуть растрепанные, пахнущие отельным шампунем волосы, темно-серая майка, джинсы, сандалии, золотисто-бордовая россыпь браслетов – «неделька», купленная в аэропорту Амстердама. Сойдет. Я схватила сумку через плечо и выскочила из номера. Уже пять, и надо бы поторопиться.
За час надо успеть совершить два основных подвига – дозвониться шефу и добраться до Каркассона, того самого города-замка на холме. Нет, вру – три подвига. Еще я есть хочу! Война войной, а обед – по расписанию. Вернее, ужин. Я все еще не слезла с питерской стрелки.
Удобно устроившись за плетеным столиком в кафе с романтичным именем «Каштаны», я заказала холодный чай с лимоном и хрустящий поджаренный багет с сыром и помидорами. Знаю французскую неторопливость: времени хватит только на это, а жаль… Но зато пока я жду заказ, как раз позвоню. В Питере сейчас – семь с чем-то. Значит, еще застану его в офисе.
|
|
Наша штаб-квартира уже больше десятка лет находится в Питере. Время от времени А13 переезжает, меняя место дислокации своей командной ставки. Правда, на моем веку переездов не случалось. Но у нас полно народу, кто помнит последний переезд главного офиса – в середине девяностых. Предыдущая штаб-квартира была в Амстердаме. Вот это была эра разврата! В Питере, впрочем, тоже не тихо. Тут у нас целый дом на задворках Невского, недалеко от Эрмитажа и прочей дворцовой прелести. Надо свернуть с Невского в арку, пройти через двор, чтобы упереться в чугунную ограду следующей арки и табличку на ней:
Event Agency
Apollo13
Именно там, за ажурной чугунной решеткой и небольшим вылизанным до блеска двориком, за зеркальным пуленепробиваемым стеклом проходной и тройным кордоном охраны, небольшим лифтом и широким лестничным маршем, за длинным петляющим коридором с дубовыми темными дверями кабинетов-библиотек и подсвеченными витражами в стенных нишах, за простором главного холла с витражом в потолке, за спиной милашки Зоси – секретарши Самого, за массивными дверями, в элегантно обставленном, светлом и просторном кабинете раздается сейчас мой звонок. Щелчок – и вот я уже слышу голос шефа – низкий, спокойный, с оттенком прожитых лет, но бесконечно полный силы.
– Привет, Джун! Рад слышать!
– Здравствуйте, Марк Аполлонович. Как ваши дела?
– Спасибо, не жалуюсь. Как твои? Где ты?
– Все хорошо. Я в кафе. А если глобальней, то я – во Франции.
– О! Поаккуратней с устрицами.
– На устриц нет времени. Через двадцать минут я уже буду в дороге, а через час – в Каркассоне.
– О, так дела идут? Рад слышать! Что ж, считаем твою партию открытой. Поддержка с земли как всегда?
Поддержкой с земли мы называем человека, который работает с тобой в паре. Ты – в полете, он – в штабе. Он – твои пропуска за все нужные двери, твои глаза в информационных сетях, твои уши в телефонных переговорах. Он помогает. Страхует. Ведет полет, если вдруг видимость вокруг тебя равна нулю. Этот человек – не муза. Он – компас музы.
– Да, как всегда. Откройте Энжу полный доступ к моему полету.
– Хорошо. А вы с этим парнем, похоже, неплохо сработались. Сколько полетов вы уже вместе? Четыре?
– Шесть. Этот седьмой.
– Окей, твой полет открыт, поддержка с земли – Энж. Когда объект зацепишь, выйди еще раз на связь.
– Хорошо.
– Кстати – еще о выходе на связь… Меня несколько дней не будет в городе. За меня остается Ян.
Видимо, я слишком громко вздохнула.
– Поэтому разрешаю тебе отложить все звонки сюда… ну, скажем, до следующего четверга. Даже если выйдешь на объект раньше.
– До четверга, да? А сегодня у нас пятница…
– Именно так. Значит – договорились? Обо всем – мне. В четверг, не раньше.
– Спасибо, шеф. Ничего личного. Просто мне так легче работать.
Он засмеялся. Откашлялся. Сказал – судя по голосу, все еще улыбаясь:
– Знаю, знаю. Ты – худший из случаев. Ты – муза с творческим подходом к делу.
– Это не каприз, шеф. Вы же знаете.
– Знаю. Ты – сложное оружие. Но – алягер ком алягер, как сказал бы сейчас какой-нибудь из твоих соседей по столику. Я не собираюсь отказываться от своего хитроумного оружия только потому, что с ним надо обращаться бережней, чем с простой пушкой. Ведь как сказал кто-то из наших клиентов: «Когда пушки говорят, музы смолкают».
Я засмеялась:
– Но я – не пушка, так ведь?
– Именно так. Поэтому я и разрешаю не звонить до четверга.
– Спасибо. До связи!
– Удачи в полете, Джун!
– И вам, Марк Аполлонович!
Когда я отключалась, он смеялся.
Объясню сразу. Нас, муз – тринадцать, и все мы, как говорилось в рекламе, такие разные – и все-таки вместе. Так вот, Ян – этот заместитель шефа до четверга – самый опытный из всех нас. И самый циничный, расчетливый, хитрый, педантично-методичный и выносливый сукин сын. Он – просто убийца. В прямом смысле. Если я летаю, как «сесна», несущая дурь через границу, то он – как истребитель с подвешенными к крыльям гроздьями боеголовок. У каждого – свой метод работы. У Яна он – самый жестокий в А13.
Я не люблю с ним общаться, особенно – перед полетом. Он из тех, кто способен сравнять тебя с плинтусом одним словом. Он вообще способен на многое, но самое страшное – он может зародить в тебе сомнение в твоих силах. Сомнение же может еще больше. Например, сбить с курса, напустить туману, порушить связь с поддержкой с земли или просто пересечь твой курс чьим-нибудь еще. А во время полета это, сами знаете, чревато падением. Поэтому Яна я по возможности избегаю. Я его не боюсь, нет. Просто предпочитаю его не видеть и не слышать. Видимо, становлюсь суеверной. Шеф знает это и, кажется, понимает. Он вообще многое знает. Как и положено режиссеру.
– Ваш багет и ваш чай, мадмуазель! Bon appétit!
– И счет, s’il vous plaît, – улыбнулась я молоденькому официанту с усиками-ниточками, – я ужасно тороплюсь.
– Как мадемуазель предпочитает платить?
– Наличными.
– О, превосходно! Мадемуазель желает что-нибудь еще?
– Нет-нет, merci. Я уже опаздываю…
– Мадемуазель, наверное, спешит на рандеву, – понимающая улыбка, огонек в глазах.
– Да, именно – я спешу на свидание, – улыбнулась я в ответ.
Дорога на закате – мое любимое место и время на этой земле. Когда ты летишь в пурпур и золото, а за спиной темнеет, сгущая краски, синее, бездонное небо. Закат – это по-настоящему мое время. Я на нем распускаюсь, как ядовитый яркий цветок. Я дышу его огнем, набирая полные легкие, затягиваюсь им. Закат – это мой рай. Когда придет время, я уйду именно в него. А еще на закате меня пробивает на лирику. Но, кажется, на лирике я уже и так запалилась, да?.. А надо бы работать.
– Энж, это ты? Привет!
– Джун! Привет! Я уж думал, зря сижу в штабе допоздна! Ну, как ты?
– Я в машине, рулю к Каркассону. Есть для меня что-нибудь?
– Конечно, детка! Спасибо, что снова летите нашими авиалиниями!
– Энж, ты же знаешь – только смерть аккумулятора мобильника сможет разлучить нас…
– Как это будет по-русски… Стерва!
– А ты – зануда!
– Я тебя люблю, Джун! Нет, это не есть шутка, честное слово! Ты – прелесть. С тобой работать – как в кино сниматься.
– Со мной – как в кино? Ну ты даешь! Тогда давай, вспоминай свой монолог. Иначе не видать нам Оскара.
– Наш объект в La Cité, отеле в крепости Каркассона. Жутко дорогое заведение. Стилизовано под королевские покои средневековья. Говорят, там по ночам дядька ходит по коридорам, стонет и гремит цепями – потому что призраки включены в счет вместе с бассейном, кортом и рыцарскими побоищами. Так что у нашего мальчика финансовые дела идут как по маслу.
– Он здесь зачем вообще? Отдыхает? Или работает?
– Да, в какой-то мере работает. Как это там было, погоди… а, вот! Изучает архитектурный ансамбль. У его фирмы – архитектурной студии «Эйм» – тендер почти что в кармане. На кону – развлекательный комплекс, чуть ли не самый здоровый в Европе. Место стройки держат в секрете, но ходят достоверные слухи – о твоей первой родине, о России. Деньги у транснациональной компании-заказчика – «Алиш траст» – просто рекой. Но немецкие и чешские замки им не нравятся. Наш мальчик в Каркассоне не первый раз – он, кажется, давно нашел выход из положения.
– Говорят, те, кто рисовал Хогвардс в Гарри Поттере, нашли этот выход раньше…
– Правда? Тогда, может, привезешь мне оттуда летающую метлу? Нет? Ну ладно. Тогда вернемся к нашим баранам, то есть, к архитекторам. Так вот, он остановился здесь пару дней назад, во вторник утром. Номер его апартаментов – 42. Четвертый этаж. Самые сливки на самом верху.
– Ясно. Не бедствует.
– Очень-очень сильно не бедствует.
– Где мне можно с ним пересечься?
– Гарсон сказал, что «ваш друг Андре каждый вечер ужинает в ресторане в городе. Около семи, да, месье. Рановато, если вы меня спросите. Но такая привычка у гостя. Я заказываю там столик по его просьбе». Ресторан называется «Башня». Хотя они предпочитают звать себя таверной. Заведение это – самое дорогое в городе. Но готовят там – руки оближешь.
– Пальчики…
– Что?
– Оближешь – пальчики. Так говорят.
– А, ну да. Ну и кто после этого зануда из нас? Кстати, гарсон спросил, не заказать ли и мне столик.
– А ты?
– Заказал. На имя моей дорогой сестрицы, которая тоже сейчас в Каркассоне проездом. Мадемуазель Юнна Лесина. Сегодня, семь вечера. Смотри, не опоздай!
– Ты – прелесть.
– А ты – стерва. Будешь кушать и пить, пока я тут… Эх, и почему я – не муза?
– Не плачь. Я привезу тебе что-нибудь.
– Только не устриц!
– Как скажешь. Коньяк тебя устроит?
– Музы! – фыркнул Энж, как будто я была утомительно предсказуема. – Вы просто мысли читаете!
– Значит, договорились! Тогда побудь на связи до десяти по питерской стрелке. Ок?
– Никакой личной жизни…
– У меня – тоже.
– У тебя скоро будет Андре.
– Ты б его видел!
– Я его видел…
– Тогда заткнись и помолись обо мне. Андрей – как его там?
– Андрей Александрович Толстых, глава и ярчайшая звезда архитектурной студии «Эйм»…
– О боже!
– Да уж… Ладно, удачного тебе полета! На связи!
– На связи, Энж! Спасибо!
– Не за что, шеф! Отбой!
Все-таки Энж – молодчина. Энжей Рушивски, чех с идеальным русским, а также безупречными английским и французским, с красивыми светлыми глазами и кучерявыми каштановыми волосами. Вид у него немного детский, и от этого на него дружно запали все молоденькие девочки из техподдержки, счетоводства и прочих казначейств нашего штаба А13. И он этим периодически радостно пользуется.
Мы с Энжем познакомились в Праге, когда я была там месяц по делам с паспортом и гражданством, а он работал в А13, но был в отпуске, дома. Энж передал мне документы, оказав А13 услугу в свое свободное время. Мы встретились в кофейне, посидели за чашкой капучино, разговорились. Энжей оказался очень легким и интересным человеком. Он пригласил меня прогуляться и выпить пива в моем «втором родном городе», и я с радостью согласилась. Я тогда только полгода как учила чешский, и весь вечер мучила Энжея путаницей из вопросительных глаголов и восклицательных прилагательных, восхищаясь Карловым мостом и собором Святого Вита. Энж, правда, от этого нисколько не напрягался и мстил мне уже два года как освоенным, но специально коверкаемым русским.
Все последующие две недели мы буквально не расставались. Пили пиво, шлялись по пражским клубам и барам, катались по окрестным городкам, облазили кучу замков, крепостных стен, соборов и пивных. Энж – веселый и интересный парень двадцати четырех лет от роду просто покорил бы мое сердце, если бы уже не успел покорить мою расчетливую душу. Он тогда работал ассистентом в техподдержке, одним из сборщиков информации. Я решила, что это – неправильно. Одно мое слово шефу – и у меня появилась новая поддержка с земли, Энжей Рушивски. Человек с полномочиями моего наместника на земле и в штабе, с полным доступом к моим делам и полетам. Энж от такого доверия просто обалдел. Но мне быстро удалось убедить его в том, что лучше него – просто никого нет. Что это – сама судьба. К тому же, добавила я, мы теперь земляки, и я предпочитаю работать с людьми из своей страны. Энж расхохотался, обозвал меня циничной стервой и с радостью согласился на предложение А13 стать единоличным ведущим полетов Джун Лессин. С тех пор и летаем. Такая вот история. Ее я тоже люблю вспоминать на закате.
Через полчаса езды по закатной дороге я свернула с трассы по указателю «Каркассон». Впрочем, можно было бы и без указателя. Справа от трассы, из-за черепичных крыш и переплетений улочек города поднимался на холме город-замок, La Cité, Цитадель Каркассона. Его стены чернели, как угли догорающего где-то за холмом солнца. У меня мурашки поползли по коже – настолько это место было вне времени и настолько оно казалось вообще неподвластным ему.
Впрочем, это была иллюзия – машину я оставила на удобной, вполне современной парковке неподалеку от крепостных стен. Со стоянки были видны главные ворота замка, перед которыми делала бизнес пара фиктивных рыцарей – туристы к ним так и липли. Там же, под стенами, на крохотной площади между платанов, кружила, мелькая разноцветными огоньками, большая ярмарочная карусель. Я взобралась по крутой тропке вверх на площадь и направилась мимо карусели к мосту через ров, к воротам. Моя цель была здесь, внутри – в отеле-замке Cité, в апартаментах под номером сорок два.
– Сожалею, мадемуазель. Месье Андре Толсти уехал из отеля сегодня утром.
Я стояла в грандиозном холле отеля Cité, с размахом отделанном под рыцарские хоромы. Огромная люстра из кованого железа, резных балок и ламп-свечей заливала мягким, сияющим светом просторный холл с витражами в окнах, кожаными диванами-скамьями и огромной стойкой ресепшена, стилизованной под таран, направленный во входные двери. Клерк за стойкой был одет, как герольд знатного рыцаря – длиннополый кафтан, гербы, берет с пером. Но я во все глаза уставилась на него совсем не из-за наряда.
– Как это он уехал? – переспросила я и обиженно надула губки. – Андре обещал мне встречу, mais oui. В башне таверна. То есть в таверне Башня, La Tour. Я, мой брат и Андре – мы условились встретиться там в семь вечера…
– О, так вы мадемуазель Юнна Лесина? – клерк-герольд очень оживился, улыбка стала шире и теплее. – Да, да, ваш брат звонил. Он заказал столик pour trios personnes, на троих. В «Башне», на ваше имя.
– О, ну хоть это он догадался сделать! – пожала я плечами, все еще обиженно дуя губы.
– Вообще-то это я посоветовал ему, – улыбнулся герольд.
Я посмотрела на него, мой взгляд изрядно потеплел. Табличка-герб на груди герольда гласила – Жан Бернар.
– О, Жан, это очень мило, вы так предупредительны! – запела я. – Мой брат, он… как бы это сказать… немножко не от мира сего, comprenez-moi, понимаете меня? Он всегда забывает о важных мелочах. Таких, например, как отъезд Андре…
Это была шутка, и герольд Жан рассмеялся почти что от души. Я засмеялась тоже. Смех сделал из нас заговорщиков, и Жан доверительно наклонился ко мне через стойку:
– Не ругайте брата. Он вряд ли знал о том, что месье Андре так скоро покинет город. Дело в том, что отъезд месье Андре стал для нас полной неожиданностью.
– Вот как? – я чуть нахмурилась, но только от недоумения – ни в коем случае не от неудовольствия. – Боюсь, я совсем запуталась…
Но я могла больше не стараться. Жан Бернар уже растаял и преисполнился желанием помочь мне разобраться в ситуации.
– Послушайте, мадемуазель Юнна, это – чистая правда. Месье Андре забронировал этот номер до воскресения. Но сегодня утром пришел ко мне и потребовал его рассчитать. Он был не в духе, плохое настроение. Я спросил о причине, и он сказал, что у него появились дела, и он должен срочно уехать.
– И даже не сказал куда? Не попросил помочь с бронированием другого отеля, с билетом? – невинно поинтересовалась я.
– В том то и дело, что нет, – Жан пожал плечами, но его лицо было слишком спокойно и уверенно. У него уже был наготове план, как мне помочь. Я могла на это поспорить.
Я порылась в сумке и изящно украсила стойку двадцаткой евро.
– Спасибо вам за все, Жан… Вы так помогли. Благодаря вам я хотя бы пообедаю в Башне, встречусь с братом. Спасибо за все! Au revoir!
Медленный поворот к дверям, чуть слышный вздох разочарования, чуть опущенные плечи. Раз, два, три…
– Подождите, мадемуазель! – раздалось у меня за спиной.
Отлично, работаем дальше.
– Да, Жан?
Он улыбался мне из-за стойки, помахивая телефонной трубкой.
– Я тут подумал, – заговорил он, подмигнув мне, – месье Андре оставил в анкете свой сотовый телефон. Думаю, я могу узнать, куда он направился.
– Правда? – расцвела я.
– Минуту.
С улыбкой Джеймса Бонда клерк набрал на телефоне номер, и через несколько секунд заговорил.
– Месье Андре? Добрый вечер! Вас беспокоят из гостиницы Ля Сите, Каркассон. Вы были нашим гостем. Дело в том, что сегодня на ресепшене я обнаружил папку с бумагами. Хотел уточнить, не ваша ли она?.. Вдруг вы вернетесь за ней или я могу отослать ее в ваш новый отель во Франции. Вы уже не во Франции? А, ха-ха, хорошо! Хорошо, месье, я рад, что она не ваша. Что? Конечно, я могу. Вам следовало бы сразу попросить меня об этом, месье. Да, да, это совершенно не сложно. Секунду… Вы ждете? Хорошо…
Жан уткнулся в компьютер, защелкал клавишами. Примерно секунд через двадцать он заговорил снова:
– Вы слушаете, месье? Отлично. Вы рядом с городом Солер де Мар, это в пятидесяти минутах езды от Барселоны. Там есть отель Астра Мара, пять звезд. Советую остановиться там, месье. Я отправлю факс, что вы – наш гость. Будет скидка и быстрая бронь. Кроме того, это тихий город, хороший пляж. Вы сможете еще раз посетить и нас, кто знает… О, не за что, месье! Приезжайте к нам еще, мы будем вам рады! Bon voyage!
Жан положил трубку и, сияя, поглядел на меня:
– Прошу прощения, мадемуазель, – произнес он с улыбкой победителя, – но мне нужно отправить факс в Испанию, Каталония, город на побережье Коста де Мересме – Солер де Мар. Отель Астра Мара. Месье Андре остановится там на неделю. Он сказал, ему нужен отель на берегу, неподалеку от Барселоны.
Я выложила на стойку-таран еще одну двадцатку и растроганно улыбнулась.
– Спасибо вам, что позаботились о моем добром друге! Вы очень-очень добры, месье! Теперь я спокойно встречусь с братом, и мы встретим нашего друга в Испании.
Клерк-герольд улыбнулся и протянул мне кусочек картона:
– Возьмите, мадемуазель, это карточка отеля, я написал там свое имя. Если смогу помочь вам чем-то еще – вам стоит только позвонить.
Я кивнула ему и сунула визитку в карман сумки.
– Merci, Жан! Доброй ночи!
– Доброй ночи, мадемуазель!
Выходя в пахнущее полевыми травами тепло июльского вечера из кондиционерной прохлады средневекового отеля, я улыбалась.
– Как уехал? Он что, сдурел? Мы так не договаривались!
– Спокойно, Энж! Он сорвался неожиданно. Никто не ожидал от него, так откуда ты мог знать. Но кое-что узнать ты все-таки можешь...
– Что же?
– Энж, раскопай, почему он сорвался раньше времени? Причем туда, куда он ехать вовсе не собирался… В Испанию. Более того, почему ему понадобилась именно Барселона? Что ему там – медом намазано? Что за дела у него там, и почему такая спешка?
– Сделаю. Поищу. Узнаю – сразу свистну.
– Да, свисти. И вот еще что… Забронируй мне отель, звезды три, а еще лучше – апартаменты. В городе Солер де Мар, это на Коста де Мересме, с завтрашнего дня и до следующей пятницы.
– Окей, сделаю. Еще что-нибудь?
– Glacé, s’il vous plaît!
– Что?!
– Я не тебе. Я в «Башне». Пользуюсь твоей бронью, братик!
– А, тогда ладно! Прощаю!
– Спасибо! Ну, тогда уже до завтра, да? Забронируй мне отель и – гуляй, народ!
– Спасибо, барыня! У нас уже десять вечера. Хорошо, если успею до развода мостов…
– У нас с тобой квартиры через улицу. А13 – в квартале от них. И – насколько я помню – ни одного разводного моста. Что ты все время прикидываешься жертвой?
– Набавляю коньяку время выдержки.
– А, вот оно что! Тогда ладно. Ну, все, бодрой ночи!
– И тебе, Джун!
Поужинав в Башне и решив, что в ночь я все равно никуда, тем более в Испанию, не поеду, хоть убейте, я решила прогуляться по стенам цитадели. Солнце только что село, небо над стенами горело углями костра. Над внутренним двором старого замка в лучах прожектора носились летучие мыши. Я не спеша бродила по стенам, потом спустилась на рыночную площадь и исследовала несколько узких торговых улочек сувенирных лавок. Купила себе диск Blackmore’s Night – они, на мой взгляд, в самый раз подходили мне для странствия по Европе.
Жаль, в этот день не было рыцарских поединков. Я их почему-то люблю. Не знаю, от какой прапрапрапрабабушки досталась мне эта любовь, но в «родной» Чехии, если удается выбраться на недельку в отпуск, обязательно захаживаю на ристалище. Рыцари. Это, наверное, такая же любовь, как закат. Они были бы моими людьми, если бы мы совпали по времени и месту.
В машину я села где-то в половине десятого. Назад в Нарбон ехала не спеша, наслаждаясь заревом пожара в небе, догорающего над бывшей римской империей. Когда я въехала в Нарбон, над головой уже вовсю сияли звезды. Я выпила капучино с шоколадным тортом на центральной площади городка, послушала музыку в кафе у канала де ля Робин, вдарила шот самбуки в барчике «На углу» и вернулась в отель за полночь. В эту ночь мне приснился рыцарь в черном шлеме, во весь опор летящий по черной асфальтовой дороге в золото и кровь ветреного заката. Мне казалось, что я улыбалась во сне.
III Без тормозов
Да, выезжать в девять утра в субботу – это чертовски рано. Но это никак не объяснишь тому, для кого твои девять – это его одиннадцать.
– Черт, Джун, чего ты так поздно?
– Да какое поздно! Ты с ума сошел? На меня в отеле смотрели как на умалишенную, когда я в семь тридцать явилась завтракать. Это в субботу-то!
– А я вообще в субботу работаю!
– Ты где сейчас?
– Эээ… дома… но это не суть важно! Я все сделал, как ты просила. Я работаю – хоть я и дома…
– А я – в машине. И, черт возьми, я перестроилась уже на их время. А по их стрелке сейчас – всего девять! И это – чертовски рано, слышишь ты, контра?
– Ладно-ладно, командир. Не пали по своим! Ты уже едешь в Испанию?
– Я где-то в полутора часах езды от франко-испанской границы.
– Отлично. Номер тебе забронирован с двенадцати дня, город Солер де Мар, в Солер Апартмент. Это – даже не номер. Студия. Там кухня, две кровати, кондер есть и даже балкон. Правда, вряд ли вид на море. До моря оттуда – полкилометра пешком.
– Я не ради пляжеваляния туда еду, к сожалению. Это – то, что нужно. Спасибо, Энж!
– Не за что! Город найдешь сама?
– У меня GPS в мобильнике. После границы подключусь. Пока трасса, все легко – катись себе по указателям и кидай монетки в корзину на плат-постах.
– Ладно. Если что понадобится еще – я на связи!
– Не надо, отдыхай! Выходной все-таки…
– Просто на первых порах…
– Да брось! Отдыхай, не парься!
– Окей. Но я все равно на связи!
– Ну, тогда до связи, раб-энтузиаст!
Трасса Е15, она же – А9. Она то тянется между аккуратными квадратами возделанных полей и любовно взращенных виноградников, то летит по берегу ослепительного моря. Если едешь по ней впервые, трудно поверить в то, что всего пара часов езды на запад – и впереди, за ветровым стеклом, встанут древние, покрытые патиной лесов Пиренеи.
От Нарбона меня отделяли уже минут сорок беспечной езды. На востоке, прямо над необъятным морем, все выше карабкалось золотистое солнце. В магнитоле устроил свои средневековые пляски Блэкморов табор, стрелка спидометра танцовщицей покачивалась в его ритме вокруг своего шеста с отметкой сто. За ветровым стеклом по обе стороны от дороги просыпался обыкновенный земной рай. Яркость красок под средиземноморским солнцем была просто ослепительной – гранатовый цвет капота на фоне синих лоскутов неба и моря и зеленого шелка листвы, льющегося по ветру. Ехать было хорошо. Я не спешила с GPS – успеется еще. Пускай дорога сама несет меня. Почти цитата.
В приоткрытое окно со стороны пассажирского сидения рвался ветер, пахнущий морем. Я бросила вожжи – и больше подпевала менестрельским песням и любовалась окрестностями, чем следила за дорогой. Изредка лениво вертела рулем и мельком читала дорожные указатели. Уже недалеко было до Пиреней. Дорога то и дело вползала на холм, и тогда, с вершины, можно было видеть, как вдали туманными синими волнами встают старые горы.
Эта идиллия кончилась резко и неожиданно. На очередном плавном вираже автобана я увидела, как замигали стоп-сигналами машины, шедшие на некотором расстоянии впереди. Я тоже попыталась перейти на передачу пониже… И только когда педаль тормоза в третий раз безвольно провалилась в пол, адреналин шарахнул по нервам. На скорости примерно в сто десять километров в час тормозов не было. Вообще. Сверкая на солнце, моя машина летела по левой полосе к группе притормаживающих тачек. А спустя еще секунду я поняла, почему люди сбрасывают скорость. Знак над трассой красочно сообщил: впереди – въезд на платную дорогу. С полной остановкой перед перегородившими трассу шлагбаумами.